Ошибка молодости Глава 41

Глава 41

Как отъехали от Ревеля, так дорога пошла заснеженной да холодной.  Солнце, поднимающееся над горизонтом, светило ярко, да толку-то! Мороз перехитрил светило, снег под полозьями возка заскрипел, застонал, прихваченный декабрьской стужей. Вдоль дороги потянулся белый притихший лес, поблескивая серебряным мехом инея. В ветвях чернели вороньи гнезда, навевая невольную тоску.
 
В возке шести пассажирам было тепло и просторно. Все дремали. Давеча на станции, пока лошадей ждали, ночлег случился неважный. Народ сновал бесконечно, хлопала дверь, какой-то недовольный путник ругался с хозяином трактира. Ксения не прилегла, меря шагами маленькую комнату с Егорушкой на руках: у шестимесячного карапуза резались зубки, он не плакал, но и не спал, кряхтел. Как матери уснуть!

Петька один в возке не сомкнул глаз. Между ним и Ксенией стояла корзинка, с теперь уже мирно спящим младенцем и Петр, подсунув палец в сдобную ладошку сына, заулыбался, когда карапуз во сне инстинктивно крепко ухватил отцовский перст. «Силен, постреленок! Мать совсем измучил, сна моей лапушке не даёшь! А щеки-то наел!» Петро смотрел на сына и умилялся: как длинные ресницы малыша лежали на зефирных пухлых щеках, как он смешно причмокивал во сне и как он вырос.

Петр отвел взгляд от сына и воззрился в окно. Тревога не оставляла его с тех пор, как они покинули Чериготто, любезный сердцу маленький остров, разделяющий два моря. Как примет их Россия? Что ждет впереди? В памяти всплыл мрачный рассвет на Неве, когда он, почти три года назад, покидал дом на Аптекарской, как сердце его разрывалось от тоски и ощущения бездны.

Напротив Петра и Ксении, в мягких подушках, устроив уютно голову на плече Оливера, спала Грейс. Как изменилась грозная пиратка, и так к лицу ей была меховая опушка воротника песцовой шубки. Черты смягчились, налились нежностью! Во сне на ее устах играла улыбка, выдающая счастливого и охваченного заботой человека. Оливер, похоже, тоже дремал, но осторожно, чутко, чтобы не тревожить свою возлюбленную.
 «Олли! Добрый друг! Спасибо тебе, что не оставил меня! Как же ты, сверкнув изумрудным взором, изрек: Питер, мы с тобой в Россию! Уж, выловил ты меня тогда, не избавишься!»

Рядом с Оливером, надвинув треуголку на глаза и выставив деревянный протез на культе по колено, крепко спал Алексей Михайлович. Почти белые волосы его создавали поразительный контраст загорелому лицу, в мочке уцелевшего уха красовалась серебряная серьга: «Ох, тятя! Пират!»

За окном возка лес сменила долина. Сверкающий в лучах светила снег слепил, очаровывал, манил к себе идеальной гладью. Петька не удержался, стукнул тихонько кучеру. Возок остановился. Петр осторожно высвободил свой палец из цепкой ручонки сына, надел лисий малахай и вышел из возка.
Вдохнув полной грудью морозного воздуха, моряк закрыл глаза. Хорошо-то как! Мороз щиплет щеки, забытое ощущение.

Петр сделал шаг с дороги и его ботфорты почти полностью утонули в глубоком плотном снегу. Раскинув руки, моряк упал спиной в мягкую холодную перину. Душой овладела неподдельная, безотчётная радость и он засмеялся. Петька посмотрел в сторону возка. Все-таки он всех разбудил. Оливер стоял у края дороги и с восторгом оглядывал мощный бескрайний простор. «Да! В Бристоле и снега толком не было. Вперемежку с дождем расквасится по мостовым и вся красота! А здесь! Великолепие!»

Вдруг Оливер охнул и схватился за щеку, которую будто обожгло. Он посмотрел в ту сторону, откуда прилетело белое ядрышко и увидел своего хохочущего друга. Вызов принят! Оливер спрыгнул в белый океан, на ходу скатывая снежок. Битва началась!
Женщины, стояли у возка со снисходительными улыбками, переглядывались.
— Детишки! — проронила Грейс. Она была еще и удивлена. Повернувшись к Ксении, пиратка спросила, — это точно Кингли?

Молодые люди перекидывались снежками, смеясь, но Грейс не зря была озадачена. Она впервые слышала смех Питера. Она видела не раз как он улыбался, как он мог хохотнуть, но теперь Грейс услышала его  искренний мальчишеский смех.
— Боже, что они удумали? — вскрикнула Ксения, увидев, как их мужья несутся к ним с полными руками снежных боеприпасов. — Ах, вот как!
Женщины не остались в долгу. Началась снежная баталия и мороз был нипочем, и становилось жарко. Алексей Михайлович взирал на забаву молодежи улыбаясь и покачивая головой.

— Эй, барин! Ехать пора! — крикнул кучер Петьке.
Участники битвы пришли в себя. Отряхивая друг друга от снега и все еще смеясь, раскрасневшиеся, они подошли к возку.
— Питер, — переводя дыхание, произнес Оливер, — твоя Россия встречает хорошо!
Петька хмыкнул:
— Ты по весне здесь прокатись, Олли. Грязи намесишь, что в болоте! Россия - она дама непредсказуемая. Сегодня тебя по голове гладит, а завтра может и нагайкой по всем местам пройтись. Вон наш-то родовитый боярин и не захотел сюда возвращаться.
— Питер, — Оливер обнял друга за плечи, — у всякого свой вкус: один любит арбуз, а другой — свиной хрящик!
— Почти обрусел, старик, — кивнул Петька, поджав губы. — Думаю, ты уживешься в России!

Продолжение следует