Очарованная маем

Оживленный утренним солнцем рассвет весело играл с прохожими, спешившими, опаздывающими и не обращавшими на майские лучи иного, если не самого обыденного, скучающего внимания. Одетая в лёгкое ситцевое платьице рыженькая девушка, почти девочка того самого возраста, когда надо бы лишь смеяться и наслаждаться своей беспечностью, она внимала аромат сирени, поздно цветущей в этот раз, но все еще чарующей. Ей и невдомек было, сколь она красива и мила в этот нечаянно выпавший для ее счастья день; но несмотря на это, Ева вкушала прелесть не своих зелёных глаз, а тепло весны, любовь природы к ней самой.
Чувствуя ещё вкус яблочного пирога, немного сырого в самой сердцевине, она беззаботно вглядывалась в зеркальные витрины по сравнению с ней огромных, холодных магазинов. Ева считала себя достаточно осознанным и зрелым человеком, способным разумно тратить честно заработанные, точнее, слезно «выпрошенные» деньги, ком ее мама берегла от бездумных трат. Как могла эта расчетливая и умная женщина усомниться в рациональности девичьего сердца!
Немного оскорбленная сей материнским неверием, Ева демонстративно прошла мимо ларька с фруктовым мармеладом, густо усыпанным сахаром. Обычно девочка капризно бы просила: «Маменька, но эти лимонные дольки мне очень-очень нужны!». И маменька бы холодно начала рассуждать о вреде сахара, коим обильно посыпали любые конфеты в этих дешёвых палатках. Но теперь-то Ева, вчера сильно повзрослевшая, ведь ей исполнилось, поверить только, тринадцать лет, осознано отказывалась от сей «приторной ловушки». Быть может, она плохо понимала значение данного слова, но прекрасно знала, как поступают взрослые девушки.
Ей с большим усилием пришлось преодолеть лавку сластей одного милого старика, торговавшего вкуснейшим шоколадом с орешками и соленой карамелью, сочно хрустевшей у неё на зубах. Но Ева принимала свой статус: теперь не гоже ей баловаться детскими шалостями. Она шла с глубоким убеждением купить что-то настолько осознанное и разумное, что ее мама, доктор медицинских наук, а по совместительству талантливая домохозяйка, что девочка и считала ее изначальным образованием и призванием, сама бы поразилась рациональности дочери.
Быть может, Еве нынче дозволено уж купить помаду с ароматом пионов или роз, подобную той, какую наносит ее мама на праздники, а это, надо сказать, весьма дорогой и важный показатель зрелости. Иль, верно, надо найти книгу, огромную энциклопедию, где объяснялись бы все-все сложные слова, которыми пользуется мама, когда сильно на неё злится: «Сахарная моя, тебе необходимо охладить свой темперамент!».
Нет, определённо, девочка купит самую модную сумочку, какую только сможет найти в их маленьком городке, принесёт ее в последний перед каникулами летний день похвастать перед одноклассниками с их поношенными рюкзачками, ловя на себе не то зависите, не то восхищение.
И вдохновлённая своим рационализмом, осознанными рассуждениями и духовной зрелостью, наслаждалась Ева майским утром, улыбаясь прелестями взрослой жизни. И продолжалось это, покуда не встретила она сокровище, стоить которому всех ее богатств – кукла с огненными прядями, едва ли открывавшими изумрудный, почти живой взгляд. О, как не влюбиться в это чудо!
Все грамотно взвесив, долго обдумав необходимость покупки, Ева живо и с улыбкой взяла в нежную, едва загорелую ладонь горсть замаранных пылью улиц и ее кармана монет, а затем, так мило и по-взрослому, да, именно так, обняла свою юную красавицу-подругу. «Я назову тебя – Озорная, почти, как я».
И нисколько не стыдилась она перед мамой, когда та, снисходительно подняв свои темно накрашенные брови, наигранно удивилась столь наивной и детской покупке. Ведь Ева прекрасно понимала, как дорога и любима ею кукла, что, знаете, взаимно. Она быстро забрала из кухни пакет купленных на сдачу шоколадных ирисок, обняла с нежностью маму, и убежала в свою комнату, вдохновлённая и прекрасная, очарованная маем.