Охота за Правдой III - Юноша с золотыми глазами

Стоя перед самим полицмейстером Петербургской полицмейстерской канцелярии, Николай был больше похож на каменную статую чем на человека, такой стройный и неподвижный. Он молча слушал как Иван Семенович, расправив свои немолодые плечи, торжественно докладывал об аресте Панкратова. Ему никогда не приходилось видеть чтобы его главнокомандующий так крутился и вертелся перед кем либо.

В отличие от Московской канцелярии, где все было темное и деревянное, в Петербурге всё было совсем наоборот: светлым и каменным, с высокими окнами которые наполняли кабинет ярким дневным светом. Даже улицы в столице были чище чем в Москве, лучше уложены и лучше построены. Но, внутренний голос опытного сыскаря в Николае тут же напомнил ему что и в тихом омуте черти водятся.

Полицмейстер Петербурга был точно, таким как Николай его себе и представлял - пожилым и небольшого роста, хотя над Громовым и так мало кто возвышался, с пузом которое еле сдерживал его светло-желтый шелковый жакет. Белоснежный парик на его голове казался еще белее по сравнению с огромными усами полицмейстера, чей яркий рыжий цвет напомнил Николаю о свежо очищенной меди. Судя по дорогому синему кафтану и кружевным рукавам, жалованье полицмейстера Петербургской канцелярии было более чем приличным.

Бросив брезгливый взгляд на переданный ему доклад, он отложил его в сторону и сложа руки спросил: - Так как же вы вышли на след Панкратова?
- Об этом всё точно написано в докладе, Ваше Высокородие, - тут же ответил Иван Семенович, но полицмейстер покачал головой и махнул рукой.
- Даже так, я хочу услышать всё от вас лично.
- По правде говоря, это Николай Анатольевич вычислил Панкратова, - поёрзав недолго, объяснил он, после чего полицмейстер поднял руку и он замолчал.
- Ну, чего стоишь? Рассказывай, рассказывай, Николай Анатольевич, - полицмейстер повернулся к нему в ожидании. - Подойди-ка поближе.

Николай поспешил выполнить приказ, подходя к полицмейстеру как можно ближе. Низко ему поклонившись, он принялся рассказывать как всё произошло. Как он услышал жалования помощников городского начальника о том что у них никогда не хватало денег. Как он, обратив внимание на роскошный образ жизни Панкратова, сам ночью и днем читал все городские записи за последние несколько лет. Как он, после того как обнаружил пропажу казенных денег каждым месяцем, поехал к Панкратову на дом и самолично его арестовал.

Полицмейстер, пока Николай ему всё это рассказывал, осторожно наблюдал за ним, его и без того маленькие глаза еще более сужены от раздумья. Над чем он думал, Николай не знал, но надеялся что ничего плохого.

После того как Николай закончил всё рассказывать, тщательно изъясняя каждую деталь, полицмейстер глубоко вздохнул, кивнул, и встал с кресла. Наблюдая за тем как он вышел из за письменного стола, вставая прямо перед ним, Николай заметил что полицмейстер еле заметно хромал.

- Сколько лет ты уже служишь? - полицмейстер поинтересовался.
- Уже семь лет как, Ваше Высокородие, - Николай гордо ответил, отдавая ему честь. Он смог стереть торжествующую усмешку со своего лица, когда он увидел удивление полицмейстера.
- Семь лет? Но, тогда сколько тебе лет?
- В ноябре мне исполнится двадцать четыре года.
- Иван Семенович, это правда что он мне здесь мелет? Неужто вы и правда в шестнадцать лет приняли мальчишку к себе на службу? - он потребовал, с непониманием глядя на его главнокомандующего.

- Так и есть, Ваше Высокородие, - Иван Семенович подтвердил. - После того как скончался его отец, один из наших частных приставов, этому молодцу самому захотелось послужить. Сначала, я его из канцелярии не выпускал, заваливал его всякими кляузами и доносами, но вскоре он сумел доказать мне свою храбрость.
- В самом деле? Любопытно, весьма…, - полицмейстер пробурчал самому себе под нос, хорошенько рассматривая Николая со всех сторон. Он делал вид что, был совершенно спокоен, но внутри он радовался и ликовал каждому доброму слову что главнокомандующий о нем сказал. Но, снаружи он оставался таким же стоическим, как и прежде. - Николай Анатольевич, как насчет службы частного пристава в нашей Петербургской канцелярии?

Николай чуть не закричал от радости, но, крепко держа себя в руках, он задумчиво вздохнул прежде чем дать свой ответ. - Рад служить, Ваше Высокородие! - отдавая честь, он в конце концов ответил, обратив внимание на разочарованное выражение лица Ивана Семеновича. Полицмейстер, доволен его ответом, тут же обернулся, начертал несколько строк на клочке бумаги и вручил её Громову, крепко пожав его руку.

- Здесь ты сможешь на некоторое время остановится, пока не найдешь что-то более постоянное. Скажешь что служишь у меня, и тебе всё в лучшем виде обеспечат.
- Премного благодарен, Ваше Высокородие.
- Завтра жду тебя здесь в полдевятого, чтобы приступить к службе. Ты всё понял?
- Так точно!
- Можешь идти отдыхать.

Николай еще раз низко поклонился, распрощался с Иваном Семеновичем который так скривился, как будто он в любой момент лопнет от недовольства, и покинул кабинет. Свою скромную дорожную сумку он забрал от письмоводителя, что сидел напротив входа, после чего он закинул её себе на плечо и вышел на широкую Питерскую улицу.

Несмотря на полное отсутствие каких либо знаний о городе, о его улицах и закоулках, Николай решил что путь в выданный ему адрес он найдет сам. Ведь, ему никогда раньше не нужна была помощь, а теперь когда он получил службу в самой Петербургской канцелярии, ему она точно не нужна была. Он был свободным, взрослым мужчиной, ни от кого не зависящий и от которого никто не зависел. Он получил ту должность о которой он так долго молился и чуть ли не грезил. Сбылась его самая заветная мечта: он, Николай Громов, служил закону в Петербурге, самому замечательному и красивому городу во всем белом свете. Теперь он по-настоящему сможет бороться с преступностью и разбоем, с шайками и их главарями, а может даже и с продажными дворянами.

Но, пока что всё что ему хотелось это поесть какого-нибудь жареного мяса и отдохнуть на мягкой кровати с мягкой подушкой.

Шагая по улице, он без остановки оглядываясь по сторонам на высокие каменные здания, что возвышались над пешеходами, на дорогие кареты, разукрашенные золотом, проезжающих мимо него, и на богатых господ которые встречались ему на улице, со своими роскошными платьями и бархатными шляпами. Для Николая, Москва даже не сравнивалась с Петербургом, потому что любому здравомыслящему человеку было очевидно что столица была в тысячу раз лучше.

Продолжая оглядываться по сторонам, Николай сам не заметил как его мысли отвлеклись от города вокруг него и вернулись к той девице. Той самой, которую он спас из-под копыт каретных лошадей. Николай не знал почему она ему запомнилась. Но, он точно помнил как встретились их взгляды когда она врезалась в него и как, в тот незабываемый момент, всё вокруг них остановилось. Несмотря на шумную улицу, перекрикивание купцов, и стучание мастерских топоров, весь мир замер.

Николай ничего не слышал и ничего не видел, кроме её лица. Оно было таким бледным и  худым, что он не мог не пожалеть её. Тем не менее, несмотря на свой трогательно убогий вид, в круглых глазах девицы горело зеленое пламя. Пламя которое яростно пожирает любого кто посмел бы посягнуть на её свободу. Николай это несомненно почувствовал - от столь обжигающего взгляда у него пробежал мороз по коже. Наверное, поэтому он до сих пор помнил её и не мог забыть о ней. Даже по пути в Петербург, мысли Николая были заняты лишь ею.

Тут-то Николай остановился, тряся головой, чтобы очистить мысли, и, оглянувшись вокруг, понял что он, заблудился. Осматриваясь по сторонам в поисках хоть какого нибудь уличного знака или названия, его взгляд на мгновение был привлечен шумом проезжающей мимо кареты. Николай уже хотел было отвернуться, как вдруг он увидел их - эти дерзкие глаза, горящие изумрудным огнем. Это была она, та самая девица о которой он лишь мгновение назад думал.

Она сидела в перламутровой карете, всё еще в том же самом простом сером платье в котором она была когда он её встретил. Белый платок теперь сидел у неё на плечах, позволяя Николаю углядеть волосы юной девицы. У неё были восхитительные длинные локоны, такого же пепельно-серого цвета как павшие зимние листья, высушенные холодом и льдом. Они падали по её спине и плечикам как водопад пленительной красоты, дикие, как и её глаза.

При виде этой девицы, Николай сам и не заметил как он замер у края тротуара. Он смотрел на неё и вспоминал как она тогда на него посмотрела, как тогда всё замерло вокруг них. И сейчас, он вновь испытывал эти странные чувства, как будто весь мир остановился.

Но, хоть и весь окружающий мир застыл ради него, карета двигалась дальше. Она проехала вдоль по улице, мимо изумленного Николая, и стала заворачивать за угол. Только в последний момент, девушка выглянула в окно на улицу и заметила его, наблюдающего за ней молча посреди улицы. Увидев Николая, на её лице появилась мгновенная улыбка, при виде которой у него чуть сердце лопнуло от счастья.

Однако, в этот же миг карета заехала за угол, и зеленоглазая молодая особа исчезла навсегда. А Николай остался совершенно один среди незнакомых ему людей, в незнакомом ему городе.

***

Проезжая по широким Питерским улицам, по Большой Перспективной, и даже по самой улице Литейной, Марие все казалось знакомым. Эти высокие каменные здания, чистые дороги - даже воздух был привычным.

Она чуть ли не высовывалась из окна, желая как можно лучше осмотреться и всё вспомнить, столь увлеченная своей радостью, что она вовсе не заметила рассмешенную улыбку на лице Ксении, которая молча за ней наблюдала. В конце концов, уже надышавшись столичным воздухом и насмотревшись на Петербургских прохожих, Мария удовлетворенно вздохнул и отвернулась от окна. Она чувствовала себя такой легкой, как красивая голубокрылая бабочка порхающая над летним полем, что ей просто хотелось кричать от радости.

- Маша, я уже давно хотела у тебя спросить…, - начала Ксения, её глаза лукаво сверкая. Мария не заметила и с ожиданием кивнула.
- Что?
- А что это за юноша был? Ну, тот с которым ты обнималась тогда, когда мы с тобой встретились в Москве. Кто он?

Мария резко покраснела. Она вовсе не ожидала такого вопроса от неё, посчитав что та ничего даже не заметила. Хотя, сама Мария до сих пор помнила об их случайной встрече, там в мастерской части города, как бы она не старалась забыть о нём и о его золотых глазах. Однако, имени пригожего молодца она не знала, но он казался ей знакомым, да только откуда у неё никак не получалось вспомнить.

- Он… он…, - она постаралась вымолвить, от волнения заикаясь. - Я не знаю кто он. Ни имени ни рода его. - Взглянув на Ксению, она вдруг заметила как та удивленно на неё глядела из под приподнятых бровей и поспешила объясниться. - Нет, нет! Ты меня не так поняла, я с ним не обнималась! Просто когда я убегала от Панкратова, я чуть не попала под колеса твоей кареты, а он спас меня. Вот… вот и всё.
- Если вы не обнимались, то почему ты так покраснела? Чего ты так стыдишься, а?
- Ничего я не стыжусь! Просто… просто его лицо мне было знакомо, поэтому я его запомнила. Вот и всё.

В попытке избежать проницательных глаз подруги детства, Мария повернулась к ней боком и выглянула наружу. Именно в этот момент, когда её мысли были озадачены только этим загадочным молодым человеком, он появился перед ней как олицетворение её мыслей.

Парень стоял на тротуаре слева от них. Он стоял неподвижным как столб, в полном молчании наблюдая за их каретой, и держал в руках старую дорожную сумку - хотя, судя по всему, он о ней давно забыл. Мария сама и не заметила как, при виде него, на её лице появилась улыбка. Но как он здесь оказался? Может он за ней следил, узнав что она сбежавшая невеста, и решил преследовать её? А может, этот юноша был послан Панкратовым? Наверное, так и есть: ведь когда он спас её от колёс кареты, Сергей Петрович был совсем неподалёку от них. Ах, как жаль, ведь Марие он был весьма симпатичен. Марие захотелось взглянуть на него еще раз, но карета завернула за угол и он пропал из виду. Какая жалость.

- Что с тобой, Маша? Кого ты там увидела? - Ксения спросила, замечая нахмуренное выражение на лице подруги. - Панкратова что ли?
- Нет, нет. Это был не Панкратов, - Мария рассеяно ответила, всё еще увлечена мыслями об личности этого юноши.
- А кто? Неужели твой незнакомый спаситель?
- Откуда ты догадалась?
- Да ты просто так мило улыбнулась, что это не мог бы быть кто-либо другой.

Мария тут же засмущалась, её щеки покрываясь ярким румянцем. - Но, меня пугает его неожиданное появление, - она постаралась брезгливо продолжить, не зная куда глаза девать.

- Думаешь он преследует тебя? Что он послан Панкратовым?
- Ведь тогда, когда он спас меня, там около реки стоял Панкратов и его приятели, - Мария рассказала, вздрагивая при одном только воспоминании того момента.              - Конечно, может это всё лишь одно большое совпадение, а…
- А может и нет. Может он и вправду преследует тебя, зная что может получить вознаграждение за возвращение бежавшей невесты, - произнесла Ксения, озвучив мысли не только свои, но и Марии. - Надо быть начеку.

Таким образом, подруги пришли к одному и тому же неприятному выходу. Атмосфера в карете тут же понизилась, покрывая девушек мрачным молчанием. В такой задумчивой тишине, в которую погрузилась каждая из них, они ехали до самого конца поездки.

Усадьба семьи Михаила Долгорукова был расположена в одной из самых престижных частей города, где проживали лишь сливки столичного общества: Каменный остров.

Проехав вдоль по широкой, чистейшей главной улице острова, вдоль которой росли пышные деревья с изумрудными листьями, что легонько колебались при летнем ветерке, карета наконец остановилась перед большим белым домом. Дом был двухэтажным, с высокими прямоугольными окнами и длинными белыми колоннами в классическом стиле. На бледно-голубой крыше усадьбы было не меньше четырех дымовых труб, из которых зимой наверняка шел дым от разожженных каминов. Усадьба была окружена изящным кованым забором черного цвета, за которым росла аккуратно подстриженная живая изгородь. Глядя на этот дом, Марие тут же вспомнился какой-нибудь священный греческий храм или римский дворец, так же как и в её детстве.

Вылезая из кареты с помощью кучера, тонкие губы Марии вытянулись в обрадованную улыбку при виде знакомого дома и облегченно вздохнула.
- Ты даже не представляешь, Ксеньюшка, как мне сейчас хорошо! - она сказала, оглядываясь по сторонам и вспоминая свою прежнюю жизнь два года назад.
- Как хорошо быть дома, - Ксения ответила ей, приветливо пожимая её руку.                - Пойдем-ка.

Подруги, крепко держась за руки и обе ухмыляясь от счастья, прошли через железные ворота и направились ко главному входу. Марию, несмотря на легкость и светлость своих чувств, вдруг настигла волнующая мысль. А вдруг Долгоруковы её не пустят к себе жить? Что если они, обиженные её неожиданным уходом, откажутся принимать Марию у себя в доме и она опять останется одна, без Ксении и без крыши над головой? Что тогда?

Но, не успели эти страшные мысли прийти к Марие в голову, как двери главного хода усадьбы были раскрыты настежь и на передний порог выбежала кучка детей, разных возрастов, чьи радостные крики чуть не оглушили их.
 

- Ксеньюшка! Ксюша домой приехала! Ура-а! - воскликнули дети, подбегая к ним и крепко-накрепко обнимая Ксению своими маленькими ручками, поглощая её своим восторгом. Мария тут же узнала их - это были младшие сестры и брат княжны. Прасковья, которая была поближе в возрасте к Ксении, Ванечка, теперь уже пятилетний мальчик, и Анечка, веселенькая девочка четырех лет. Два года назад, они были еще меньше, за исключением Прасковьи. Наверняка они её не узнают.
- Мы так рады, что ты наконец-то вернулась, Ксюша!
- Мы по тебе соскучились!
- А как я по вам соскучилась, хорошие мои!

Наблюдая за ними со стороны, Мария с трудом сдержала слёзы. Можете это было от радости, а может и от горя. Горя всего потерянного ею в том адском пожаре. Иначе, может быть и у них с сестрой бы был такой маленький братик или еще одна сестричка.

Одиннадцатилетняя Прасковья, такая же симпатичная черноволосая девочка как и её старшая сестра - чуть ли не её копия - с большими детскими глазами, наконец отпустила Ксению и, заметив Марию, любопытно спросила: - Маша, а что ты здесь делаешь?

***

Мария сидела на удобном диване из темного дерева, обитым мягким бархатом рыжего кирпичного цвета. Рядом с ней была Ксения, а напротив, в раздельных креслах со золотым шелком, сидели супруги князь и княгиня Долгоруковы. Остальные дети - Прасковья, Иван, и совсем маленькая Анна - послушно уселись за стол и принялись безмолвно за всем наблюдать, их большие глазки широко раскрыты от непонимания.

Гостиная за последние два года почти не изменилась. Обои были всё такого же нежно-голубого цвета, с чисто белыми цветочными узорами которые изящно извивались по стенам. Высокие окна наполняли комнату лучезарным солнечным светом, от чего комната казалось еще больше и еще симпатичнее чем она была на самом деле. Сладкий аромат пастельных гортензий и белых роз разносился на легком ветерке по гостиной, а изысканные французские духи, что носила княгиня лишь пополняли благоухание комнаты.

Князь и княгиня Долгорукова ничуть не переменились. Как и тогда, Анна Николаевна была дамой отменного вкуса которая носила самые модные, а также привлекательные, платья. Даже её дневное платье, из легкого белой парчи с красными цветами, наверняка стоило больше чем любое платье которое Мария когда-либо носила. Лицо её было круглое и мягкое, лишенный острых скул или худых щек, не то что Мария. Несмотря на парочку еле заметных морщин на лбу княгини, её маленькие глаза, поверх которых сидели прямые черные брови, по-прежнему поблескивали тем остроумием которым она столь легко владела.

Сам же князь, Михаил Иванович, как и прежде был человеком авторитетным, правившим своим участком с доброй, но честной рукой. Он вызывал уважение любого, не только благодаря своему титулу и состоянию, а еще и своему военному опыту, от которого у него осталось немало следов. Князь заметно хромал на свою правую ногу, раненную в семилетней войне с Пруссией, и еще потерял пол мизинца на левой руке. Однако, несмотря на свои ранения, Долгоруков был все таким же рослым мужчиной, плечистый и сильный, с твердой челюстью. Но, за все годы дружбы с семейством Долгоруковых, Мария ни разу не видела чтобы князю приходилось использовать свою силу. Его приветливое добродушие, в противоречии со своим устрашающим обликом, с легкостью располагало людей к нему.

Увидев как дети, громко болтая и радуясь между собой, затащили Марию в дом, родители Ксении замерли от потрясения. Потом, придя в себя, они оба бросились её крепко обнимать, словно она была давно потерянная дочь которая наконец-то нашлась. Анна Николаевна изо всей мочи начала рыдать, прижимая Марию к своей груди, а Михаил Иванович своими сильными руками сжал в объятиях их обеих, приложив щеку к волосам Марии. Они все плакали и улыбались, рады после стольких лет встретится вновь. Даже Ксения, которая славилась крепкостью характера и устойчивостью, не сумела сдержать слезы, что так и норовили пуститься по еще щекам. Лишь дети, ничего не понимая, стояли без всяких чувств, запутанные странным поведением взрослых.

И вот теперь, когда они все немного успокоились, они сидели в гостиной и беззвучно глядели друг на друга. На глазах княгини до сих пор сверкали слезы, от которых Марие самой хотелось вновь заплакать. Князь, налив себе рюмку портвейна, сидел откинувшись в кресле и с закрытыми глазами пил, дожидаясь начала разговора.

В конце концов, Мария не стерпела больше и вымолвила: - Простите меня, Анна Николаевна, Михаил Иванович! Простите меня что я тогда от вас так неожиданно уехала, без всяких объяснений! - она бросилась к их ногам, её сердце больно скрепя от совести. - Простите!

- Машенька, встань. Ну, встань, прошу тебя, - ответила ей княгиня, держа её в своих руках и помогая ей подняться с пола. - Ведь мы тебя уже давным-давно простили. Ты только встань.
- Я так не хотела от вас уезжать, - Мария начала объяснять, усаживаясь обратно на диван и утирая свои неожиданные слезы. - Мне очень хотелось с вами остаться, но… но… у меня не было другого выхода.
- А что же произошло в ту ночь? Куда ты тогда от нас умчалась, Машенька?

С глубоким вздохом, Мария принялась рассказывать князю и княгине всё что с ней произошло за те два года что она их не видела. Иногда, ей приходилось останавливаться, чтобы утереть глаза и успокоить дыхание, и Ксения говорила за неё. В конце концов, им больше нечего было изъяснять или повествовать, и подруги пали в молчание, в нервном ожидании ответа Долгоруковых.

Михаил Иванович лишь сделал глубокий глоток своего портвейна, улыбнулся, и вновь закрыл глаза. Он, как и раньше, предпочитал беззвучно наблюдать за происходящим, выронив слово лишь в самом конце разговора. Анна Николаевна тоже немного промолчала, очевидно переваривая всё что ей только что рассказали, но она вскоре пришла в себя и тихо молвила: - Это ты нас прости, Маша.
- За что, Анна Николаевна? Ведь вы ничего не сделали?
- Именно за это я и прошу у тебя прощения, - она покачала головой, протягивая руку Марию, которая она с непониманием приняла. - За то что не уберегли мы тебя тогда. Не надо было нам тебя отпускать к ним.
- Что вы! Вы не могли знать что со мной произойдет!

Мария утешительно кивнула, на что Анна Николаевна хотел сначала ответить, а потом передумала и ничего не сказала. Наступила пауза в разговоре, во время которой дети шептались между собой, а Ксения и Мария обменялись взволнованными взглядами. Они думали об одном и том же: что если князь и княгиня не дадут Марие остаться у них? Тогда что им делать?

Ксения уже собиралась начать беседу насчет этой немного неудобной для неё темы, но тут Михаил Иванович открыл глаза, отложил в сторону свою рюмку и повернулся к Марие в своем кресле.
- И теперь где тебе жить, Маша? Других родственников у тебя ж нет, так ведь? - спокойно спросил он, его глубоко посаженные глаза бдительно на неё глядя. Мария без единого звука кивнула, неловко опуская свой взгляд на свои сложенные руки.
- Отец, я надеялась что у вы согласитесь приютить бедную Машу, - Ксения поспешила вмешаться, не дожидаясь ответа отца. - Ведь, кроме нас, у неё никого больше нет.
- В самом деле, Мишенька! - княгиня поддержала свою дочь, кладя руку ему на плечо и глядя ему в глаза.

Лишь Мария, не смея поднять голову от нескрываемого опасения, продолжала упорно смотреть на собственные руки. Она, в полном молчании, наблюдала за тем как её пальцы нервно изворачивались и искривлялись, играя с грубой шерстью её юбки. Ей не хотелось глядеть на то как князь думает над самым лучшим способом ей отказать. Это было непростительной глупостью с её стороны, позволить себе чуть ли не полностью рассчитывать на доброту и снисходительность семейных друзей, которых она уже больше двух лет не видела.

Встав с кресла, Михаил Иванович медленным шагом подошел к большому окну, что выглядывало на сад, сложив руки за спину, и задумчиво постукивая ногой по полу. Наконец, он громко выдохнул и одобрительно кивнул.

- Можешь жить с нами сколько тебе понадобиться, - молвил он проникновенно, свой взгляд нацелив на живность за окном. Вся семья, не проронив ни звука, слушала его каждое слово. - Хоть до конца наших дней, ты можешь жить с нами, как приемная дочь.
- Благодарю вас, Михаил Иванович, Анна Николаевна, - Мария в ответ поблагодарила их признательно, склонив голову в низком поклоне пред ними. - От всей души, благодарю вас за всё что вы когда-либо для меня сделали. Я вам… буду вечно благодарна.

Анна Николаевна ласково ей улыбнулась, а потом, словно вспомнив о своих многочисленных делах, встала с кресла и принялась выдавать указания, сгоняя детей со стульев и в коридор. 

- Ксеньюшка, отведи Машу в гостевую комнату рядом с твоей, я прикажу Лизке принести туда её вещи-
- У меня нет никаких вещей. Кроме того что на мне, я ничего не взяла.
- Ах да, конечно! Что ж, об этом следует позаботиться. На пока, Ксения выдаст тебе платье, да только не одно из своих старых.
- Не волнуйтесь, Анна Николаевна! Я и самые старые платья буду носить, ведь беднякам не приходится выбирать.
- Ну уж нет, завтра же я пошлю за нашим портным!

Откланявшись, Ксения и Мария, их руки переплетены вместе, покинули гостиную и оставили супругов Долгоруких наедине. Спускаясь по свободному коридору, с высокими светлыми стенами и полированные дубовыми полами в которых они чуть ли не отражались, девушки забежали по роскошной распашной лестнице. Их деревянные фигуры неодобрительно за ними наблюдали. Там, пройдя несколько дверей по правой стороне прохода, они остановились у последней из них.
- Вот эта комната теперь твоя, - торжественно заявила Ксения, поворачивая ручку с широкой улыбкой на лице. - Надеюсь тебе всё подходит.

Проходя в комнату, Мария негромко ахнула от восторга при виде её новой спальни. Высокие стены, покрытые обоями светлого белого цвета которые были изрисованы  бледно-голубыми незабудками. На самой правой стороне комнаты, от потолка до пола висели длинные шторы с таким же нежным узором, а за ними стояла симпатичная белая кровать, прямо под окном. Рядом с кроватью был туалетный столик, его дерево покрашено, чтобы подходить кровати по цвету, на котором стояла хрустальная ваза со свежим букетом гортензий. Хотя комната не была намного больше чем её спальня у Панкратовых, она была настолько светлой и чистой, что казалась в тысячу раз свободнее.

Всё еще ухмыляясь счастливо, Мария подбежала к кровати и, запрыгнув на неё, выглянула в окно на улицу. Как она и подумала, из окна у неё был восхитительный вид на остальные усадьбы Каменного острова, позади которого виднелись цветущие сады и даже сама золотая вершина Петропавловского собора. Вот по этому духа захватывающему виду она так долго скучала.

- Ну как, тебе нравится? Может что-то надо изменить? -  поинтересовалась Ксения, усаживаясь на кровать рядом с ней.
- Всё просто замечательно, Ксеньюшка, - Мария довольно кивнула, заставив себя отвернуться от окна. - Я так счастлива, ты просто себе не представляешь.
- Ах, Машенька, - её подруга тяжела вздохнула, ласково обнимая Марию, на что та еще шире улыбнулась и ответила взаимностью. Затем, Ксения встала с кровати и тихо произнесла: - Ты наверняка устала с дороги. Отдыхай сколько тебе понадобиться, набирайся сил.

- Ксения, - Мария её окликнула, когда она уже стояла в дверях, дожидаясь когда она оглянется, чтобы посмотреть ей в глаза. - Сп-... Спасибо тебе, за всё что ты для меня сделала, - Мария, колеблясь, вымолвила, когда ей показалось что сейчас её искренняя благодарность одержит над ней силу и у неё пойдут слёзы. Но, Мария сумела сдержать свои чувства и просто застенчиво улыбнулась. Ксения, в ответ, понимающе кивнула, её алые губы растянулись в мягкую полуулыбку, и она вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.

Оставшись наедине, Марие резко захотелось прилечь. Громко зевая, она быстро себя раздела и, прикрыв окна шторой, улеглась в свою новую кровать. Не успела она головой коснуться подушки, как её глаза сами по себе закрылись и она погрузилась в глубокий сон.

***

В Москве уже было поздно. Слышалось как колокола на Спасской башне пробили одиннадцатый час. Все семьянины, дети, и жены уже давным-давно сидели по домам, некоторые озадачены последними домашними делами, а некоторые уже укутаны в свои теплые одеяла в своих мягких кроватях. Лишь пьянчуги, воры, и прочее сомнительные личности гуляли по большому городу в столь поздний час.

Хотя, судя по шуму который раздавался из кабака «Старая Львица», что стоял чуть ли не на берегу реки Москвы, можно было бы подумать что город еще не спит. Грубый хохот пьющих низкого сословия, с чумазыми руками и красными рожами, от которых несло самой ужасной выпивкой, поражал ночной покой. Именно из этого кабака, в окружении своих приятелей, Сергей Петрович Панкратов вышел неуверенным шагом. После нескольких часов выпивания, они уже все были готовы.

- Что если… что если мы её здесь н-не найдем, а? - вдруг спросил у него один из его друзей, когда они решили остановиться и передохнуть у прибрежья реки. - Че нам тогда делать?

   Панкратов тяжело вздохнул, выглядывая на черный приток перед ними, после чего он пожал плечами и брезгливо ответил ему. - Будем дальше искать. Если её в Москве нет, то тогда она наверное в Питер сбежала.
- А что её сестричка-то сказала?
- Сказала что Мария, выкинула её из кареты, и не сказала ей куда она уехала.
- Думаешь врет?
- Не знаю, не знаю, - он раздраженно покачал головой. - Хотел бы я выпороть её как следует, заставить её рассказать нам правду.
- Тогда почему ты так и не сделал?

- Понимаешь, она всё-таки жена моего младшего брата и он не даст мне её ударить, - Панкратов недовольно ему объяснил, сузив глаза от негодования. - Конечно, так бы я точно знал куда сбежала эта малолетняя дрянь, но ничего не поделаешь.
- Я вообще не понимаю, Сережа, зачем тебе понадобилось жениться на этой задрипанной девке, - сказал другой его приятель насмешливым тоном, залпом допивая остатки своей чашки и выбрасывая её в реку. - Что в ней такого, а?

Панкратов не смог сдержать свой смех. Искренний глубокий смех пронзил полночный воздух и даже разбудил пса в доме рядом, чей громкий вой придал его смеху лукавый оттенок, напоминающий ликующего беса.
Друзья его, не зная о чем он так громко хохотал, тоже принялись смеяться во весь голос, держась за свои немалые животы.

- Ты спрашиваешь “что в ней такого”? - он наконец заговорил. - А я тебе скажу что: её деньги. Понимаешь, Елагины её были такими богачами…ты даже себе представить не можешь! А когда они сгорели два года назад, мы её быстро к себе увезли, пользуясь тем что её сестра жена за моего брата. - Панкратов устало выдохнул, тихо посмеиваясь. - Да только денег Елагиных мы пока что еще не нашли. Зато, когда эта подлюка станет моей женой, а она будет моей женой, я смогу законно присвоить себе все её семейные денежки. Надо только найти её и притащить обратно в Заразской. Чтобы она знала свое место, раз и навсегда.
- А если она уже найдет себе другого когда мы её найдем? Что ты будешь тогда делать?

Панкратов надолго задумался над вопросом, постукивая пальцами по деревянному забору рядом с ними. Он вовсе не думал о том что Мария сможет найти себе другого мужчину пока она от него скрывается. Что если она выйдет за него замуж, и он останется без её денег?

Он на минуту задумался о том что, в таком случае, он сможет отыскать себе другую богатую наследницу и жениться на ней. Но, Панкратов был известен тем что, несмотря на то что у него были другие выходы и возможности, он продолжал преследовать идею до самого конца, зациклившись на ней чуть ли не до безумия, позволяя его идее поглотить его. Даже теперь, в его глазах горело злое пламя, от которого шел мороз по коже.

- А я просто убью его, - тихо ответил он, выглядывая на реку со сложенными руками. Его приятели тут же почуяли изменение в воздухе, прислушиваясь к его словам. - Вот и всё. Убью, пристрелю, проколю насквозь. Всё что угодно. Но, эти деньги будут моими и Мария тоже. Без всяких вопросов.

С этими словами, Панкратов отвернулся от реки и пошел дальше по улице, всё еще окруженный своими пьяными товарищами которые как гиены между собой хихикали и шептались. Только, теперь шаги Сергея Петровича были уверенны и размеренными.