Проклятие

1

Здесь, на Севере,
Средь снегов и льдов
Было столько битв,
Что не вспомнить всех.

Дрались пращуры
За сокровища
И любимый край.
Омывала кровь
Злато, серебро
И несметные
Вехи да столбы
Межземельные.

Пуще пламени
Здесь пылала месть,
Пожирая жизнь
Бравых ратников.

А порою так
Потешался рок,
Что пожар войны
Порождала страсть,
Похоть плотская,
В плен берущая
Мужа глупого
Да и мудрого,
Коль Создателю
Недостаточно
Преданы они
В мире грешников.

И теперь вот я
Сказ начну о том,
Как порок сгубил
Благородного
Горма Мечника.
Пусть поможет мне
Арфа яркая,
Длиннострунная.
Пусть хандру она
Прогоняет в ночь.
Пусть горит свеча,
Освещая нас.


2

Горм, сын Готфрида,
Конунг Швеции
Хильду возжелал,
Дочку Хальдора,
Ярла датского.
Красота её
Несравненная
Столь сильна была,
Что свела с ума
Многих молодцов
Да и стариков.
Вновь и вновь они
К Хильде сватались.

Ну а девица
И отец её
Соизволили
Дать согласие
Повелителю
Славной Дании.

Гордый Горм тогда
В гневе гибельном,
Предрекая зло,
Клятву произнёс.
Он пообещал,
Что безжалостно
Всякого убьёт,
Кто посмеет встать
Между ним и той
Хильдой милою,
Светлоликою.

Так поддавшись тьме,
Горм на Данию
Грозно двинулся
С войском викингов.
Свора кораблей
Взбудоражила
Вотчину китов,
Бездну водную
И обрушила
На соседний брег
Серый смерч стальной.

Натиск был такой
Необузданный,
Что бывалые
И отважные
Даны дрогнули
Перед шведами,
Предрешив своё
Поражение.

В те лихие дни
Хильде было лишь
Восемнадцать лет.
Горму же пошёл
Тридцать третий год.
И не знала знать
Скандинавская,
Кто б ловчей, чем он,
Убивал мечом.

Ульв, сын Унаса,
Конунг Дании,
Победить, увы,
Горма не сумел, –
В поединке сгиб.

И в чертог златой
Вторглись викинги.
Закипел грабёж,
Заменяя бой.
Старый Хальдор ярл
Стал последнею
Им преградою.
Посылал он в цель
За стрелой стрелу.
Издали разил
Шведских извергов,
Метя в головы,
И пронзить сумел
Горма Мечника.
В рёбра сталь впилась
Заострённая,
Щит не защитил
И доспех не спас.

Но не сразу пал
Конунг раненый.
Он расправился
С ветхим воином
И хотел войти
Победителем
К восхитительной
Хильде в горницу.
Тут схватил его
За ногу рукой
Храбрый Хальдор ярл
Умирающий
И проклятие
Хрипло произнёс,
Пожелав, чтоб Горм
Потерял покой
И при жизни сей
И в посмертии.

Конунг оттолкнул
Старца в сторону
И шагнул к мечте.
Но когда открыл
Дверь заветную,
То увидел труп
Холодеющий.
Хильде грудь пробил
Костяной кинжал,
Руки девицы
Сжали рукоять.

Так преставилась
Дочка Хальдора,
Смерть себе избрав
И кровавую,
И отвратную.

Чувствуя, как жизнь
Через рану прочь
Из него течёт,
Обречённый Горм
Викингам велел
Хильду отнести
Велелепную
На ладью свою.
А затем как тень
Он за девицей
На корабль взошёл,
Молвя ратникам:
«В море я теперь
С мёртвой поплыву
И под парусом
Погребальный огнь
Сам зажгу для нас
В жуткий смертный час.
Гробом будет нам
Пропасть зыбкая,
А курганами
Рать гигантских волн.
Ветер же свой плач
Не прервёт вовек».

Воины ничуть
Воле конунга
Не перечили,
И на корабле
Прямо к западу
Горм направился.


3

На заре времён
Знал и стар и млад,
Что проклятие
Только тем вредит,
Кто злодействами
Тешил Дьявола.

На заре времён
Знал и стар и млад,
Что как молния
Может мощной быть
Речь предсмертная
Мужа светлого,
Правоверного.

На заре времён
Знал и стар и млад,
Что не следует
Клятву нарушать,
Ибо страж её –
Мрак проклятия.

Ныне же народ –
Легкомысленный.
Он клеймит себя
Пустословием,
Ложью сладостной.


4

Горм, сын Готфрида,
Конунг проклятый
Пребывал живым
До тех пор пока
Не потух закат.

Перед смертью трут
Мечник подпалил
И под мачтой лёг
Вместе с Хильдою.

Пламя алое
Пляску начало
Посреди ладьи.
Но когда в груди
Шведского бойца
Сердце дерзкое
Стихло навсегда,
Погребальный огнь
Изменил свой цвет,
Тёмно-синим стал,
А потом погас.
Не коснулся он
Трупов странников.
Даже волоса
Жалкого не сжёг…

Вдруг очнулся Горм,
Встрепенулся, сел,
Оглядел себя,
Деву и корабль.

Не забилось вновь
Сердце воина
И застыла кровь
Омертвевших вен.
Но по-прежнему
Тело тленное,
К счастью иль к беде,
Ощущать могло
Дуновение
Ветра вольного.
Зрение и слух
Прежней остроты
Не утратили.
Не покинул дух
Плоть погибшую.

По-другому всё
Было с девицей.
То есть ничего
С ней не сделалось.
Хильдою владел
Хлад кладбищенский.
Замерла краса
Перед хаосом
Неизбежного
Разложения,
А душа давно
В мир иной ушла.

Ладная ладья
По волнам неслась
Через черноту
Ночи северной.
Но исчезли все
Вёсла и багры,
Да и руль пропал
В ледяной воде.
Труп живой не смог
Править кораблём.
Повернуть не смог
Снова на восток.

Незнакомые
Руны красных звёзд
Небосвод вращал
Устрашающе.
И казалось, что
За бортом скользят
Привидения
С роем демонов.

Конунг меч схватил,
Только вот никто
Так и не напал.
Всё объяла тишь
Небывалая.
Море буйное
В путах морока
Смолкло, но волну
Гнало за волной…


5

Шведский властелин
Очень долго плыл,
Тем не менее
Не кончалась ночь,
Словно мчалась вдаль
Разом с кораблём.

И печаль-тоска
Душу конунга
Сплошь заволокла.
Ясно понял он,
Что проклятие
Ярла Хальдора
Даром не прошло.

Но нисколько свей
Не раскаялся
В тех злодействах, что
Совершил он днём.
Воин сожалел
Лишь о том, что в плен
Вовремя не взял
Он прелестницу.

И воскресло в нём
Вожделение.
Жадно Горм смотрел
На лежащую.

Новый гадкий грех
Как нарыв созрел.
Да остановил
Шведа громкий стук.

Проступил во тьме
Каменистый брег,
Устланный костьми.
И останки те
Шевелились так,
Что не затихал
Сумасшедший шум.

И огромный холм
Весь поросший мхом
Возвышался там.
Украшал его
Хоровод огней
Гнилостных болот,
Изумрудный круг
Неких призраков.
И один из них
Подлетел к ладье,
Опалил её
Горделивый нос,
Изменив за миг
Злой драконий лик,
Отчего он стал
Чёрным черепом
Звероящера.
Топяной огонь
В пасть его упал,
Ярче сделавшись.
А затем корабль
Прекратил свой бег,
Будто наскочил
В темноте на мель.

И отверзлась дверь
Островерхая
В дремлющей земле
Под вершиною
Мшистого холма.
На порог из недр
Вышел рослый муж,
Высохший мертвец
В тёмных ветошах.
Меч заржавленный
Да зазубренный
Он в руке держал
Угрожающе.
А двурогий шлем
Бронзовый, литой
Покрывал главу.

Пустоту глазниц
Трупа этого
Заполняли два
Призрачных огня.
Каждый, как смарагд,
В кость оправленный.

И мертвец изрёк
Оглушительно,
Будто вешний гром:
«Кто дерзнул прервать
Хрупкий наш покой?!
Кто отважился
Привести ладью
К диким берегам,
Где безвестные
Мощи брошены
Морем Северным?!»

Швед взошёл на нос
И ответствовал:
«Я прославленный
Благородный свей
Горм, сын Готфрида,
Конунг и герой,
Что клинком сразил
Многих недругов.
Но корабль сюда,
В этот мрачный край
Не моя рука
Днесь направила.
Я мечтал возлечь
С девою на дне.
Там, где света нет.
Там, где всё молчит».

«Ложь!» – вскричал мертвец
Злобно, словно бес.
И над берегом
Сонмище мослов
Тучей поднялось,
Покружилось чуть
Да сложилось в мост,
Что соединил
Дверь холма с ладьёй.

Труп шагнул на те
Кости крупные
И, воздевши меч,
Двинулся по ним
К викингу, что вновь
Обнажил клинок.

И глаголал труп
Горму Мечнику:
«Некогда и я
Неким подвигом
Славу звонкую
Для себя добыл!
Но теперь забыт
Я потомками,
Топчущими прах
В мире суетном!
Да к тому же мне
Здесь и самому
Помнить не дано
Тех свершений, что
Подняли меня
На высокий трон!
Из базальта он
Сотни лет назад
Справно сделан был
И внесён в курган,
Где агатами
Да гранатами
В темноте блестит,
Услаждая взор!
А вокруг лежат
В зале сводчатом
Груды золота,
Груды серебра
Вкупе с разными
Самоцветами!
Но возможность мне
Ныне выпала
Мужа превозмочь,
Что могуч и смел
Да превознесён
В землях Севера!»

Так сказав, мертвец
До ладьи дошёл
И на Горма там,
Будто летний шторм,
С рёвом бросился.
Лязгнули клинки,
Искры брызнули,
Битва занялась
Меж умершими
Бранолюбцами.
И они равны
Были в мастерстве
Сталью плоть рубить,
Резать и колоть.
Посему их бой
Длился долее,
Чем любой другой
Поединок, что
В прошлом Горм провёл.

Вихрились мечи
Возле девицы.
То один боец
Побеждал почти,
То второй, рыча,
Ворога теснил
К водной пропасти,
Чтоб столкнуть туда.

Но когда клинки
Ловких воинов
Затупили сплошь
Лезвия свои,
То безвестный муж
Викингу насквозь
Пронизал живот.

И старинный меч,
Скинув ржавчину,
Яро воссиял,
Словно рдяная
Да хвостатая
Странная звезда,
Что по небесам
Странствует порой
И несчастие
Предвещает нам.

Конунг ослабел,
Навзничь грохнулся,
Рухнул меж скамей
И оружие
Уронил под них.
Постарался встать,
Чтобы драться вновь,
Но, увы, не смог
С места сдвинуться.

Тут безвестный труп
Над поверженным
Торжествующе,
Будто зверь, взревел,
А затем ушёл
По мосту костей
В усыпальницу.

И тогда ладья
Дальше поплыла
Вдоль могильного
Брега бурого.

Конунг в бешенстве
И бессилии
На курган врага
Всё смотрел, смотрел
До тех пор, пока
Не сокрылся холм
В пеленах теней.
И останки мрак
Также поглотил.

Берег же теперь
Скалы гладкие
Да отвесные
До небес вздымал.

А блуждающий
Топяной огонь
Продолжал мигать
В глотке корабля.
И казалось, что
Пламенем дохнуть
Вознамерился
Череп ящера.


6

Горм, сын Готфрида,
Воин проклятый
Прорву времени
Как бревно лежал
И, беспомощный,
С нетерпеньем ждал
Возвращения
Прежней крепости.

И ещё одна
В пору ту беда
С конунгом стряслась –
Вздулся у него
Как бурдюк живот
И зловоние
Тошнотворное
Чрез ранение
Из себя изверг
Да со змеями
Крайне мерзкими.

Две-три дюжины
Гадов дьявольских
Тёмных, словно ад,
Слизких, как вьюны,
К Хильде подползли.

Впились их клыки
Игловидные,
Ядовитые
В тело девичье,
И оно тотчас
Вспухло как от чар
Чернокнижника.
Платье тканое
С треском лопнуло,
Обнаживши плоть
Растолстевшую
Неожиданно.

Кожа гладкая
У покойницы
Чирьями пошла,
И кровавый пот
С гноем заодно
Выступил из пор.

Косы расплелись
Да в тугой колтун
Превратились враз.
А черты лица
Миловидного
Искривились так,
Что от красоты
Даже след исчез.

После этого
Змеи подлые
Уползли за борт
И упали в зыбь.
Горм тогда сумел
Встать и меч поднять.
Только что с того?
Ведь окончен бой,
Сгинули враги
И неведом путь.

Тихо на скамью
Опустился швед.
В ножны он вложил
Порченный клинок.
Призадумался
И понурился.

А живот его
Вновь уменьшился
Да умерил смрад.
Рана скверная
Склеила края,
Внутренности скрыв
Безобразные,
Рваные зверьём
Демоническим.

А корабль во фьорд
Плавно повернул
И поплыл меж скал.
Там вода была
Алой, как закат
Перед бедствием,
Да мерцала вся,
Словно варево
Ведьминых котлов.
И течение
По поверхности
Всюду мыкало
Множество мечей,
Копий да щитов,
Будто сор какой.

Не тонула там
Почему-то сталь.
И борта ладьи
Тем оружием,
Аки льдинами,
Исцарапало.

А на берегах
У подножья гор
Кто-то разложил
Между валунов
Тысячи венков
Из живых цветов
Редкостной красы.
И горел внутри
Каждого кольца
Топяной огонь,
Брат-близнец того,
Что проник в корабль.

И когда взирал
Швед на те венки,
Вспомнилось ему
То, чего никак
Помнить он не мог.
Перед мысленным
Взором воина
Средь уныния
Вереница дел
Незатейливых
Протянулась вдаль.
И достойного
Славы вековой
Мечник ничего
Не приметил в них,
А ведь мнил герой,
Будто прошлое
Он узрел своё.
То, в котором он
Был не конунгом
И не ратником,
А крестьянином
Презираемым,
Грязным как свинья.

И ничтожеством
Чувствовал себя
Горм, сын Готфрида.
Чувствовал, что зря
Жизнь его прошла…

Но внезапно он
Взвился на ноги,
Нору усмотрев,
А под ней – венок,
В коем не было
Никаких огней.
И вельможный свей,
Толком не смекнув,
Что он делает,
Сиганул с ладьи,
В глубину нырнул
Да погрёб к земле.

А вода на вкус,
Будто кровь была.
Правда, хладная,
И притом весьма.

В ней закоченев,
Горм на брег с трудом
Вышел и схватил
Выбранный венок.
Из норы тогда
Грянул чей-то глас:
«Вы вернётесь в мир,
И замкнётся круг!
В нём придётся вам
Вновь и вновь страдать,
Чтоб спиралью он
Стать сподобился!»

Горм, отпрянувши,
Поспешил назад
На родной корабль,
Где украсил он
Вещью краденой
Девичье чело.
А затем накрыл
Хильду целиком
Парусиною,
Словно саваном,
Да под мачтой сел.
Замер, утомясь.


7

Длинным был залив.
Плыл и плыл корабль
Средь несчётных скал
В сумраке ночном.

А когда обсох
Конунг проклятый,
Горы кончились
И ладья свой ход
Вдруг ускорила,
Хоть безветрие
Воцарилось там.

Встал живой мертвец
И по сторонам
Хмуро поглядел.
Красная река
Через тьму текла
И влекла корабль
В неизведанность,
Не сулящую
Викингу добра.

Берегов нигде
Не увидел Горм.
Суши не было.
Но оружие,
Так же как вода,
Не срывалось вниз,
В безграничный мрак.

А из глубины
Этой пропасти
Крики скорбные
С громким скрежетом
Разом донеслись
И впоследствии
Часто слышались.

Угасал сонм звёзд,
Слепли небеса.
И не стоило
Ждать явления
Солнца и луны.
Но зато чудной
Ледяной поток
Свет усилил свой.

Лишь тогда к богам
Свей с молитвою
Обратился, чтоб
Те спасли его.

Только помощи
Горм не получил.
Истинный Господь
Не откликнулся
Да и ложные
Тоже не пришли.

Шведский властелин,
Весь осунувшись,
На носу застыл,
Как тоскливое
Изваяние.
Но раскаянье
Благотворное
Не проснулось в нём.
И не шевельнул
Даже пальцем он
До тех пор, пока
Снова не узрел
В тёмных далях земь.
Красная река
Прямо перед ней
Падала во мрак
В полной тишине.

Тут болотный огнь
В глотке корабля
Ослепительно
Вспыхнул и, шипя,
Вдоль бортов крыла
Изумрудные
Ровно распростёр.
И ладья на них
Плавно, как орёл,
С водопада вниз
Полетела, где
Невредимая
На земную твердь
Опустила киль.

Взглядом Горм обвёл
Чёрный горный дол.
Там земля была
Мёртвой, как зола.
А заместо трав
Кости разные
Криво из неё
Словно бы росли.

И скопление
Склепов да могил,
Всякий строй презрев,
Камни серые
Мирно скалило
В бледном свете, что
Нисходил с вершин,
Серебрившихся
Россыпями искр.

Топяной огонь
Скоро скрыл в бортах
Пару крыл своих
Да из черепа
Деревянного
Чрез глазницу вон
Выпорхнул, чтоб взять
Хильду с палубы.

Деву тронул он,
Бросил парус прочь
И поднял её
Непонятно как.
А потом понёс
Вглубь долины той,
В упокоище.

Горм на землю слез
Да пошёл вослед.
И шаги его
Были нелегки.

Чуть ступив на те
Кости пыльные,
Он почувствовал,
Что в них духи спят
Чудодейным сном
И ни думами,
Ни виденьями
Не тревожатся.

Викинг всей душой
Позавидовал
Сим покойникам,
Что ни год иль два,
А столетьями
Почивали так.

И само собой
Тяжкой поступи
Шведа павшего
Эти мертвецы
Не заметили.
Он же медленно
За огнём прошёл
До высокого
Лысого холма.
Тот напоминал
Чрево женщины,
Что беременна.

Наверху серел
Кладезь каменный
С трещиной в боку
Да без ворота,
Верви и ведра.

Огнь туда вознёс
Осквернённый труп
Датской девицы.
И они вдвоём
Тихо канули
В полый душный холм.

После по камням
Сполз во мрак и Горм.
Оказался он
В зале мраморном
Круглом и пустом.
Лишь овальный стол
Из гранитных плит
Посреди стоял.
На него огонь
Хильду положил
Горемычную.
Сей же миг она
Скорчилась, склонив
Голову на грудь
И колени к ним
Намертво прижав
Да к тому ж обняв.

Огнь блуждающий,
Дело сделавши,
Возвратился в дол.
Очутился Горм
С девою во тьме.
И кромешною
Эта тьма была.

Измождённый свей
Тоже лёг на стол,
Взявши верный меч
В руку правую.
И набрякшие
Веки он смежил,
Отрешившись враз
От гнетущих дум…

Конунг ожидал,
Что покой навек
Здесь он обретёт.
Что смертельный сон
Вновь к нему придёт.

Но проклятие
Не желало спать,
Подкреплённое
Злом, которое
Воин сотворил.
И пришлось ему
Подле девицы
Зрить видения.
Шведу чудились
Блики с ликами
Женщин и мужчин
Да сплетение
Обнажённых тел,
Переполненных
Жгучей похотью.

И когда страстям
Горм поддался сам,
То, оставив меч,
Сквозь каменья он,
Как бесплотный дух,
Провалился вдруг.

Далеко внизу
Горм увидел свет
Жёлтый и живой,
Словно солнечный.
А поблизости
Плач младенческий
Слабо зазвенел.
И вельможный свей
Понял в ужасе,
Что ребёнок сей –
Это он и есть…