В долях горчичного зерна

        Как-то познакомился я с Мариной. Возит она с благословения старца группы паломников в Свято-Троицкий Серафимо-Дивеевский монастырь…
Позвонил ей во время отпуска и спросил:
        – Вы когда в Святое Дивеево едете?
        – Да послезавтра уже. Рано утром первого августа отправляемся. Места ещё есть, – торопливо ответила она и, как бы извиняясь, добавила: – В сам монастырь из-за коронавируса с весны никого не пускают. Но на праздник обретения мощей святого Серафима ожидается приезд патриарха, и его ненадолго откроют. Ну, а что дальше будет – никто не знает.
        И вот наступило первое августа, и мы едем. Автобус белый, новенький, с большими окнами. Он мчит нас по просторным проспектам мимо рекламных щитов, домов и автозаправок в пока ещё редком потоке машин. На всех сдвоенных креслах все мы – паломники – сидим по одному, кто-то в масках, а кто и без.
        Рядом с водителем сидит организатор нашей поездки – темноволосая девушка Марина. Глаза у неё серые и платье серое. Платье, судя по отделке, фирменное. Когда мы проехали город и вышли на автостраду, идущую через лес, Марина встала, всех осмотрела и говорит:
        – Один из наших паломников меня спросил: «А кто они, эти святые?» Я опешила и сказала: «Вопрос не простой. Вот я подумаю, и дам ответ во время поездки дам сразу всем». Вот ответ…
        Бог создал наши сердца для своей любви. «Сыне, даждь Ми твое сердце», – говорит Он в притчах Соломона. А какую любовь носим в них мы? У одних там самолюбие, у других – любовь к земным вещам, а у третьих – любовь ко всему порочному. Столько всего в нас намешано, что для Бога и места нет… Проявления любви земной, слов нет, прекрасны, но они мимолётны, так как являются бликами любви Божественной. И вот этот главный и самый чудный вид любви – к Богу, ко всем людям и всему миру – имеют только святые.
        Каждому из нас для связи со своим Небесным Отцом нужен провод веры. Чем больше у нас веры и теснее связь с Богом, тем полнее раскрывается в нас всё Божественное. Иисус Христос сказал: «Если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «перейди отсюда туда», и она перейдет»… Вот какую силу может дать человеку Бог, если, говоря образно, сечение провода его веры будет – одно горчичное зерно. Люди, облагодатствованные Божественной Силой – и есть святые. Все мы должны просить Бога наполнять сердца наши Его святой верою и святой любовью…
        В поездке нашей соприкоснёмся мы с особою чистотою святых мест. Мы с Вами едем на жемчужину святого Серафима Саровского посмотреть. Серафимо-Дивеевский монастырь является четвёртым и последним уделом Божьей Матери на Земле. В нём есть Святая канавка и четыре больших собора, и весь он устроен как райский сад. «Канавка эта – стопочки Божией Матери! Тут её обошла Сама Царица Небесная! Эта канавка до небес высока!» – сказал сам Серафим Саровский.
        Сегодня вечером мы разместимся в «Доме паломника», постоим на вечерней службе,приложимся к святым мощам Серафима и сможем с молитвою «Богородица Дево радуйся…» пройти по всей Святой канавке. Завтра на утренней службе приобщимся святых тайн. На обратном пути заедем в Цыгановку и искупаемся в святых Серафимовых родниках.
        Но в начале пути мы заедем в Царский Скит Дивеевского монастыря. В годы советской власти он был разрушен. От него только одна Богородичная аллея и осталась. Скитские монахини по ней ходили по ней точно так же, как и дивеевские – по Святой канавке. Какая там сейчас благодать! Сегодня Богородичная аллея – это более двухсот вековых сосен и елей, стоящих в два ряда. Если в скиту постригалась в монахини простая послушница, она сажала в аллее сосну. А если постригалась послушница рода Романовых, то она сажала ель. Я в той аллее насчитала семнадцать елей.
        Сам Царский скит был устроен в сосновом лесу, возле выступающих из земли «Серафимовых камней». В годы советской власти к тем камням много пеших паломников ходило. Чтобы хождения эти прекратить, на подходах к ним кордоны милицейские стояли. По шрамам на камнях видно, что их обкапывали и пытались тракторами вырвать. Но ничего не вышло. Глубокие корни те камни имеют. У них и сейчас бывают исцеления.
        В советские годы на святые ключи в Цыгановку также много людей ходило. Вот и решило партийное руководство их засыпать. На ключи пригнали гусеничный трактор и всё то место милицией оцепили… И вдруг внутри оцепления старичок сгорбленный с клюкою появился. То святой Серафим был, но никто этого не понял. Старичок погрозил пальчиком и сказал: «Ничего у вас не выйдет!»
        Был там один человек «в штатском». На это он хмыкнул и трактористу отмашку дал. Трактор заревел, тяжелый скребок на землю опустил и поехал прямо на святые ключи. И кто там был – глазам своим не поверили: скребок-то трактора в низине, по зелёной траве – как по льду скользит. Трактор всюду ездит и на месте крутится – эффект тот же… Тогда все о старичке вспомнили. Милиция его ищет. А его и нет.
        Заметил я, что Марина во время поездки то к одной, то к другой своей подруге подсядет и о чем-то с ними увлеченно разговаривает. Несколько слов я услышал только:
        – Вот так мне по головушке настучали… Историю эту всем…
        И когда проходила Марина рядом, я достаточно громко её попросил:
        – Марина, а Вы можете всем рассказать, как Вам по головушке настучали?
Темноволосая девушка вздохнула, помедлила, впереди встала и неспешно произнесла:
        – История эта с Северной Лаврой связана… Но тут мне надо о себе рассказать. Кто меня не знает – я бизнесмен. Живу в Казани. В Осиново у меня своя точка есть, ну, и на хозяев работаю. На Сибирском тракте сетью кафе «Теремок» управляю. Сам преподобный Серафим Саровский и преподобный Серафим Вырицкий (один из самых богатых людей царской России, ставший монахом и святым) – из купцов были…
        В январе 2013 года я решила, так сказать, культурно отдохнуть, и одна в Александро-Свирский монастырь поехала. Только библейскому патриарху Аврааму и нашему святому Александру Свирскому являлась Пресвятая Троица в трёх Лицах… Мощи и Серафима Саровского, и Александра Свирского в годы Советской власти чудесным образом сохранились… Комиссар красной армии мощи Александра Свирского за «куклу восковую» принял и для разоблачения поповского обмана отправил в Петроград. Но экспертная комиссия заключила, что это нетленная человеческая плоть. Потом почему-то о мощах Александра Свирского все забыли. И его тело патологоанатомы спрятали. Ведь одно дело – оно выгладит как живое, а другое – имеет всегда одну и ту же температуру – 36,6 С°!
        До Санкт-Петербурга я летела на самолёте. Затем ехала три часа на «Газели», по прекрасной автотрассе, ведущей на Мурманск, до монастыря. Выхожу на остановке в поле. День – холодный, пасмурный. Метрах в трёхстах от меня среди белых снегов возвышаются серые стены Александро-Свирского монастыря. Он весь окружен крепостной серой стеною с окнами в два ряда. Далее видна белая гладь Рощинского озера. С другой стороны от дороги стоят засыпанные снегом дома и зелёные ели. Вокруг – ни души.
        Иду по изрядно заметённой тропе к крепостной стене. Ворота открыты. Вхожу внутрь. Во дворе стоят три храма, и меж ними белым ковром лежит снег. Нет нигде ни следочка. Тропинка моя повернула к двухэтажному храму, что был справа, и привела к невысокой двери в его стене. Дверь открылась легко. Впереди в темноте горит огонёк. Пошла к нему как по тоннелю и оказалась в маленькой комнате со сводчатыми стенами. Там, у стены за лампадою, стоит довольно большая икона Александра Свирского. 
        Только тут дошло до меня, где я оказалась. Ведь я же в келью Александра Свирского попала, что находится в старинной Покровской церкви, в Троицкой части монастыря! Тут психиатричка для буйных была. Монастырь для неё новый корпус строил, и, видно, уже достроил, раз она переехала. Сюда, на место молитвенных подвигов святого, я попасть очень хотела, и вот, по милости Божьей, прямо в келью и пришла.
        Прочитала я «Отче наш…» – и так хорошо, и тепло на душе стало. На каменном полу дощечка лежит. Я на неё на колени встала, и всё своё утреннее, а потом и вечернее молитвенное правило легко-легко прочитала. Потом с нарастающей радостью я стала читать по кругу псалмы. Я их три наизусть знала. И вот в этой холодной келье мне тепло стало! И на душе так чисто было, будто бы я в детство вернулась. И от счастья я светло-светло плакала…
        Потом я на остановку вернулась и пошла по дороге, ведущей в Преображенскую часть монастыря. И её тоже окружают стены с окнами в два ряда. На месте том Александру Свирскому явилась Пресвятая Троица. И там, в Преображенском соборе, в резной деревянной раке со стеклом, сейчас покоятся его мощи.
        В «Доме паломника» мне дали чистенькую комнату. В соборе начиналась вечерняя служба, и я пошла туда. Монахов и мирян в храме было много. Рака святого была устлана белыми цветами. Я к ней подходила три раза приложиться.
        По правде сказать, о самом Александре Свирском я знала тогда мало. И только пообщавшись с другими паломниками, на белом берегу Рощинского озера и в холле гостиницы, я поняла, насколько он был велик. По огромному и седому от пены        Ладожскому озеру он плавал вдоль гранитных скал на утлой лодочке. Один двенадцать лет в пещере жил, и ел только то, что растёт в лесу. А местные жители-язычники его убить искали…
        У преподобного Александра Свирского есть два иконописных образа. Один суровый монашеский, а второй был написан как бы с натуры в конце девятнадцатого века.
        В келье святого стоит его первый образ. А в монастырской лавке я увидела его образ второй, в золочёном резном окладе. Он так мне понравился, что я решила на все свои последние деньги его купить.
        Билет на самолёт до Казани у меня был. Микроавтобусы по мурманской трассе на Питер ходят точно по расписанию. В день отъезда на свою «Газель» я вышла раньше, чтобы ещё раз келью святого посетить.
        В ней было темно и холодно. Встала на колени и молилась. На душе снова стало светло.
        В последний раз посмотрела на икону святого: пора было уже идти. И тут мне приходит странный помысел: «А моя икона лучше этой, потому что она новая. У изделия нового стоимость выше»!
        Ну, с ним я согласилась, так как мы, бизнесмены, всё в стоимость переводим.
        Я встала, чтобы идти на остановку. Но меня остановил второй помысел: «А что если мне мою прекрасную икону оставить здесь – монастырю, а себе взять вот эту, поблёкшую, что за лампадою стоит?»
        Да, я была не прочь поменять иконы, но понимала, что икона старая куда ценнее. Во мне шла борьба. Ведь я могла «под благовидным предлогом», пока никто не видит, иконы заменить и частичку благодати этого места со старой иконою в свой дом принести.
        «Ну, нет», – решила я. И тут в моё сознание ворвалась суматошная мысль:        «Не упусти шанс! «Газель» подъезжает! Меняй иконы и беги!»
Больше рассуждать было некогда, и я быстро поменяла иконы и побежала…
        На свою «Газель» я еле-еле успела.
Мчимся мы по дороге на Санкт-Петербург, и вдруг происходит непредвиденное. Мы угодили в глухую пробку. Три часа стояли. На рейс свой я опоздала. На моём телефоне села зарядка, и я не могла позвонить домой, чтобы выслали денег…
Приехала в Казань. Поставщики продуктов взвинтили цены! На всех точках пожарные нашли много нарушений и предписали, под угрозой закрытия, все их срочно устранить. Про своё кафе даже не вспоминаю. Его уже закрыла полиция. В нём проезжающие подрались, и один из них увезён был в больницу в коме. Каждый день мне названивает полиция, и я там что-то пишу… А ещё мне надо куда-то продукты деть: ведь они же портятся! И своих многодетных сотрудниц мне тоже надо куда-то пристроить… Вот так кручусь-верчусь день за днём, и всё только хуже становится.        Ну, думаю: «Ещё чуть-чуть – и всех друзей своих я по миру пущу!»
        Взмолилась я тогда: «Господи, что происходит!? Вразуми, спаси-помилуй!»
        И тогда до меня дошло! Ведь я в монастыре икону украла! Бросаю всё, монастырскую икону заворачиваю в лучшую скатерть и мчусь с ней в аэропорт. Билетов нет. Молюсь, не переставая всю ночь, и всё время прошу прощения у Бога. На другой день один билет кто-то сдал. Мой вылет раз пять задерживали, по техническим причинам. На трассе – сплошные приключения: к монастырю я подъехала в фургоне для скота…
        Уже стемнело. И вижу – внутри Троицкой части монастыря прожектора светят! Через его открытые врата грузовики взад и вперёд ездят. Вхожу во двор, а там рабочие разгружают машины – светоотражатели на них так и сияют. А другие рабочие, тоже со светоотражателями, вокруг церкви Покровской леса ставят…
        Бегу, смотрю только под ноги и к келье преподобного пробираюсь. «Только бы не окликнул меня никто!… Уф, слава Богу!» Леса с другой стороны храма ещё не поставили, дверь в келью открылась легко, и в ней никого нет. Моя новая икона стоит тут, за лампадою. Перекрестилась я, и трясущимися руками иконы заменила…
        В «Доме паломника» мне дали ту же самую комнату. Я считала себя великой грешницей, и на вечернюю службу пойти не посмела. В своей комнате я горько плакала и молилась.
        Утром пошла в Преображенский собор с твёрдой решимостью «взойти на крест». Но оказалось, что каяться в столь тяжком грехе было не страшно. Исповедь принимал молоденький иеромонах. Он смотрел вниз, и был такой смиренный, что и глаза на меня поднять боялся. Всё, что наболело и прорвалось во мне, я ему и сказала. Почему-то с большим трудом произнесла слово «каюсь», и застыла в ожидании страшной епитимьи.
        А он наложил на мою голову епитрахиль и тихо прочитал разрешительную молитву. Потом спросил:
        – Причащаться будете?
        «Да как же меня, такую негодницу, причащать! Меня же из храма гнать надо!» Но я монотонно произнесла:
        – «Последование ко святому причастию» не читала…
        – Вы можете причаститься, – сказал он, и добавил: – До конца службы ещё два часа. Успеете подготовиться.
        Иеромонах зашёл в алтарь, через ангельские врата, и дал мне молитвослов.        «Последование ко причастию» я прочитала и самой последней из рук седого священника причастилась.
        Когда я возвращала молитвослов, монах мне сказал:
        – В святых местах, а также на кладбищах, ничего брать нельзя. Вообще ничего…  Если что-то возьмёте, то знайте – в дом свой несёте огонь!
Когда я приехала в Казань, то все мои проблемы как дым рассеялись.
        Вот так мне в Северной Лавре по головушке настучали…
        Потом Марина немного помолчала, посмотрела вперёд и сказала:
        – Смотрите – дорога уже сузилась и впереди лес. Это сосновые Саровские леса. Ещё минут пятнадцать, и мы свернём на песчаную дорожку, ведущую к Царскому скиту. И может быть, сам святой Серафим нас незримо там встретит. Ведь мы же к нему приехали… Один дивеевский священник мне сказал: «Если хочешь, чтобы святой Серафим тебе помог – проси его как живого, как будто он вот тут, рядом стоит!»
        Что ещё рассказать о той поездке? Но это же не экскурсия. Жизнь внутренняя в чистоте святых мест – это личное…
        На обратном пути в Казань наш автобус затормозил в поле, у одноэтажного бревенчатого здания с надписью «Кафе Теремок». Справа и слева от его двери, почти вровень  ней, стоят деревянные фигуры – медведь и заяц.
        – Предлагаю здесь поужинать! – довольно громко сказала Марина и добавила:        – На кассе всем будет скидка!
        Все мы вышли из автобуса, разобрали подносы и заполнили зал. Я устроился        за большим деревянным столом недалеко от Марины.
И во время того ужина кто-то произнёс:
        – Как же в нашей поездке всё складно вышло! Как будто мы по чистой воде среди айсбергов прошли!
        Тут Марина подняла голову и произнесла:
        – Вся наша жизнь земная – она как река в пору ледохода. Льдины – это жизненные обстоятельства. Они то сходятся, то расходятся, и иногда открывают путь к цели. И главная наша цель – это другой берег реки, потому что он спасительный. Для переправы у каждого человека лодка есть. Как тут плыть? Льдины непредсказуемы! Вот в какой реальности мы живём. Вся жизнь наша земная – это испытание… Тем людям, кто с верою просит Бога о помощи – Он сам путь расчищает. Такие успешно реку жизни переплывают. Сказал ведь Бог: «Без Мене не можете творити ничесоже!» И потому всем нам нужна Вера, которая измеряется в долях горчичного зерна…