Кошачий дневник 8. Радуга-не всегда хорошо

 Я кошка несчастливая…  Была у меня мама, моя, настоящая, с мягкой, нежной и такой тёпленькой шерстью… с молочком… С ласковыми лапками. Мамы, они знаете какие? Моя - всех котов гоняла. Даже Селим не умел так управлять нашим двором, огородом и розовыми кустами. Моя мамуля любую «чужеземку» одним взглядом и рыком умела в реальность возвратить. От той только пыль оставалась, а сама, нечаянно или намеренно зашедшая, ретировалась быстрее молнии.


Например, была у Селима подружка. Красаавица, пушистая до невозможности. Мама у той подружки – породистая, а папа – проходимец, в прямом смысле слова. Мимо проходил… весной… Ну и влюбился наверное.


 В общем не важно: я сейчас о мамуле. Так вот эта невеста Селима повадилась к нам в сад, под яблоней сидеть, по забору гулять, где никому кроме своих (нас, то есть) не позволялось ходить. Оооой! Как мамулечка драла ей, извините, хвост: пух, шерсть, ор, листья сухие – всё в воздухе кружилось. Подопечная моя в ужасе помчалась спасать «свою», рассказывала она позже кормильцу, а там своя таких кренделей надавала несостоявшейся невестке, что та нос на нашей территории долго не показывала. В общем-то, с тех пор и не видно её.


Или коты забредут, а потом, перегоняя друг друга, с нашей территории с «мявом» мчатся.  Так мама умела в своей «мягкой» лапке держать порядок. Так о чём я? Ах да! О том, что радуга – это плохо. Я поняла! Я поняла всё! Но уже поздно…  Моя ушла туда: на эту проклятую дугу.

 
Никто не ожидал этого. Я, наоборот, ждала, что скоро появятся братики-сестрички. Мечтала, как поднимем вверх тормашками весь двор. Станем крепкой огромной семьёй. Никто и не сунется на нашу территорию: нас-то много…  А потом случилось непоправимое. Вот-вот должны были появиться котятки. Мамуля вела себя спокойно и уверенно. Вечером вскрикнула, прилегла под стол в кухне. Смотрела молчком грустными глазами на меня. Я не понимала, что вообще происходит?!  Ничего мне не говорила: сил не было…


Утром первым проснулся кормилец. Мамули нет. Подумал, что вышла «по-маленькому». Осень стояла тёплая. Октябрь радовал хорошей погодой и солнечными сухими днями. Ну как же так?! Ведь, всё было хорошо!!! Подопечная моя проснулась, покормили меня. Пошли искать мамулю. Вышли во двор и … она спит?


Люди стали серьёзными. Подопечная заплакала. Потрогала лапку мамули. Потом положили её спать на скамеечку. Сами разговаривали. Я сама слышала, как сквозь слёзы питомица рассказывала, что всё было нормально и она не понимает, что и как случилось. Я подошла к спящей, понюхала лапки, глазки, носик… Знаете? Это жуткое чувство… Носик сухой и не такой, как был прежде. «Мыть меня (языком) сегодня, видимо не будут» - подумала я. А внутри всё сжалось. Нехорошее это предчувствие. Потом меня занесли в дом. Кормилец и пожопечная походили по двору с коробкой, что-то там делали с ней. Я кошка хитрая, я встала лапками на спинку стула на кухне  и наблюдала за ними.


Завелась машина, и люди с коробкой в руках куда-то скрылись. Их долго не было.  Лапки устали стоять на спинке стула…


Как только они возвратились, я бросилась на улицу, туда, где спала мамуля. Ужас! Там не было никого!!! Селим где-то шастал. Я бегала по двору и звала, искала маму: «мяяя», «мяяяяяя». И тогда меня взял на руки кормилец, погладил, и как-то совсем грустно сказал:
-МИса, мамуля твоя на радуге теперь. Теперь ты совсем взрослая. А смотри, какие лапки грязные, какая грудка – вся в корме. Ты как свинюха…
А сам при этом чуть не плачет. Голос тихий, печальный.


"Да как же так?!" – подумала я. А сказать мне это было некому. Вокруг  ни одной кошачьей души, по-настоящему любящей меня. С тех пор меня не отпускают на улицу: боятся, что коты нападут или кошки. Сегодня 7 месяцев, как я стала одинокой и... взрослой, вопреки своей воле. Селим всю зиму шастал по соседским коптильням и сараям: душа у него бродячая, как у его папаши – говорил он. Мои люди, конечно, пытались отвлекать меня чем-то. Но,  скрипнет дверь – я бегу со всех лап, навстречу: может, мамуля поспала на своей радуге и пришла ко мне, вспомнила, что у неё здесь дочка? Никто не приходил… Понуро разворачиваюсь, доолго сижу в комнате, где раньше гоняли игрушки вместе с ней, вспоминаю.

 
Училась умываться. Всё с нуля. Лапки эти… я не думала, что могут такими грязными и невкусными быть: « эх, мамуля, мамуля, как же ты их, такие невкусны мыла?» - тишина в ответ. Плачу и мою, плачу и снова умываюсь. Поначалу мало что получалось. Меня даже некоторое время называли «свинюшкой», но так – беззлобно. Кормилец, держа меня на руках, объяснял, что не сможет мыть меня, что я взрослая (здесь: тяжёлый, печальный вдох).


Пока училась мыться, поняла, что еда в моей миске не вкусная. Не-хо-чу. Чего только мне не предлагали кормилец и питомица – не хочу и всё! Знаете, лягу на любимое место мамули – немного легче. Задремлю, так и мурчание её во сне увижу и пузико с молочком. Проснусь – снова свет не мил.


В общем, умываться и вообще – мыться, я училась долго. Это же оказывается трудно, неудобно, а иногда и лень. Пока лапки, мордаху, спинку-животик – из сил выбивалась. К ветеринару возили, разговаривали  о чём-то, только я уже не слушала – неинтересно. Игрушек всяких-разных брали – не интересно.

 
В общем, мои люди говорили, что у меня «депрессия» - не знаю, что означает это слово, и спросить не могу у них. Они же кошачий не понимают так, как мамуля могла бы объяснить мне…


Потом ещё это дерево наряжали, колючее и блестящее. Здесь мне стало чуть веселее. Суетились что-то вокруг него, их дочь приехала (они её так зовут). Она играла со мной, разговаривала. Я даже привыкла, что она живёт с нами – думала, навсегда. А оказывается, это там какие-то «удалёнки» в учёбе были.


 Дочь  уехала. Дерево высохло. Стояло долго (наверное, мою  подопечную и кормильца посетила та самая депрессия, о которой они говорили). Но со временем и колючее дерево убрали. Может, на радугу отнесли?