ПосвящаетсяЮЛШ

 Он ехал к нему в тюрьму. Дорога была длинной. А место куда он ехал было одно из самых строгих и суровых. С каждой минутой день мрачнел. Вверху тяжело проносились лиловые, беременные ливнем тучи. А ветер, в непостижимом, известном только ему одному танце, кружил маленькие торнадо из придорожной пыли. Его настроение было созвучно надвигающемуся природному катаклизму. Словно кто-то сверху, решив поиграть на эмоциях, настраивал его, вслушиваясь в погодное звучание, как в камертон... Внезапно, повинуясь какому-то наитию, он вышел из машины и зашёл в поле. Его пальцы коснулись упругих колосков пшеницы, и они робко и осторожно, словно маленький ежонок, передали ему своё лёгкое покалывание. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул... Лёгкие сразу же наполнились сухим и раскалённым воздухом. А рука полностью подставила всю свою ладонь под щекочущуюся колкость колосьев. Постояв так не долго и выдохнув из себя вместе с воздухом все эмоции, он резко развернувшись пошёл к машине. А когда за ним закрылась дверь здания, раздался оглушительный треск и вспышка молнии рассекла небосвод. Словно дождавшись его приезда на место, природное ожидание словно разорвалось. Раскрылись хляби небесные... И если с внешней стороны здания безумствовала погода, то внутри атмосфера так же была не из весёлых... Но внутрь долетали только отголоски происходящего... Он вышел на улицу с последними скупыми каплями дождя. Машина понеслась прочь по мокрой дороге заблестевшей от внезапно выглянувшего солнца. И внезапно, в какой-то момент, он заметил, что по левой стороне не было ни земли, ни неба. Его взору открылась уходящая ввысь стена. Стена необычайно чистого сине-голубого цвета. Он остановил машину и вышел... Перед ним, от ног до горизонта, была россыпь драгоценных камней. Словно нанизанные на тонкую проволоку, в лучах сияющего солнца, вспыхивали и мерцали дождинки в сердцевинках цветов льна. Он бездумно провел рукой по ближайшим цветам ощущая их влажную ситцевость, а затем, поддаваясь какому-то внезапному порыву, опустился на колени и захватив охапку цветов, зарылся в них лицом, ощущая внезапное внутреннее облегчение... Сорвав один цветок льна, он направился было к машине, но, видимо, передумав, снова зашёл с пшеничное поле. Но в этот раз прикосновение к колоскам не было похоже на колючки крошки-ёжика. Скорее оно походило на мягкую лапку рыжего котёнка с чуть заметными коготками... Открыв дверь машины он на мгновение замешкался, а затем развернулся и подойдя к кромке поля, в пару к цветочку льна, сорвал и колосок пшеницы... И до сих пор, открывая свою записную книжку и созерцая их, он вспоминает и эту поездку, и задумывается взаимосвязи внутреннего состояния и внешнего окружающего мира.