В Медвежьем углу. Ч. IV. На дне сырого оврага

Фото: https://wallhere.com/ru/wallpaper/1731361
Проспал товарищ мой долго. Ему даже что-то снилось и даже – не тревожное, вот только что – позабыл  напрочь. Когда проснулся, то, потягиваясь и протяженно зевая, увидел, как сквозь верхушки сосен пробивались тонкие лучи солнца, обещая погожий день. Без успевшей порядком надоесть мороси.
Батюшка извлек из рюкзака сухие портянки и не очень-то умело – со вздохом в который  раз вспомнив уроки Болгарина, – намотал их ноги, натянул сапоги, причесал – так он выразился – пальцами бороду и, с неизменным уже скрипом в коленках, поднялся, сожалея о том, что негде умыться. «Ну да ладно» – сказал он сам себе,  закинул рюкзак на плечи, перекрестился и бодро зашагал по тропе. Частые службы отучили товарища моего от завтрака и поэтому он решил раньше полудня привал не устраивать. 
Солнечные лучи да птичий гомон радовали недолго: тропинка упорно вела в низину, где царствовали полумрак, сырость и тишина. Вскоре он добрался до лощины, пересекаемой небольшим ручьем с какой-то странной мутной водой. Вместо сосен, вокруг, по краям покрытого зеленым мхом вперемешку с коричневой землей, обрыва торчали скрюченные деревья. «Ветла, вроде»  – говорилось в письме и прибавлялось: «После стройных и прямых сосен скрюченные ветла создавали впечатление, будто я на заброшенный погост попал».
В самой низине стало почти совсем темно и еще больше запахло сыростью. Ручей больше напоминал болотце  со стоячей водой. «Я даже – читаю – умываться ею не стал».  Батюшка прибавил шагу, карабкаясь из лощины наверх, дабы быстрее из нее выбраться и впопыхах споткнулся, грохнулся, широко взмахнув руками и едва не ударившись носом о торчавший прямо перед ним покрытый мхом пень. После чего выругался: «Впервые за многие годы» – рассказал он мне с чувствуемой аж сквозь строки скорбью.
Однако через секунду товарищ мой позабыл об этой досаде, когда, отряхнув колени, он поднял голову наверх и увидел огромный желтый диск луны, словно гигантский глаз нависший над ним и внимательно следящий за каждым шагом. «Представляешь – читал я – вроде час назад утро, пусть и позднее, стояло, и вот  на тебе – ночь. Да с такой огроменной луной. Я такой, сколько себя помню, и не видывал ни разу».
Батюшке поначалу почудилось, что все это наваждение – «бесовское – как он привычно подчеркнул. Он перекрестил луну, но она никуда исчезла. Только сумерки сгустились и становилось все холоднее.  «Даже пар из уст моих пошел» – жаловался.
В общем, он почти выбрался из оврага. Ему все казалось, что там, наверху, по-прежнему день. Солнечный. Оставалось сделать последний шаг, когда товарищ мой снова споткнулся о какую-то едва различимую во тьме кочку и кубарем скатился вниз, порвав рукав о торчащую, словно длинная кисть покойника со скрюченными пальцами, корягу. Скатился прям в ручей,. Хорошо хоть упал на рюкзак. Хоть что там хорошего? Штаны наверняка промочил, да и вещи в рюкзаке – то же.
В этот момент на батюшку словно ядовитое покрывало набросили – он потерял присутствие духа и оказался во власти, как следовало в письме: «бесовского уныния». Язык не ворочался, не было сил ни молиться, ни шевелиться, ни думать.
Сколько он так пролежал – и сам не помнил. Долго. Пропитанная сыростью ночь все не кончалась. Тело будто окутали невидимыми путами. Вдруг, когда батюшка впал почти в забытье, он услышал что-то похожее на уханье филина. Но даже в оцепенении осознал – никакая не птица это. Хохот. Страшный. Нечеловеческий. И одиночество – его тоже ощутил как-то особенно остро. Ему показалось, что он один во вселенной, поглощенной злом. «Метафизическим» – следовало мудреное слово в письме.
А дальше он поднял-таки голову и посмотрел туда, откуда доносился смех. И в отблесках лунного света, на самом краю обрыва, увидел дулепа. С как-то нелепо наклоненной в бок головой, с волосами, спадающими неровными прядями на глаза и как-то неестественно шевелящимися, подобно водорослям, руками. «Нежитью он стал и по мю грешную душу явился» – следовало в письме.
Продолжение следует

11 -13 марта 2021 года. Чкаловский