Люсинда, 18глава, ок. Выигрышный билет

Они приходили и уходили, мужчины, женщины и дети, все по своим делам и развлечениям;
солдат тоже было в изобилии, некоторые потрёпанные, грязные, почти в лохмотьях, некоторые опрятные, аккуратные и новые, но все с тонким видом , будто что-то закончено, работа сделана, сравнительная свобода по крайней мере обеспечена; даже заключенные - за которыми прошли несколько банд - обладали такой же свободолюбивой атмосферой.
Торговцы разносили свой товар - в основном женщины, несколько стариков и молодых мальчиков; корзины засунули мне под нос; Я нетерпеливо жестом отодвинул их. Я ехал всю ночь, и мне было неудобно, мало выспавшись. Здесь был мир; Я хотел мира; Я был сонным.

Таким образом, наполовину как во сне, наполовину как если бы это было ответом на то, что
требовало мое настроение, - возвращение красоты в мир, вот и все - она
пересекла площадь и направилась к тому месту, где я сидел. Другие тоже сидели там - ряд из них слева от меня; Я занял стул несколько в стороне, в конце ряда.
На ней было маленькое черное платье - то самое, которое она носила в Ste.
Максим, тот, в котором Годфри видел ее в Симье, или его товарищ.
На её левой руке висела открытая корзина; он был полон прекрасного рукоделия.
Я видел, как она вынимала кусочки, разворачивала их, размахивала ими в воздухе.
Она нашла клиентов; далекие отголоски мякины и болтовни достигли моих ушей.
Она переходила от стула к стулу, всегда приближаясь ко мне.

В этот момент я не удивился, увидев её, и неудивительно, почему она, жена ныне богатого дона Арсенио Вальдеса, продавала прекрасное рукоделие на площади.
Размышления о положении дел,которыми я был так ненасытно занят, теперь не занимали его.
Я был просто по-мальчишески охвачен ожиданием шутки, которая
должна была произойти - это должно произойти, если только - ужасная мысль! -
она не продала все свои акции, прежде чем добралась до меня. Но нет!
Она улыбалась и шутила, но выделялась своей ценой.
Корзина выдержит - конечно, выдержит! - Когда она подошла ближе,
я отвернулся, погруженный в созерцание Святого Марка - только Святого Марка!

Я почувствовал ее рядом, прежде чем она заговорила.
Затем я услышал: «Юлий!» и небольшое бульканье смеха. Я повернул голову с ответным смехом; её глаза смотрели на мое лицо своим старым туманным изумлением.

"Ты здесь! Я не могу сесть рядом с тобой здесь. Я пойду через площадь
Пьяццетта к набережной. Следуй за мной через минуту. Не упускай меня из виду ! »

«Я не собираюсь этого делать», - прошептала я в ответ, когда она отвернулась от
меня. Я расплатился и последовал за ней ярдах в пятидесяти. Я не догнал ее, пока мы не оказались в отеле Danieli. "Куда мы пойдем поговорить?" Я спросил. -«Один или два раза я делал хорошие дела на Лидо. Лодка вот-вот стартует. Пойдем на борт, Юлий?

Я с радостью согласился и последовал за ней к маленькой лодке. Она посадила меня
в луки, ушла со своей корзиной и вскоре вернулась без неё.-«Я оставила это капитану», - объяснила она; «Он уже знает меня и позаботится об этом вместо меня.
Сегодня больше никакой работы, раз ты приехал!
И ты должен накормить меня обедом, как раньше в Ste. Максим.
В каком-нибудь очень скромном месте, потому что я в своей рабочей одежде».
Она указала на чёрное платье и черную шаль, которую она накинула на свои
светлые волосы, по моде венецианских девушек; Я был в необычно потрепанном костюме из довоенного твида; в том, что касается аристократии, мы вполне соответствовали друг другу.
Я изучал ее лицо. Он стал старше, очертания стали более четкими, но без подкладки и потертостей. И он все еще сохранял свою безмятежность; она все еще, казалось,
смотрела на этот беспокойный мир со всеми его переживаниями и превратностями
откуда-то ещё, из внутреннего святилища, в котором она жила и из которого
никто не мог полностью вывести ее.

"Как давно ты здесь?" - спросил я ее, когда маленький пароход
несся на своем коротком пути к Лидо. «О, около двух или трех недель.
Мне это нравится, и я сразу получил работу. Лучше шить, чем продавать, а тут шьют так хорошо! И они говорят мне, что я так хорошо продаю. Так что продавать это в основном так!»

"Значит, вы пришли до... результата лотереи?"

«О, вы слышали о лотерее, не так ли? От Арсенио или ...?

"Нет. Я только что видел это в газетах ».

Упоминание о лотерее, казалось, дало ей новое развлечение, но
в данный момент она больше ничего об этом не говорила. «Видите ли, я хотел
уехать с Ривьеры - неважно почему!»

«Думаю, я знаю почему!»

"Как ты можешь? Если вы не слышали об Арсенио! »

«Я был в Париже - и там я увидел Годфри Фроста».

"Ой!" Восклицание было длинным; казалось, он понимал, что моя встреча с Годфри Фростом может объяснить многое с моей стороны. Но она продолжила свои объяснения. «С тех пор,
как воздушные налеты прекратились, Арсенио удалось сдать один этаж _palazzo_ -
фортепиано n; bile_; и я предложил ему переехать и жить на верхнем этаже.
Я скопил достаточно денег на дорогу и плачу за аренду Арсенио. Я полностью независим».

«Как вы были в Ste. Максим - а в Ницце - или Симье?
«Я считаю, что вы знаете об этом все!»
«Могу я упомянуть одно синее платье?»

Она покраснела - для нее довольно ярко - и медленно кивнула. Затем
она сидела молча, пока мы не достигли Лидо, и вышли из нее. Теперь она,
казалось, не хотела больше говорить о своих делах; она предпочла расспрашивать
меня о моем. Я рассказал ей о смерти тети Берты.

«Ах, однажды я ей понравился. Бедный сэр Пэджет! был ее единственный комментарий. «Я думаю,
ты ему все еще нравишься», - предположил я. Она с сомнением покачала головой и
настояла на том , чтобы услышать о том, что я делал в Париже.

Это было только после того, как мы пообедали и сидели, попивая
кофе - как в старые добрые времена в Ste. Максим - что я вернул ее к
ее собственным делам - к нынешнему положению.
-"И ты здесь один - на верхнем этаже _palazzo_?" Я спросил.

«Да», - ответила она, улыбаясь. «Один - один на верхнем этаже. Я пришёл сюда один; мы поссорились из-за того, что мы назовем синим платьем. Арсенио пообещал не следовать за мной сюда, если я не разрешу ему, а я сказал ему, что никогда не должен этого делать. «О да, однажды ты будешь», - сказал он; но он дал мне обещание. Ну что ж, обещание от него!
Что это такое? Конечно, он его сломал. Он приехал сюда позавчера. Сейчас он в «Палаццо» - этажом ниже меня. Это как Арсенио, не так ли? »

Она говорила о нем с более резкой горечью, чем когда-либо выказывала в
Сент. Максим, хотя прежнее веселье над ним не было полностью заслонено
этим. Ее тон заставил меня, несмотря ни на что, пожалеть
его. Мечта его жизни - сбылась ли она наполовину? Неужели сбывшаяся половина не
имела силы увлечь за собой вторую половину?
Как бы малыш ни желал ему успеха, а он его не заслуживал, один укол
жалости к нему был неизбежен.

«Что ж, возможно, у него было какое-то оправдание», - предположил я. «Он был
естественно… ну, в приподнятом настроении. Знаете, это чудесное счастье! "

"Ах это!" - презрительно пробормотала она - на самом деле, как будто выиграть три
миллиона франков при шансе миллион к одному или что-то в этом роде - это
совсем не повод для беспокойства! И это для человека, который
потратил годы своей жизни и, безусловно, пожертвовал любой порядочностью и
самоуважением, которыми он обладал, в явно безумной попытке сделать это.

Теперь ее профиль был обращен ко мне; она смотрела через песок
на Адриатическое море. Я смотрел на ее лицо, пока шел. «И он выиграл по своему
любимому номеру! На двадцать один, трижды повторил! Это должно было
показаться ему… - На ее лице не было никаких признаков эмоций. «Ну, он же
назвал его по твоему номеру, не так ли?»

Она знала, что я имел в виду, и повернулась ко мне. Но теперь она не краснела,
как девочка, только что вышедшая из школы. Не было ни изменения цвета,
ни смягчения ее лица, которое, должно быть, принесло с собой румянец.

«Вы говорите о мертвом существе», - сказала она мне тихим спокойным голосом.
«О том, что наконец-то совсем умерло». -«Он умер тяжело, Люсинда».

«Да, он многое пережил; он жил достаточно долго, упорно достаточно , чтобы сделать-воспаленные неправильно к другим людям, -Лучш людей , чем любой Arsenio или меня; достаточно долго, чтобы заставить меня делать плохие поступки - и терпеть их.
Но теперь он мёртв. Наконец-то он его убил.На данный момент мне нечего было сказать.
 Конечно, я был рад - отрицать это бесполезно.И все же это было по-своему горько.
Существо было мертво - то, что так долго, через столько всего, связывало ее с Арсенио Вальдесом. То, что началось много лет назад с поцелуя в саду в Крэгсфуте, было закончено.

«Он предал меня полному стыду; он заставил меня есть грязь, - прошептала она с
внезапной ноткой страсти в голосе. Она взяла меня за руку и встала со стула.
«Это портит мою встречу с вами, когда я думаю об этом. Вернись; Я могу поработать,
пока не стемнеет, и ты можешь пойти к нему - он будет в палаццо.
Нет никаких причин, по которым вы не должны все еще дружить с ним».

«Я не совсем знаю об этом», - осторожно заметил я.

«Я достаточно готов быть с ним дружелюбным, если на то пошло.
Но этого… этого недостаточно. Пойдем, я думаю , мы вот-вот поймем лодку .

Мы пошли по набережной, откуда нам предстояло сесть. -«Значит, он говорит, что собирается убить себя!» - добавила Люсинда с презрительным смехом.