Пленник 3енды, 5-6 глава

Глава 5

Приключения дублерши

В сопровождении Фрица фон Тарленгейма и полковника Занта я вышел из буфета на платформу. Последнее, что я сделал, - это проверил, под рукой ли мой револьвер, а шпага свободно болтается в ножнах. Веселая группа офицеров и высоких сановников ожидала меня, а во главе их стоял высокий старик, увешанный орденами и с военной выправкой. Он носил желто— красную ленту Красной Розы Руритании, которая, кстати, украшала и мою недостойную грудь.
- Маршал Стракенц, - прошептал Запт, и я понял, что передо мной самый знаменитый ветеран Руританской армии.
Сразу за маршалом стоял невысокий худощавый человек в развевающихся черных и малиновых одеждах.
“Канцлер королевства,” прошептал Запт.
Маршал приветствовал меня несколькими верноподданническими словами и передал извинения от герцога Стрельзау. Герцог, по-видимому, внезапно почувствовал себя нехорошо, и это не позволило ему приехать на станцию, но он попросил разрешения подождать его величество в соборе. Я выразил свое беспокойство, очень учтиво принял извинения Маршала и получил комплименты от многих выдающихся личностей. Никто не выказал ни малейшего подозрения, и я почувствовал, как ко мне возвращается самообладание. взволнованное биение моего сердца стихает. Но Фриц все еще был бледен, и его рука дрожала, как лист, когда он протянул ее маршалу.
Вскоре мы выстроились в процессию и направились к выходу со станции. Здесь я сел на коня, а маршал держал мое стремя. Гражданские сановники разошлись по своим экипажам, а я поехал по улицам с маршалом по правую руку и Саптом (который, как мой главный адъютант, имел право на это место) по левую. Город Стрельзау - отчасти старый, отчасти новый. Просторные современные бульвары и жилые кварталы окружают и охватывают узкие, извилистые и живописные улочки оригинального города. Во внешних кругах живут высшие классы, во внутренних-лавки, а за их богатыми фасадами скрываются многолюдные, но убогие переулки и переулки, заполненные бедным, беспокойным и (в значительной мере) преступным классом. Эти социальные и местные подразделения соответствовали друг другу, как я знал из Информация Занта-в другой отдел, более важный для меня. Новый город предназначался королю, но для Старого Михаил Стрельзауский был надеждой, героем и любимцем.
Когда мы проезжали по большому бульвару и вышли на большую площадь, где стоял Королевский дворец, картина была очень яркой. И вот я оказался среди своих преданных приверженцев. Каждый дом был увешан красным и украшен флагами и девизами. По обеим сторонам улицы стояли приподнятые скамьи, и я шел, кланяясь то в одну, то в другую сторону под градом приветствий, благословений и размахивающих платков. Балконы были полны ярко одетых дам, которые хлопали в ладоши, приседали в реверансе и вскидывали руки. ярчайший смотрит на меня. Поток красных роз обрушился на меня; один цветок застрял в гриве моей лошади, и я взял его и засунул себе в куртку. Маршал мрачно улыбнулся. Я украдкой поглядывал на его лицо, но он был слишком бесстрастен, чтобы показать мне, симпатизирует он мне или нет.
“Красная роза для Эльфбергов, Маршал,” весело сказал я, и он кивнул.
Я написал "весело", и это должно было показаться странным словом. Но правда в том, что я был пьян от возбуждения. В этот момент я поверил—почти поверил,—что я действительно король; и с торжествующим смехом я снова поднял глаза на прекрасные балконы . . ... а потом я начал... Ибо, глядя на меня сверху вниз, с ее красивым лицом и гордой улыбкой, была та самая дама, которая была моей попутчицей—Антуанетта. де Мобан; и я видел, как она тоже вздрогнула, и губы ее зашевелились, и она наклонилась вперед. он наклонился вперед и пристально посмотрел на меня. И я, собравшись с духом, посмотрел ей прямо в глаза и снова ощупал свой револьвер. Предположим, она громко воскликнула бы: “это не король!”
Мы проехали мимо, и тут Маршал, повернувшись в седле, махнул рукой, и кирасиры сомкнулись вокруг нас, так что толпа не могла приблизиться ко мне. Мы покинули мой квартал и вошли в квартал герцога Михаила, и этот поступок Маршала яснее слов показал мне, каково должно быть настроение в городе. Но если судьба сделала меня королем, то самое меньшее, что я мог сделать, - это достойно сыграть свою роль.
“К чему такая перемена в нашем приказе, Маршал? - спросил я.
Маршал закусил седой ус.
“Это более благоразумно, сир, - пробормотал он.
Я натянул поводья.
- Пусть те, что впереди, едут дальше, - сказал я, - пока не окажутся ярдах в пятидесяти впереди. Но вы, Маршал, полковник Зант и мои друзья, подождите здесь, пока я проеду пятьдесят ярдов. И смотри, чтобы никто не был ко мне ближе. Я хочу , чтобы мои люди убедились, что их король доверяет им.”
Зант положил руку мне на плечо. Я стряхнул его руку. Маршал колебался.
“Разве я не понял? - сказал я и, снова прикусив ус, отдал приказ. Я видел, как старый Зант улыбнулся в бороду, но он покачал головой . Если бы меня убили днем под открытым небом на улицах Стрельзау, положение Сапта было бы очень тяжелым.
Пожалуй, мне следовало бы сказать, что я был одет во все белое, кроме сапог. Я носил серебряный шлем с позолоченными украшениями, и широкая лента розы хорошо смотрелась на моей груди. Я был бы плохим комплиментом королю, если бы не отбросил скромность и не признал, что у меня очень хорошая фигура. Так думали люди, потому что, когда я, ехавший один, въехал на грязные, скудно украшенные, мрачные улицы старого города, сначала послышался ропот, потом радостные возгласы, и какая-то женщина из окна над поварней выкрикнула старую местную поговорку:
“Если он красный, то он прав!” - рассмеялся Я и снял свой шлем, чтобы она могла видеть, что я был правильного цвета, и они снова приветствовали меня на это.
Ехать в таком одиночестве было гораздо интереснее, потому что я слышал комментарии толпы.
“Он выглядит бледнее, чем обычно, - сказал один.
“Ты бы побледнела, если бы жила так, как он, - последовал в высшей степени непочтительный ответ.
“Он гораздо крупнее, чем я думал, - сказал другой.
- Значит, у него все-таки была хорошая челюсть под этой бородой,” прокомментировал третий.
“Его фотографии недостаточно красивы, - заявила хорошенькая девушка, очень стараясь, чтобы я услышала. Без сомнения, это была простая лесть.
Но, несмотря на все эти знаки одобрения и интереса, толпа встречала меня молча и угрюмо, а портрет моего дорогого брата украшал большую часть окон, что было своего рода ироническим приветствием королю. Я был очень рад, что он был избавлен от этого неприятного зрелища. Он был человеком вспыльчивым и, возможно, не воспринял бы это так спокойно, как я.
Наконец мы добрались до Собора. Его огромный серый фасад, украшенный сотнями статуй и украшенный парой лучших дубовых дверей в Европе, впервые предстал передо мной, и внезапное чувство моей дерзости почти овладело мной. Когда я спешился, все было как в тумане. Я смутно видел Маршала и Запта, и смутно-толпу великолепно одетых жрецов , ожидавших меня. И когда я поднимался по большому нефу, в ушах у меня все еще стоял туман , а в ушах звучали звуки органа. Я не видел ничего блестящего толпа, заполнившая его, с трудом различала величественную фигуру кардинала, когда он поднялся с архиепископского трона, чтобы приветствовать меня. Перед моими глазами ясно вырисовывались только два лица-лицо девушки, бледное и прекрасное, увенчанное короной великолепных Эльфбергских волос (ибо в женщине это великолепно), и лицо мужчины, чьи полнокровные красные щеки, черные волосы и темные глубокие глаза говорили мне, что я наконец-то вижу своего брата, Черного Майкла. И когда он увидел меня его красные щеки побледнел весь в одно мгновение, и шлем его со звоном упал на пол. Я думаю, что до этого момента он не понимал, что король действительно приехал в Стрельзау.
Из того, что последовало дальше, я ничего не помню. Я преклонил колени перед алтарем, и кардинал помазал мне голову. Тогда я встал на ноги, протянул руку и взял у него корону Руритании, и возложил ее на свою голову, и я поклялся старой клятвой короля; и (если это был грех, да будет он прощен мне) Там я принял Святое причастие перед всеми. Затем снова зазвучал большой орган, маршал приказал герольдам провозгласить меня, и Рудольф пятый был коронован королем, о чем внушительная церемония свидетельствовала превосходно. картина висит теперь в моей столовой. Портрет короля очень хорош.
Затем дама с бледным лицом и великолепными волосами, шлейф которой держали два пажа, поднялась со своего места и подошла ко мне. И глашатай закричал::
“Ее Королевское Высочество принцесса Флавия!”
Она низко присела в реверансе, взяла меня за руку и поцеловала ее. И на мгновение я подумал, что же мне лучше сделать. Тогда я притянул ее к себе и дважды поцеловал в щеку, и она покраснела, и тогда Его Высокопреосвященство кардинал—архиепископ проскользнул перед Черным Михаилом, поцеловал мне руку и вручил мне письмо от папы— первое и последнее, которое я получил из этого возвышенного квартала!
А потом появился герцог Стрельзауский. Его шаги дрожали, клянусь, и он смотрел направо и налево, как смотрит человек, который думает о бегстве; и его лицо было покрыто красными и белыми пятнами, и его рука дрожала так, что она подпрыгнула под моей, и я почувствовал, что его губы пересохли и пересохли. И я взглянул на Занта, который снова улыбался в бороду, и, решительно исполняя свой долг на том жизненном поприще, к которому я был чудесно призван, я взял моего дорогого Михаила за обе руки и поцеловал его в щеку. Я думаю, мы оба были рады, когда это закончилось!
Но ни в лице княгини, ни в лице кого-либо другого я не видел ни малейшего сомнения или вопроса. И все же, если бы мы с королем стояли рядом, она могла бы рассказать нам все в одно мгновение или, по крайней мере, немного поразмыслив. Но ни ей, ни кому-либо другому и в голову не приходило, что я могу быть не только королем. Так что сходство сослужило свою службу, и целый час я стоял там, чувствуя себя таким усталым и пресыщенным, как будто всю свою жизнь был королем; и все целовали мне руку, и послы платили мне почести. почтение, в том числе и старому Лорду Тофэму, в чьем доме на Гросвенор-сквер я танцевала десятки раз. Слава богу, старик был слеп, как летучая мышь, и не претендовал на мое знакомство.
Потом мы снова пошли по улицам к дворцу, и я слышал, как они приветствовали Черного Майкла, но он, как рассказывал мне фриц, сидел, грызя ногти, как человек в задумчивости, и даже его собственные друзья говорили, что ему следовало бы показать себя храбрее. Теперь я ехал в карете рядом с принцессой. Флавия и какой-то грубый парень закричали::
“А когда же свадьба? - и пока он говорил, другой ударил его по лицу, воскликнув:” Да здравствует герцог Михаил!” - и принцесса покраснела—это был восхитительный оттенок—и посмотрела прямо перед собой.
Теперь я чувствовал себя в затруднении, потому что забыл спросить Запта о состоянии моих чувств или о том, как далеко зашли дела между принцессой и мной. Честно говоря, если бы я был королем, то чем дальше они продвинулись, тем больше я был бы доволен. Ведь я не медлительный человек и не зря поцеловал принцессу Флавию в щеку. Эти мысли пронеслись у меня в голове, но, не будучи уверен в своей правоте, я ничего не сказал, и через минуту или две княгиня, вернув себе свое спокойствие, повернулась ко мне.
- А знаешь, Рудольф, - сказала она, - Ты сегодня как-то по-другому выглядишь.”
В этом не было ничего удивительного, но его замечание вызвало тревогу.
“Ты выглядишь, - продолжала она, - более трезвым, более спокойным; ты почти измучен заботами, и я заявляю, что ты похудел. Но ведь не может же быть, чтобы вы начали воспринимать что-то всерьез?”
Принцесса, по-видимому, придерживалась того же мнения о короле, что и эта леди. Берлесдон крепко держал меня.
Я собралась с духом и приготовилась к разговору.
- Это доставит вам удовольствие?” - Тихо спросил я.
“О, вы знаете мои взгляды, - сказала она, отводя глаза.
- Я стараюсь делать все, что вам угодно, - сказал я и, увидев, как она улыбнулась и покраснела, подумал, что очень хорошо разыгрываю для него королевскую партию. Поэтому я продолжил и то что я сказал было совершенно правдой:
- Уверяю вас, моя дорогая кузина, ничто в моей жизни не повлияло на меня больше, чем прием, оказанный мне сегодня.”
Она радостно улыбнулась, но тут же снова посерьезнела и прошептала::
- Ты заметила Майкла?”
- Да, - сказал я и добавил: - он не был доволен собой.”
- Будьте осторожны, - продолжала она. “Вы не очень—то внимательно за ним следите. Ты знаешь—”
“Я знаю, - сказал я, - что он хочет получить то, что у меня есть.”
"да. - Тише!”
А потом—и я не могу этого оправдать, потому что я предал короля гораздо больше , чем имел на то право—я думаю, что она сбила меня с ног—я пошел дальше:
“А может быть, и то, чего у меня еще нет, но я надеюсь когда-нибудь выиграть.”
Таков был мой ответ. Если бы я был королем, то счел бы это обнадеживающим.:
- Разве у тебя недостаточно обязанностей для одного дня, кузен?”
Бах - бах! Бум, бум! Мы были во Дворце. Стреляли пушки и трубили трубы. Ряды лакеев стояли в ожидании, и, проводив принцессу вверх по широкой мраморной лестнице, я официально вступил во владение, как коронованный король. Король из дома моих предков сел за мой собственный стол, по правую руку от меня сидела моя кузина, по другую-черный Майкл, а по левую -Его Высокопреосвященство кардинал. За моим стулом стоял Зант, а в конце стола я увидел фрица фон Тарленгейма, осушившего до дна свой стакан с пивом. шампанское скорее раньше, чем следовало бы.
Интересно, что делает король Руритании?




Глава 6.

Секрет погреба

Мы были в королевской гардеробной-Фриц фон Тарленгейм, Зант и я. я в изнеможении рухнул в кресло. Зант закурил трубку. Он не произнес ни слова поздравления по поводу чудесного успеха нашего дикого риска, но вся его осанка свидетельствовала об удовлетворении. Триумф, которому, возможно, способствовало хорошее вино, сделал из Фрица нового человека.
- Ну и денек же ты запомнила! - воскликнул он. - Господи, да я и сам хотел бы стать королем на двенадцать часов! Но, Рассендиль, ты не должен слишком сильно вкладывать свое сердце в эту роль. Я не удивляюсь, что черный Майкл выглядел еще чернее, чем когда—либо-вы с принцессой так много говорили друг другу.”
- Как она прекрасна!” - Воскликнул я.
“Не обращай внимания на эту женщину, - прорычал Зант. - Вы готовы начать?”
- Да, - сказал я со вздохом.
Было уже пять часов, и в двенадцать я должен был стать не более чем Рудольфом. Рассендиль. Я заметил это шутливым тоном.
“Тебе повезет, - мрачно заметил Запт, - если ты не покойный Рудольф Рассендилл. Клянусь Небом! Я чувствую, как моя голова трясется на плечах каждую минуту, когда ты находишься в городе. Знаешь ли ты, друг, что Майкл получил известие от Зенды? Он вошел в комнату один, чтобы прочесть ее, и вышел оттуда с видом ошеломленного.”
“Я готов, - сказал я, и эта новость не вызвала у меня ни малейшего желания задерживаться.
Запт сел.
“Я должен написать приказ покинуть город. Губернатор Майкла, вы знаете, и мы должны быть готовы к препятствиям. Вы должны подписать приказ.”
- Мой дорогой полковник, я не был воспитан фальшивомонетчиком!”
Зант достал из кармана листок бумаги.
- Вот подпись короля, - сказал он, - а здесь, - он снова порылся в кармане, - немного кальки. Если вы не можете справиться а "Рудольф" через десять минут, ну как же—могу.”
“Ваше образование было более всеобъемлющим, чем мое, - сказал я. - вы сами его пишете .”
И очень сносная подделка получилась у этого разностороннего героя.
- А теперь, Фриц, - сказал он, - король идет спать. Он расстроен. Никто не должен видеть его до девяти часов завтрашнего дня. Вы понимаете - никто?”
“Понимаю, - ответил Фриц.
- Майкл может прийти и потребовать немедленной аудиенции. Вы ответите, что только принцы крови имеют на это право.”
- Это Майклу не понравится, - засмеялся Фриц.
“Вы все поняли? - снова спросил Запт. - Если дверь этой комнаты откроется, пока нас не будет, тебя не будет в живых, чтобы рассказать нам об этом.”
- Я не нуждаюсь в учебе, полковник, - сказал фриц несколько высокомерно.
“Вот, завернись в этот большой плащ, - продолжал Сапт, “и надень эту плоскую шапку. Сегодня вечером мой денщик поедет со мной в охотничий домик.”
“Тут есть препятствие,” заметил я. - Не живет лошадь, которая может нести меня сорок миль.”
—О да, его двое: один здесь, другой в сторожке. Ну что, ты готова?”
“Я готов, - сказал Я.
Фриц протянул ему руку.
“На всякий случай, - сказал он, и мы сердечно пожали друг другу руки.
- Черт бы побрал твои сантименты! - прорычал Зант. - Пойдем.”
Он подошел не к двери, а к панели в стене.
“Во времена старого короля, - сказал он, - я хорошо знал этот путь.”
Я последовал за ним, и мы прошли, как я и предполагал, около двухсот ярдов по узкому проходу. Затем мы подошли к крепкой дубовой двери. Зант открыл ее. Мы прошли мимо и очутились на тихой улочке, идущей вдоль задней части дворцового сада. Нас ждал человек с двумя лошадьми. Один был великолепный гнедой, до любого веса; другой крепкий коричневый. Зант сделал мне знак, чтобы я поднялся в бухту. Не говоря ни слова этому человеку, мы вскочили в седла и поскакали прочь. Город был полон шума и веселья., но мы выбрали уединенные пути. Плащ закрывал половину моего лица; вместительная плоская шапочка скрывала каждый локон моих предательских волос. По указанию Занта я присел в седле и поехал с такой круглой спиной , какую, надеюсь, никогда больше не увижу на лошади. Мы ехали по длинному узкому переулку, встречая странников и бродяг; и пока мы ехали, мы слышали , как колокола собора все еще звенели, приветствуя короля. Было уже половина седьмого, но еще светло. Наконец мы подошли к городской стене и воротам.
“Держи оружие наготове, - прошептал Зант. “Мы должны заткнуть ему рот, если он заговорит.”
Я положил руку на револьвер. Зант окликнул привратника. Звезды сражались за нас! Оттуда выпала маленькая девочка лет четырнадцати.
- Пожалуйста, сэр, отец пошел к королю.”
“Лучше бы он остался здесь, - сказал Зант мне, усмехаясь.
“Но он сказал, чтобы я не открывал ворота, сэр.”
“Правда, моя дорогая? - сказал Зант, спешиваясь. “Тогда дай мне ключ.”
Ключ был у ребенка в руке. Зант дал ей корону.
- Вот приказ короля. Покажи его своему отцу. Санитар, откройте ворота!”
Я спрыгнул вниз. Мы вдвоем откатили большие ворота, вывели лошадей и снова закрыли их.
- Мне будет жаль привратника, если Майкл узнает, что его там не было. А теперь, парень, переходи на легкий галоп. Мы не должны ехать слишком быстро, пока находимся рядом с городом.”
Однако однажды, выйдя из города, мы не подверглись большой опасности, так как все остальные были внутри и веселились; и когда наступил вечер, мы ускорили шаг, а мой великолепный конь скакал подо мной, как перышко. Стояла прекрасная ночь, и вскоре показалась луна. По дороге мы почти не разговаривали и говорили главным образом о том, как продвигаются наши дела.
- Интересно, что ему сообщили в депешах герцога,” сказал я однажды.
“Да, интересно! - отозвался Зант.
Мы остановились, чтобы глотнуть вина и потравить лошадей, потеряв таким образом полчаса. Я не осмелился войти в гостиницу и остался с лошадьми в конюшне. Затем мы снова двинулись вперед и прошли около двадцати пяти миль, когда Запт внезапно остановился.
- Слушайте! - крикнул он.
Я прислушался. Далеко—далеко позади, в вечерней тишине,-было только половина десятого,—мы услышали стук лошадиных копыт. Сильный ветер , дувший позади нас, доносил этот звук. Я взглянул на Запта.
- Вперед! - крикнул он и пришпорил коня, пустив его в галоп. Когда мы снова остановились, чтобы прислушаться, стука копыт не было слышно, и мы замедлили шаг. Потом мы услышали их снова. Зант спрыгнул вниз и приложил ухо к земле.
“Их двое,” сказал он. - Они всего в миле позади. Слава Богу, дорога изгибается, и ветер дует в нашу сторону.”
Мы поскакали дальше. Казалось, мы держим себя в руках. Мы въехали на окраину леса Зенда, и деревья, смыкаясь позади нас, когда тропа петляла и петляла, мешали нам видеть наших преследователей, а им - нас.
Еще через полчаса мы оказались на развилке дороги. Запт натянул поводья.
“Направо наша дорога,” сказал он. “Налево, к замку. Каждая длиной около восьми миль. Спускаться.”
- Но они же нападут на нас!” - Воскликнул я.
- Быстро повторил он, и я повиновался. Лес был густым до самого края дороги. Мы завели лошадей в укрытие, завязали им глаза платками и встали рядом.
“Ты хочешь посмотреть, кто они такие?” - Прошептал я.
- Да, и куда они направляются, - ответил он.
Я увидел, что он держит в руке револьвер.
Копыта приближались все ближе и ближе. Луна сияла теперь ясно и полно, так что дорога была белой от нее. Земля была твердая, и мы не оставили никаких следов.
“Вот они идут! - прошептал Зант.
- Это же герцог!”
“Я так и думал,” ответил он.
Это был герцог, а с ним дюжий малый, которого я хорошо знал и который впоследствии имел случай узнать меня,—Макс Хольф, брат Иоганна сторожа и слуга Его Высочества. Они подошли к нам, и герцог натянул поводья. Я увидел, как палец Занта любовно потянулся к спусковому крючку. Я думаю, что он отдал бы десять лет своей жизни за выстрел; и он мог бы убить черного Майкла так же легко, как я мог бы убить птицу в амбаре на ферме. Я положила руку ему на плечо. Он ободряюще кивнул: он всегда был готов пожертвовать склонностью ради долга.
“В какую сторону? - спросил черный Майкл.
“В замок, Ваше Высочество,” настаивал его спутник. - Там мы узнаем правду.”
На мгновение герцог заколебался.
“Мне показалось, что я слышу стук копыт, - сказал он.
- Думаю, что нет, Ваше Высочество.”
- А почему бы нам не пойти в сторожку?”
- Я боюсь ловушки. Если все в порядке, зачем идти в сторожку? Если нет, то это ловушка , чтобы заманить нас в ловушку.”
Внезапно лошадь герцога заржала. В одно мгновение мы обернули наши плащи вокруг голов лошадей и, держа их таким образом, прикрыли герцога и его спутника револьверами. Если они и нашли нас, то это были мертвецы или наши пленники.
Майкл подождал еще немного. Потом он закричал:
“Тогда в Зенду! - и, пришпорив коня, поскакал дальше.
Зант поднял свое оружие вслед за ним, и на его лице было такое тоскливое выражение сожаления, что я с большим трудом удержался от смеха.
В течение десяти минут мы оставались там, где были.
“Видите ли, - сказал Зант, - они прислали ему известие, что все в порядке.”
“И что это значит?” Я спросил.
“Бог его знает, - сказал Запт, тяжело нахмурившись. - Но это привело его из Стрельцов в редкой загадке.”
Затем мы вскочили в седла и поскакали так быстро, как только могли наши усталые лошади опуститься на землю. За эти последние восемь миль мы больше не разговаривали. Наши умы были полны мрачных предчувствий. - Все хорошо.” Что же это значит? Все ли было в порядке с королем?
Наконец показалась сторожка. Пришпорив лошадей до последнего галопа, мы подъехали к воротам. Все было тихо и спокойно. Ни одна живая душа не вышла нам навстречу. Мы поспешно спешились. Вдруг Зант схватил меня за руку.
“Смотрите сюда! - сказал он, указывая на землю.
Я посмотрел вниз. У моих ног лежали пять или шесть шелковых носовых платков, порванных, изрезанных и порванных. Я вопросительно повернулся к нему.
“Это то, чем я связал старуху, - сказал он. - Запрягай лошадей и пойдем.”
Ручка двери повернулась без сопротивления. Мы прошли в комнату , которая была местом вчерашней драки. Он все еще был усеян остатками нашей трапезы и пустыми бутылками.
“Пошли, - крикнул Зант, чье удивительное самообладание наконец почти покинуло его.
Мы бросились по коридору к подвалам. Дверь в угольный погреб была широко распахнута.
“Они нашли старуху, - сказал Я.
“Вы могли бы догадаться об этом по носовым платкам, - сказал он.
Потом мы подошли к двери винного погреба. Она была закрыта. Он выглядел во всех отношениях так же, как и в то утро, когда мы покидали его.
“Да ладно, все в порядке, - сказал Я.
Раздалось громкое ругательство запта. Его лицо побледнело, и он снова указал на пол. Из-под двери по полу коридора расползлось и там засохло красное пятно. Запт привалился к противоположной стене. Я попробовал открыть дверь. Она была заперта.
- А где Джозеф?” - пробормотал Запт.
- А где король?” - Ответил я.
Зант достал фляжку и поднес ее к губам. Я побежал обратно в столовую и схватил с камина тяжелую кочергу. В своем ужасе и волнении я обрушил град ударов на замок двери и выпустил в него патрон. Она поддалась, и дверь распахнулась.
- Дайте мне прикурить, - сказал я, но Зант все еще стоял, прислонившись к стене.
Он был, конечно, более тронут, чем я, потому что любил своего господина. Он не боялся за себя—никто никогда не видел его таким; но при одной мысли о том, что может лежать в этом темном подвале, лицо любого человека бледнело. Я пошел сам, взял с обеденного стола серебряный подсвечник, зажег свет и, возвращаясь, почувствовал, как горячий воск капает на мою обнаженную руку, когда свеча раскачивается взад и вперед; так что я не могу позволить себе презирать полковника Занта за его волнение.
Я подошел к двери подвала. Красное пятно, все больше превращаясь в тускло-коричневое, растянулось внутри. Я прошел два ярда в подвал и поднял свечу высоко над головой. Я видел полные бочки с вином; я видел пауков , ползающих по стенам; я видел также пару пустых бутылок, лежащих на полу; а затем, далеко в углу, я увидел тело человека, лежащего на спине, с широко раскинутыми руками и багровой раной поперек горла. Я подошел к нему, опустился рядом на колени и вознес хвалу Богу. душа верного человека. Ибо это было тело Иосифа, маленького слуги, убитого при охране царя.
Я почувствовал чью-то руку на своем плече и, обернувшись, увидел Занта, стоявшего рядом со мной с горящими от ужаса глазами.
- А Король? Боже Мой! - а король?” - хрипло прошептал он.
Я бросил свет свечи на каждый дюйм подвала.
- Короля здесь нет” - сказал Я.