На судне бунт

Бурштывин сидит, обвешанный проблемами как новогодняя ёлка игрушками. Он напряженно (слышно, как хрустят извилины), «морщит репу» над решением ряда серьёзнейших вопросов. Судьба любого руководителя – за всё отвечать, всё тащить на себе...
«В коллектив нужно добавить перца, –  думает он параллельно. –  Слишком сладко живется, и особенно,  бывшим друзьям-приятелям. Некоторые, можно сказать, жируют, отхватив себе не пыльное и приятное направление  работы, а решать неразрешимое  и в грязи копаться – это всё мне. Мол, на, Бурштывин, ты же у нас теперь за главного».
Постучали в двери. Робко, но длинно. Кто-то не из заместителей, а из тех, что  пониже. Значит, надо прерываться, слушать его, принимать решения, отдавать указания.
В дверях возникает Перумский – заведующий отделом связей  с общественностью и СМИ. Стоит, молчит, смотрит в пространство.
– Ну, что молчишь, Перумский, – очень медленно и очень холодно интересуется Бурштывин, – или ждёшь, пока я сам начну задавать вопросы? Ладно,  чего пришел?  Вот тебе первый вопрос.
Перумский переминается с ноги на ногу, начальник явно не в настроении, сесть не предлагает, очень неприятно сверлит взглядом.
– Я, Игорь Ильич, вот чего… – Перумский глубоко вздохнул, видимо, изображая озабоченность, – люди недовольны.
И затих. Первую часть своей миссии он выполнил, то есть, зашёл и сказал. Сказал то, на что другие бы не решились. Никто бы не решился. 
Бурштывин хищно прищурил глаза, точно лев, задумавший перекусить и  привстал с кресла.
Перумский невольно отшагнул назад, и съёжился.
– Люди недовольны? – переспросил Бурштывин,  ещё тише, ещё страшнее,  – чем недовольны люди?
Перумский пугливо перевел взгляд с Бурштывина  на люстру, потом в пол.
– Ну… это... слишком много внеплановой работы, а за переработку не платят. Отдыха нет вовсе, вот чем они недовольны… Ну и ещё, тем, что некоторые помимо своих прямых обязанностей, оговоренных в контракте, выполняют ещё и другие. Вот ещё чем. И ещё тем, что все находятся в постоянном напряжении. Никто не знает, что будет завтра, не говоря уж о том, будут ли выходные. И …
– Молчать, – так же тихо, и не меняя интонации, тяжело оборвал парламентёра Бурштывин, – много слов и нет конкретики.
– Я же всё, как бы перечислил, но… – попытался что-то «конкретизировать» Перумский.
– Тихо, Перумский. Кто недоволен, давай мне фамилии этих людей.
Перумский, видимо, такого оборота не ожидал. Он рассчитывал просто высказать «общее мнение коллектива», не более. И если начальник будет слушать его дальше, то подать пару дельных предложений, каким образом можно сделать так, чтобы народ не возмущался, или по крайней мере, не высказывал недовольства.
– Фамилии!! – рявкнул Бурштывин, и Перумского, как от удара отбросило к самой двери, он втянул голову в плечи и мелко задрожал, – говори, кто тебя прислал!  Я с ними  живо разберусь! Говори, Перумский... нет! Пиши докладную на них!
– Дак я, это, просто передать, так сказать, мнение коллектива… – испуганно залепетал Перумский, – в принципе-то всё нормально, просто чуть бы помягче с людьми, а, Игорь Ильич?
Бурштывин вышел из-за стола, набычился, выпятил нижнюю челюсть, вывернул губы и двинулся на Перумского,  сжав кулаки.
– Значит, говоришь,  всё нормально?
– Да, да! Конечно, Игорь Ильич, никаких проблем…
Бурштывин вплотную приблизился к Перумскому, и Перумский, стал ещё меньше, и его уже трусило довольно заметно.
– И значит, говоришь, все довольны? – Бурштывин в упор исподлобья смотрел на Перумского.
– Конечно, Игорь Ильич. Это я, так сказать, извиняюсь,  немного сгустил краски… то есть немного неправильно Вам доложил.
– Так что ж ты мне тогда мозги пудришь? – стиснув зубы прошипел Бурштывин, – все довольны, а ты горбатого лепишь!  Ещё раз мне попадешься, отправлю красить урны  в плохой район. Понял, писака?
– Я … это… извиняюсь, Игорь Ильич. Вы уж простите… Я что-то  не то сказал... – невнятно забормотал Перумский и открыл дверь, – спасибо, Игорь Ильич, извините, пожалуйста… я оторвал Вас от дела. Больше не повторится.
Перумский вылетел из кабинета директора как пробка из бутылки. Бурштывин вернулся за стол, и тяжело опустился в кресло.
Ну, как тут работать? Как можно с такими «помощниками» вообще решать какие-либо вопросы?
Бурштывин вызвал секретаря.
–Так, значит, – сказал он, – завтра я объявляю всем выходной, подготовьте распоряжение. Как раз пятница, пусть коллектив отдохнет три дня подряд. И ещё. Перумскому запишите от меня взыскание, а именно лишение квартальной премии. За ненадлежащее отношение к выполнению своих прямых служебных обязанностей.