Гримасы судьбы. Часть 38

      Фархад по своему положению входивший в состав Совета Министров  Республики, знал и о проектах застройки столицы- Ташкента. По этому проекту выходило, что не сегодня завтра будут расселять и жителей маленькой улочки на бывшей окраине столицы, теперь окружённой со всех сторон девятиэтажками спального района. И как раз на этой улочке сплошь заселённой узбеками жил его друг Абдулла. Дома там сплошь приватизированные вместе с землёй под ними и садами. Вместо домов жители получат квартиры, а вот земля будет стоить бешенных денег.

       Когда Фархад узнал о том, что бандиты с дубинами хотят расправиться с Абдуллой , (это он услышал по телефону от его жены),
  то позвонил большому чину в милиции, чтобы тот дал указание подчинённым съездить по адресу... Но Восток дело тонкое, поэтому Фархад подождал полчаса, чтоб не будить уважаемого человека слишком рано.

       Что ж, он рассчитал правильно, напуганные женщины с лёгкостью продали ему один из двух домов. Ведь он обещал им своё покровительство и защиту! После он, взяв доверенность у Фатимы, переоформил её мизерную пенсию медсестры на большую  пенсию её мужа. Благодарность Фатимы не имела границ.

       Позже, снова пользуясь доверенностью Фатимы, и своими высокими связями, он первыми с их улицы переселил  трёх старух в благоустроенную трёхкомнатную  квартиру, сданную под ключ, почти в центре. И снова огорошив их своей щедростью,: снова дав им за второй уже дом- тройную цену. Эти дуры и не догадывались как он нагрел руки: за каждый участок он получил в десятеро больше. А первыми он перевёз их потому, что боялся их общения с соседями, боялся, что они узнают истинную цену своего сокровища- земли. А Фатима после гибели мужа перестала общаться с людьми с их улицы, только здравствуйте и до свидания, и совершенно зря. Иначе бы она узнала, что все они в недоумении от нападения молодчиков с гор: никто никогда не слышал, чтоб свои мусульмане выгоняли из домов своих. Выгоняли да, но только русских! Остальных соседей расселили на окраинах, и теперь Фархад  был спокоен за свою честь.