Кутузов и Барклай де Толли. Загадки великой победы

   
 
   
        Летним вечером 1812 года в Санкт-Петербурге, на квартире у графа Николая Салтыкова, председателя государственного совета и комитета министров, собрались высшие сановники империи.  Помимо самого  Салтыкова, здесь был Петербургский генерал-губернатор Александр Дмитриевич Балашов, граф Алексей Андреевич Аракчеев, отвечавший в войне за образование резервов и снабжение армии продовольствием, граф Виктор Павлович Кочубей и светлейший князь  Петр Васильевич Лопухин.
Перед ними стояла нелегкая задача – выбрать главнокомандующего российской армией . Михаил Богданович Барклай –де-Толли командовал армиями на правах военного министра.
   В армии у него была очень низкая популярность среди солдат. Некоторые  военачальники испытывали по отношению к генералу откровенную ненависть. Князь Петр Иванович Багратион называл его не иначе, как подлец, мерзавец, трус Барклай. Полководец не то, что плохой, но дрянной. Делает все, что полезно неприятелю. Хотя Барклай- де -Толли  был русским подданным в третьем поколении, эта фамилия звучала  непривычно до русского уха и вызывала некоторые подозрения не его счет в русском образованном обществе.
  К моменту начала этого высокого совещания император Александр Первый принял окончательное решение: нужен новый главнокомандующий. Враг уже стоял у Смоленска, который называли ключ-городом к Москве. Москва находилась в смертельной опасности.
     Рассматривалось шесть кандидатур. Бенигсен, Багратион, Дохтуров, Пален, Тормасов, Кутузов. Три с половиной часа продолжались споры. Последним в списке значился Михаил Илларионович Кутузов. Этот пожилой опытный военный и дипломат был в немилости у Александра Первого. На момент назначения главнокомандующим Михаил Илларионович Кутузов командовал Санкт-Петербургским ополчением. Эта должность была мелковатой для такого опытного воина и царедворца. Но высшие сановники империи остановили свой выбор именно на Кутузове. Причин было несколько. Кутузов принадлежал к старинному дворянскому роду. За месяц до вторжения Наполеона в Россию он победоносно завершил шестилетнюю войну с Турцией. Кутузов был опытным генералом, воевавшим под командованием самого Суворова. И, наконец, последнее, и может быть, самое главное, Кутузов был русским. А в условиях, когда война все более и более приобретала отечественный характер, это было исключительно важным аргументом.
 На том же совещании без дискуссии члены Комитета вместо Барклая-де-Толли назначили на пост военного министра Александра Ивановича Горчакова. Родной племянник Суворова был дружен со всем высшим светом. Ходили слухи о казнокрадстве и хищениях, но за руку не разу не поймали. Новоиспеченный управляющий военным министерством отправился на доклад в Зимний дворец. Когда князь Горчаков вышел из кабинета императора, то, по свидетельству дежурившего в приемной генерал-адъютанта, его лицо было «ярким,  как пламя».  Нетрудно догадаться, почему в первые же минуты после утверждения на новом посту, военный министр получил взбучку. Уж слишком Александр Первый не любил Кутузова. Никак не мог простить ему поражения при Аустерлице в 1805 году.
  И все же император утвердил решение своего негласного Комитета.« Я увидел, что решительно все были за назначение главнокомандующим старика Кутузова. Зная этого человека, я вначале противился. Но я не мог поступить иначе, как выбрать из трех генералов, одинаково малоспособных быть главнокомандующим, того, на кого указывал общий голос."
    Своему адъютанту Комаровскому царь с досадой сказал: все просили Кутузова, я его назначил, теперь я умываю руки.
       В 1788 году, когда главный хирург русской армии француз Массо осматривал Кутузова после страшного ранения под Очаковым, он увидел на его голове следы еще одного чудовищного ранения, полученного за 14 лет до этого события под Алуштой. Массо воскликнул: "Оба этих ранения абсолютно смертельны по всем правилам медицинской науки. Должно быть, судьба готовит этого человека к чему-то великому.»  И вот в 1812 году это пророчество сбылось. Кутузову выпало исполнить свое высокое предназначение.
      На другой день после утверждения Кутузова в должности главнокомандующего, Александр Первый пригласил его к себе в резиденцию на Каменный остров. После беседы с императором Кутузов рьяно взялся за дело. 11 августа, Кутузов отстоял на коленях молебен в Казанском соборе,  и получив из рук священника Икону Смоленской Божьей Матери, отправился в армию. К вечеру 17 августа он прибыл под Царево Займище, где в этот момент лагерем стояли русские войска. Устроив армии смотр , в присутствии Барклая- де- Толли Кутузов воскликнул: « И с такими-то молодцами, да отступать!» Солдаты пришли в восторг.
 Тут же родилась поговорка: « Барклая –де- Толли не будет уж боле, приехал Кутузов бить французов.»
     И, тем не менее, к общему изумлению, на следующий день Кутузов отдает приказ об отступлении к Москве.
    По существу, он согласился с планом Барклая де Толли. Кутузов как профессионал не мог не понимать, что давать сражение Наполеону в том случае, когда его войска численно  превосходили русскую армию в полтора раза, было крайне рискованно. Еще в 1807 году в беседе с немецким историком Нибуром  Барклай сказал буквально следующее:- Если бы мне выпало командовать армией в войне против Наполеона, я бы сделал все возможное, чтобы заманить его вглубь России, измучить мелкими боями и предприятиями, а затем при помощи климата и с сохраненной армией подготовить ему, может быть, даже за Москвой новую Полтаву.
      Эта фраза доказывает, что Барклай-де-Толли был опытным стратегом. Дальнейшие события показали, что Кутузов принял план своего предшественника. 
   Под командой Кутузова 22 августа 1812 года русская армия вышла на Бородинское поле. Спустя четыре дня здесь началось одно из крупнейших в истории военных столкновений, которое Наполеон впоследствии назовет битвой гигантов. Левый фланг русской армии был довольно слабым, поэтому именно по нему Наполеон Бонапарт нанесет основной удар. Вторая армия Багратиона примет на себя две трети французской конницы, пехоты и артиллерии. Практически, через несколько часов после начала сражения возникает критический момент. Багратион получает смертельное ранение. 
    Во время Бородинского сражения Барклай-де-Толли  демонстрировал чудеса воинской отваги на поле боя. Под Барклаем-де-Толли было убито пять лошадей. Опальный генерал  появлялся в самой гуще схватки, явно  рискуя головой, и своим примером вдохновлял солдат . Тут же родилась поговорка:   Поглядя на Барклая  и страх не берет.
      
     1 сентября на совете в Филях принимается тяжелейшее решение - Москву необходимо оставить, во имя сохранения армии. И вот здесь Кутузов совершает маленькое военное чудо. Начав отступление по Рязанской дороге из Москвы, Кутузов резко поворачивает армию на Тульскую, а затем на Калужскую дорогу и встает лагерем под Тарутино. При этом, преследовавший его по Рязанской дороге Мюрат, постоянно видит перед собой аръегард русской армии. Но это была военная хитрость Кутузова. На самом деле, по Рязанской дороге движется маленький казачий отряд под командованием полковника Ефремова. Когда русская армия была далеко от Рязанской дороги, казаки получили приказ рассеяться. И они рассеялись – как утренний туман. Ошарашенный Мюрат понял, что его обманули, когда  оказался  со своим корпусом  на пустой Рязанской дороге.
 Наполеон в это время метался по Кремлю в ужасе. 100 -тысячная армия противника куда-то внезапно исчезла. Кутузов был доволен. Его маленькая военная хитрость дала блестящий результат. Недаром, став главнокомандующим, он часто повторял многим своим друзьям и знакомым: "Разбить, конечно ,меня Наполеон может, но вот перехитрить - никогда". Уже в изгнании, на острове Святой Елены, Наполеон запишет в своих мемуарах: "Хитрая лиса - Кутузов, здорово подвел меня своим фланговым маршем".
   Кутузов в беседе с другим великим русским воином - Алексеем Ермоловым, он откровенно признался: "Голубчик, если бы кто-нибудь 2-3 года назад сказал мне, что меня изберет судьба изложить самого Наполеона, этого гиганта, страшившего всю Европу, я право плюнул бы тому в рожу".
    Кутузов получил славу национального героя, его восхваляли как полубога.
После Октябрьской революции 1917-го года ситуация в исторической науке резко изменилась. Главным историком послереволюционной эпохи стал член партии большевиков, академик Михаил Николаевич Покровский, занимавший пост заместителя Наркома просвещения. В своих работах Покровский не просто критиковал Кутузова, он выставлял его буквально дураком.
Эта историческая концепция была перечеркнута 7 ноября 1941-го года, когда по Москве шли войска, уходящие на фронт. Главнокомандующий с трибуны Мавзолея перечислил наиболее великих полководцев прошлого: Александр Невский, Дмитрий Донской, Суворов, Кутузов. С этого времени Кутузов реабилитирован, он занимает свое почётное место и в истории, и в искусстве. Барклаю-де-Толли повезло значительно меньше.
    Современники клеветали, называя его изменником. Это было общее обывательское мнение, что Барклай поспешил сдать французам всё, что мог, и если бы имел время, то привёл бы Наполеона прямо в Москву.
    Барклай был бессилен против общественного мнения, но собственной жене объяснил свою роль в ходе войны с Наполеоном: "Я всегда буду убеждён, что я делал всё необходимое для сохранения государства, и если у его величества ещё есть армия, способная угрожать врагу разгромом, то это моя заслуга. После многочисленных кровопролитных сражений, которыми я на каждом шагу задерживал врага и нанёс ему ощутимые потери, я передал армию князю Кутузову, когда он принял командование в таком состоянии, что она могла помериться силами со сколь угодно мощным врагом. Я её передал ему в ту минуту, когда я был исполнен самой твёрдой решимости ожидать на превосходной позиции атаку врага, и я был уверен, что отобью её. …Если в Бородинском сражении армия не была полностью и окончательно разбита — это моя заслуга, и убеждение в этом будет служить мне утешением до последней минуты жизни».
    Пройдет много лет, прежде чем будет восстановлено четверостишие из сожженной Пушкиным десятой главы «Онегина» .
         "Гроза двенадцатого года
          настала. Кто тут нам помог?
          Остервенение народа?
          Барклай? Зима? Иль русский Бог?"
     В Петербурге у Казанского собора поставят памятник обоим полководцам. Это будет государственным признанием правоты историков, заключивших, что  принципиальная стратегическая линия, намеченная Барклаем на начальном этапе Отечественной войны, не была изменена Кутузовым.
       Последний свой бой Барклай-де-Толли выиграл посмертно.
     В 2002 году в Риге была установлена копия памятника Барклаю-де-Толли, снятая с постамента в начале первой мировой войны. Оригинал памятника был эвакуирован в Петроград, но бесследно исчез. В течение нескольких десятилетий в парке Эспланада стоял пустой постамент. Рижский бизнесмен и меценат Евгений Гомберг на свои средства восстановил памятник полководцу. Городские власти разрешили установить копию на срок шесть месяцев, а потом уже собирались окончательно решить судьбу монумента. При восстановлении памятника было решено несколько изменить первоначальный облик полководца. Вместо суровой воинственности лицу Барклая придали выражение мужественного спокойствия.
    Когда копия была установлена, к меценату зашёл один из друзей и посоветовал провести пиар-компанию в поддержку рижанами памятника.
    - Нет, он полководец, сам пробьётся, - прозвучал ответ.
     Так и вышло. Через шесть месяцев общественное мнение рижан перевесило скептицизм противников памятника, возражавших против увековечения в Латвии памяти слуг имперского российского режима. Барклай выиграл свой последний бой.