Квартира для собаки

                Квартира для… собаки
                Рассказ
                1
  Было  тихое январское утро. Небольшой снег приятно скрипел под ногами. В ближнем парке бегала белочка по деревьям, неизвестно как здесь оказавшаяся. Её длинное тело в рыжевато-серенькой шубке с белым мехом на брюшке быстро мелькало в разных местах. Резко и громко кричали вороны, взгромоздившись на электропроводах. Семён Петрович спешил на работу. Была она и пыльной, и грязной, но неизменно доставляла ему не только материальное, но и великое моральное удовольствие. Как говорится, у них был дружбой «споенный» коллектив. Все друг друга хорошо знали, притёрлись, как шестерёнки в механизме, старались не конфликтовать и смело подшучивали друг над другом без обид и ссор.
Обеденный перерыв неизменно превращался во всеобщий ежедневный праздник. В советское время всё чаще бегали в столовку, благо была она чуть ли не дармовой, но во времена загнивающего капитализма с его кусачими ценами предпочитали носить с собой термоски, то бишь, «дары» домашней кухни. Иногда эти «дары» были очень скудными, если кто-то устраивал дома небольшой скандалец после продолжительной встречи и бурных «дебатов» с закадычными друзьями где-либо на природе или в кафешке. Тогда трудовому коллективу приходилось «поддерживать» небритого и изрядно поцарапанного женскими когтями коллегу. С кем не бывает! Они и сами не святые! Знали, что в случае чего, их родной коллектив тоже поддержит и не только накормит, но и даст опохмелиться.
В коллективе всегда находился повод для праздника: то у кого-то день рождения, то «отчаливание» в отпуск, то «возвращение» в дружную семью, а то, как говорят на Украине, «родыны» (рождение ребёнка), то крестины. Начальство всегда сквозь пальцы смотрело на подобные мероприятия, лишь бы не слишком увлекались общением с «зелёным змием». Да и в случае чего, ЧП или травмы, всё можно было списать на нерадивого работника, мол, сам виноват, пришёл на работу навеселе. Любили в коллективе также забивать козла. В картишки не играли – начальство не одобряло. Иногда после бурно проведённого обеда «со товарищи» некоторые «экземпляры» расползались по каптёркам поспать. А кое-кто так входил в послеобеденный «экстаз», что и не шёл домой ночевать, мол, всё равно завтра труба позовёт на работу. Чего ноги даром-то бить и каблуки стирать?
Петровича все звали Сёмой, а те, что помоложе, дядей  Сёмой. Он был хорошим токарем, проработал на предприятии не один десяток лет. Имел учеников. Правда, последнее время, ученики как-то не задерживались: всё норовили куда-то сбежать, погнавшись за длинным рублём. Только костяк коллектива держался. Наш Сёма старался пить в меру и неизменно приходил спать домой. Не дело это тыняться по бытовкам. Имел всегда калым. То кому-то надо детальку выточить для машины, то какой-нибудь бытовой прибор отрихтовать, то болт сделать или резьбу нарезать. А чего ещё надо трудовому человеку? И план успевал выполнять и с товарищами поддерживал ровные отношения. Короче, у всех был на хорошем счету.
И вот в этот обычный день Петрович, степенно и важно спеша на работу, заметил, что окно в соседнем доме на первом этаже почему-то приоткрыто, и не форточка, а именно окно.  Как-то подозрительно всё это. Правда, были на всех окнах решётки, но всё же, чай, зима, а не лето, не духота.  Чего это квартирку проветривать? Петрович понаблюдал за квартирой ещё несколько дней: окно никогда не закрывалось. «Да, странно всё это», – подумал он и решил за разъяснениями обратиться к жене. Галочка, как настоящий шпион, знала и умела добывать все соседские тайны. От неё ничего нельзя было утаить. Помните, как в том одесском анекдоте, где агенту дали пароль, что, мол, надо было спросить, здесь ли посылают на работу на кое-то там предприятие. Агент перепутал квартиры и постучал в дверь к тёте Соне. Та ему быстро ответила на его пароль, что здесь посылают… ну, очень далеко, а если ему к шпиону, то пусть поднимется на этаж выше. Галюся сразу и без запинки выдала мужу нужную информацию. Двушку купил богатенький дядя, который открыл в соседнем селе колбасный цех. Сам он живёт с семьёй в другом районе города, а в этой квартире держит собаку.
– Это что, квартиру купил для… собаки?
 – Получается, что так. Дважды в день он её выгуливает, утром и вечером, а остальное время она постоянно находится в квартире. Поэтому и окно всегда открытое. Чтобы, так сказать, «ароматы от псины» выветривались. Ведь для пёсика двух прогулок в день явно недостаточно.
– Да, дела… – многозначительно промычал Петрович. – Тут людям негде жить, а он собачку держит в двухкомнатной квартире. Собаковод хренов! C ума уже люди сходят! Бесятся с жиру!
– У богатых свои причуды! Нам их не понять.
Вскоре Петрович своими глазами увидел хозяина собачей квартиры. Щупленький мужичок был невысокого роста. Одет он был опрятно, но как-то простовато. Молодой чёрный ротвейлер  с коричневой манишкой прямо тянул его за собой, натягивая поводок, как струну. Со стороны казалось, что это не хозяин его выгуливает, а он хозяина, так как тот чуть ли не бежал за ним. Мужичонке явно не хватало сил удерживать молодого сильного кобеля. Петрович ухмыльнулся и пошёл своей дорогой. Он ещё не раз видел этого хозяина двухкомнатной «собачьей конуры» и всякий раз недовольно вертел головой и крякал, что-то ворча.
                2.
…Пролетела зима. Наступило лето. Окно в квартирке для собачки по-прежнему было открыто, только стекло в нём заменили железом и почему-то закрасили в ржаво-красный цвет. Очевидно, собачка рвалась на улицу и неприлично часто заглядывала на свет божий. Квартира стала для неё чуть ли не тюрьмой, вырваться из которой у неё не было никаких шансов.
В этот день Петрович был в спальне, разыскивая футболку, и изредка механически поглядывал в окна дома, что находился напротив, вернее, перпендикулярно к его дому. Расстояние между домами было небольшим, около 50 метров, что не всегда радовало. Внезапно его внимание привлекла соседка Ирка, которая беззаботно курила на своём балконе на четвёртом этаже. Зрение у Петровича уже порядком село, и он не мог толком понять, что соседка положила возле себя на перилах возле скрещённых рук. Это было что-то большое и грузное. То ли мячи, то ли капуста, или что-то ещё…
Ирка Петровича не замечала, вальяжно посасывая вкусную сигаретку. Докурив её, она сняла свои «мячи» с перил и быстро скрылась в комнате. И тут только Петрович хорошо рассмотрел, наведя в глазах резкость, что Ирка была только в одних белых трусах и сняла она с перил свои большие арбузные… прелести. «Ну и дела! – подумал он. – Пять часов дня, центр города, а она чуть ли не голой бегает! А, впрочем, какие времена – такие и нравы».
Петрович хорошо знал Ирку. Она была полноватой хохотушкой, торговала на рынке чаем и кофе, и булочками «собственного производства». Часто ездила в областной центр поторговать на оптовом рынке. Неплохо, в общем, зарабатывала, но как-то «потерялась» после ухода мужа. Детей у них не было, и она совсем раскисла. Теперь она редко смеялась, и, казалось, немного даже двинулась. Раньше Петрович к ней тоже забегал за булочками, когда не было чем закусить, но теперь было даже как-то неудобно её лишний раз тревожить. Пройдёт время – отойдёт. Алкоголем она не увлекалась, но, уйдя в себя, стала быстро стареть и как-то некрасиво сохнуть, особенно на лице. Могла ляпнуть что-то невпопад. Петровичу даже по-человечески было жалко её.
…Прошло несколько лет. Петрович окончательно спился. На работе его держали уже больше из уважения, и чтобы он как-то дотянул до пенсии. Бывало, что уже и он домой после работы не приходил, а спал, как и его «коллеги по пивной партии», в какой-либо бытовке. Жена кричала, пару раз его кодировала, но ничего не помогало. Жизнь неуклонно двигалась к закату, а Петрович – к превращению из человека в… говорящую собаку, спешащую из одной конуры в другую  и живущую больше по инерции. Оставались только рефлексы, как у павловской собаки. Начали дрожать руки, была уже не та реакция. После того, как запорол несколько заказов, ему уже не доверяли сложной и ответственной работы. Дома постоянно были скандалы. Внутренним чутьём он понимал, что неправ, что надо остановиться, но уже не мог. Часто вспоминал своего покойного учителя по математике Виктора Леопольдовича, который им на уроках втолковывал, что болото, мол, ребята, засасывает. Да, засасывает… Он сам из-за этого болота вылетел из вуза, где был преподавателем, пошёл работать в школу, но пить так и не перестал. Одноклассники Петровича дали ему кличку Кот Леопольд и смеялись втихую, гримасничая: «Ребята, давайте, жить дружно!» Дружно не получалось. Сыпались двойки. Тангенсы и котангенсы учить никто не хотел. Петрович запомнил его слова на всю жизнь, но выводов, получалось, никаких не сделал.
В этот день наш труженик, как всегда, возвращался домой навеселе. В его доме и в соседних домоуправление делало ремонт. Везде стояли леса. Приходилось продираться сквозь них, как через джунгли, чуть ли не на четвереньках, что было для него не впервой. И, чёрт побери, даже в подъезде были леса. Придя домой, Петрович громко выругался, мол, как достал его этот ремонт. Жена в ответ фыркнула:
– Ремонт его достал! А как меня твоя пьянка достала! Вот уже где! Сыта по горло! Ещё раз придёшь пьяным, будешь у меня спать на улице в собачьей будке! Белочек больше не встречаешь по дороге домой?
– Не встречаю! И спать в собачьей будке не буду! Пойду спасть в собачью квартиру, –  огрызнулся Петрович. – Ротвейлер с радостью примет меня. Будем вместе давиться сосисками!
– Не надейся! Не примет! Недавно он сдох. С тоски что ли? Квартира вся пропахла псятиной и сгнили полы. Надо делать ремонт. А её хозяин, этот колбасный жлоб, и не собирается! Пусть соседи нюхают! Да, что там! Из-за него нам не поставят в подъездах пластиковые окна. Этот жмот годами не платит за квартиру, и у него самый большой долг. А в домоуправлении сказали, что пока все не рассчитаются, никаких окон не будет. Все рассчитались, даже пенсионеры, а он, нищеброд, нет.
–  Наверное, копит, на новую собачку! Может быть, скинемся за него?
–  А ты не смейся! Алкаш гребаный! На себя посмотри. Я тебе уже невесту подыскала! Собирай вещи! Будешь с Иркой спать по сараям! У неё сейчас жизнь хуже, чем у бродячей собаки. Хоть вешайся!
– С какой Иркой?
– С какой-какой? С соседушкой нашей, которая показывала тебе свои «футбольные мячи» на балконе. Выгнал её отчим из дому. Пока мать её была жива, никто её не трогал. А квартира-то не её, отчима. Вот после смерти матери отчим, «добрый человек», её по совету соседки напротив, бабы Клавы, и турнул. Мол, пусть не засирает квартиру. Она же пекла на продажу. Приходилось много быть на кухне. Ну, и не всегда успевала убрать. Ещё в молодости сынок бабы Клавы сватался к Ирке, та отказала. Вот бабуся и решила отомстить. Стерва! Хоть бери Ирку к себе жить! А она, сердечная, своей сводной сестре, дочери отчима, которая на десять лет её моложе, и свадьбу сделала, и даже платье белое купила. А могла бы денежки на себя потратить, если бы знала, что дело так обернётся. Может быть, и на квартиру для себя насобирала. И, самое обидное, что отчим, гад такой, в квартире не живёт. У него есть домишко в селе, которое находится недалеко от города. Там у него хозяйство, огород. Приезжает только для проверки, и то включает, то выключает свет, чтобы видели, что кто-то живёт. Прямо-таки живоглот! Так что собирай вещички! Будете с Иркой бомжевать вместе! Козёл! Из-за тебя я сама уже чувствую себя собакой. Скоро на людей буду бросаться. Я тебя так хочется вообще загрызть!
Петрович только хрюкнул в ответ и грузно плюхнулся на диван. «Да, надо бросить пить. Надо… А то, действительно, выгонит. Никто квартирку ему не купит, как сосед для собачки. Он, такой, никому не нужен. Ни детям, ни жене. Кот Леопольд тысячу раз был прав: болото засасывает. Надо бросить пить. Надо! Но как?..»
И вскоре Петрович громко захрапел, а его жена понесла миску борща Ирке в сарай, в котором та теперь жила.
15.03.21.