Любовь. ч. 10

ЧАСТЬ 10.
Я была нетранспортабельна. Загипсовали меня киприоты так надежно, что ходить никак не получалось. Ни с костылями, ни без. Так что дома я ползала по кровати. Утром домашние, уходя на работу, оставляли вокруг меня разные необходимые штучки, включая еду, питье, ноутбук, книги, записные книжки, телефоны и прочие нужные и не очень вещи. Скучать и валяться было не в моем духе. Я занималась рабочими делами, чему-то училась, читала. На сочувственные вопросы друзей неизменно отвечала, что мне повезло,  я сломала ногу на Кипре. Это не шутка. Мне действительно повезло. Многие наши врачи в последствии скажут, что за переломом у нас навряд ли увидели бы и удалили кисту. И это могло закончится не лучшим для меня образом.

Но как бы то ни было, время шло, и пришла пора снимать скобочки. Секретарь съездила в травмпункт, завела карточку, и вызвала врача на снятие гипса и швов. Договорились, что  в определенное время за ним заедут на машине и доставят до пациента и обратно.

За два часа до назначенного времени зазвонил телефон, и бодрый голос врача заявил, что он сейчас подойдет. На мое возражение, что подойти он, конечно, может, но войти не получится, говоривший на другом конце провода искренне изумился. Но чем дальше, тем забавнее становился  наш диалог.
- А почему это я к Вам не попаду? – услышала я вопрос доктора.
- Дверь закрыта. Я открыть не смогу.
- А почему? – продолжал удивляться доктор
- Вы забыли? Я неходячая….
- А почему?
- А потому что у меня сломанная нога загипсована так, что не походишь….
- Так Вы подползите …..
Тут у меня просто в зобу дыхание сперло …. Представив себя Мересьевым, только в собственной квартире, я начала неприлично смеяться. Доктору это явно не понравилось. Он обиделся и отключился. 

В назначенное время к травмпункту подъехала машина, забрали врача и доставили таки до пациента. Бодро войдя в комнату, доктор увидел гипс и застыл. У него бы день открытий. Сначала странная больная, не пожелавшая ползать. Теперь неизвестный ему доселе гипс. Красивый. Белый. Синтетический. Воздушный.  Железобетонный. По мере того, как доктор ближе знакомился с этим невиданным им ранее предметом,  его лицо знакомило меня с мыслями и эмоциями владельца: от снисхождения и одолжения, до недоумения, раздражения и, в итоге, к полной растерянности и вопроса вслух: «А как же мне его снимать-то? У нас даже в травмпункте инструментов-то таких нет! Может быть у вас ножовка какая есть?» Мне стало как-то неуютно. По спине пробежал холодок. И имея хорошую электрическую ножовку, доктору было отказано. Кто его знает, как он с ножовкой себя поведет. 

Поразмыслив, доктор все же пришел к какому-то решению и достал из саквояжа свой нехитрый инструмент, очень напоминающий кусачки маникюрные. Видимо понимая, какие усилия ему придется приложить, тяжело вздохнув, он приступил наконец к работе. Откусывался гипс практически по миллиметру. На большее сил не хватало. Через минут 15 такой работы передо мной уже сидел не самодовольный индюк, а взмыленная лошадь. Он кряхтел, пыхтел, стал весь красный и мокрый. Волосы всклокоченные, в белых мелких крошках, отлетающих от ноги в разные стороны.  Было похоже, что данная операция стала для доктора делом принципа, и он закусил удила. Хорошо, что я ему ножовку не дала. Неизвестно, что бы ему взбрело на ум.

Часа через полтора был закончен неровный разрез монолитного гипса. И тут я услышала вопль отчаяния. Доктор издал какой-то утробный звук и, вначале вскочив от радости в  надежде на то, что работа закончена, рухнул на стул. Разрезанный с такими усилиями гипс странным образом не стал «раскрываться», и ногу вытащить было невозможно. Нужен еще один такой же разрез. Это была катастрофа. Но … бросить так пациента нельзя.

Сделали перерыв. Нервная система доктора требовала паузы и настроя на новый заход с кусачками. Секретарь подсуетилась, и через пару минут доктор сидел за столом и пил чай с плюшками. А Елена Прекрасная (так зовут секретаря) рассказывала ему какие-то сказки. Наконец успокоившись, удовлетворившись желудочно, дело продолжили. И пошло оно довольно споро. Наверное, доктор присноровился таки к материалу, поняв как можно его откусывать менее энергозатратно.

Прошло примерно  еще полчасика, и мы увидели ногу. А еще я увидела лицо доктора. В его глазах застыло отчаяние. Немое отчаяние. Проследив за взглядом, и не обнаружив там ничего для меня необычного и нового, скромно поинтересовалась, в чем дело. Скобочки-то на ноге я уже видела. А вот доктор скобочек на теле человека не видел никогда. А теперь подумайте. Как избавляются от скобочек, скрепляющих листы бумаги? Воооот! Именно такую процедуру нужно было проделать, чтобы избавить мое тело от не принадлежащих ему предметов.
Собрав всю оставшуюся волю в кулак, доктор задал вопрос:
- Коньяк, водка, виски …. Крепкий алкоголь есть?
- Угостить или с собой?
- Вам. Выпить грамм 100, а лучше 200…
- Я не пью ……
- Зря … Было бы легче. Но раз нет, то приступаем на сухую….

Их было более сорока штук. Ровненьких. Металлических. Аккуратненьких. Подручными инструментами доктор зацеплял один край скобочки, разгибал ее, и потом уже как с крючка снимал меня с каждой скобочки.

Когда снимали гипс, резали и ковыряли гипс, а не ногу. Теперь же ковыряли ногу. Медленно, нудно, монотонно и без обезболивания. Пришла очередь моим эмоциям. Ругалась я пошло, грязно и грубо. И чем дальше, тем громче и неприличнее.  Вот никогда по внешнему виду женщины нельзя судить о ее способностях. Интеллигентная с виду дама, а какие слова вылетают из нее. Как будто всю сознательную жизнь провела за решеткой в какой-нибудь колонии. Я и сама не подозревала, каким лексиконом владею.

Забыла сказать. Как только я обратила внимание на изумленный взгляд доктора, впервые увидевшего скобочки вместо привычных ниток на швах, мое бессознательное проснулось. Наблюдатель наблюдал и фиксировал. Со стороны то лучше видно. Но в данной ситуации главными героями выступили даже не мы с доктором, а секретарь. Она каким-то образом ощущала все, что испытывала я. И ее лицо, ее глаза, даже ее зрачки – все транслировало вселенскую скорбь. Попытавшись хоть как-то помочь, но не в силах больше видеть происходящее, Елена Прекрасная ретировалась на кухню и начала там греметь посудой, пытаясь таким образом смыть из памяти увиденные картинки. Сомневаюсь, что ей это удалось. Провожая доктора и закрывая за ним дверь, я услышала ее шипение: «Фашист».

Пытка продолжалась часа полтора. Удалив последнюю скобку, доктор глубоко вздохнул и начал собираться в обратный путь. 

А мне предстоял долгий и длинный путь спасения ноги, пересмотра жизненных позиций, трансформации убеждений и принятия себя такой, какая я есть.
Но об этом чуть позже.

Продолжение следует….