Студентка. Глава 9 Задача двух тел 1

     Я приехала в общагу загоревшая и не отдохнувшая. Бросив вещи у себя в комнате, я сразу же пошла к соседям, открыла без стука дверь и плюхнулась в кресло Антона.

– У Олега новое постельное бельё?
– Ага, конечно, – пробурчал вечно хмурый Антон.

     Дверь открылась.

– Ну что, соседка, рад тебя видеть!
– Ян?!
– Да-да-да.
– Ура-а! – я бросилась обнимать его.
– Ну всё, всё.
– А Олег?..
– Он теперь с Димой.
– Круто! Надо к ним тоже зайти. Но не сейчас. Надо сначала чуточку отдохнуть.
– Ты же уже отдыхала, вон как загорела.
– Ох… – я закатила глаза, – общение с родственниками и старыми знакомыми очень утомляет. Кажется, словно мы живём в параллельных вселенных.
– Во-во. Я тоже съездил домой. У людей совершенно другие ценности, другое представление об общении и взаимоотношениях, другая жизнь!
– Есть такое, – сказал Антон, – я тут ходил на свидания с несколькими девушками, ну, не из Университета.
– И как? – я слушала с интересом.
– Ну как-то никак. Как вы и сказали.

     Мы погрузились в молчаливое раздумье, а потом договорились сегодня вечером собраться смотреть фильм.

     Я поднялась поболтать с Олегом и Димой. За пару недель Олег сильно набрал в весе. Я не решилась у него спросить напрямую, а спросила у Яна:

– Ты заметил, как Олег?..
– Ага, – кивнул Ян.
– Он расстался с девушкой, – сказал Тоша.
– У него была девушка?! – удивилась я.

     Мальчики рассмеялись.

– А почему я не знала?
– А должна была?
– Что бы поменялось?
     Я пожала плечами.

     В этом году мы перестали быть студентами младших курсов. Мы уже чувствовали себя стреляными воробьями: мы и ботали изо всех сил, и забивали на учёбу, и попадали к халявным экзаменаторам, и к неадекватным, и просто к требовательным, и вообще успели прочувствовать на себе то, как иногда правила игры меняются во время игры. Мы спокойно ходили по кампусу: мы – студенты в расцвете лет, уже не младшекурсники, но ещё не работаем на базе. Щика-арно.

     Меня одолевала странная жажда деятельности, желание жить. Я уговорила Диму сходить пару раз в клуб дебатов, а с Яном мы посетили несколько дополнительных семинаров по распознаванию изображения. И то и другое было довольно интересно, но это было как с тем дополнительным курсом по теоретической механике – мы быстро поняли, что на это всё у нас не хватит времени. К тому же, дебаты проходили в пятницу вечером, а мы, как-никак, не могли пожертвовать ради этого сомнительного развлечения нашими тёплыми, уютными, семейными вечерами.

     В этом семестре произошло моё знакомство с квантовой механикой (далее – квантмех). Этот предмет был у нас далеко не основным, почти факультативным. Наверное, именно поэтому его у нас вёл молодой аспирант, его звали Сергей. Я помню, как он впервые вошёл в кабинет. Я тогда подумала: «Господи, какой он красивый!» Меня действительно поразила его внешность. Объективно говоря, в нём не было ничего такого: у него было далеко не атлетичное телосложение, он был невысокого роста, но в его чертах лица было что-то такое невероятно знакомое, что мне показалось, что я уже где-то видела его, знала его и до этого семинара. Конечно, это было не так. Находясь под сильным впечатлением, мне было трудно сосредоточиться на материале, но я старалась внимательно слушать всё, что он говорит, и следить за ходом решения задач. Он вёл семинары не только у нас, у него была и вторая группа – из другого факультета, где квантовая механика была гораздо более важным, чуть ли не основным, предметом. Эти ребята смотрели на нас с высока, показывая своё превосходство, на которое мы, вообще-то, и не претендовали.

     Дима стал реже появляться на семинарских занятиях, пропускал пятничные посиделки в комнате Яна и Тоши. Я всё собиралась зайти к нему, но заданий в этом семестре было так много, и они были такими сложными, что я постоянно не находила времени. Я чувствовала, что материал стал сложнее, чем прежде, по каждому курсу было так много понятий, что мне стоило усилий предотвратить образование каши в голове, но я чувствовала, что мои полочки, на которых аккуратно разложены явления, определения и прочая хрень – начинали уже скрипеть от тяжести, грозясь и вовсе надломиться, по мере того как у меня заканчивалось терпение, и нарастало напряжение внутри.

     Вскоре семинары стал пропускать и Ян, но до него-то идти, слава Богу, было гораздо ближе. После очередного семинара, на котором не было Яна и Димы, я зашла в соседнюю комнату:

– Ян! – я потрясла хлипкую кровать, чтобы тот свалился со своего второго этажа, – ты чего?
– Чего? Чего тебе?!
– Почему вы с Димой не ходите на пары?
– Кризис среднего возраста.
– А если серьёзно?

     Если серьёзно, то в этом году девушка Димы (внезапно, у него тоже была девушка) поступила в Университет. У них начались разногласия, и в один прекрасный момент она решила от него уйти. Дима действительно любил её (однако, как выяснилось позже, ушла она тоже не на ровном месте) и захотел её вернуть. Она попросила его по старой дружбе помочь с контрольной по матанализу, и он понадеялся, что, если будет активно помогать ей с учёбой, то она к нему вернётся. Конечно, этого не произошло. Она просто воспользовалась его наивностью, написав с его помощью несколько контрольных, а потом окончательно с ним распрощалась. Дима, чтобы помочь ей, забил на свою учёбу: когда он должен был быть на семинарах, он либо готовился к её контрольным, либо решал их. Когда он понял, что она просто его использовала, то впал в депрессию, и уже не мог вернуться к работе.
    
     Ян решил однажды вытянуть Диму из кроватки на пары, но в итоге они просто очень долго разговаривали, а потом оба решили, что разговоры эти куда интереснее всяких теорий функций комплексных переменных и тому подобного, и провели день вместе.

– А потом мне как-то так это понравилось, и я подумал, что да не нужны мне эти семинары, я и сам во всём могу разобраться, – с довольным видом лёжа на кровати, Ян почесал затылок, – вот так-то.
– Но ты же знаешь, что это не так, – сказала я.
– Да знаю, знаю! Чего вы все пристали? Буду я ходить на пары, успокойтесь. Я же не Дима.

     Время здесь летит незаметно. Недели проходят одна за другой, и я хотела бы, чтобы время остановилось, замерло, чтобы во времени образовалась петля, длиной в две недели, такое ответвление, другой путь, на который я могу сойти, чтобы две недели просто отдыхать. Я бы выспалась. Ничего бы не делала. Я бы даже не взяла с собой ни Яна, ни Антона – никого, я согласна провести их одна. Просто лежать, смотреть в потолок и отдыхать, не чувствуя себя виноватой в том, что трачу это время не на учёбу. А потом, когда две недели закончились бы, я бы вернулась в эту же самую временную точку, абсолютно ничего не потеряв во времени. Хотя кого я обманываю? Я потратила бы эти две недели на учебу, чтобы нагнать всё то, что я не успеваю.

     Время никогда не замедлится, и дальше не будет ни легче, ни лучше, время будет только ускоряться. Я чувствую себя старым иссохшим деревом, ветки которого гнутся под тяжестью бесконечных будней, я угасаю, превращаюсь в ничто – прямо сейчас, сидя на корточках на балконе, куря сигарету, так, чтобы охранники меня не спалили, и напеваю Kings of speed, пока я чувствую, как время течёт, и как я проигрываю ему эту гонку.

     Я иногда думаю о нашем разговоре с Лен. Для неё, я уверена, это ничего не значило. А мне, почему-то, так запало в душу… Я… Я так хотела бы сходить в бар. Или в клуб. Я не знаю, что я там буду делать. Как это вообще происходит? Я просто хочу забыться. Плевать как. Алкоголь уже не помогает – просто вошёл в привычку. А я хочу забыться. Попасть в волшебную временную петлю, Господи, хотя бы на часик, на полчаса, где не существует ни одного из миллиона дедлайнов, ни одной грёбаной сдачи. Если честно, иногда мне кажется, что я больше не могу…

     Дверь балкона отворилась, и я быстро в испуге спрятала сигарету за спину. На балкон зашёл Дима, в расстёгнутом пуховике и домашней одежде.

– Ты чего в одной кофте? Простудишься же.

     Я встала с корточек, он взял у меня сигарету, я протянула к нему руки и обняла его. Он укрыл меня пуховиком, и мы стояли так ещё какое-то время. Он докуривал мою сигарету, а я дрожала, прижавшись к нему, то ли от холода, то ли от слёз, которые непроизвольно полились у меня из глаз, когда я позволила себе расслабиться. Я не стала читать Диме морали о том, как важно ходить на пары, не стала спрашивать его про его девушку. Уверена, что моё осуждение было ему сейчас нужно меньше всего. Да и мне, в общем, как-то и не хотелось его осуждать.

     ***

     Сконцентрироваться на учёбе становилось всё сложнее и сложнее. Комната в общежитии не изменилась с тех пор, как я сюда заехала: плакаты Сони с музыкальными j-rock группами висели на прежних местах, её постельное белье было как обычно не стиранным, на столе Таи громоздилась грязная посуда – всё по-старому! Но теперь меня всё это начало ужасно раздражать. Я ненавидела эти уродливые плакаты, меня выводил из себя смех Сони, я больше не могла чувствовать неприятные запахи грязного белья и посуды; я ненавидела идиотские обои в цветочек, просроченные продукты в холодильнике, коробки из-под бургеров на столе, который изначально предполагался кухонным. Я сидела утром, пила кофе, красила губы красной помадой и ненавидела всё это. Эти двадцать минут утром – завтрак и макияж, определённо были лучшим временем суток, исключая время, когда я сплю.

     Но больше всего я хотела тишины и одиночества. Я просто хотела побыть одной. Это можно было бы сделать только разве что заперевшись в туалетной кабинке – такое себе уединение. Я не была одна в комнате, не была одна в боталке, на улице, да даже в душе – он-то тоже общественный. Кроме того, за несколько лет жизни в кампусе, особенно за прошлый год, у меня накопилось огромное количество знакомых. Я не могла пройти по улице даже в ближайший магазин, не встретив ни одного знакомого. Не знаю, как и откуда, но меня знали даже те люди, о существовании которых я даже не подозревала. Идя в этот самый магазин, я была почти уверена, что встречу там какого-нибудь неравнодушного, и это страшно раздражало.

     Вернувшись однажды в свою комнату из магазина, я заглянула в телефон и увидела там сообщения от какого-то неизвестного мне студента, который говорил, что видел меня, как я выбирала творог, и что хотел со мной познакомиться, но не решился; а потом спрашивал, почему я выгляжу такой грустной. Я прочитала сообщения, но не стала на них отвечать, потому что не хотела о них думать, и сделала вид, что всего этого просто не существует. Он скинул мне свою фотку и предложил встретиться как-нибудь вечером. Тяжело вздохнув, я ответила, что несмотря на то, что он очень красив и вежлив, я не ищу знакомств, и не очень хочу с кем-то там гулять. Он что-то ответил, я отметила сообщения, как прочитанные, но читать не стала – Боже, пусть люди исчезнут с лица земли. Мне казалось, я вот-вот сойду с ума. Но раньше-то как-то я жила же с этим? Не знаю, что случилось, я не знаю. Что мне делать?

     Закрывая глаза, я представляла, как захожу в просторную квартиру, огромную, пустую, где живу только я. Там тихо. Стены покрашены белой краской, зал объединён с кухней. Я захожу и падаю на мягкий кожаный диван. Как бы я хотела читать ТФКП, лёжа на таком диване! А ещё я бы хотела, чтобы кто-нибудь пришёл ко мне и дал бы мне денег, тысяч хотя бы десять, дал бы мне их и сказал – вот, бери, иди и купи себе вещей. И я бы пошла и купила бы себе одежды, дешёвой, дерьмовой, но всё-таки она бы у меня была.

     Но это были очень тяжёлые времена в плане денег. Денег не было. Хватало только на еду. Так что мечты о барах и клубах оставались только мечтами. Я понимала, что если хочу даже в кафе, то оставлю там хорошую часть стипендии, и что мне не хватит на оставшийся месяц. Иногда ужасно хотелось купить овощей и фруктов – питаться ими было гораздо дороже, чем гречкой или рисом. Как-то раз я пошла и всё-таки купила два килограмма яблок. Я всю неделю ела яблоки, пока у меня не начали почему-то слоиться ногти и болеть желудок. Но это были очень вкусные яблоки, я до сих пор помню.

     Я жаловалась Яну и Антону, и они отвечали, что понимают меня, и что надо ещё годик потерпеть, а там дальше можно будет найти работу. Они говорили, что это самый тяжёлый курс, и что дальше будет легче. Я возражала, что слышала эту фразу уже много раз, и каждый раз становилось только хуже, но они продолжали в один голос твердить, что вот сейчас, вот ещё чуть-чуть… И я шла учить дальше, поняв, что сейчас мы действительно не можем ничего сделать, только терпеть и ждать.

     Я ходила на семинары по квантовой механике скорее, чтобы отдохнуть. Там хоть и обсуждались очень серьёзные вещи, оценки в этом семестре по квантмеху не было, так что можно было расслабиться и получать удовольствие, а уже в следующем семестре расстроиться, обнаружив, что материал второго семестра невозможно усвоить без глубокого понимания материала первого семестра, затем раскаяться в том, что ботал вполсилы, без должной серьёзности относился к предмету, пообещать, что больше никогда, никогда так не будешь делать – и на этом успокоиться.

     Когда в конце семестра Сергей решил на доске последнюю задачу, сказал финальное: «Ну вот и всё. Жду вас на своих семинарах в следующем семестре», я вышла из аудитории, жалея, что не увижу его ещё почти два месяца, а мне так нравилось смотреть, как он блестяще решает у доски задачи, рассказывая при этом ещё что-нибудь интересное о том, где такие, казалось бы, абстрактные задачи, находят применение на практике, в реальной жизни. Да и потом, он был просто красивым, невероятно милым и добрым. На него было приятно смотреть.

     Перед новым годом мы сдали несколько самых лёгких экзаменов. Самая интересная часть сессии, которая должна была начаться в январе, грозными тучами маячила на горизонте, но до этого было несколько новогодних дней. Дима и Олег купили еловые ветки и поставили их в банки с водой. В один из предпраздничных дней Олег уехал домой, а Антон пошёл гулять с какой-то девушкой (уж не знаю, где он их находит). Мы с Димой и Яном решили посмотреть фильм и украсить комнату Димы, в которой мы собирались справлять новый год. Дима выглядел очень уставшим, и ничего не хотел делать. Пока я подметала комнату и распаковывала коробку с гирляндами и крошечными ёлочными игрушками, Ян сварил Диме кофе с коньяком и сгущёнкой, чтобы тот взбодрился.

     Тихо жужжал ноутбук, на котором скачивался фильм, Ян, стоя на столе, вешал на карниз гирлянду, а я цепляла на еловые веточки красные и золотые шарики. Дима говорил мне и Яну, как лучше сделать, а потом затих. Ещё не допив кофе, он уснул, и мы с Яном сели за Димин стол и смотрели «Сталкер» Тарковского, а потом разошлись по своим комнатам.

     Новый год прошёл как обычно: кто-то выжил, кто-то не очень. Радовало то, что все, кто блевал – блевали в тазик, что значительно облегчало последующую уборку. Ян приготовил свинину в духовке, я нарезала салаты, Дима и Олег закупили напитки. На праздновании были ещё какие-то другие наши однокурсники – я их не запомнила.

     Сессия была тяжёлой. Я с трудом закрылась без «удов». Когда она закончилась, я не почувствовала облегчения. Она как будто бы и не кончалась. На каникулах я стала бегать по стадиону, и физические нагрузки давали мне некоторое психологическое облегчение, но я с ужасом думала о том, что в новом семестре снова надо начинать учиться. За каникулы я съездила на электричке в несколько соседних городов, чтобы сменить обстановку и погуляла там в парках. Было здорово, правда, только когда я гуляла. Как только я возвращалась в общежитие, какая-то тяжесть вновь наваливалась на моё сознание. Четыре стены, обклеенные нелепыми, да ещё и отслаивающимися, обоями, давили на меня, мешая дышать. Я просыпалась, бегала, шла в душ, завтракала, читала книжку, обедала, шла гулять, ужинала с Яном, ложилась спать. Такие простые и лишённые глубокого смысла действия занимали у меня весь день. Я спрашивала себя, а как же было раньше? Мне кажется, что я успевала больше, что я делала какие-то невероятные вещи, что я читала больше, что я учила что-то на каникулах. Как же мне удавалось? Не переставая удивляться, я отвечала на свой вопрос: я не помню. А это точно было? Это было со мной? Это была я?

     Ни в один из дней этих каникул, я не совершила никакого великого или важного для науки дела – да как-то и не хотелось. Я все две недели лежала, гуляла, читала, играла, болтала с Яном – и ещё бы так две недели провела, а потом ещё и ещё. Но так не бывает.

     Когда закончилась сессия и начались каникулы, я не почувствовала ни того, ни другого. Так же вышло и с началом нового семестра. Однажды я проснулась, побегала, сходила в душ, позавтракала и пошла на пары. Там были какие-то лекции, потом какие-то семинары, я что-то там писала, особенно когда лектор говорил, что это важно.

     На улице не было ветра. Для февраля такая погода – редкость, особенно здесь. Небо было затянуто облаками, ровными, плотными, недвижимыми. Небо было абсолютно спокойно, но мне казалось, что там, за его молочной пеленой, за небесной оболочкой, что-то дрожит от напряжения, и оно вот-вот взорвётся. Я слушала семинар по квантеху без особого энтузиазма, но старалась вникать в суть происходящего. За окном показалось солнце, и моё лицо дёрнулось в еле заметной улыбке. Я тут же одёрнула себя, и вернула взгляд обратно к доске. В этот момент Сергей повернулся к аудитории, и мы на мгновение встретились взглядом.
Меня словно ударила молния, и ток прошёл по всему моему телу. Я в испуге опустила глаза. Он на мгновение запнулся, а затем продолжил говорить. Остаток семинара прошёл мимо меня. Как и все остальные лекции в тот день. Я вышла из аудитории сама не своя. Антон спросил, всё ли со мной хорошо, и я ответила, что всё в порядке.

     Итак, я влюбилась в Сергея. Я считала дни до сдачи домашнего задания, и старалась изучить материал как можно более полно, по крайней мере, настолько, насколько это позволял наш упрощенный курс. Тратить на квантмех столько времени, сколько тратила я было лишено смысла. Предмет был не основным, и в том виде, в каком он подавался, было невозможно претендовать на серьёзное изучение предмета, как и предполагалось учебным планом. К тому же, если уж мне хотелось бы подольше пообщаться с Сергеем, мне и вовсе следовало бы, по крайней мере, делать вид, что мне абсолютно всё непонятно, докапываться до него с вопросами или что-то в этом духе. На деле же я приходила, рассказывала ему задачу, он говорил, что сойдёт, и я шла домой.

     Я приходила домой и долго сидела, пялясь в пол, не зная, что делать. Я не могла смотреть на него, не могла спокойно сидеть на семинарах: внутри меня всё переворачивалось вверх дном. Каждый четверг, когда я шла на его пару, я старалась выглядеть идеально: я поправляла макияж, следила, чтобы одежда выглядела опрятно, никогда не опаздывала к началу. Я не знала, что ещё я могу сделать, а весь этот цирк с вопросами, с изображением, что я чего-то не понимаю… ну не знаю. Как-то это всё не по мне. Я бы так делать не стала.

     И я не стала. Однажды, гуляя с Яном, я рассказала ему о своих страданиях по нашему семинаристу. Ян выслушал и, наверное, впервые на моей памяти, сказал, что тоже не знает, как бы мне следовало поступить в такой ситуации, и что он поступил бы так же, как уже сделала я – просто ждал бы, стараясь выглядеть достойно.

– Если бы ему надо было, он бы сам после семинара позвал куда-нибудь, сказал бы, что хочет познакомиться с тобой. С тобой же вон сколько людей за время обучения познакомились.
– А вдруг его отталкивает просто то, что я студентка?
– Да, вполне возможно. Меня бы это остановило, например. Кто знает, может быть, после экзамена, когда ты уже перестанешь быть его студенткой, он подойдёт к тебе и таки предложит тебе познакомиться поближе. Но, знаешь, я бы на твоём месте не надеялся.
– Да? Почему?
– Потому что, когда не очень хочется – не очень получается.

     Не помню в этом семестре ни одного семинара, на котором появился Дима. Когда я решила, что пора бы зайти к нему и наведать его, мне почему-то стало страшно. Когда я вошла в его комнату, он сидел за своим столом и смотрел аниме. Он немного поправился и отрастил длинную бороду. Я осторожно спросила, как у него дела. Он усмехнулся и сказал: «Присаживайся».

     Он неохотно рассказал, что ещё много раз шёл на поводу своей бывшей девушки, которая безжалостно использовала его доверчивость как могла. Окончательно разочаровавшись в ней, он потерял интерес к учебе, да и к жизни вообще. Напившись, он пытался выйти в окно, и не раз, но Олег всё время вытягивал его из рамы обратно в постель. Не желая слышать о проблемах в учебе, он проводил время читая книги по истории. С какого-то момента он даже стал очень серьёзно воспринимать это увлечение, и теперь он мечтает только об одном: организовать кружок по истории для каких-нибудь школьников. Он даже подумывал о том, чтобы получить второе образование – по истории. Я не стала говорить что-то вроде: Дим, что за бред, разве за этим ты поступал в этот Университет, на этот факультет, не сдавайся, Дима! Это было бы полным бредом. И я даже не хочу сказать, что человек ошибается – дело не в этом, а в том, что человек меняется.
Иногда всё на свете бывает слишком. На Диму навалилось слишком много: отсутствие денег, проблемы в личной жизни, проблемы с учебой, в конце концов, предательство близкого человека. И он просто не выдержал. Он не сломался. Он просто что-то понял – и стал другим. Его может спасти теперь только время. Отдохни, всё будет хорошо.

     Дима ушёл в академ. Провожая его на поезд, мы не прощались. Мы скоро увидимся. До скорой встречи.

     Кампус как-то опустел, когда он уехал. Я почувствовала какой-то холод. Нет ничего удивительного в том, что весной обычно холоднее всего. Весной только одно тепло согревает – тепло близкого человека, тепло его слов и его тишины. До этого я несколько месяцев ходила этими же, опостылевшими до смерти, тропинками, но знала, что Дима там, наверху, в своей комнате, и я могу в любой момент к нему зайти, а теперь он был далеко, и стало как-то пусто.