Любовь. ч. 9

ЧАСТЬ 9.
День обещал быть насыщенным.  Ранним утром, позавтракав, намыв голову и все остальные части тела перед дорожкой, получив на руки все выписки, меня загипсовали. Какой это был гипс! Белый, легкий, при этом железобетонный по твердости. Для подстраховки мою поломанную конечность практически замуровали от того места, откуда она начинает расти, до кончиков пальцев. Это было не очень удобно. Стоять в таком виде не представлялось возможным. Но зато была  твердая уверенность, что в случае чего, я могу переломать все что угодно, кроме загипсованной ноги. 100 % гарантия. Итальянцы в России с их приключениями отдыхают скромно в сторонке. Выглядела я  впечатляюще и забавно одновременно.
Утискали меня в моем гипсе в каталку, всучили еще пару костылей на будущее, сопровождающий врач подхватил мою дорожную сумку, и мы выдвинулись. Впереди моя сумка, далее я на каталке с костылями наперевес. 
Легко влетели в карету скорой помощи (перед глазами проплыл калькулятор и какие-то бешеные суммы), также легко и быстро, обойдясь без сирен, влетели на территорию аэропорта.  Здесь правда немного подзадержались, оформляя выезд. Но получив паспорта, нас с ветерком доставили к самолету.
Здесь я уже второй раз за это утро удивилась несказанно. При этом мысленному взору вновь навязчиво явился калькулятор. Волевым усилием  стряхнула видение, потому что перед глазами предстало нечто доселе мной невиданное. Ни по телевизору, ни тем более в жизни. На летном поле стояло некое великолепное белое и легкое сооружение, вплотную примыкающее к самолету в хвостовой его части. Там, где второй вход/выход. Врач пояснил, что это лифт для меня. Так как я не ходячая, но меня нужно доставить в салон, перед рейсом специально собрали этот самый лифт. Вот так вот от кровати в палате госпиталя меня с абсолютным комфортом доставили в салон самолета.
Пассажиры уже находились на своих местах. Ждали только нас. В хвостовой части было свободно  несколько рядов, у которых были демонтированы спинки сидений, а вдоль борта закреплены носилки. На них то меня и переложили вместе с теперь уже моими костылями.  Кипрские медики тепло попрощались с нами, пожелали легкой дороги и уехали.  Знали бы они, как Родина встретила нас! Прощание наверняка было бы более эмоциональным.
Полет прошел в штатом режиме. Благодаря стараниям киприотов, меня ничего не беспокоило. Салон самолета потерял ко мне всякий интерес после шоу с лифтом и моим, практически царским, восшествием на борт. Приземлились в ночи. Дождавшись, когда все пассажиры покинули борт, сопровождающий врач начал думать, как выгрузить меня. Специальных лифтов для эвакуации в Домодедово не было или не стали сооружать. Не знаю. Из санчасти аэропорта никто не явился. Носилки были намертво прикручены. Я встать не могу. И что со мной делать? К думанию вынужденно присоединился весь экипаж. Им хотелось домой. Мне тоже. Врачу тоже. Таким образом, интересы сторон совпали. Поэтому решение вскоре пришло. И оно было чисто русским. Нашли какую-то табуреточку. Неизвестно, для чего она была на борту самолета, но это был единственный предмет, ни к чему не прикрученный. Меня отодрали от носилок. Водрузили на эту самую штуку. И эвакуация началась.
Картинка со стороны, наверняка, казалось забавной.  Все помнят примерную ширину прохода в салоне самолета? Вспомнили? Вспомнили, как приходилось буквально вжиматься в сидящих с краю пассажиров, если нужно было с кем-то разминуться? А теперь представьте другую картинку. Три мужика (два члена экипажа и сопровождающий врач), табуретка, восседающая на ней нехилого веса мадам с вытянутой белоснежной ногой в странном гипсе, и вся эта группа в проходе. И она – эта группа, передвигается! Как, каким чудом, мы доползли до выхода, я до сих пор не понимаю, хотя и была участником событий. Однако факт есть. Мы стоим на трапе.
Когда улеглись эмоции от первого этапа пути, пришло понимание, что это были цветочки. Картинка предстоящего этапа требовала некоторого осмысления. Теперь вспоминаем трап. По нему и на двух здоровых ногах не так-то легко и просто подняться или спуститься. А тут …  Практически одновременно все участники процесса сказали то, что говорить неприлично. Думаю, догадываетесь, почему …  Мужикам было страшно. Еще страшнее стало мне. Однако других вариантов моего выдворения не придумалось. И мы двинулись…
Со стороны это, наверное, выглядело забавно. Матюкающаяся очень громко на разные голоса, включая женский, группа людей, непонятно как спускающаяся по трапу. И чудо случилось. Мы стояли на твердой земле. Мокрой от дождя. Но все равно так и хотелось крикнуть: «Земля, я готова тебя целовать».
Если вы думаете, что на земле-то уже все гораздо проще, то глубоко ошибаетесь. Недалеко от нас,  примерно метрах в пятидесяти, одиноко стоял уазик – санитарка. В кабине сидел водитель, наблюдавший за спуском по трапу. Убедившись, что мы и есть его задача, он нехотя вылез из авто, достал из салона носилки, подошел к нам и положил их на землю. Мокрую. Холодную. Бравые авиаторы облегченно вздохнули. Стало понятно, что на этом их миссия закончилась. Я покинула борт самолета, а значит была уже не в их зоне ответственности. Табуретку из под меня они ловко выдернули, меня с нее перевалили на носилки, помахали на прощанье и с чувством исполненного долга  скрылись в ночи.
Немая сцена. Трое. Я сижу а земле на носилках. Чуть поодаль водитель, на лице которого начинает вырисовываться понимание предстоящих действий, а вместе с ним зарождается возмущение.  Мой вынужденный спутник, уже предчувствующий свободу и пытающийся придумать, как от меня избавиться, чтобы при этом никто не пострадал.
Аэропорт объект режимный. Никого лишних. Потому моим попечителям ничего не оставалось делать, как запихивать меня в машину самим, не рассчитывая на помощь. Прямо скажу, удалось это не с первой, и даже не со второй попытки. Носилки никак не хотели заезжать в салон, поэтому несколько раз чуть не сорвались. Не забываем, я на этих самых носилках. Наконец, взмыленные мужики все же засунули меня в машину, и мы двинулись дальше. До здания аэропорта доехали без приключений. Сопровождающий куда-то побежал поставить штампики в загранпаспорт. А пока он отсутствовал, случилось чудо. К санитарке подрулило инвалидное кресло на колесах. Почему его нельзя было подать к трапу объяснили сразу. За кресло отвечает медпункт, за доставку пострадавшего – гараж. Помните знаменитую когда-то фразу: «К пуговицам претензии есть?» Правда радовалась я недолго. Зона ответственности сопровождающего врача заканчивалась на пороге медкабинета. Он довез кресло и сдал его. Пока вместе с мной. И уехал. А персонал медкабинета за меня не отвечал. Он отвечал за кресло. И до моей машины его давать никто не собирался. Нас не очень вежливо попросили освободить средство передвижения. Встречал меня сын. Такой сценарий развития событий его совершенно не устроил. Пришлось устроить небольшой скандал, и кресло нам до нашей машины все же выделили. Битва была выиграна. Я ехала домой. Уставшая, злая, но и счастливая. Домой.
Полежав несколько дней дома, вызвали врача из травмпункта на дом. Нужно было снимать гипс. 
ООО! Это отдельная история.  Такое могло случиться только у нас и только со мной.

Продолжение следует.....