Чужие огни глава 2

Итак, здесь я уже проезжала, и не один раз. Вот она, пара кривоватых деревьев у обочины, вон там, чуть дальше – бесформенное здание сероватого цвета… Кто ж сюда, в такую глушь, забирается жить по доброй воле!.. Я все явственнее ощущала в своем животе что-то вроде пружины, которая сжималась и твердела с каждой секундой и каждым неправильным поворотом. Я уже успела проклясть на чем свет стоит свою идею ехать на это чертово собеседование, и саму эту работу, и саму себя, в конце концов. Терпеть не могу опаздывать. И сегодня, собираясь на встречу с работодателем, специально вышла заранее; но поиски адреса, затерянного неизвестно где за городом, затянулись настолько, что мне уже виделся полный крах моей затеи. Встреча назначена на три часа дня. Сейчас же на приборной панели моей машины горят ехидным желтеньким светом цифры "14:50". Даже если я прямо сейчас найду правильную дорогу, мне придется потом ворваться в кабинет, как пожарный в пылающий дом. О да, я знаю, что в нашем народе опоздание на полчаса не считается опозданием. Но я – лично я – ненавижу опаздывать! 
Задумавшись обо всем этом, я взяла правее, чем планировала, оказалась на узенькой неприметной колее, окруженной с обеих сторон высокими колючими кустами. Уже изготовившись выплюнуть в белый свет трехэтажное ругательство и с позором вернуться домой, я вдруг зацепила взглядом глухой металлический забор, располагавшийся в некотором отдалении и напоминавший своим видом сооружение, о котором мне было говорено по телефону. Надежда, теплая и настойчивая, просочилась на сжатую до предела пружину в моем животе и растворила ее. Да, это тот самый дом! За высоким сплошным забором, в отдалении, вырисовывалась крыша просторного особняка, построенного в глубокой низине и скрытого, таким образом, из вида проезжающих.
Подъехав к самому забору, я набрала номер хозяйки особняка – в прошлом телефонном разговоре она представилась мне Изабеллой, - узнала от нее, что я могу припарковаться снаружи, позвонить в калитку и проследовать во двор пешком – что я и сделала, ощущая все еще привкус перегоревшей досады, после чего оказалась наконец во дворе особняка.
Сразу за воротами начинался какой-то разнузданной пышности сад. Тяжелые ветви нависали над головой проходящего, и, будь я повыше, наверняка была бы до крови исцарапана когтистыми лапами яблоневых, вишневых, сливовых и еще разных прочих деревьев, перечислять которые нет у меня ни малейшего желания. А ведь распустила же я нервы в последнее время – сейчас эти ни в чем не виноватые растения вызывали у меня чувство какой-то неясной тревоги и даже желание развернуться и уйти отсюда прямо сейчас. Не зря же говорят, что кофе – сильный раздражитель, а уж я его пью литрами, не побоюсь этого слова. Нет уж, пора заканчивать эту кофейню, пора!
Мне чудом удалось не заблудиться хотя бы здесь, при том, что многочисленные тропинки разбегались, переходя одна в другую и теряясь в труднопроходимых дебрях. Двухэтажный особняк из пятнистого рябоватого камня находился в середине сада и был охвачен им, как средневековый замок – защитными сооружениями. Даже окна в этом спрятанном от мира доме выглядели как бойницы – они были узкие, зарешеченные, с тонированными стеклами, и имелись только во втором этаже. Я поднялась по ступеням на небольшое крыльцо и снова позвонила. Дверь легко и сухо щелкнула и приоткрылась. Я шагнула внутрь, и прохладный синеватый сумрак обступил меня. Это был безоконный первый этаж, и помещение освещалось многочисленными круглыми лампочками, сидевшими высоко под потолком и испускавшими неяркий голубоватый полусвет. Стены были выкрашены матовой синевато-серой краской. Длинный коридор уходил, изгибаясь, влево и заканчивался застекленным входом в просторное и гулкое помещение вроде вестибюля, с краю которого поднималась узкая и легкая лестница из полированных дощечек (по странному замыслу архитектора, к ней не было предусмотрено перил), а поверху, по всему периметру, тянулась балюстрада, за которой виднелся ряд закрытых дверей в неизвестно какие комнаты. Вестибюль, при всех своих громадных размерах, был абсолютно пуст; пустота эта вызывала ощущение совершенно лишнего пространства и навязчивое желание чем-нибудь его поскорее заполнить.
Чуть только я прошла в вестибюль и подняла голову к балюстраде, как наверху объявилась высокая худощавая женщина, на суховатой фигуре которой очень странно смотрелся выступающий вперед живот. Словно бутафорский, он казался предметом театрального реквизита, непонятно зачем приклеенным к этой подтянутой даме с горделивой осанкой.
Хозяйка любезно улыбнулась и жестом пригласила меня подняться по лестнице. Поднимаясь, я невольно глянула вниз и тут же инстинктивно прижалась к стене. Воображение вспыхнуло на краткий момент каким-то диким и ярким образом: неподвижная женщина, распластанная на полу под ступенями… Нервы, нервы мои!...
Мы вошли в небольшой кабинет, так же тускло освещенный, как и коридор с вестибюлем. Хозяйка указала мне на плетеное кресло напротив стола, сама же поместилась в таком же кресле по другую его сторону. Несколько секунд она молча изучала мое лицо и фигуру, что, в конце концов, стало довольно неприятно. Надеюсь, я не выразила на своем лице слишком уж неприличного неудовольствия, но, на всякий случай, перевела взгляд на причудливое убранство кабинета. Стены его, помимо красноречивых дипломов и прочих бумаг, подтверждающих, что их обладательница не какая-нибудь шушера, а крупный специалист своего дела – были украшены поблескивающими рельефными узорами и расставленными на полках статуэтками. По виду фигурки напоминали каких-то божков южноазиатской религии или очень уж упитанных младенцев, и всех их объединяло объемистое брюшко и хомячьи щеки. Присмотревшись, я заметила за спиной у каждого из них один и тот же продолговатый предмет, похожий на рукоятку кинжала, а также одинаковую выпуклую полосу, проходящую вертикально от подбородка до пупка фигурок.
Наконец хозяйка прервала молчание.
- Итак, вас зовут Хэн? – спросила она полуутвердительно с неизменной очаровательной улыбкой.
Я помедлила с ответом. Хоть это и было мое официальное имя, оно всегда тяготило меня какой-то своей легкомысленностью, поверхностностью, что ли, поэтому я уже давно никому так не представлялась.
-Д-да… - неохотно все же согласилась я, - но вы можете называть меня Хани.
Изабелла вновь лучезарно улыбнулась и кинула быстрый взгляд на мое резюме.
- Как вы можете видеть, я ожидаю в скором времени рождения ребенка… - начала она.
— Это прекрасное событие! – вежливо отозвалась я и замолчала в ожидании продолжения.
- Да, несомненно. Но дело в том, что ребенок требует постоянного внимания и ухода, а характер моей деятельности… не позволяет мне полноценно выполнять эту функцию. Видите ли, адвокат должен быть всегда профессионально активным, иначе он станет невостребованным. Поэтому я собираюсь продолжить работу сразу после рождения ребенка и ищу женщину, способную обеспечить ему необходимую заботу. Несмотря ни на что, основная способность женщины – плодородие, вы согласны?
Взгляд Изабеллы стал острее, чем прежде, и пытливо проник в мои глаза.
- Я бы сказала, что это как подарочная карта, - я попыталась отшутиться, и мне это не удалось. Хозяйка недоуменно подняла брови – пришлось объяснять, довольно неуклюже: - Ну, у женщины есть такая возможность – привести в мир нового человека. Если она добровольно отказывается от такой возможности – ее право, но подарка она при этом лишается …
("И зачем я все это горожу, да еще постороннему человеку!", раздраженно подумала я).
- Да, я вижу, вы корректны. – В голосе Изабеллы прозвучала усмешка. – Но у вас самой, насколько я поняла из резюме, детей нет?
Горячая волна пыхнула мне в лицо, я глубоко вздохнула и отчетливо ответила:
-Нет.
То ли я так обожгла ее взглядом, то ли ей было известно гораздо больше, чем написано в резюме, но тему моего упущенного материнства она оставила.
- Но у вас все-таки есть опыт ухода за младенцами…
- Да, я проходила альтернативную службу в больнице, где должна была заботиться о малышах. И потом я была няней у сына… моей хорошей знакомой. В течение нескольких лет, пока они… не переехали в другую страну.
Все это я произнесла деревянным голосом, глядя на подбородок Изабеллы и теребя пальцами какую-то мелкую складку на юбке.
Изабелла удовлетворенно кивнула и продолжила:
- Вы, конечно, уже знакомы с основными требованиями. Вы должны жить постоянно на территории этого дома, не выходя никуда и ни по какой причине за пределы сада.
- А если я заболею? – вызывающе выпалила я, не сводя глаз с собеседницы.
Казалось, одна и та же лучезарная улыбка то и дело включалась на ее лице, как подсветка, включаемая невидимой внутренней кнопкой.
- Не беспокойтесь. Вам будет оказана помощь на дому. Кроме того, если вам потребуется купить что-то из одежды, косметики и прочего – вам стоит только сказать об этом. Я сама оформлю для вас заказ, и он будет доставлен сюда в кратчайшие сроки.
Все это было сказано поставленным голосом рекламного агента, когда он пытается превратить случайного прохожего в покупателя.
Об этом странном требовании не покидать дом я знала и раньше, но не думала, что ограничение моей свободы будет прямо-таки всеобъемлющим. Меня охватило сомнение, и та самая тревога, опахнувшая меня в саду, вернулась и усилилась.
Видимо, Изабелла поняла мои колебания и поспешила объяснить:
- Я понимаю, что вам могут показаться странными такие жесткие ограничения. Но дело в том, что я, без ложной скромности, весьма успешный в своей сфере специалист, и нередко занимаюсь делами также и дома. Утечка любой информации может нанести непоправимый вред как мне, так и моим клиентам. Именно поэтому я обязана сократить до минимума возможность такой утечки. По этой же причине я запрещаю вам все время службы у меня пользоваться интернетом и мобильным телефоном. У вас ведь нет близких родственников, с которыми вы хотели бы быть в постоянном контакте? К тому же вы должны будете заниматься ребенком круглосуточно, и разыскивать вас в случае необходимости немыслимо. Не буду спорить, эти условия трудно выполнимы. Но и вознаграждение превзойдет ваши ожидания, можете мне поверить.
И снова эта электрическая улыбка. Что же меня в ней так раздражает, черт возьми?!
- И… на какой же срок вы хотите меня нанять?
В этот раз улыбка получилась какой-то двойной – сквозь ее сияющую любезность проступило нечто вроде снисходительного презрения.
- Я предполагаю задействовать ваши услуги в течение полугода как минимум, - произнесла дама и прикоснулась кончиками пальцев к своему бутафорскому животу.
"Наверно, она подозревает меня в легкомыслии", подумала я и почувствовала себя еще более некомфортно.
- Но ведь полгода – небольшой срок, а вам не нужна утечка информации. Если вы потом смените няню… Это ведь еще один новый человек в вашем доме!
Я говорила все это с целью убедить ее в серьезности моих намерений, а также мне действительно было не очень понятно, как эта чрезвычайно деловая будущая мать собирается заниматься собственным ребенком по достижении им полугода. И что, между прочим говоря, станет с ее секретами спустя всего полгода? Я ведь могу их разболтать и после окончания службы.
- Я сказала – минимум, - электрическое сияние не сходило с лица Изабеллы и упорно давило на мои посаженные кофеином нервы. – Я не хочу привязывать вас к дому на много лет, но, возможно, вы сами привыкнете к нам и не захотите его покидать!
Я неопределенно качнула головой и добавила:
- Я хотела бы в свое свободное время заниматься рисованием. Здесь будет такая возможность?
Изабелла развела руками:
- Все ваше свободное время вы вольны отдавать вашему увлечению. Разумеется, не в ущерб вашим обязанностям.
Ну, этого она могла бы и не говорить. Задав еще ряд формальных вопросов, хозяйка заявила, что меня она считает подходящей кандидатурой и ожидает только моего согласия.
Если мне скажут, что согласиться на подобные условия было полным идиотизмом, я охотно это подтвержу. И то, что в итоге я все же дала согласие, объясняется даже не размером обещанного жалованья, которое и в самом деле превышало мои самые смелые ожидания, сколько проснувшейся внезапно необъяснимой потребностью остаться здесь во что бы то ни стало. В этой женщине с бутафорским животом и странной улыбкой было что-то противоестественное, в ней таилось противоречие – темное, может быть, страшное. Не могу сказать, зачем меня так тянуло его разгадывать – помимо тяги к приключениям, свойственной мне с детства, было еще подсознательное ощущение, что я нужна именно здесь и именно в этом качестве. Но почему же, собственно, я назвала ее улыбку странной? Это была широкая, сверкающая, фирменная улыбка успешных людей – например, политиков. Ну так что? О том, что моя нанимательница – преуспевающая леди было известно изначально. Ее улыбку нельзя было назвать сердечной, но на это и не стоило рассчитывать. В конце концов, я видела эту женщину впервые. Однако же, недостаток живого обаяния не должен был вызывать того неосознанного, необъяснимого опасения, которое возникало у меня всякий раз при взгляде на ее лицо. Я старательно восстановила в памяти лицо Изабеллы, каждую его черту, и от догадки мне стало смешно и леденяще страшно одновременно: у этой женщины были необычные зубы – крупные, заостренные, вогнутые внутрь, как у акулы.