Из походного дневника-2-5

                ***
А охотников было трое. Когда мы разговаривали с первым (см. слайд), второго  и слуху не было, не говоря уж о третьем. Потом они поочерёдно возникали на лыжне. Я, шедший первым, улыбался, здоровался, спрашивал, далеко ли до избы, получал крайне субъективный ответ, прощался и шёл дальше.
16.40. Спустились с тропы (по которой шла лыжня), огибавшей скальный прижим по верхам, вновь на реку.
17.53. Я ДОШЁЛ!
Уже в густых сумерках. Зимовьё обычное. На семь-восемь человек. Необычна помойка пищевая совсем рядом со срубом (зверей что ли приманивать?) и общий раззор вокруг. Через семь минут появился Палыч, кажется. Или Глыба. Точно не помню. Так устал. Сердце «зашлось» совершенно и билось где-то в горле…
Всё остальное потом и вне хронологии.
                ***
20.10. Ужин готов. Жрём. От усталости Палыч засадил шиповник, трудолюбиво собранный за день по ходу движения, вместо чая в суп.  Першит в горле. Семя у этой ягоды злое. Кашляем.
22.00. Чуть-чуть отошёл. Попробую описать три часа после встречи с охотником. В полноте, конечно, не смогу. Так, приблизительно. Типа кроки словами.

Шёл по лыжне один, ровно, размеренно, и чувствовал, как с каждым шагом убывают силы. Истекают...  С каждым двойным движением лыж… А рюкзак и «синекурка»  тяжелеют и тяжелеют, а боль в спине – нарастает, нарастает и нарастает… Спина, да и всё тело, по сути,  превратились в некий «мост». И каждая «струна» этого «моста», каждый «кирпичик» его туго вибрировали под нагрузкой… В такие моменты правильное поведение только одно – не дёргаться, не делать резких движений, идти ещё ритмичнее, ещё плавнее, несмотря на боль и полную неизвестность сколько ещё продлится эта боль. Так легче переносить её. Проверено.
Когда же становилось совсем невмоготу, я доставал из нагрудного кармашка конфетку «Барбарис», разворачивал фантик (всё на ходу!) и кидал в рот… И она становилась центром моей личной Вселенной, а невыразимый вкус её проницал и желудок и душу так первозданно и полно, как это  бывает только с первым глотком воздуха, врывающимся в лёгкие после предельного пребывания под водой…

К зимовью я подползал с полной неверностью и заторможенностью движений всех мышц  «тела-моста». Усталость была такая, что трудно было даже выстроить фразу в мыслях. Ещё труднее – выговорить.

Я подошёл поближе к двери, выбрал место, снял темляки с запястий, воткнул палки, сбросил рюкзак, с трудом нагнулся, отщёлкнул «лягушки» креплений, выпростал ноги, отстегнул торпедку. И сел на рюкзак. Замер… Боль в спине съёжилась, но не ушла, а как бы прилегла… И тут я ощутил, как  начинают каменеть все мои мышцы. Буквально через минуту трудно было даже  поднять голову. Руки и ноги будто примерзли и я сидел сгорбившись и не хотел, да  и почти уже не мог двигаться… Видимо, так люди и замерзают насмерть… И нужно, нужно, нужно было двигаться, и что-то делать, делать, делать…

И я медленно, инвалидно, встал, поднял рюкзак, занёс его в избу, достал  из него топор, вышел и начал ладить костровище… Кто-то подошел, кажется, Глыба. Но может быть и Палыч. Медленно, отдыхая после каждого удара, я сочинил перекладину. И принялся за костёр. Подходили по одному остальные. Скидывали рюкзаки, начинали медленно копошиться. Когда огонь явил себя, из темноты появился Шура с котлом воды и мы сделали чай…

Боже! Какое это было блаженство – чай, обжигающий, сладкий, со сверхнормативным сухарём! Каждый глоток его падал под сердце, омывал душу и заливал ноющую пустоту желудка… После этого уже можно было приниматься за серьёзное. И дежурные (Палыч и Шура) принялись варить ужин. Из трёх блюд.

Четверо «подвахтенных» тем временем запалили буржуйку в избушке и включили свет, то есть зажгли свечку. Потом расстелили спальники на нарах, – получилось довольно свободно – и прилегли. И стали ждать ужина. Избушка быстро нагрелась, стало даже жарковато. Мы лежали и ждали, ждали, ждали…Этот процесс – ожидание еды –  можно смело считать  работой. Серьёзной, выматывающей работой, от которой вновь начали «каменеть» мышцы... И опять надо было, – просто жизненно необходимо! – встать и двигаться. Наконец мы с дядь-Юрой «созрели» волею, вздребезнулись ножками и ручками и выползли на улицу, в густую ночь. Разыскали «Дружбу», лучшую подругу туриста, и начали пилить дрова… Пилить, пилить, пилить, пилить, пилить дрова….

А потом пришёл ЖОР…

Первое блюдо – суп их гороха, вермишели, сублимата говяжьего, картофеля сушёного, такого же лука, лаврового листа, перца и… шиповника..  Да-да, Палыч перепутал котлы… Не летально, конечно, но я таки словил одно семя в дыхательное горло…Чёрт, чёрт, чёрт!!! Едва прокашляся. И «кайф» от первого блюда был сломан.

Второе – некий белый молочный «клей» из макарон, но со щедрым маслом. Было довольно вкусно.

А на третье – КОМПОТ из сухофруктов. Не сладкий, но обильный, почти бессчётный.  Я, например, выпил 4 кружки, то есть почти 1,5 литра. И это было в самый раз. Сахар Шура выдавал строго по норме. Пили все сначала вприкуску, а потом вприглядку. (Не привыкать!) Но с печеньем.

Сытость наступила – неизбежная и оглушительная! И такая животворящая…
                ***
Сейчас наша избушка представляет из себя фантасмагорическое зрелище! Невообразимо крутой замес из копошащихся тел и сохнущих вещей в густой духоте и полутьме. Все. Надо спать. Но два слова допишу.
Телесно я чувствую себя на данный момент очень недурно. Вполне готов к завтрашним нагрузкам. А пахота завтра предстоит изрядная. Лыжни не ожидается. Снег глубокий. Придётся попотеть.
Чёрт! Забыл! Надо сходить на реку за водой. Наверняка ночью захочется пить…
(продолжение следует)