Чистосердечное признание

"Чёрный юмор тоже имеет значение"
Касторкин

Высокопоставленный сановник был сух лицом, строг и немногословен.
      - Вы, - сказал он Касторкину, - направили в прокуратуру послание. Мы внимательно рассмотрели его, но так и не поняли - что это: предложение, заявление, жалоба или ходатайство. По действующему порядку прокуратура могла бы проигнорировать ваше обращение, но, исходя из гуманных соображений, поручила мне разобраться в сути вашего ходатайства.
     Чего, собственно говоря вы хотите?
     - Признаться хочу, покаяться, - сказал Касторкин.
     - Вы уж определитесь с вашими желаниями – это в церкви каются. Выберите что-нибудь одно - не путайте бабелюшечки с бебелюшками.
     - Я и не путаю - по моим сведениям это одна шайка-лейка… А вообще-то я хочу признаться в содеянных преступлениях, - пояснил Касторкин. – Готов понести законное в таких случаев наказание.
     - И какое преступление вы совершили?
     - Изнасилование.
     - Однако, - сказал чиновник и более, чем внимательно посмотрел на Касторкина, а потом укоризненно покачал головой. - И кого вы изнасиловали?
     - Многих – и Монику Левински…
     - Ту самую?
     - Ту самую. – Чиновник зафиксировал это обстоятельство в своих записях.
     - И Кондолизу Райс.
     - Тёмненькую?
     - Тёмненькую.
     - Госсекретаря Соединённых Штатов?
     - Её.
     - И как вам это удалось?
     - Да вот исхитрился. Голь на выдумку хитра, вы же знаете… И Маргарет Тэтчер.
     - Железную леди?!
     - Железную леди.
     - А вы ничего не путаете?
     - Если бы… И Индиру Ганди.
     - И её тоже?! – вскричал удивлённый чиновник.
     - Тоже, - сказал Касторкин. – Она уже была в возрасте, но меня это не остановило - пятнышко во лбу тому причиной: оно сыграло со мной роковую роль. Я после этого преступления быстро ретировался из Индии, а иначе всех бы изнасиловал, без разбору – и молодых, и в возрасте, и старых, известных и не очень… С пятнышками…
     Это далеко не полный список моих преступлений. Случались и другие знаменитые женщины в моей криминальной одиссее. Двадцать лет, знаете ли, - это срок…
     - Какие двадцать лет? О чём идёт речь?
     - О скитаниях Одиссея…
     - Ах, Одиссея! - сказал следователь. – Древнегреческого естествоиспытателя?..
     Ну что ж, давайте разбираться. Начнём с Моники Левински… Какие у вас доказательства того, что вы поступили с ней непотребным образом?
     - Никаких, кроме чистосердечного признания. Я старался не оставлять следов преступления, в том числе в печатном и электронном видах.
     Левински заинтересовала меня адской смесью кровей немецких и литовских евреев. Русские евреи тоже поучаствовали в этом симбиозе. Ну, как было устоять перед таким искушением мне, русскому по сути? – "По сути?" – По сути. – "Ну, если по сути, постарайтесь вспомнить, Монику Левински вы изнасиловали после скандального эпизода в Овальном кабинете или до?"
     - Ну, конечно же, после, До этого скандального, как вы выражаетесь эпизода, она ни для кого, кроме президента, не представляла интереса. Для меня тоже. Ну, а после – сам бог велел…
     - Кто, извините, велел? Конкретно?
     - Он! - И Касторкин ткнул перстом в небо. И – о ужас! – протест почему-то не был ни отклонён, ни опротестован.
     - Кому велел?
     - Мне, разумеется – кому же ещё? А познакомился я с нею через её знакомую Линду Трипп…
     - Вы в то время жили в Штатах?
     - И там тоже. Я был любовником Линды. И вот однажды она рассказала мне о своей близкой подруге и о её связи с Биллом Клинтоном - какая еврейка устоит перед англосаксом? Тем более президентом. Все они в сущности Авигеи. Рассказы Моники Линда записывала на магнитофон. В последствие она передала эти записи прокурору Кеннету Старру, но ещё до этого я встретился с Левински и, шантажируя, заставил её уступить мне, как говориться, по всему фронту обороны…
     Линда, узнав о случившемся, приревновала меня к подруге и передала Кеннету Старру уличающие Монику записи. После чего прокурор, допросив Левински, получил от неё вещдок в виде синего платья со следами спермы президента Соединённых Штатов Америки…
     - Да бог бы с ними - Клинтоном и вещдоком! - сказал госслужащий. – Моника – как?
     - Да так, - сказал Касторкин, - ничего особенного. Баба как баба…
     - Я не о том, - прервал чиновник его словоизлияния. - Как она вела себя во время вашего нечестивого поступка?
     - Очень даже прилично, - сказал Касторкин. – Не сопротивлялась, наоборот – подмахивала, а в конце вообще вошла в раж, если такое выражение применимо к женщине во время соития. Я ожидал от неё иного.
     - Чего именно?
     - Слёз, причитаний, элементарного противодействия – с кулаками и руганью, да мало ли как проявляет себя женщина в подобных обстоятельствах. В общем, не получил никакого даже элементарного удовольствия…
     Следующей была Тэтчер. Одно только имя этой женщины сводило меня с ума. Не какая-нибудь пошлая Маргарита булгаковского разлива, а – МАРГАРЕТ!
     Вы читали "Прекрасную Маргарет" Хаггарда?
     - Как же, как же, читал - и "Прекрасную Маргарет" и "Копи царя Соломона" – в одном из томов серии "Мира приключений". Это моя любимая детская книга.
     - И моя тоже, - сказал Касторкин. – А тут Тэтчер! Представляете?
     - Смутно, - честно признался чиновник и попросил уточнить: - Вы её изнасиловали, когда она была премьер-министром?
     - Нет, позже.
     - Значит в то время ей было не менее 65 лет?
     - У женщины, по-моему воззрению, возраста нет.
     - Спорное утверждение. Тем не менее, почему вы совершили это преступление? Какими мотивами руководствовались?
     - Никаких иных поползновений, кроме изнасилования, я не имел. Меркантильные инсинуации не входили в мои планы. Политические тоже. Это было чистое, как либидо, изнасилование. Подсознательного свойства.
     - Не понимаю, - сказал чиновник. – Как насилие может быть чистым?
     - Многое из того, что вам видится, - с заносчивым видом произнёс Касторкин, - происходит в иных эмпиреях. А это, между нами говоря, другое место происшествия.
     - Ну, хорошо, - сказал госслужащий, - а Индиру Ганди вы зачем в этот скорбный список приплели? Или присовокупление, наряду с совокуплением, ваше любимое действо?
     - Я не приплетал, она сама пожаловала, собственной персоной. Правда, во время второй встречи. Я ей сказал: "Индирочка, побойся бога – своего или нашего – без разницы. Я, конечно, могу откликнуться на твою просьбу – но, но, но – подумай о последствиях". Какой там! Мои отговорки она не воспринимала…
     - Так что это было изнасилование или соитие по обоюдному согласию?
     - Сначала изнасилование, а последующие наши свидания происходили уже по обоюдному согласию.
     - И вы не собирались её убивать?
     - Да что я сикх в синем тюрбане? За кого вы меня принимаете? Обидно даже. Я насильник, а не убийца…
     Что касается Кондолизы Райс, то темнокожие женщины мне никогда не нравились, но тут было дело принципа: мне хотелось нанести ещё одно поражение Америке хотя бы потому, что иного способа навредить ей у меня нет.
     - Чем же Америка досадила лично вам, что вы решились на поступок, дружно осуждаемый во всех цивилизованных странах? 
     - Не люблю гегемонов, знаете ли. И игемонов тоже.
     Замечу, однако, что от Кони я потом еле отделался. Она преследовала меня везде и всюду…
     - Везде и всюду – я не ослышался?
     - Именно так. Скверная баба, мстительная…
     - А вы вообще-то кто? По специальности – я имею ввиду?
     - Я лингвист. Преподаю, печатаюсь…
     Живо интересуюсь творчеством Гоголя. Очень мне нравятся второстепенные герои и предметы Николая Васильевича: и жгучая провинциалка Макулатура Александровна, и швейцар, смотревшийся генералиссимусом, и кобелёк Попурри на тоненьких мельхиоровых ножках, тараканы, похожие на чернослив, просто приятная дама и дама приятная во всех отношениях, солонка, которая валится набок, как пьяный солдат, зуб со свистом, начальство, имеющее тонкие виды на толстые обстоятельства…
     А ещё я люблю потусторонних персонажей Гоголя. Они мне нравятся даже больше, чем второстепенные: и Фемида в неглиже, и Химера юности, и тот самый Париж, что присутствует во всяком женском взоре. Полный восторг - майский день, именины сердца...
     - Книжки писать не пробовали? – спросил высокопоставленный чиновник. - Исповедальную прозу? Нет? Зря - когда-то она была модной.
     Вздохнул. Встал из-за стола. Прошёлся по комнате. Остановился рядом с Касторкиным и, глядя на него сверху вниз, сказал:
     - Врёте вы всё. Я вам не верю. Вот только зачем вы наговариваете на себя, не знаю. Все ваши истории не стоят гроша ломанного, да и по срокам не совмещаются…
     - Очень даже совмещаются! – живо возразил ему Касторкин. – Согласен, что некоторые из этих женщин были не первой свежести, когда я насиловал их, но цель оправдывает средства. Возьмите Г. и П. (он произнёс фамилии известнейший в России персонажей) – вся страна взирает на их союз с изумлением… -
     и ничего: она всё ещё поёт!
     Ведь сорок лет разница в возрасте! Или пятьдесят?
     - Шестьдесят, - буркнул чиновник.
     - Вот видите! видите!
     - Странное дело, - сказал госслужащий, - имена всемирно известных женщин, обесчещенных, якобы, вами, вы называть не боитесь, а имена людей, которых не обижали, оглашать опасаетесь.
     - Опасаюсь. За тех отсидеть не стыдно, а этих – упомянуть пакостно.
     И опять чиновник прошёлся по комнате. Остановился и сказал:
     - Вы или хулиган или чокнутый. Сумасшедшие не относятся к нашему ведомству, ну а хулиганьё нам не интересно.
     Если вы думаете… - сказал он. – Или вы не думаете?
     - Думаю, - ответил Касторкин.
     - Так вот, если вы думаете, что нам делать нечего, как только заниматься вашими фантазиями, то вы глубоко ошибаетесь. У нас своих дел невпроворот, так что можете быть свободны.
     - И это всё, что вы можете мне сказать? – озадачился Касторкин.
     - Именно так, - сказал чиновник.
     - Я найду на вас управу! – вдруг сорвался Касторкин на крик. - По инстанциям пойду, но дело завести заставлю!
     - Идите, кто же вам запрещает? У нас, как вам известно, свобода хождения по мукам, то есть по инстанциям – за три моря и вообще. А можно на автобусе прокатиться. Мы новый маршрут специально для таких, как вы, открыли – тут, за углом, остановочку сварганили. Воспользуйтесь – не прогадаете..
     - Забавный мужичок, - промолвил чиновник, когда Касторкин покинул кабинет. – Нет, ну право слово – забавный!
     Клариссочка, - вопросил он по громкоговорящей связи, - кто у нас следующий?
     - Следующий у нас Гарифулин, - сказала Кларисса.
     - Это тот, который лесбияночку пришиб и трансгендера оборотил в первоначальное человекообразное состояние?
     - Ну, - ответила секретарша.