Память прошлых лет. часть 15

            
               ИСПЫТАНИЕ НА ПРОЧНОСТЬ.

       Спортивная олимпиада 1980 года в Москве странным образом коснулась нашей семьи.   
       Володя работал на ней представителем своего министерства по обеспечению средствами автоматизации. Последние два месяца перед открытием, можно сказать дневал и ночевал там. Была надежда, что труд активных участников будет отмечен. Так оно и случилось. Были медали, были розданы квартиры в Олимпийской деревне по окончании Олимпиады, но без участия Володи.
 
       В конце сентября 1979г.  в трест, где мой муж работал  главным инженером, пришло постановление  ревизионной комиссии, в котором говорилось, что на заводе в Твери выявлены неоплаченные Курбатским В.И.  документы на путевки в количестве трех штук на базу отдыха завода. Надо ли говорить, что все девять путевок на время проживания нами были оплачены. Правда, они оплачивались не единовременно, а по мере наступления срока, т.к. каждый раз решался вопрос, а кто будет там с детьми.       
       Володя выехал на завод. Встретился с человеком из профкома и тот сказал, что он действительно последний раз не внес деньги в кассу.  В общем, в результате разборки муж написал ему черновик заявления для ревизионной комиссии, и уехал в Москву.
        Через неделю из райкома партии пришло приглашение на заседание по персональному делу В.И.Курбатского  «о превышении служебных полномочий», где уже фигурировал тот написанный им черновик, как факт принуждения и вымогательства. 
        В тресте Володя работал три года и у него не очень ладились отношения с руководителем. В данной ситуации тот поставил вопрос ребром:  - Или ты уходишь по собственному желанию с работы, или мы дадим ход делу, и тебя исключат из партии, ну а мы уволим  по статье.
        С коммунистической партией не поспоришь и Володя ушел. Перешел работать в институт по внедрению новых разработок, сильно потеряв в зарплате.  На прежней работе к этому времени он  занимался автоматизацией  объектов к Московской Олимпиаде 1980 года, в должности заместителя  главного конструктора, чем и продолжил заниматься, уже работая в институте, по заданию Министерства приборостроения.  Когда Олимпиада была позади, он узнал, что его фамилия была вычеркнута из списков на получение квартиры в домах Олимпийской деревни и медали (имени ее не помню).

        Спустя месяц, другой  мой муж запил.
        Вначале я относилась к этому несерьезно – ну пережить надо! Но со временем испугалась системного подхода (пятница, суббота, воскресенье до полного отупения). Разговоры не помогали, и я, чтобы ему досталось меньше, начала выпивать рядом с ним. Спустя полгода он резко прекратил все это.
        Его работой стало наблюдать за внедрением новых разработок института в других городах.  2-3 недели в командировке, неделя на переоформление и вновь, в Магнитогорск,  Запорожье.
 
        А я продолжала пить. Я понимала всю пагубность такого занятия, но ничего не могла с собой поделать. Уже со вторника я начинала ждать пятницу. В пятницу укладывала детей и открывала бутылку портвейна, сидя у телевизора. В субботу заканчивала остатки. Водка в доме была постоянно, но ее действие нравилось меньше, так если только добавить немного.
        Прекрасно понимая, что во всем этом есть что-то недостойное, переломить себя не хотела — в этом и была причина, мне нравилось состояние расслабления, что приносило вино.
        От Володи скрывала, но поймала себя на мысли, что желаю его скорейшего отъезда, чтобы снова и снова свободно испытывать это наслаждение. Не знаю, на сколько дети понимали происходившее  дома. Но мне точно в тот год было не до них. 
        Однажды муж нашел в шкафчике неполную бутылку портвейна и как-то брезгливо спросил: Ты, что - пьешь? Сопьешься, что делать будешь? 
       Не было никакого разговора, сострадания – он вновь уехал в командировку.
 
       В моей жизни часто бывало, что простые лежащие на поверхности решения, я принимала лишь под действием самых обычных слов, произнесенных другими людьми (бабушкины карты). Сложные выговоры, нравоучения делали меня агрессивной и сопротивляющейся благоразумию.
       Пить я бросила. Но страдала несколько  месяцев, мучаясь плохим настроением и разбитым сном. Вот таким был у нас год после Всемирной олимпиады 1980 года.  Оставалось утешаться сознанием, что здоровье младшего сына мы все-таки восстановили.

       Самое сложное - это события семидесятых и восьмидесятых годов. Я молода, в голове полно радужных надежд и одновременно очень одинока и растеряна. Двое малышей очень жестко ограничили мою жизнь. Мою! Но не мужа. Семидесятые годы — были годами больших моральных испытаний и не всегда я с честью их преодолевала.
       В институтские годы не прошло проверку мое воспитание в духе коллективизма, я оставалась одна все 6 лет, что суждено мне было прожить в Свердловске.
       Индивидуалисткой стать не смогла, так и не научилась отвечать за свою жизнь самостоятельно — плыла по течению в тени берегов, в надежде, что вот там в Большой Жизни все встанет на свои места.
       Нет, не встало! В жизни все устроено проще и намного сложнее, чем просто вместе трудиться, вместе радоваться, вместе в бой и на праздник. Наступает момент, когда каждый хочет доказать свою значимость.
       Кому доказать? Кому это интересно? Доказывать самой себе ? Не интересно! А для всех остальных я конкурент, такой же, как они мне.
       Я таким словам обучена не была и к такому повороту размышлений тоже. Я была в поисках любви и спокойствия для своих детей.