Новый коммунизм доктора Делягина

         Ещё свежо в памяти впечатление от нового социализма доктора исторических наук Николая Платошкина, как, вдруг, на горизонте объявился новый коммунизм доктора экономических наук Михаила Делягина.
         Доктор экономических наук Михаил Делягин, как некогда величайший гений всех времён и народов, ощущавший себя равным богу Карл Маркс, предрёк появление нового коммунизма. И он был не одинок в этом деле.
         Почему-то в 2020-ом в Давосе на форуме «Клаус Шваб провозгласил радикальную реорганизацию системы глобальных отношений в мире. Провозглашено равенство всеобщее, провозглашены принципы, напоминающие коммунизм». Об этом нам поведал доктор военных наук К.В.Сивков.
         М.Делягин решил, что «2020 год стал водоразделом между эпохами жизни человека: в коллективах и в социальных платформах». «Если до начала информационной эпохи главной функцией человека было изменение окружающего мира, а в информационную эпоху – формирование собственного сознания, после 2020 года его главной функцией стало производство «цифровых следов» для обучения и тренировки конкурирующих друг с другом искусственных интеллектов».
         То есть речь должна вестись даже не о коммунизме информационного (постиндустриального) общества, а уже о коммунизме цифрового (постинформационного) общества. Ну и, конечно же, коммунизм этого типа должен отличаться от марксова коммунизма, поскольку К.Маркс создавал свою модель коммунизма в эпоху индустриального общества.
         Дело в том, что "к 2020-му году в мире сложилась «новая структура общества». В нём есть:
1. «Высший уровень – владельцы социальных платформ. Это глобальный управляющий класс и его ключевой элемент – образующие «ядро» мировой экономики инвестиционные фонды, находящиеся в собственности ключевой части глобального управляющего класса. Сегодня это ключевые инвестиционные фонды. Капитал социальных платформ, контролирует человека во всех аспектах его жизни».
2. На втором социальном уровне находятся специалисты (салариат). Это специалисты, необходимые социальным платформам для обеспечения их функционирования и специалисты во всех остальных, не столь необходимых сферах.
         Предприниматели (стейкхолдеры) будут существовать в рамках «капитализма участия»: развитие их проекта в случае его первичного успеха будет возможно только при передаче его в собственность капиталу соответствующей социальной платформы, а предприниматель будет оставаться в проекте топ-менеджером с небольшой долей капитала.
3. На третьем социальном уровне находятся все остальные люди (прекариат или «новые опасные классы»), являющиеся объектом управления и представляющие ценность исключительно как генераторы «цифровых следов». Социальные платформы погружают их в «кокон комфорта», исключающий их развитие».
         Кроме появления новой классовой структуры произошли и другие изменения. «Спекулятивный финансовый капитал в наиболее передовой своей части переродился в капитал социальных платформ.
         Социальные платформы есть используемые для массового управления социальные сети. Социальные платформы обеспечивают управление каждым индивидом непосредственно, без посредничества «приводных ремней» в виде организаций и денег».
         «Таким образом, «обнуляется» и «сбрасывается» (по Швабу) не только капитализм, но и деньги, и рыночные отношения как таковые: рынок жизненных благ заменяется их прямым распределением в рамках социальных платформ. Главным делом человека становится уже не производство и потребление этих благ, но производство (в основном бессознательное) «цифровых следов».
         «А прямое распределение жизненных благ объективно требует их минимизации».
         «Подобно финансовым рынкам, интегрирующим все виды финансовых операций и инструментов, социальные платформы будут интегрировать все виды активности, перерождаясь в объединяющие все возможные виды «цифровых следов» (и, соответственно, все способные оставлять их виды деятельности)».
         «В информатизированной экономике главный товар - информация. 1991 год, когда продажи информационных товаров и услуг в наиболее развитой стране мира – США – превысили продажи материальной продукции».
         «Таким образом, не только рынок, обмен и деньги, но и сам труд утрачивает свое основополагающее значение».
         «Основное противоречие информационного общества - между общественной природой информации и частным характером ее использования и, в частности, присвоения (свойственного всем эксплуататорским формациям) – остается открытым, а форма снятия этого противоречия – неопределенной».
         «На первом этапе произойдет приватизация информации и в особенности знания с формированием общества компьютерного феодализма. Его нежизнеспособность приведет к его краху и создаст предпосылки для формирования коммунистического общества».
         Сроки первого этапа Делягин не назвал. Поэтому не известно и начало следующего, коммунистического этапа. Кроме того в коммунистической концепции нового, цифрового коммунизма М.Делягина, в отличие от концепции государственного коммунизма К.Маркса, на первом этапе вместо социализма поставлен компьютерный феодализм. Это нечто новое.
         «Ключевой предпосылкой складывания коммунизма,- пишет Делягин,- является приближение современной информационной инфраструктуры к постулированным Марксом «вечным машинам», не нуждающимся для своего функционирования в живом труде, за счет этого создающими возможность существования общества без эксплуатации и в данном качестве являющимися технологическим условием коммунизма».
         «Мир спекуляций сменяется миром рент. Эта рента, извлекаемая социальными платформами или социальными сетями вызвана как прямым управлением пользователей (контролем за получаемой ими информацией — а значит, за их мыслями и чувствами), так и обучением конкурирующих искусственных интеллектов на основе «цифровых следов» пользователей».
         «По мере складывания коммунизма рента будет утрачивать свой материальный характер и перемещаться в сферу морального и профессионального авторитета».
         Вот вкратце новая концепция коммунизма. Чтобы понять её новизну, можно сравнить её со старыми концепциями коммунизма, государственным и анархическим коммунизмом и даже с научным коммунизмом советского периода.
         Но чтобы сильно не загружать голову простого читателя, можно просто сравнить фундаментальные принципы нового и старого коммунизма.
         По старой теории коммунизм это общественно-экономическая формация, которая приходит на смену капитализма, который во время жизни Маркса был только буржуазным. Поэтому в Манифесте коммунистической партии Маркс указал, что при коммунизме не должно быть класса буржуазии. При этом он не уточнил, крупная это, или мелкая буржуазия. Однако сказал, что при коммунизме не должно быть эксплуатации человека человеком.
         Как показала практика строительства коммунизма в СССР, большевики устраняли путём экспроприации и другими методами всю буржуазию без разбора. А ведь мелкая буржуазия эксплуатировала сама себя, труд её был не принудительным, был не наемным, а свободным. По сути это был средний класс по современной классификации, или, если брать шире, так называемые «свободные», существовавшие и во время рабства и во время феодализма.
         По подсчётам современных социологов, для устойчивости общества (формации) эксплуатируемого класса – рабов, крепостных крестьян и наёмных рабочих – не должно быть более 30%. Поскольку 1% богатых владеет 99% богатства, то класс свободных должен составлять около 70%, чего нет в современном буржуазном мире. Мелкая буржуазия или средний класс становится тонкой прослойкой, вымывается.
         А в коммунизме господина Делягина это вовсе стейкхолдеры, которых вынудят передать их собственность в собственность капиталу соответствующей социальной платформы и стать топ-менеджерами с небольшой долей капитала, так сказать, стать и наёмными работниками и мелкими акционерами в одном лице (флаконе).
         Салариат, специалистов необходимых социальным платформам для обеспечения их функционирования, как и стейкхолдеров, господин Делягин разместил на «втором социальном уровне» среди топ-менеджеров, управленцев, которые, по сути, являются наёмными работниками - рабочими.
         Рабочий же класс в системе цифрового коммунизма господина Делягина вовсе исчез. На его месте, на третьем социальном уровне находится «прекариат» или «новые опасные классы», являющиеся объектом управления и представляющие ценность исключительно как генераторы «цифровых следов». Социальные платформы погружают их в «кокон комфорта», исключающий их развитие». Они ничего не производят, так как не работают. Не работают они, так как живого труда в коммунизме Делягина нет из-за «приближения современной информационной инфраструктуры к постулированным Марксом «вечным машинам», не нуждающимся для своего функционирования в живом труде. За счет этого создаётся возможность существования общества без эксплуатации - коммунизма».
         Получается, что для исчезновения рабочего класса – могильщика буржуазии, владельцев социальных платформ, глобального управляющего класса с его ключевым элементом, образующим «ядро» мировой экономики, инвестиционными фондами -  нужно, чтобы исчез живой труд.
         А если нет антагонистического рабочего класса, то нет  и классового конфликта с его пролетарской революцией. Значит, нет социализма, первой фазы марксова коммунизма. Получается, что новый, цифровой коммунизм осуществляется, отнюдь, не пролетариатом, не могильщиком «глобального управляющего класса»,а  самим этим классом.
         Поскольку этот класс крупных собственников – инсайдеров и бенефициаров не трудится также как и салариат, то труд утрачивает свое основополагающее значение» вместе с рынком, обменом и деньгами. «Рынок жизненных благ заменяется их прямым распределением в рамках социальных платформ». «А прямое распределение жизненных благ объективно требует их минимизации». В результате минимизируется и «коконы комфорта».
         В коммунизме же Маркса вместо минимизации распределения жизненных благ наблюдается их изобилие вообще, значит и в «коконах комфорта».
         Также прямое распределение делает общество бестоварным. Поэтому информация перестаёт быть «главным товаром» и вообще товаром в информатизированной экономике», а «цифровой след» – в цифровизированной экономике. Информация и «цифровой след» это не товар и не продукт живого труда, так как труд перестал быть живым. А если труд перестал быть живым, то нельзя стало говорить, что труд создал человека. Ну а не живой, машинный труд под руководством искусственного интеллекта не способен производить живого человека и жизнь вообще. «Производство жизни: средств к жизни и человека» прекращается. В марксизме «производство жизни» это общественное воспроизводство, воспроизводство общества. Общество существует, если воспроизводит себя.
         Если общество не воспроизводится, оно исчезает. Исчезает общество, исчезает «основное противоречие информационного общества - между общественной природой информации и частным характером ее использования и, в частности, присвоения".
         Информация, в том числе, цифровизированная информация присваивается, когда усваивается, потребляется – вживляется путём декодирования её носителей, которые кодируются генераторами информации. При вживлении информация оживает, она из абстрактно-всеобщей становится конкретно-особенной. Абстрактно-всеобщей, общественной информация становится при её обращении, в частности, на рынке. На рынке она превращается из конкретно-особенной в абстрактно-всеобщую, общественную и получает меновую стоимость: калькулируется или отцифровывается.
         Так что без превращения информации в товар, нет её калькуляции. Нет калькуляции – нет цифровизации. Если информация не товар, а продукт, вместо товарообмена имеется продуктообмен, то у информации нет меновой стоимости, нет цифровой формы. Поскольку при коммунизме вместо товарообмена продуктообмен, то коммунизм не может быть цифровым.
         «Основное противоречие информационного общества - между общественной природой информации и частным характером ее присвоения» это противоречие капитализма. Форма снятия этого противоречия определена в марксизме. Это национализация социальных платформ, социальных сетей.
В результате этого "производство «цифровых следов» становится бесплатным. Цифровой след перестаёт быть товаром, и обмен информацией становиться не опосредован деньгами. Информационный след перестаёт быть цифровым.
         Информационный след это отпечаток на чистой доске (tabula rasa) в материалистическом сенсуализме. Чистой доской служит информационный носитель – флешка, жёсткий диск и другие запоминающие устройства, которые могут использоваться бесплатно и за деньги.
         Короче говоря, рецепт построения коммунизма у К.Маркса прост. Это ликвидация частной собственности и частной формы присвоения путём ликвидации класса буржуазии и денег. При этом общественный, абстрактно-всеобщий характер туда сохраняется.
         Поскольку общественный продукт общественного труда это овеществлённое рабочее время, то для централизованного распределения этого продукта между работниками в равных долях рабочее время делится на восьми часовые отрезки. В результате исчезает конкретно-особенный труд и двойственность труда.
         Поскольку  при построении коммунизма в СССР деньги не пожелали исчезнуть, то вопрос о путях построения нужно стало пересматривать. Нужно стало переходить от трудовой теории стоимости к рыночной теории стоимости, коммерческой и хозрасчётной.
         В этой связи Делягин пишет: «Мир спекуляций сменяется миром рент», «формированием общества компьютерного феодализма». Но это, стоит заметить, не исключает погоню за выгодой.
         «По мере складывания коммунизма рента будет утрачивать свой материальный характер и перемещаться в сферу морального авторитета», моральной, а не денежной оценки. Экономика уступит место этике, системе ценностей. Но если это произойдёт, исчезнет эквивалентный товарообмен с хозяйственным расчётом, значит, калькуляция. Числа будут не нужны. Коммунизм не сможет стать цифровым.
         Такой новый коммунизм будет не построить.