Были и легенды села Богородское - Фоки

Сколько деревень у нас на Руси? Сколько починков и сёл с резными окошками, ветхой околицей да златоглавой церковкой разбросало от края до края по всей Российской земле? Счёту им не будет конца и только Богу одному известно да ангелам с неба видно кое из них соберётся число.
Ведь что такое починок? Пара избёнок с околицей,  быстрая речка и больше ничего. Пройдёт совсем немного лет, заедут новые люди, срубят широкие улицы и, глядишь, на месте починка стоит уже большое торговое село. У этих людей народятся сыновья, и кто-то из них, в погоне за счастьем, непременно уедет на чужбину…Так и нарастут в глухом краю одинокие крестьянские избы, а там и до села уже недалеко.
Вот и наше Фоки: веками шумело тайгой, звенело родниками по мглистым угорам, скрываясь в неведомых дебрях Пермской земли. И только заблудший воин племени Уран, пришедший когда-то с брегов реки Пизь, или совсем пропащий ямщик, не знавший дороги, утоляли жажду в здешних родниках, отдыхали под пологом сосен да возвращались на тракт искать дорогу в родной уголок… Так и летели века, покуда однажды на земли эти не подался беглый углежог – Фока Юрков.
Случилось это давно, во второй половине 18 века, когда на Урале царили горные заводы, а жизнь простого человека не стоила вовсе ничего. Служил Фока Алексеевич на Камбарском заводе углежогом, вёл он своё дело исправно, и у начальства стоял на хорошем счету, от того-то на жизнь свою никогда жаловался.
Правда, в один из июльских дней, случилось у Фоки на службе неладное. Привезли лесорубы сучьев, стволов да веток, сбросали куда приказчик велел и вышла у них такая огромная куча, что даже колокольня у нас на селе и та, пониже станет! Обложил Фока  древесную кучу землёй и поджёг,  как отец обучил, «с самого низу». Куча при этом не горит, а только тлеет.
Сел Фока под ивой смотреть за огнём, да так умотался за день, что заметил, уснул, продремав на холодке, до самого позднего вечера.
Когда пробудился углежог, уже сгустились сумерки,  на тёмное небо вышел златорогий месяц, а звёзды, вокруг него, так блещут, точно светляки, налетевшие из тёмной чащи к одинокому костру.
Посмотрел  Фока на кучу и тут же замер: покуда он спал, огонь разыгрался не на шутку, спалив древесную гору  почти до тла. Что оставалось  углежогу? На завод идти нельзя, узнает начальство о куче, на прошлые заслуги не посмотрят, залютуют: сразу  насмерть засекут! «А…! Была не была! - подумал Фока, - Где ж моя не пропадала!» и стремглав, что было сил, метнулся в соседний лес.
Целых три дня и три ночи бежал по тайге Фока. Новая рубаха, неделю как справленная на Камбарском базаре, изодра;лась клочья, а старые лапти, так и вовсе пришлось оставить в овраге – износились на полпути. К вечеру третьего дня забрался Фока в такие дебри, что даже солнце в жаркий полдень не могло пробить себе дорогу меж еловых лап к сырой земле. Наконец, миновав бурьян, оказался беглец на поляне у подножия могучих корабельных сосен, там он сел отдышаться от долгого бега, и, нежданно, даже для себя повалился на ковёр из жухлой хвои, забившись глубоким тревожным сном, совсем без сил.
Много или мало проспал Фока, Богу одному известно, а когда проснулся, долго не мог понять, где он, и что вчера произошло, пока, наконец, не повернулся на спину да не поглядел на маковки сосен, меж которых едва голубел лоскуток небес.
Над тайгой, меж тем, светало, на деревьях  и в кустах распевали птицы, а на травах и хвоинках на сотни вёрст кругом загорались огоньками точно дорогие камни - капельки росы. Напившись вдоволь из лесного ручья и позавтракав душистой земляникой, обошёл углежог округу, и не найдя другого пригожего места,  вернулся к высокой сосне.  «А чем здесь не жизнь- подумал он, заведу хозяйство, поставлю и;збу, сделаю широкие гари, засею рожью землю и заживу не хуже чем на Камбарском заводе! Вот они какие вольные хлеба!».
Сказано – сделано, поставил Фока у сосны шалаш, набил по угору, как сумел, высокий частокол, а тут у ручья в овраге топорик сыскался. «Должно быть путник какой обранил» - решил Фока,  - «ну да ничего, пристроим в дело». Долго или коротко стало хозяйство у Фоки расти, появилась изба, амбар и баня, только вот скотины в хозяйстве нет, надо бы к людям выйти, поправить дело.
Много или мало бродил по лесу беглый углежог, примечал поляны земляники да места грибные, а людей на вёрсту – ни души, совсем уж Фока отчаялся. Только однажды, блуждая по лесу увидел он средь веток прогал, вышел на опушку и встал в изумленье.
Прямо перед ним петляла река, ниже по угору дремала лебяжья стая, а дальше начинался рукотворный пруд, на котором стояла мельница звеня да играя водяными колёсами. Сразу за мельницей, на дальнем берегу виднелись избёнки, теснясь заборами к тёмному лесу, за которым раскинули крылья бескрайние поля. Именно за них клонилось солнце. Поглядел Фока на этот вид, поглядел да ринулся к починку, счастливый  от того, что выбрался из тёмного бора, сыскав, наконец, в неведомой земле других людей.
Следующие дни пролетели как одно мгновение. Фоку пригласили погостить в резной избёнке с окнами на ниву, на самом краю починка у тамошнего кузнеца. Починок  назывался  «Лаврентьев», хозяин говорил, что срубили его Иван да Настя, бежавшие по младости с Казанаской губернии от гнева помещика на вольные хлеба. Долго ли коротко жил Фока в кузнечьем доме, но пора бы и честь знать, нужно домой собираться, хозяйство заводить да гари делать,  чтобы на следующий год и у него в амбарах тоже были свои хлеба. Хозяин подарил ему жеребёнка с телегой, дал два мешка муки и указал на то, как по старому тракту доехать до той чащобы, где Фока на холодном ключе свою избёнку примостил. Сказано-сделано, вернулся Фока домой, а сердцу не спокойно, овладела им с возврата глубокая тоска. Всё ему грезилась кузнечья дочь, Алёнка. Полюбилось она углежогу, да и он ей в сердце запал.
Недолго думая, поехал Фока в починок,  получил согласье отца, сыграли свадьбу и вернулся углежог в свою избу с молодою женой да всяким домашним скрабом. Народилось у них детишек видимо-невидимо. А когда подросли сыновья и каждому из них пристало избрать себе судьбу, разбежались они из отечьего дома кто куда…
Старшие срубили свои избёнки рядом с домом отца,  средний – Лука уехал дальше, основав за тёмным лесом починок Лукинцы, а младший –Роман, так и вовсе в пух и прах разругался с родными, уехав далеко, на самую границу известных земель, основав там деревню Романята.
Доброе место выбрал углежог, туда и люди за ним потянулись, отстроив целую армаду избёнок у старого лесного починка беглого Фоки. Место это прозвали Букор Юрковский, поминая отца - основателя и его детей – семью Юрковых, а также ручей, на котором стоял починок, известный здешним как речка Букор или «Букорок». Новую деревню включили в Сайгатскую волость, появилась там ко времени и своя почтовая станция, и сельский трактир, а за тем пришло в село и купечество. Только  Фока об этом не узнал, хоть и дожи;л до глубоких седин, успев за жизнь и внуков понянчить и правнуков приласкать.
А наша деревня, меж тем, росла:  во все четыре стороны от старого починка тянулись проулки, зеленели сады, да сразу за околицей, на весь простор, что мог окинуть глаз, простирались лоскутным одеялом необъятные поля.
В конце 1830х годов, старейшины села, собрались в одной из изб на всеобщий сход. Недолго покумекав, составили послание к светским и церковным властям, с просьбой воздвигнуть на деревне церковь и открыть в ней приход. Просьбу эту, как водится, поддержали, и в 1842 году, на самых дюжих лошадях из Сайгатки привезли в разобранном виде Петропавловскую церковь в наше село. Сайгатцам она служила, без малого 60 лет, но осталось не удел, от того как местные жители возвели у себя на площади новый, каменный храм.
Мастера у нас не лыком шиты, даром, что ли на всю округу ходила слава о Букор-Юкровской деревянной резьбе! Собрали храм, подправили стены, поставили купол, и вышла церковка лучше прежнего! Освятили церковь в конце ноября в честь Святой Богородицы. И с этих пор исчезла с губернских карт деревушка Букор Юрковский, а на месте неё теперь стояло Богородское – большое торговое село.
А торг у нас и вправду случался бойкий: летом по воскресеньям, а зимой по понедельникам на старой сельской площади у стен резного храма открывался большой и шумный базар. И чего здесь только не было на широком торгу! Из Кириловки везли меха, из Сайгатки прибывали рыбные обозы, от Села Покровского  выезжали на телегах  пекари-калачники да искусные гончары. Наши мастера сбывали посуду, деревянные ложки, коими Богородское было известно до самой губернской Перми. В большом почёте были наши бондари, кожевенных дел мастера и даже простые крестьяне, растившие во всём Прикамье самый вкусный хлеб.
Как  им хлеб такой удавался, ни кто не знал. Сказывали только, что тому виной полудницы, отчего-то особенно любившие эти места, и лелеявшие здешние нивы так, что урожай всегда случался обильным, а хлеб выходил из печи неизменно с хрустящей коркой и такой невиданной мякотью, что при первом укусе сразу таял во рту!
Дважды в год, в середине марта и в конце ноября село принимало широкие ярмарки, где торговые гости из всех окрестных земель выставляя лучшие товары, предлагая зерно и кудель, мясо и овощи: всё, что нужно ко  крестьянскому столу.
В начале 1860х гг., недалеко от села Богородское, в местечке известном теперь как Каменный ключ, случилось настоящее чудо: под глиняным откосом на праздник Пасхи ударил из земли холодный исток. Вода оказалось целебной, и многие люди с окрестных сёл, сочтя это знаком Божьим, стали приезжать к истоку, дабы поклониться и пригубиться к  нему. А вскоре на ключе открылось небольшое озерцо, и на самом дне его приметили крестьяне иконку Николая Чудотворца, но достать оттуда не могли.
Случалось, возьмётся какая баба извлечь святой образок, да лишь рукой по глине водит. Так и пошла молва, что иконка, мол, эта не простая, а освятил её и тот источник сам Святитель Николай. С давних пор говорят старожилы, что с Николина дня и до Рождества ходит он в одеждах простого нищего по нашим починкам и сёлам, дабы приметить мирские дела и воздать всем людям по заслугам в новом году!
Ходила у нас и молва,  о том, что образок тот видят одни лишь праведники, но поднять его из источника, увы им было не дано. Вот только однажды, придёт такое время, когда на земле у нас родится свой святой, он достанет икону из ключа и отнесёт её в главную церкву крупного города, кой построят в здешнем краю. И станет этот город с той поры столицей губернии, ибо его на это сам Святитель Николай благословит.
С конца 19 века стали на праздник Пасхи водить ко святому ключу большие крестные хода. Говорили тогда, что вода его целебна, она и от хвори исцелит, и силы возвратит, и от глаза дурного тёмных колдунов завсегда убережет.
В 1870 году стало Богородское центром волости, широко протянулись его владенья от самых Оралок до Карши, от деревни Пизь на востоке и до Кукарки на западе вместе с Гаревой. Да и село в ту пору глядело совсем иным. Теперь на главной улице среди резных избёнок поднялись торговые лавки, роскошные купечьи особняки, а то и вовсе небольшие доходные дома, где сдавали номера в наём всем странникам, волей судьбы попавшим в наш таёжный уголок.



В 1872 году на первом этаже особняка известного ныне как «Дом Кобелевых»  разместилась одноклассная земская школа. Четырьмя годами ранее, при волостном правлении было открыто Богородское народное мужское училище, где обучалось 20 мальчиков, сынов из окрестных крестьянских семей. Вот только этого явно не хватало, многие у нас стремились к грамоте, а учителей на юге Прикамья  было мало, да и где их сыскать в медвежьем углу?
Так или иначе, но грамота в народе росла, и, уже к началу 20го века, иные селяне умели читать, а потому в 1897 году в селе открылась своя библиотека. Началась она со скромного книжного шкафа, коим заведовал школьный учитель, а разрослась до большого читального зала с годовым содержанием в 650 рублей. Много книг приобрели благодаря средства;м Флорентия Фёдоровича Павленкова, а в здешнюю библиотеку стали приходить не только крестьяне из Богородского но и жители других окрестных деревень и сёл.
Наши люди уже тогда и сами выписывали почту:  кто «Губернские ведомости», кто «Московские ведомости», а кто побогаче – столичный журнал «Вокруг Света», доставляемый румяным ямщиком прямо с берегов Невы.
В начале 20го века в селе появились новые люди, они заехали на ямских с губернской столицы наняли комнаты на постой и целыми днями снимали какие-то замеры, глядя на местные дали да ведя на бумаге какой-то сложный расчёт. Оказалось, что из губернского града решили построить железную дорогу на город Красноуфимск, и пройти она должна через Осу, Сайгатку и Богородское, а значит скоро меж наших лесов и нив помчатся поезда, и будет на селе своя платформа, свой вокзал! Ох, и ликовали наши купцы! Выгодное было дело, теперь не надо будет добираться чёрт его знает сколько до ближайшей станции на перекладных. Сел на поезд и ты в Ирбите, купил билет на другой - и скоро Нижний, крупнейшая ярмарка,  главный торг и карман страны!
Всё бы хорошо, да не судьба тому оказалось сбыться. Осинские купцы, как узнали про дорогу, тут же созвали у себя всеобщий сход. Долго меж них ходило возмущение «Как это так, построят железную дорогу, а мы останемся не удел! Кто тогда по Каме повезёт свои товары, и кому, позвольте, пригодятся наши баржи и торговые суда! Не бывать железной дороге!».
На том и порешили, собрали денег, сколько могли, и отвезли губернским чиновникам. А те и ряды стараться, оттеснили стройку в район Чернушки с Куедой, вот и не случилось своему вокзалу появиться Богородском…
До Первой Мировой Войны росло и ширилось наше село, по бывшим лугам и покосам вставали новые улицы, рубили новые избы, мостили купечьи лавки да особняки-дома. Самый известный купечий особняк принадлежавший Феклисову как и прежде глядит резными окошками на старую базарную площадь, отражая в них бескрайнее небо, над перепутьем широких дорог. Именно об этом доме по селу ходили легенды, а ещё столетье назад иные старухи крестились, проходя у этой громады, а от вечерней авроры до утренней зари, так и вовсе обходили его за квартал стороной.
Дом этот устроен был очень просто: в подвале купечий склад, на первом этаже, как водится, лавка, а на втором – светлица, где дневал и ночевал когда-то хозяин со своею семьёй. В сторону двора, ко второму этажу был когда-то прилажен маленький балкон и старый купец Феклисов имел привычку выходить кряхтя, несколько раз за день на него.
О старом купце Феклисове на селе говорили всякое, кто считал его честным и добрым мужиком, кто заявлял о хитрости и злобе, да только все сходились в одном: уж очень печётся старик о своём капитале, даже для сына родного пожалеет рубля, а для работников наёмных – подавно.
Случилось ему однажды выйти на балкон, когда во дворе для него мужики кололи дрова. И тут увидел старый скупец, что, покуда, двое в поту топорами махали, третий работник амбар его опустошал, вынося зерно с него мешками. Ух и раскричался, разбранился купец, да такая на него свалилась ярость, что хватил, скупца удар,  прямо на балконе душу Богу отдал!
С той поры о доме Феклисовых такая молва поползла, дескать покойного ночью видели. Ходит по дому ищет тайник, в коем при жизни деньги от семьи упрятал. Сколько потом искали тайник и сын его, и дочь, и люди, которым советская власть квартиры в этом доме разда;ла. Только ни кто ничего не сыскал, вот  какой он был купец Феклисов! До сих пор, говорят, что свой клад он хранит, а кто найдёт его – богатым станет.
Впрочем, молодому купцу и основного отечего наследства хватило. Отстроил себе палаты из камня в центре села, как в губернском городе. Вот только разжиться в них не успел, разгорелась революция, красные пришли. Бежал молодой Феклисов из села, оставив народу своё именье. Говорят, что от этого дома был прорыт подземный ход, выходивший в поля к деревянной часовне. Там и вышел купчина к белым в стан, а дивный особняк, как память о нём, в селе на долго осталась!
В 1904 году в село нагрянул почтенный гость. По старому тракту приехал сюда епископ Пермский и Соликамский Владимир. Он отслужил молебен, освятил площадку в центре села и заложил кирпич в основу нового храма. Закончив службу, прогулялся по улицам, осмотрел купечьи лавки, заглянул в крестьянский сад и, улыбнувшись промолвил  «Экий бойкий городок!». 
А ведь действительно Богородское изменилось, в ходу и мода городская была и дома теперь рубили и по «градскому шаблону». Стать бы ему  торговым городом Богородском, да не сбылось, Германская война, революция и гражданская война тому помешали.
В годы революции село повидало всякое, проходили через него и красные и белые. В каменном доме Феклисова была когда-то ставка войск Ивана Балабанова, а старые избы помнят и ныне отряды Азина и пришедшую с востока армию Адмирала Колчака.
Наконец, в 20е годы всё по-немногу успокоилось, народ согнали в колхозы, стали восстанавливать хозяйство, а на древних землях нескольких ближних волостей сложился огромный Фокинский район. В 20м веке было всякое, коллективизация, репрессии, Великая Отечественная война, а маленькое село Фоки (бывшее Богородское) так и оставалось далёким поселеньем в диком медвежьем углу.
Всё изменилось в середине 1950х годов, когда в район соседнего села Сайгатка нагрянули гидростроители со всей страны. Они перекрыли Каму плотиной Воткинской ГЭС, а на месте широких полей, покосов и лугов теперь простирались улицы, проспекты и высокие дома посёлка энергетиков, а позднее города Чайковский.  Туда и переехал райцентр. В Фоках же продолжалась неспешная  сельская жизнь, растили хлеба, создавали семьи, рожали детей, и население здесь росло.
В 1961 году, 25 марта именно в Фоках случилось событие, переполошившее весь район. Около 13 часов, прямо над заснеженной нивой в сторону Чумны и Карши раздался оглушительный взрыв, заставивший всех, кто был поблизости устремить к небесной дали свои глаза. Там, на одном из двух гигантских парашютов к земле устремился огромный чёрный шар, а на втором спускался человек. «Деверсант» решили наши мужики  и стремглав рванули туда: кто на тракторе, кто на лошади, кто на лыжах, иные и вовсе сугробами шли пешком.
Наша милиция и военкомат оградили место приземления, не подпуская близко людей.  Оказалось, что подле Чумны и Карши приземлился самый настоящий космический корабль «Восток», на котором вернулись на Землю маникен Иван Иванович и собака Звёздочка. Вскоре над полями загудел самолёт, а позже на землю высадились люди. Они достали собаку из корабля, извлекли из снега маникена Ивана Ивановича, и занялись рутинной работой,  став документировать свершившийся спуск.
Были среди них и трое лётчиков, они держались дружной группой, внимательно глядели на место посадки и вели беседу меж собой. Особо в этой группе выделялся один молодой человек. Был он ни чем не примечателен, но его улыбка солнечная, яркая, сразу запала в душу, всем селянам, кто оказался на месте посадки этой мартовской порой.
12го апреля всю планету озарила новость: первый космонавт Земли, Юрий Алексеевич Гагарин покорил открытый космос! Когда в село привезли газеты с этой новостью, взглянув на фотографию первого космонавта наши люди поразились: не тот ли это самый молодой лётчик, прибывший встречать на нашу землю корабль «Восход» чья лучезарная улыбка запала надолго селянам в сердца?
Много повидало Фоки, много изменилось в судьбах жителей этой древней земли за почти три сотни лет. И вряд ли легендарный Фока Юрков, окажись он сейчас на фокинской круче, узнал бы то огромное село, лежащее ниже, на равнине, раскинувшие улицы свои во все четыре конца. Оно, как и в прежние годы, утопает в зелени садов, глядит резными окошками на дорогу, и синее небо, хранит покой и тайны старинных купечих особняков, вставших по периметру ярмарочной площади, где в былые времена разворачивал крылья большой и шумный торг.
По другую сторону от кручи на сотни вёрст кругом растянулись зелёным узором тёмные дремучие леса. У самой лини горизонта в хорошую погоду видно полоску Камского моря, подле которой в стройную линию встали десятки белых как снег домов, это город Чайковский! Ночью этот город загорается огнями освещая пространство на много вёрст кругом, споря даже с северными звёздами, особенно красиво глядящими в короткой июльской ночи. Глядя отсюда на это великолепие, невольно вспоминаешь легенду о святом источнике в деревне Каменный ключ и о новом городе, рождение которого на юге Прикамья благословит сам святитель Николай.
Недалеко от этого места на автотрассе стоит указатель «Село Фоки», а почему же, собственно «Фоки»?  Отчего-то сердце говорит «Село Богородское» будто бы так было, так должно остаться и  будет всегда!
Кощеев Д.А. 16.03.2021