Три сезона. Драмма на концерте

Здание филармонии было выстроено в классическом стиле. Правда, начинку успели модернизировать. В холе действительно находился  буфет. Длинная очередь вытянулась вдоль прилавка, не смотря на второй звонок, приглашавший посетителей в зал. Кое-кто из командиров пытался  вытянуть своих из голодного строя. Но ничто, по уверениям старших, так не способствовало бунту, как запрет хлеба во время зрелищ. Перекрытие доступа к чипсам грозило сорвать сам концерт…
Зал был полон. Ветеранам и официальным лицам отдали первые места. Взвод  Миши разместился у стены под балконом. Бушлаты солдат, введенные в моду по случаю нового сезона, топорщились от припасов, добытых в буфете. Через минуту после открытия   концерта, с первыми аккордами оркестра, заглушившими шуршание, начался пир. По рядам разнесся запах лука.
  - Немедленно убрать! – возмутился Миша. – Будете есть в казарме.
  - Невозможно! – заявил с набитым ртом сидевший рядом солдатик. – Там деды…
Озвученная причина была, безусловно, уважительной, но Миша все-таки попытался пресечь  «банкет на коленках».
  - Тут тоже – деды! – гневно указал  он на ветеранов. – И они заслуживают не меньшего уважения!
Однако, его недовольство не могло испортить чужой аппетит. Жевать продолжали.
В середине выступления с балкона на головы сидевших внизу посыпался мусор. Точечно, с попаданием в командиров рот. Задрав головы, они получали новые заряды. Офицеры  недоумевали, пытаясь опознать «снайперов». Впрочем, хамское поведение быстро объяснилось. Вверху засели «люди» Пенкевича. Они уже второй раз за неделю доказывали, что везде займут господствующую высоту. Пакеты плавно парили в хорошо освещенной зале, начиная долетать  и до передних рядов.
На сцене, между тем разворачивалось свое действо. Там появился оратор со скорбным лицом, и зачитал «письмо с фронта», надо думать собственного сочинения. Выходил он после каждого музыкального номера, и страдальчески декламировал очередной отрывок. Письмо называлось «неотправленным», еще раз подтверждая авторство современников. При  его появлении свет приглушался, и на краю сцены вспыхивал красный прожектор. Артист, несмотря на солидный возраст и брюшко, хорошо вжился в роль, читал проникновенно, с подвыванием. В какой-то момент появлялись престарелые, даже слишком,  родители «солдата».  Возможно, он натурально привел своих…  Во-всяком случае, зрители старались сопереживать их семейной драме.
Во второй части концерта у письма оказалось заметно меньше строк. Отрывки становились короче, а паузы между ними длиннее. Вот артист в полевой форме с забинтованной головой (чтобы не у кого не было сомнений, что он был на войне; куда враг целил, и надо сказать, метко попал), прокричал последнюю фразу и застыл на месте, обводя глазами зал. Эффектная пауза держала в напряжении, но все больше затягивалась. Шуршащие пакеты убрали до следующего патетического момента. Опасная тишина нарастала. Чтец нацелился на первые ряды, однако  зрительный контакт быстро прервался, ветераны «дали» сдачи. Тогда он прошелся по средним, где сидели отцы города. Кто-то сразу закашлялся, в нескольких местах хлопнули в ладоши, после чего  довольный собой «боец» перешел к задним рядам, на которых расположились военные.
Миша беспокойно заерзал. Ему не кем было прикрыться. Капитан впереди него, картинно прикрываясь рукой, строчил по  мобильнику послание жене. «Контакт» с ней произошел еще на пятой минуте концерта, по ее инициативе, и не мог закончиться до сих пор. С  сожалением скользнув по бритой голове, склоненной под действием других сил,  выступавший вдруг нашел среди блеклой массы срочников один живой взгляд - Мишин. Словно изголодавшийся вампир, присосался он к источнику, не отпуская донора. Началась тихая дуэль. Артист даже раскраснелся без прожекторов, и выглядел уже не таким однозначно погибшим для жизни.
Как нарочно у Миши именно сейчас запершило в горле от приправ, обволакивающих его не первый час. Он чувствовал, что раскашляется, как и тот лысый чиновник впереди – первая жертва жертвы давно прошедшей войны. Миша прижал кулак ко рту…
  - И долго он  так будет стоять? – пробормотал капитан, поднимая голову.
 В этот момент с балкона вылетела салфетка. «Нарочно кинули», – сразу же промелькнула   мысль,  и молодой человек едва успел от нее увернулся. Она приземлилась на плечо, зависнув там как аксельбант.