Бедная Зельмира или тайна старого замка - 3

"Зять да шурин - чёрт их судит"- русская пословица

Муж – «толстая масса»

Нельзя сказать, что трагедия «бедной Зельмиры» не была известна современникам. Вскоре после её загадочной смерти в замке Лоде в «западной» - т.е. европейской того времени, - публицистике появилось несколько очерков об этой загадочной истории. Некоторые издания наделали много шума, ими интересовалась «читающая публика» и тем более, по долгу своей службы, дипломатические круги. Российский посол при английском королевском дворе граф Семен Романович Воронцов даже добился осуждения автора одного из «пасквилей» - как называли подобные публикации русские историографы, - и того засадили на полгода в лондонскую тюрьму. Причем как сюжетов, так, соответственно, и опровержений оных версий трагической судьбы племянницы английского короля, в этих публикациях было предостаточно. Поэтому углубляться в разбор «пасквилей», напечатанных как вскоре после сего события, так и много позднее, мы не будем, а перейдем сразу к факто-логическому описанию.

Как мы уже указывали в предисловии, выпавшие на долю Брауншвейгского семейства в России несчастья не способствовали росту привлекательности северной страны, как возможного места времяпрепровождения для отпрысков этого герцогского рода. Между тем, неисповедимыми путями судьба привела принцессу Августу Каролину Брауншвейг-Вольфенбюттельскую, в замужестве – Вюртембергскую, в российскую столицу. Случилось это роковое для неё событие летом 1782 года. Заметим, что Авгу'ста - это одно из имен принцессы, данное ей при рождении. Причем это имя было очень распространено среди немецких принцесс. Например, как все знают, Софией Августой Фредерикой звалась, до принятия православия, сама Императрица. Да, и вот ведь какая аллюзия – Августой, до пострига в монахини, называли «княжну Тараканову»! Но это мы просто так, случайно вспомнили (смотри «В поисках княжны Таракановой»)...
Так вот, появилась Зельмира  - будем называть принцессу так, как «окрестила» её Императрица, - в российских пределах вместе со своим мужем. Невольными виновниками этого появления можно считать Наследника и его супругу, которая, как указывалось выше, приходилась мужу Зельмиры родной сестрой.
Дело в том, что незадолго до этого Наследник – Павел Петрович – вместе с золовкой Зельмиры – Марией Федоровной – изволил совершить путешествие по европейским странам. Это было время некоторого замирения западноевропейцев после продолжительных войн середины XVIII века. Правда, замирения временного перед еще более кровавыми наполеоновскими войнами. Но тогда – в начале 80-тых годов, - ничто не должно было омрачить путешествия высокородной семейной пары из северной Пальмиры по цивилизованным странам. Так вот, в этом путешествии Наследника и его супругу немецкого происхождения сопровождал Фридрих Вильгельм – шурин Павла Петровича. Сопровождал, видимо, чисто по-семейному, без всякой политической составляющей. Семейной близости двух наследников престола – соответственно, российского императорского и  вюртембергского герцогского, - способствовало и то, что они были ровесниками.
Но вот ведь какая незадача – в то время Фридрих-шурин состоял на военной службе – как, впрочем, многие отпрыски владетельных немецких семейств, - у Фридриха II. А поскольку прусский король, как большинство великих людей, отличался крайне вредным характером, эта семейная близость Фридриха Вюртембергского с зятем Павлом Романовым Фридриху II совсем не понравилась. Шурин Фридрих был с военной службы Фридрихом II отставлен. Поэтому вполне логично, что он попросился на службу российскую, поскольку с прусской был уволен, как бы сейчас сказали, «за компрометирующие его связи». Российской стороне ничего не оставалось делать, как по-родственному пригласить брата великой княгини к себе.
Шурину Наследника присвоили подобающий ему чин генерал-поручика и доверили командование сухопутным корпусом, располагавшимся в Херсоне. Следует напомнить, что Херсон в то время был штаб-квартирой наместника, коим был сам Г.А. Потемкин. Забегая вперед, следует сказать, что отношения Светлейшего князя Таврического и Фридриха Вюртембергского не сложились…
Также следует сказать, что  Фридрих Вильгельм обладал двумя выдающимися качествами. Во-первых, имел рост за 2 метра, а во-вторых, его вес приближался к двум центнерам. «Мы нашли, что он толстая масса – и ничего более» - сообщала Императрица в письме своему поверенному в европейских делах барону Гримму.
Следует отметить, что, если задуматься откуда сыновья, а также некоторые внуки Наследника обладали значительными физическими кондициями при явно субтильной телесном сложении самого Павла Петровича – так вот откуда – это генетическое «приданое» его супруги-вюртембергки.
Еще одним качеством, но уже свидетельствующим о душевной организации шурина Наследника, являлось то, что он частенько поколачивал свою благоверную жену – т.е. Зельмиру. Даже не располагая развитым воображением, можно легко представить, какие побои могла нанести хрупкой женщине эта «толстая масса».
Впрочем, некоторые хронисты того времени намекают, что сама Зельмира, т.е. Августа Каролина, давала повод для этих истязаний. Была, мол, так сказать, ветрена и легкомысленна, легко поддавалась соблазнам екатерининского гламурного Двора, ну и прочая и прочая.
Даже сама Императрица изволила отметить эту «особенность» семейной жизни родственников своей невестки Марии. Вот цитата из её письма все к тому же барону Гримму (здесь и далее цитируется по работе историка А.Г. Брикнера «Зельмира» с сохранением орфографии оригинала): «… я должна сказать, что она ведет себя прекрасно и что её не в чем упрекнуть; но бездельник муж ея – человек с которым нет возможности ужиться; он вдет себя с нею так дико и безобразно, что изведет бедняжку, и я даже не знаю, можно ли при нем не опасаться за самую ея жизнь и здоровье. У него с нею на прошлой неделе произошла возмутительная сцена, которая сделалась известна всем: он бил её, таскал за волосы и потом запер на ключ в своем доме… Если можно будет, мы постараемся устранить всякий случай, который мог бы нарушить мир; но с таким сумасшедшим, как ея муж, это, по-видимому, трудненько».

Следует сказать, что семейная жизнь шурина Фридриха также сильно обеспокоила его зятя Павла. В том же письме Императрица отметила, что «родная сестра (т.е. великая княгиня Мария Федоровна), зять и все на стороне жены (т.е. Зельмиры)».
Вообще отношения Зельмиры с её мужем и связанные с этим хлопоты оставили значительный след в эпистолярном наследии Екатерины II. Благодаря тому, что она поверяла барону Гримму не только некоторые приватные моменты своего быта, но и прочие «дворцовые тайны», историографы могут в целом восстановить картину произошедшего далее конфликта. Причем конфликта уже Императрицы с Фридрихом Вюртембергским.
Кстати говоря, Императрица прекрасно была осведомлена об отношениях в семье брата своей невестки. Ибо в записке, направленной почт-директору столицы Эку указывала: «Я весьма любопытствую узнать образ мыслей вюртембергский. Если вы можете достать оригинальные письма обоих, то пришлите ко мне. Я говорю от обоих, потому что они весьма часто в своих мнениях по правилам разнствуют, так что если одному захочется, то другому не нравится".
Если говорить кратко, то пребывание шурина Фридриха в России свелось к следующему. Как уже указывалось, он приехал летом 1782 года. Причем к этому времени он был женат на Зельмире уже два года, у них родился сын. Семейство принца значительно увеличилось во время пребывния в России: здесь ролились еще трое детей – мальчик и две девочки. Получив назначение, Фридрих убывает в Херсон командовать вверенным ему пехотным корпусом. В русско-турецких войнах в то время наступил десятилетний «антракт», поэтому корпус стоял "на квартирах". То ли Фридриху не хотелось прозябать в пыльном и жарком Херсоне, не имея возможности добыть военной славы, то ли полученные им в прусской армии навыки командования не понравились его подчиненным… Но в итоге, не сыскав к тому же должного уважения князя Потемкина-Таврического, Фридрих отзывается из Херсона и получает назначение, ни много не мало, а наместником Финляндии, т.е. той её территории, которая была завоевана Россией в ходе Северной войны еще при Петре I.
Резиденцией наместника Финляндии находилась тогда в Выборге, куда Фридрих отправился вместе с Зельмирой и детьми. Вообще передвижения этого семейства по России можно отследить по письмам Императрицы, благо её корреспонденция барону Гримму составляет не один десяток писем и записок.
Например, 21 сентября 1785 года Императрица сообщает: «Зельмира со своим медведем поехала в Финляндию, где их детям привита оспа. Она пишет своей золовке (Марии Федоровне), что они теперь ладят, и что если он будет продолжать обходиться с ней также хорошо, как теперь, она будет довольна. Он намеревается, как видно, будущей весной уехать восвояси: в его губернии его ненавидят и, по отзыву зятя (Павла Петровича) и сестры, нельзя ни минуты положиться на это примирение».
Не прошло и двух месяцев, как Гримм получает новые подробности о жизни вюртембергского семейства. В письме от 2-го ноября Императрица сообщает: «Зельмира и ея медведь возвратились из Выборга. Она утверждает, что за это лето не может пожаловаться на него. Сегодня она обедала у меня. Я не передавала Зельмире писем ея родителей и передам, когда это будет необходимо. Зельмира молода, неопытна и, кажется мне, слабохарактерна, но не столько робка, сколько придавлена, и так как они пока, кажется, ладят, то я не хочу будить черной кошки, благо уснула. Но если раздоры начнутся опять, то я пущу в ход письма, и ея родители могут быть уверены, что я не покину её, пока она будет находиться в моих владениях».
Но, оказывается, перемирие между «медведем» и Зельмирой продержалось недолго. Буквально на третий день в очередном письме Гримму Императрица с нескрываемым раздражением писала: «Еще не дальше как в воскресенье Зельмира уверяла всех, что ея положение несколько поправилось; а в понедельник опять была ссора и драка; затем они помирились… О чем Зельмира и писала мне, а вчера просила меня сохранить все это в тайне… Я бы рада была, если бы оба они убрались отсюда, потому что мало приятного слушать все эти похождения. Я отослала ей письма ея родителей».
Мало того, что Императрице приходилось выслушивать жалобы молоденькой жены «медведя», которая, кстати, «сама хорошенько не знает, чего хочет» - это характеристика Зельмиры из того же письма, - но и пришлось вступить в переписку с её родителем – герцогом Брауншвейгским: «Как скоро я составлю себе более ясное понятие по делу Зельмиры, я, быть может, оправлю курьера к ея отцу…».
Но вернемся к шурину Фридриху. Как видим, его пребывание в России не было приятным. Семейные дрязги сочетались с отсутствием служебных достижений. Ни военная служба, ни его деятельность в качестве финляндского наместника не оставили хвалебных отзывов у современников. Но так ли уж плох был Фридрих Вильгельм, как можно судить по письмам Императрицы? Впрочем, поначалу она находила в шурине своего сына и некие положительные стороны. Например, вот цитата из того же письма барону Гримму, где дается характеристика шурину, как «толстой массе»: «… мы его видели в таких обстоятельствах, где он обнаружил сострадательность и большое добродушие, а также и благородный образ мыслей. Два раза он ссорился со своим зятем (Павлом Петровичем) из-за пустяков и кончал дело с благородством. Однажды он упрекал сестру свою, зачем она бранит своих женщин, которых он увидал в слезах. Есть много обстоятельств, которыя свидетельствуют в его пользу, нежели против него».
Так был ли Фридрих Вюртембергский патологическим семейным тираном сам по себе, или его отношения с супругой являлись неким исключением среди представителей этого герцогского семейства? Отнюдь! Из письма Императрицы к надзирающему за замком Лоде барону Польману, написанному два года спустя, можно узнать следующее: «Скажите принцессе (Зельмире), что шурин ея (брат мужа в русской традиции называется деверем), у которого жена полька, дошел также до того, что мать этой жены ныне поехала выручать дочь свою из ада. Ей приходилось снимать сапоги у супруга и мыть ему белье, иначе он её колотит».
Следует пояснить, что другой брат Марии Федоровны, Людвиг Александр, был женат на сестре князя, польского патриота, Адама Ежи Чарторыйского. Мария Чарторыйская в итоге развелась со своим семейным тираном из Вюртемберга.
Ну а если вспомнить семейные отношения племянника «толстой массы» - великого князя Константина Павловича Романова? Его семейная жизнь с немецкой принцессой Юлианой-Генриеттой-Ульрикой Саксен-Кобург-Заальфельдской изобиловала возмутительными скандалами. Да и о побоях принцессы из Кобурга имеются намеки мемуаристов того времени. Своим неуживчивым характером Константин сильно походил на вюртембергских родственников по материнской линии. Таким образом, можно предположить, что мужская часть герцогского семейства, правящая Вюртембергом в те времена, несла в себе некую психическую патологию, которая проявилась в их отношениях со своими женами.