статья 17. Добро с кулаками и без

Александр Никитин

ДОБРО С КУЛАКАМИ И БЕЗ.КОТОРОЕ ЭФФЕКТИВНЕЙ?

Детдом на Новобасманной как пример для страны и мира.

В предыдущих блогах я писал в основном о том, что должно делать государство, дабы в жизни было поменьше зла, побольше добра. Но та же задача стоит перед каждым из нас - людей, граждан. Хочу рассказать о людях, выполняющих этот нравственный императив. Как в тяжкое время они спасали меня и многих моих сверстников. Дело в том, что у меня просто «на роду было написано» стать "зэком". В начале 1946 года я был последним непосаженным в своей семье.  Отца арестовали и расстреляли в 1937- м, мать отправили в лагерь в Караганде в 38-м,старшего брата ложно осудили и посадили в 40-м. В 41-м он из тюрьмы попросился на фронт. Попал в штрафной батальон и пропал без вести. Я имел шанс последовать за ними. По статье о незаконном хранении оружия и попытке применить его против сотрудника милиции…

Мама-«Седуха» и проблема разоружения.

Как там у Высоцкого? «Где мои 16 лет - на Большом Каретном! Где мой черный пистолет? На Большом Каретном»… Мои 16 были на Басманной Новой. Там же и черный пистолет. Он был «заныкан» в матрасе и изъят при «шмоне» устроенном «Седухой» - директором детдома А.И. Сосновской. А подарен он мне был приятелем Вовкой Титовым, носившим в детдоме кличку «Микадо» - фигурой, до сих пор для меня загадочной. Имел ярко-выраженную азиатскую внешность. Утверждал, что знает японский и китайский язык и владеет навыками "ниндзя"-колдуна-самурая. В доказательство этого проводил толпу наших бесплатно в метро. На входе вручал контролерше кусочек бутерброда с сыром. Она начинала кричать, когда мы садились в вагон… Еще у Вовки была своя квартира в Даевом переулке. Но вот родителей не было.
Сейчас я думаю - он был полукровка или пасынок наших, русских манчжурцев, вернувшихся на родину. Родителей арестовали, а квартиру Вовки не дала изъять и заселить МГБшным  сотрудником наша «Седуха». У нее, нашей второй мамы, просто талант был –ангела - хранителя для 120 своих мальчиков и девочек. Тогда я этого не понимал. Был обезоружен и обижен жестоко. Она пригласила меня в кабинет и открыла ящик стола. О, там было на что глянуть! Финки, рогатки, кинжал со свастикой, «поджиги», муляж гранаты и этот мой пистолет…

-Это что ж такое, шпана моя разлюбезная? - печально заговорила Седуха. - Скоро фугаску в матрас спрячете… Мало мне позора на весь район с милицейской кашей? Пять судков из дежурки украли и какао бидон. Только вахтенный зазевался, и все отделение без завтрака. Меня уж в РОНО спрашивали: может, ваши сиротки голодают? Ага! Какао выпили, а кашу не тронули. Просто форсили. Перед гопниками знакомыми с Разгуляя.

- Анна Исидоровна,да ведь я кашу не крал! И пистолет мой просто железка…Механизм испорчен, патронов нету.
- Ну, да, у тебя другие подвиги. Более интеллигентные. Пасквили на учителей писать. Вот - из школы прислали твою писанину.
Тут она достала из портфеля бумагу и стала читать, иногда странно покашливая и заслоняя рот ладошкой: «Которые люди учились по двадцать лет, они обязанные вам сказать, что как гарантировать себе хорошую успеваемость и не знать, когда учитель говорит». Это ты за математичкой записал. Ты хоть знаешь, что она тебя, поросенка, изо всех сил на серебряную медаль тянет! Чтобы ты на этот свой филологический попал, стал журналистом. Математик она хороший, а словесность ей некогда было изучать. Она на фронте медсестрой была, мужиков раненых на спине таскала, пока саму не ранили. Училась впроголодь. Ты уж ее извини, что не гладко говорит. И правильно она тебе сказала за болтовню на уроках: «Языковедение ты противное. Все бы тебе языком водить». Ты и это записал.

У меня уже давно полыхали уши. Нет, я не «поросенок» — животное покрупнее! Умеет наша мамка Седуха уточнить масштабы личности...

Хлопаю по карманам...

Вскоре после этого в Москву ко мне приехала матушка. Первая, родная. Она отбыла восемь лет в лагере как «ЧСИР» - «член семьи изменника Родины» - и вышла на ссылку. Реабилитируют ее вместе с расстрелянным мужем еще через десять лет… В каком-то тумане предстало незнакомое лицо. На нем сияли в слезах большие, зеленые, родные глаза. Милый, полузабытый голос спросил:
- Аличка, ты меня не узнаешь? Я твоя мама.

Наплакавшись и восстановив знакомство, мы пошли погулять по Москве. В скверике у Елоховской церкви привязался к нам "мент" — кто? откуда? документы? Я не знал, что маме «не положено» находиться ближе 101 километра до Москвы. Но я не мог видеть, как она, униженно лепеча что-то, копается в своей порыжевшей сумочке, памятной мне еще с 1938 года. Я психанул! Кинулся на «легавого», лупил по его чугунной шинели и «выражался» напропалую. При этом лихорадочно хлопал по своим карманам. Ох, как же мне повезло, что они пустые… Он ведь не мог знать, что пистолет «железка»… Его-то табельное оружие было в порядке… Еще ничего, если бы он нас разоружил и арестовал. Мама поехала бы снова в лагерь, я в колонию. А если бы стрельбу открыл? В порядке самообороны?

Сколько раз потом я вспоминал эту ситуацию, слушая радио. Как государственные мужи разных стран пугают мир железками, приводя его на грань реальной катастрофы… И нет в мире государственной «Седухи», способной оборвать эту сатанинскую игру…

По закону или по-русски- по справедливости?

Тут кончилось уж совсем неожиданно. Мент, сконфуженно улыбаясь, махнул рукой и ушел. Видно, в его служебной душе вдруг проснулись понимание и жалость. Уж такие мы ,русские люди,что «свирепость законов у нас смягчается всеобщим их неисполнением». И далеко не всегда тому причиной коррупция. Может, буйную русскую головушку и другие мысли посещают? Скажем, о справедливости. Не многовато ли этих самых законов? Не слишком ли они свирепы и запутаны? Не имеет ли человек, его судьба кое-какую не учтенную кодексами ценность?

Например. Ну, никак не положено по армейскому уставу сажать в военный "спецшелон" тетушку с детьми. Эшелон этот последним уходит из Калуги под пальбу и дальний рев немецких танков. Но почему-то захлопотанный «Ванька-взводный" оставшийся в городе за всю власть, обращает внимание на ярко выраженную внешность семейства. О, этих надо запихать в "спецэшелон"— евреи, их фрицы первыми перестреляют :"Дуйте на станцию-вот-вот отправится!" Сам лейтенантик вряд ли доживет до Победы. Евреев калужских немцы  не расстреляют. Их загонят в церковь и взорвут. А страна и мир сохранят умных и добрых Шнолей. Один из них - Симка–«братец мой детдомовский».

ШНОЛЬ СИМОН ЭЛЬЕВИЧ (см.фото)

Выдающийся ученый-биофизик. Доктор, профессор, один из организаторов Пущинского наукограда. Автор свыше 200 научных работ. Самая значительная — о влиянии космофизических факторов на "случайные "земные процессы. Автор книги «Герои, злодеи и конформисты российской науки». В числе учеников 50 кандидатов и 20 докторов наук. Легендарная фигура в научном мире. Замечательный лектор. Человек безупречной  гражданской позиции. Его именем названа малая планета Shnollia. (Из аннотаций телеканала «Культура» к серии передач «Симон Шноль: от 0 до 80»).

Помнится, в детдоме он сокрушенно разглядывал себя в зеркальце: «С этаким носярой в Освенциме и десяти минут не проживешь»…  Юмор у него еврейский, с привкусом полыни, а по доброте и жалостливости он русак чистой воды. Каких на Руси все меньше. Вроде Платона Каратаева. Или деревенской бабульки.

…Он уже работал, а я доучивался в интернате, час езды от Москвы и тропинка в поле.Километра три от станции. Как-то раз я в Москве заглянул к Шнолю и оставил записку. Ничего особенного — был, не застал… Вечером смотрю кино в клубе. Кто-то кладет руку на плечо. Шноль! На улице темень, февраль. Вьюга…
- Симон ты что, спятил?!
- Я думал, у тебя что-то случилось…

То в юности было. Но ведь и стариком, на 86-м году жизни, он каждую неделю лупил из Пущина за сто километров – делиться с молодежью непознанным миром, его чудесами. Делиться Добром.
И еще одно вспоминается:как мы пели хором у горящей печки.Шноль режиссировал.Всякую тогдашнюю чепуху пели:блатное,про ковбоев и пиратов.Но в конце Симка  непременно запевал: "Ой,да ты,калинушка".С чего бы это? А у Симона предок был "кантонистом".Некогда ездили по еврейским местечкам царевы чиновники,отлавливали ребятишек в армию.Один из десятка кто выживет,станет музыкантом или даже в офицеры выбьется.В песне про это самое- "Полковничек мой,отпусти домой"...С тех детдомовских вечеров и я в этой "Калинушке" души не чаю.Чудная песня:ПОСЛУШАЙТЕ!ЮТУБ,самодеятельный хор"Век"Евгения Багринцева

Вождь, кадры и массы

Много лет спустя поэт напишет: «Добро должно быть с кулаками». Формула эта приобретет огромную популярность. Особенно среди тех, кому даже робкая хрущевская «оттепель» стала поперек горла, кому 1938–й год представляется роскошным «утром нашей Родины». Как на той картине — с «Великим» в белом кителе на фоне высоковольтки.

У меня ассоциации немножко иные. Черное зимнее небо. На нем, как остывающее железо, темно-красная полоса зари. Нас — сонную ребятню, — гонят в баню. Смоленский детдом. Первый, куда я попал после ареста матери. Нет, персонал там не был жестоким! Он был никаким. Все воспитание сводилось к этому — накормить, сводить в баню. Фактически правил один старший подросток и его подручные - «глоты». В этом педагоги убедились, когда в них полетели тарелки с кашей — в них кто-то из глотов обнаружил мышиное дерьмо. Был яростный бунт.

В остальное время мы в пользу глотов бутылки собирали, выпрашивали у кино гривенники. Попутно осваивали идеологию блатного «Добра с кулаками». Скажем, я, дотоле московское интеллигентное дите, с девяти лет наизусть знал «Гоп со смыком», «Мурку», «Помню ту темную, зимнюю ноченьку…» и прочие агрессивно - плаксивые плоды тюремной музы. Слова не мог вымолвить без мата. Все это весьма пригодилось бы в дальнейшем. Даже сейчас у 40% бывших детдомовцев проблемы с законом, а тогда для потомков «ЧСИР» была «линия»: «дозрел» - садись…

В московском детдоме № 38 я был первым и самым старшим. Вместе с «Седухой» открывал детдом. Стали прибывать ребята. И с первых же дней я стал замечать в их среде ту же проклятую смоленскую пирамиду. Сильные — слабые. Начальники — подчиненные. Жертвы и мучители. Я повел борьбу с «глотами» среди младших. Изводил их как Иван Грозный бояр. В то время его передовой опыт активно пропагандировали в кинофильмах.  Завел себе гвардию — вроде опричников.

Скорей всего, мне бы надоела эта возня. И мои гвардейцы сами стали бы «глотами», но тут за нас взялись воспитатели во главе с «мамой Седухой». Ее любимый афоризм был: «Ты как кривое полено — ни в одну поленницу не укладываешься». Но она всех нас любила именно за это — что мы были не поленья, а личности. За несхожесть. За чудо каждого. За добро без кулаков, живущее во всех людях и по сей день. Это ведь вранье, что мы все — «быдло» и только чин или кошель — « элита».
Мы — планета гениев. Бесхозных. Непризнанных. Неприкаянных. Я их сотни видел за длинную жизнь.

Национальный вопрос по Шаталову и Сосновской

Великий педагог России и Украины Виктор Федорович Шаталов жил в Донецке. Когда-то я туда ездил к нему от газеты, был на уроках. Вернувшись, азартно рассказывал жене-учительнице о деталях шаталовской  методики. Мельком упомянул, как Шаталов приплясывал и припевал у доски после ответа одного из учеников: «Коля гений, Коля гений — теорему он решил». Дальше шла какая-то замысловатая фамилия средневекового математика. Люба задумчиво сказала: «Знаешь, дело не в методике. Это средство. Цель — помочь ребятам поверить в себя. А мы все рявкаем, пугаем и наказываем». И вспомнился мне шаталовский эксперимент в колонии под Питером. Годовой курс геометрии за две недели с классом из малолетних преступников, многие зачатые по пьяни. Когда все эти детки сдали экзамен, комиссия из местных учителей зарыдала…

В донецком классе бросалось в глаза спокойное достоинство ребят, отсутствие нервозности и комплексов. Может быть, если бы мировые начальники — заводилы донбасской драмы — учились бы у Шаталова, Донецк остался бы целым? Поменьше терзали бы мир амбиции и страхи лидеров, прикрываемые национальными интересами? 
Упор на Добро - не на Кулак — да, это непривычно! Да, наивно! Да, рассердиться и пальнуть проще, чем понять и договориться. Но ведь сумели же мы, послевоенная пацанва, в 1946 году создать в своем детдоме дружную, веселую, шебутную семью народов. Кого только не было под крылом А.И. Сосновской, нашей «мамы Седухи»!

Был Йоська Зацгер. Немец, причем, германский, а не российский. И белорус - Сашка Тихоненко. Хромой подросток с партизанской медалью. Как ему и другим осколкам войны объяснить, что фриц фрицу рознь? Тем более, что отец Зацгера, эмигрант - антифашист, избежав гитлеровского лагеря, попал в сталинский. То есть номинально остался «врагом народа». Как-то «разрулили» проблему, которая могла кончиться для Зацгера весьма печально. Депрессия на грани самоубийства — ходил мрачнее тучи… Через много лет он — мэр германского города, приезжал на встречу воспитанников. И ничего бы этого не было без поддержки снизу.

От наших неформальных лидеров во главе с тем же будущим доктором наук С.Э. Шнолем. Откуда он брал время, чтобы, готовясь к экзамену ЗА ТРИ КЛАССА, еще и вникать в наши проблемы? И другая загадка: а надо ли было Симону так спешить с учебой? Именно благодаря экстернату он кончил МГУ в 1951 году. В том самом — антисемитском. С высосанным из пальца процессом «врачей-убийц»...

Просился на работу в десятки организаций, а приняли только в «ЦИУ» — институт усовершенствования врачей. Причем и там осталось всего двое этих самых «избранных», с носами для Освенцима. Кладовщик и Шноль. Испытателем радиоактивных изотопов...Ему их привозили два офицера МГБ. Почти всегда «выпимшие» — считалось, что спирт защищает от атомов. А устройство, сооруженное Симоном, чтобы дистанционно работать с образцами, веселые чекисты считали «атомным ружьем», которое «изобретает этот тощий чудик».

Обо всем этом Шноль бегло упомянул в своей замечательной книге «Герои,злодеи и конформисты российской науки». Сколько рентгенов он нахватал и сколько месяцев жизни ему врачи ошибочно предрекали, там молчок… Смерть настигла его намного позже, совсем недавно,12 сентября 2021 года.Кроме болезни и возраста,
 ускорили ее два обстоятельства.Во-первых, кончина "Муси"- М.Н Кондрашовой, жены и научной сподвижницы.Она ,как и Шноль,была доктором и профессором,а полюбил ее Симон еще студенткой и любил так самозабвенно, как немногим мужьям и женам  удается.
Второе-"гибель российской науки". Так один из ее столпов оценивал бюрократическую политику в научных, академических делах.Цвет научной молодежи уезжает за рубеж ,потому что дома заработки  на уровне вахтера.А то возьмут и увенчают науку бюрократической блямбой-"ФАНО".Пусть высоколобые мыслят, сося палец, а кто-то деловой их материальной базой займется. Дележкой и перепродажей зданий, земли. Опытные поля Тимирязевки под застройку-первый приступ  учено-бюрократической паранойи.
 Можно, было конечно,Шнолю  утешаться тем, что его  заветную работу о влиянии космофизических факторов на земные процессы лет через сто будут изучать в школах. Как закон Ньютона или таблицу Менделеева. Но ведь эти процессы и сегодня идут, и неплохо бы уточнить влияние космоса на месте, в корабле. Когда-то оттуда ,с вершинки, немало открытий пришло. Сегодняшним бонзам Роскосмоса не до науки-они там фильмы будут снимать. "Художественные"! На земле мало им "художеств"!Одни миллиардные перерасходы при строительстве космоцентра на Востоке чего стоят...
 Ох,невесел был мой друг в последние свои годы...

Кто виноват, что жизнь  вполсилы?

Начала наших с Шнолем жизней как нарочно кто-то дублировал. Мы оба
1930 года. У обоих отцы репрессированы. Оба в войну подпаски в степях.
Оба с помощью Сосновской попали в МГУ. Отучившись, успешно строили карьеру. Он с лучшими учеными, я в лучших газетах с миллионными тиражами.

Что в итоге? У Шноля, кроме «персональной планеты», 200 работ, в том числе научное открытие мирового уровня. И десятки учеников-лауреатов всевозможных премий. Тем не менее он считал, что жизнь не больно-то удалась.

У меня итог: пожелтевшие газетные вырезки — печку на даче разжигать.
Знаете, изба красна пирогами, а газетная писанина результатами...

Была у меня постоянная тема — защита народного землепользования.
Свободного массового земледельца. Фермера, частника, дачника. Их в России 40 с лишним миллионов семей. Без них за полвека сто раз передохли бы с голоду. Писали мы — не гуляли. А итоги? Сгоняют народ с ельцинских земельных паев, с отцовской усадьбы в деревне, с шести советских соток. Дубьем и рублем. Бульдозером и налогами. Реестрами и кадастрами. Банкротством и рейдерскими захватами. Монополией на рынках и кучей «подзаконных актов»…

По другой моей любимой теме тоже «меры приняты». По дружбе народов. «Тут» — едва притихшая война между русско-украинскими «ополченцами» и украинско- русской «армией». С танковыми битвами, с убитыми, ранеными и пленными. Сон какой-то дурной, с великой похмелюги…

«Там» — спровоцированный кем-то ИГИЛ (запрещенный в России). Бомбы на площадях и нашествие беженцев.

Нет, с вами, господа правители, не соскучишься! Что «тут», что «там». Только начнутся перемены к лучшему (победа СССР и союзников над Гитлером, конец «холодной войны», ХХ съезд, разрядка, разоружение, гласность, крах «железного занавеса») только поверишь, воодушевишься, как опять крутой поворот руля «взад». И — горе «воодушевленным»! Как в анекдоте про воробья, оттаявшего в свежей коровьей лепешке. Ожил. «Чик-чирик». А тут кот—«цап-царап». Мораль:«Сидишь в говне,так не чирикай!».

Не больно-то хороший мир мы, предки, оставляем потомкам. И только один им совет — ребята, разберитесь с властью, с бюрократией! Со «слугами», которые повсюду седлают «хозяина». Как их унять? «Власть портит» — прописная истина. Но что сделать, чтобы не портила? Скудный выбор: диктатура или анархия? Революция или реакция? Кулак или бардак? Может, есть и поумнее варианты? А? Об этом очередной очерк:"ДЕЛАТЬ-ТО ЧТО БУДЕМ,ГОСПОДА СОВРЕМЕННИКИ?"