Мария Леонидовна

                МАРИЯ ЛЕОНИДОВНА.
  Моим знакомым дружба моя с Марией Леонидовной казалась странной, потому что она была  старше меня лет на двадцать,  несколько сумбурна, одета в длинные, темные одежды, молчалива с чужими…
    Ну а я её любила. Дочь расстрелянного священника, выросшая в детском доме, куда была привезена после исчезновения всех родственников (именно исчезновения, ибо ребенку никто ничего не объяснял), окончившая ПТУ, проработавшая маляром до пенсии, и  наконец, на пенсии все время проводившая в храме, была она непосредственной  в общении, умной.  Она  никогда не отказывалась от Бога, отнюдь нет, ибо богослужения были для нее отрадой. И на жесткие замечания начальства, или других ответственных лиц всегда говорила смиренно: «Бог все видит. Он и рассудит. Все написано в библии». Мы и познакомились-то с ней в храме, где следила она за порядком.
  С каждой встречей мы все больше и больше понимали друг друга. Она была моим учителем, путеводителем по жизни, и любила она меня искренне, и недругам моим говорила: "Наша Света: свет в окошке". И эта фраза была для меня откровением. Я  никогда бы не применила её к себе. Впрочем, больше никто и не говорил обо  мне так... Увы, мы скупы на похвалу...
  Очень мало до нее я знала о Боге, потому что православной литературы  тогда было мало, в храме на службу ходили редко, маловеры.
    А у нее на все был ответ. И книг у нее было достаточно. Холодильника в доме не было, а книги были. Я, помню, удивлялась отсутствию холодильника, а она улыбалась: «Птички тоже не копят, а Господь их насыщает». Я иногда забегала к ней, ну а она бывала у нас очень часто, ибо жили мы по петербургским меркам рядом: она в конце Литейного проспекта, вблизи  музея Анны Ахматовой, а я недалеко от Литейного моста. В трудные времена перестройки, когда мы все жили по талонам (стыдно вспоминать, как нас унижали), она тащила к нам в дом все, что «Бог давал», как она, выражалась. Это были крупы, мука, масло…  Я все отказывалась, говорила, что нужно же и семье ее сына что-то отдать, но она была непреклонна в своих порывах. И мы не оставались в долгу. Все, что росло на даче (а урожаи у нас всегда были хорошие), делилось между всеми родными. Никогда не уходила и она от нас без пакета с дачными дарами.
   Однажды, еще в самом начале нашего знакомства, рассказала она о святом преподобном Серафиме Вырицком, и повезла меня в Вырицу. Это было в середине осени. Мы добирались на электричке, а в Вырице довольно далеко нужно было идти пешком. Я ужасно нервничала в тот раз. Всю дорогу думала о том, что матушка Мария, как я часто называла ее,  медленно  ходит, что опоздаем на обратную электричку, и что я не успею забрать дочку из школы…  И когда мы вышли из вагона, ступили на перрон, я поняла, что ноги мои не идут.  Я встала, как вкопанная, не в силах переставить ногу вперед. Матушка Мария посмотрела на меня с удивлением. И, вдруг, я прочитала в ее глазах то, что она все поняла.  «Ничего, сегодня ползком, потом шагом, а в третий приезд побежишь. Не бойся, я помолюсь». Я тогда воистину поняла, что такое Божий страх. Вернуться я не могла, а вдруг останусь такой навсегда.  Я уже точно знала, что это наказание за мои мысли. Недаром батюшка Серафим, будучи провидцем,  познавал человека насквозь,  его помысли и дела. Он прочел мои суетные мысли. ( При его жизни, когда он уже был болен, батюшка не раз просил привезти к нему того или другого человека с определенного вагона, ибо тот нуждался в его помощи.) А надо было читать молитву, и верить.
 Одета я была в длинное пальто с большими карманами. И тогда,  я, засунув руки в карманы, стала руками переставлять ноги. И так, шаг за шагом, с негнущимися, бесчувственными  ногами, я доползла до храма Казанской Иконы Божьей Матери, приложилась к иконе, припала к могиле нашего батюшки Серафима , просила прощения, молилась. В те времена ещё не было часовни над ней, а была простая могилка с крестом, посыпанная песочком, который батюшка при жизни завещал брать понемногу с собой и просить о помощи, которую он услышит.  Обратно я уже могла переступать, медленно, но могла…   А матушка Мария побежала вперед, нашла своих знакомых, и ждала меня уже с горячим чаем у них.
    Василий Николаевич Муравьев, (так звали в миру Серафима Вырицкого) родился в Ярославской губернии в 1866 году, трудился с десятилетнего возраста после смерти отца в меховой лавке Гостиного двора в Петербурге. Он всей душой хотел служить Богу, но по настоянию духовного отца продолжил жизнь мирскую, занимался самообразованием, женился, завел собственное дело по продаже пушнины по всей Европе (для этого изучил пять европейских языков), стал миллионером, купцом первой гильдии, но при этом огромные деньги отдавал нуждающимся, церквям. После революции он и его жена приняли иноческий постриг (супруга  его в Новодевичьем монастыре, а он в лавре).  Более десяти самых трудных, опасных лет он служил духовником в Александро-Невской Лавре, где появился у отца Серафима (этим именем он был наречен  при постриге  в великую схиму) провидческий дар. В те страшные времена люди шли к нему за советами, и следуя этим советам, спасались. Чекисты много раз врывались к нему и в лавре и позже в Вырице, но он удивительным образом пробуждал в людях человеческую совесть, и находил нужные слова, которые обезоруживали всякого.
  Из-за тяжелой болезни его определили  в Вырицу, где служил он в храме Казанской Иконы Божией Матери, и принимал дома иногда даже по двести прихожан в день, помогал и духовно, и материально. Он уже совсем слег, когда началась Отечественная война. Но своим прихожанам сказал, что будет молиться за всех , что сельчане с войны вернуться живыми, что поселок будет спасен, что война закончится 9 мая 1945 года. Батюшка  совершил духовный подвиг,  он молился за Россию ночами всю войну на камне во дворе, куда его выводили, как молился  Серафим Саровский.      
   Сын отца Серафима, Николай до 1941 года четырежды арестовывался , а в январе 1941 года был расстрелян. Он был авиатором. Осталась внучка, которая жила с ним и с матушкой Серафимой, нареченной так после пострига в Новодевичьем монастыре, женой батюшки.
   Немцы попытались арестовать его, но когда вошли к нему, немощному, он на хорошем немецком языке  назвал дату их собственной гибели.
    Отец Серафим продолжил свой иноческий подвиг и после войны, помогая людям, благословляя священство на служение пастве. Он отошел ко Господу 3 апреля 1949 года. И сотни людей поклоняются отцу Серафиму, просят помощи, и получают ее, так как он и обещал при жизни.
    Через год,  по совету Марии Леонидовны, мы с мужем венчались в  храме Казанской Иконы Божией Матери в Вырице, и регулярно ездили на могилу преподобного Серафима Вырицкого, вспоминая при этом дорогую Марию.
    Мы всей семьей ухаживали за бывшей домработницей моего свекра,  а когда она совсем уже слегла, я отправила мужа и дочь к свекрови, и только Мария Леонидовна по моему звонку помогала мне. А когда больная скончалась, она прибежала сразу мне в товарищи ( очень поддержала меня, ибо я боялась), прочитала все молитвы об усопшей, оставалась до приезда мужа.
    Однажды забежала она к нам домой  очень рано, когда мои домашние еще спали. И тогда я угощала ее чаем прямо на кухне в нашей большой квартире в старинном петербургском доме. Но по обычаю моих предков из Карелии, так  как делала моя мама, я зажгла лампадку, налила чай в отдельную чашечку, поставила на блюдце угощение, про себя прочитала молитву об усопших родных. Она удивилась моим действиям. Я все ей объяснила. И тут же я заметила в ее глазах покойное блаженство,  тихую улыбку на губах. Она наверняка подумала о том, что и ее в свое время я буду поминать в  молитвах ежедневно. И не ошиблась.

12.02.2021.