Айвен. На краю

    Меня кто-то опять толкает изнутри, чтобы я записала это. Я даже не знаю, о чем я буду писать, но название стучит в моем мозгу уже третий день: "На краю". На краю чего? Кто на краю? Ответа нет, лишь как пульс в моей голове стучит: пиши, пиши, пиши. И я беру карандаш и блокнот и, по дороге на работу сидя в маршрутке, начинаю записывать не мои мысли.




Часть 1

   Я хочу рассказать о прошлом и будущем. Правда не знаю, зачем вспоминается эта история, но когда-то я жил в ней, и поэтому считаю возможным поведать ее вам, и надеюсь, вам будет интересно, а главное полезно знать, как не оказаться на краю. Сначала я расскажу о себе. Я тогда был целеустремленный молодой человек восемнадцати лет, учился в колледже и знал, что когда-нибудь мои мечты сбудутся. А мои мечты сводились к двум установкам: быть богатым и быть любимым. Знаю, это обычные желания всех людей на земле. Хотя моя мама говорит, что богатство не главное, но сама то и дело твердит: вот если бы у меня были деньги… Я не напоминаю маме ее фразу о богатстве, зачем ловить человека на слове, тем более свою мать. Я просто говорю, я буду богатым, и ты сможешь осуществить все, о чем мечтала. "Я мечтаю о том, чтобы ты был счастлив, сынок", - обычно отвечает она. Что ж, это мама! Она всегда так.

***
   Я вышел из дома рано утром. Шел снег. Я подумал, что зима наступила слишком быстро, и я опять не успел сделать все то, что планировал сделать до ее наступления. Почему-то мои планы обгоняют мои действия. Я не успеваю подумать об одном, как тут же новая мысль обгоняет предыдущую, и ни одна не оказывается осуществленной. Вчера я встречался со своей девушкой. Пока я шел на свидание в моей голове произошел диалог:
– Привет, – сказала она, – я соскучилась.
– Привет, – ответил я, – я много думал о тебе, вернее о нас. Я бы хотел пригласить тебя в выходные погулять где-нибудь за городом.
– А где? – спросила она.
– Мы можем покататься на лыжах или просто погулять в зимнем лесу. Это так прекрасно. Зимний лес похож на сказку.
– Да, я согласна, это очень красиво, – ответила она.
– Так ты поедешь со мной?
– Конечно! Решено.
   Но когда я увидел ее, все что я смог сказать это «привет». Она ответила:
– Привет, – и спросила. –  Как дела?
– Нормально, – сказал я.
– Чем займемся в выходные?
– Может быть, погуляем, – предложил я.
– А где? – спросила она.
– В лесу, – ляпнул я.
  Она посмотрела на меня как на ненормального.
– Ты шутишь?
– Да, шучу, – спасовал я.
   Мы пошли в кафе.
   И так происходит в моей жизни постоянно: про себя я очень красноречив, я могу толкнуть речь, поговорить по душам, вынести обвинительный или оправдательный приговор, а наяву я молчу. Наверное, я трачу весь свой запал на мысленный разговор. И ведь я не из-за стеснения молчу, просто я считаю, что все уже сказал. Странно. Это ненормально. Может, стоит проконсультироваться с врачом? Шутка. Никаких психологов, я же не псих.

***
   Собираясь утром прогуляться, я вспомнил, что обещал Лене - своей девушке, что приведу с собой друга к ней на день рождения. У ее подружки нет парня, и я обещал найти кого-нибудь подходящего. Нелепо звучит, но что поделаешь, девчонкам почему-то кажется, что мы  – парни – лучше знаем, кто из наших друзей подходит их подругам. Это неправда. Я даже о себе толком ничего не знаю, а о своих друзьях тем более. Но обещал – приведу. Санька из соседнего подъезда сказал, что в воскресенье свободен, вот его-то я и возьму с собой.
   На день рождения принято ходить с подарками, и это очень большая проблема для меня. Я никогда не знаю, что можно подарить. Особенно трудно делать подарки девушкам, они могут все истолковать неправильно.
   Однажды я подарил школьной подруге цветок в горшке, а он к несчастью завял у нее через пару месяцев. Она пришла ко мне и сказала: "Я знаю, ты меня больше не любишь". У меня глаза на лоб полезли. С чего она взяла, что я ее больше не люблю? Я ей вообще не говорил о любви. Она, насладившись моим изумлением, продолжила: "Тот цветок, который ты мне подарил, завял".
   А теперь подумайте, с какой осторожностью нужно выбирать подарок девушке! Самое интересное в этой жизни то, что никогда не знаешь, как думает человек находящийся рядом с  тобой: видит ли он те же деревья, облака и дома, что и ты, а может быть у него все вверх тормашками. Но он-то считает, что это нормально! Он же с рождения так видит. Поэтому слова никуда не годятся. Я вот сейчас пытаюсь вам растолковать, как я оказался в отвратительном капкане из-за собственных раздумий и поступков...
   Но я отвлекся. Скоро придет мой друг, и мы вместе пойдем выбирать подарок. Может, у него с этим получше? Он вообще просто относится к жизни. Надо - не надо, хорошо - не хорошо, правильно - не правильно - для него не существуют эти понятия. И он вечно смеется: "Ты такой правильный, что страшно к тебе спиной повернуться, вдруг обидишься». Я не такой, честное слово, я вообще не обижаюсь. Глупо обижаться на то, что не понимаешь, а я знаю, что не понимаю людей.
   Идешь по улицу и видишь, множество различных жизней пробегают, проезжают мимо, и никому ни до кого нет дела. И мне иногда кажется, что я попал в капкан. Я живу в этом мире, а мир - это капкан, из которого мне не вырваться. Я как заключенный, только моя тюрьма - весь этот безумный мир, в котором каждый считает себя свободным. Звонок в дверь прервал мои размышления. Эти мысли потрясают меня. Они приходят как-будто извне, и когда я осознаю их истинный смысл, мне становится страшно. Как всегда, после такой встряски мозга, я не сразу понял, где я, и что со мной.
   Пришел Сашка, принес огромный торт и букет разноцветных цветов. Я заранее объяснил ему свою точку зрения на подарки, и он с порога заявил:
– Расслабься, Айвен, я уже купил подарок. Все девчонки любят сладкое, а цветы разноцветные, так что символов не подберешь.
– Молодец, – улыбнулся я, со скрежетом возвращаясь к реальной жизни и заставляя себя поверить, что я волен действовать по собственному разумению.
– Что-то ты не больно рад? – заметил Саня.
– Да так, задумался.
– Одевайся, философ, пора идти.
– Ладно, сейчас. Подожди.
   Я пошел в свою комнату и достал самую нелюбимую одежду – пиджак. Так положено, на праздник надо одеваться красиво и солидно. Посмотрев на себя в зеркало и фыркнув, я подумал: «А ведь я свободен», - и стянув пиджак, залез обратно в свой любимый свитер. Если ей не понравиться мой вид, возможно, и я сам ей не особо нравлюсь.
– Ты что, не будешь переодеваться?
– По-моему и так неплохо.
– Ну, как знаешь. Пойдем.

***
   Снова холодная заснеженная улица, и я шагаю с букетом в руке. Почему я иду в этот дом, на день рождения именно к этой девушке, только потому что меня пригласили? Нет, я познакомился с ней еще в школе. На перемене какой-то балбес толкнул ее, она упала и поранила ногу. Стояла одна около стены, терла ушибленное место, но не плакала. Она очень сильно побледнела, даже страшно стало от ее бледности. Когда прозвенел звонок, и все пошли на урок, она осталась стоять на том же месте. И я тоже остался стоять. Когда в коридоре никого не осталось кроме нас двоих, я подошел и спросил: "Почему ты не идешь на урок?" А она ничего не смогла ответить, так сильно у нее были стиснуты зубы. Я спросил: "Больно?" Она кивнула, и я взял ее на руки и понес в медкабинет. Она была легкая и такая маленькая. Пока я нес ее, она не выдержала и расплакалась. Я оставил ее в кабинете с врачом и вышел. Рубашка была мокрой от ее слез. Я думал, интересно, сколько времени понадобиться, чтобы высохли ее слезы, и когда это произойдет, станет ли ей легче, или она еще долго будет плакать и болеть? Я не пошел на урок. Я встал так, чтобы видеть, когда она выйдет из медкабинета, но она не вышла. За ней приехала скорая, ее увезли в травмпункт.
    В следующий раз я увидел ее только через пару месяцев на новогоднем празднике. Она была очень красивая. В белоснежном платье с большими голубыми бантами она казалась облаком, плывущим между грозными тучами, так я воспринимал окружающих ее людей. И вот это облако подплыло ко мне, и она спросила:
– Ты помнишь меня?
   Я кивнул. - Помню, - и облизал, пересохшие от волнения, губы. Она подошла ближе и сказала:
– Ты помог мне. Спасибо.
   Она, как маленькая, обняла меня, уткнулась своим милым нежным личиком в мою грудь, и я тоже обнял ее. А все вокруг стали показывать на нас пальцами. Некоторые хихикали, пожимали плечами. Внезапно она быстро отошла от меня и сказала:
– Я даже не знаю, как тебя зовут, но все равно я каждый день вспоминала тебя. И мои родители, они тоже благодарны тебе. Я познакомлю тебя с ними. Ты ведь не против?
   Она говорила и говорила, а я стоял и молчал, и только кивал головой. Мне казалось нереальным, что эта девочка, это нежное воздушное создание, так легко и просто говорит со мной о своих мыслях и чувствах. Для меня это было очень трудно, я все держал в себе. Сейчас, благодаря ей, я тоже не стесняюсь высказывать свои мысли, а тогда, после того как она замолчала, я только и мог что сказать:
– Я — Айвен, и я рад, что с тобой все в порядке.
– Какое у тебя необычное имя, - сказала она. — Ты что не русский?
– Вообще-то мое имя – Иван, но друзья зовут меня Айвеном.
– Ты хочешь, чтобы я стала твоим другом?
– Да.
– Спасибо, Айвен.
   Так и началась наша дружба. Я все больше и больше привязывался к своей маленькой подруге (она была не только ниже, но и младше меня). Вскоре все в школе знали, что я ее друг, и никто не смел подойти к ней без моего разрешения, а уж обидеть и подавно. Сколько времени продолжалась бы эта дружба – неизвестно, но случилось так, что однажды она возвращалась домой из школы, и к ней на улице подошел парень и сказал: «Я давно слежу за тобой. Ты очень мне нравишься. Давай познакомимся". Она ответила: «Нет». «Почему?» - спросил он. «У меня есть парень, его зовут Айвен», - это она мне рассказала в тот же день вечером. До того дня я и не думал о ней как о своей девушке, но теперь я посмотрел на нее другими глазами.
   Сейчас, когда я шел к ней на день рождения, я задумался: почему так случилось? Лена считает меня своим парнем, но я-то никогда не воспринимал ее как свою девчонку, следовательно - это неправильно. Нужно поговорить начистоту. Эта мысль появлялась у меня уже не в первый раз, и как обычно момент был неподходящий. Не буду же я портить ей день рождения. До этого я думал: не испорчу же я ей Новый год, 8 Марта, выходные, поход в кино, и так далее. Никогда эта мысль не приходит во время, так чтобы я смог объясниться с Леной.

***
   Мы с Саней поднялись на четвертый этаж и позвонили в дверь. Открыла мама Лены.
– Айвен, привет! Мы уже заждались.
— Мы опоздали, извините, пожалуйста.
— Ничего. Проходите. Какой очаровательный букет, - ахнула она и позвала Лену. -
 Леночка, встречай гостей.
   Лена выбежала из комнаты и, как всегда раскинув руки, бросилась ко мне, но увидела Саньку и остолбенела. Она остановилась так, будто кто-то выстроил перед ней непреодолимую стену — внезапно, резко, вдруг.
— Ой, — вскрикнула Лена, и мне показалось, что сейчас она рухнет, как подстреленная лань.
— Что случилось, Лена? — спросила ее мама.
   Бледная заикающаяся она смогла проговорить:
— Ничего, просто я оступилась. Ногу свело.
   И Лена снова пошла к нам на встречу. Только теперь она не стала обнимать меня и даже не поднялась на цыпочки, и не подставила щеку для поцелуя, как обычно. Как кролик на удава смотрела она на Саньку, а он смотрел то на меня, то на ее маму, то на Лену, и не понимал, что случилось. Впрочем, я тоже не мог понять этого.
   Мы прошли в комнату, и Лена представила Сане свою подругу Ирку. Ира была веселая, темноволосая девчонка. Саня сел рядом с ней и начал за ней ухаживать, как положено. Я сел рядом с Леной и спросил:
— Как нога?
— Какая нога? - переспросила она.
— Ты сказала, что у тебя свело ногу.
— Пустяки, уже прошло.
   Пришли еще ребята, и за столом стало весело и шумно. Больше всех старался Саня. Он рассказывал анекдоты, делал комплименты, произносил тосты. А Лена по-прежнему не сводила с него глаз. Это было уже чересчур, слишком заметно, явно, нелепо, некрасиво, неправильно - эти слова крутились у меня в голове и мигали как красные сигнальные лампы. Нужно было что-то сделать, как-то дать ей понять, что она ведет себя глупо! Я встал и включил музыку, пытаясь перекричать гвалт компании, я крикнул:
— А теперь пора танцевать! Засиделись.
   Я подошел к Лене, взял ее за руку и повернул лицом к себе.
— Если ты думаешь, что я ничего не замечаю, ты сильно ошибаешься. Я думаю, уже все заметили, как ты заглядываешь ему в рот. Странно, как еще на нем одежда не загорелась?  Здесь очень подошло бы выражение «испепелить взглядом». Что происходит? Объясни мне.
— Это он, — сказала Лена и покраснела.
— Что значит он? — не понял я.
— Он - тот парень, который сказал, что я ему очень нравлюсь. Но это было два года назад сейчас он совсем взрослый.
— Ему двадцать, — сказал я.
— Я узнала его. Зачем ты его привел?
— Ты думаешь, он узнал тебя?
— Конечно, иначе и быть не может!
— И что теперь?
— Прости, Айвен, ты никогда не говорил, что любишь меня, что я тебе нравлюсь. Ты
 даже не считаешь меня своей девушкой, только другом, правда?
   Она посмотрела мне прямо в глаза, а через них в душу.
— Да, — ответил я. Лена облегченно вздохнула:
— Тогда я могу сказать тебе как другу. Я люблю его.
   От этого известия у меня звезды посыпались из глаз.
— Как? Когда ты успела? Ты же его не знаешь.
— Знаю. Я просто не надеялась, что после того раза, когда я отказалась с ним
 познакомиться, я еще когда-нибудь получу этот шанс.
— Но почему ты отказалась тогда?
— Из-за тебя. Я думала, что нравлюсь тебе, что ты будешь обижен, расстроен. Я не могла так поступить с тобой. Потом я поняла, что я для тебя только друг, и узнала много о Саше через общих знакомых, но не знала и не решалась... - она замолчала и покраснела. — Понимаешь?
— Понимаю, — ответил я и отошел в сторону.
    Я сел на свое место за столом и смотрел, как Санька пригласил ее танцевать, как она счастливо улыбается ему, а он ей. Они парили над всеми в этом танце, они знали, что у каждого в душе есть тайна, и эта тайна - одна общая на двоих - объединяла их и выделяла из остальных людей. Я был совершенно потерян. Зря я не сказал ей раньше, что считаю ее другом, она бы не мучилась так долго, а я... что я? Теперь я уже и не знал, только ли друг она для меня.

***
   Неожиданно я остался совсем один. Нет, конечно, подруга у меня осталась, но теперь я был ей не нужен ни как парень, ни как друг. Все ее мысли были заняты Санькой. Лена шла рядом и даже отвечала на мои вопросы, когда мы гуляли вместе, но я видел, что в ее глазах мечты, любовь. Она отсутствовала. Я видел только ее тело, шагающее рядом со мной, ее душа была далеко. Иногда Лена не выдерживала и начинала расспрашивать меня о Сане.
— Он твой друг?
— Да нет, так знакомый.
— Где он учится?
— Он работает.
— Кем?
— Кажется, водителем.
— А где он сейчас?
— Не знаю, – с раздражением отвечал я, мне уже надоело, –  я же не секретарь.
    Но Лена так наивно смотрела на меня, хлопала синими глазками с пушистыми длинными ресницами, что я не мог ответить ей резко, не мог прекратить разговор о «своем друге».

– Саша встречается с Ирой, – как-то при встрече сказала Лена, не сказав даже «привет». Она выпалила это с отчаянием, схватив меня за рукав куртки и глядя мне в глаза взглядом побитой собаки.
— Ты сама просила, чтобы я привел друга для твоей подруги.
— Но я же не знала, что ты приведешь именно его! Зачем ты это сделал?- она перешла на крик, дергала рукав куртки и, не переставая всхлипывать, кричала. – Зачем? Зачем?
  Я взял ее за плечи потряс и, когда ее взгляд стал осмысленным, спросил:
— Что ты хочешь от меня?!
— Поговори с ним.
— О чем? Сказать ему, что ты его любишь, и чтобы он не встречался с Ирой. Ты этого хочешь?
— Нет, не надо так говорить.
— А что я должен сказать?
  Она задумалась:
— Постарайся узнать, что он думает обо мне.
— А если он о тебе вообще не думает? Он же знает, что ты - моя девушка.
   Лена опять с яростью посмотрела на меня и стукнула кулаком по руке.
— Почему ты не сказал ему, что это не так! Ты должен был это сделать после  дня
 рождения. После того как мы с тобой поговорили, – она опять перешла на крик.
    Мы стояли посреди парка, и на нас уже стали оглядываться гуляющие рядом люди.
— Стоп, – резко и громко сказал я,  взял ее за руку и потащил за собой.
   Лена не сопротивлялась, и я отвел ее к себе домой. У меня дома никого не было, и мы могли спокойно поговорить. Ее мама постоянно была дома и в последнее время интересовалась, почему я  реже стал к ним заглядывать. «Учусь», - обычно отвечал я. Значит, Лена тоже не особенно распространяется о наших отношениях.
— Сядь, – сказал я  и указал на диван, а сам пошел на кухню заварил для себя чашку кофе  и сделал ей сладкий приторный чай, как она любила. – Держи, - я принес кружку и поставил перед ней на столик. –  Хочешь, я схожу куплю тебе что-нибудь сладкое? — я тянул время, чтобы она успокоилась и отвлеклась, и смогла здраво рассуждать, но это не помогло.
— Я ничего не хочу! Отвечай, почему ты не рассказал Саше о нас? — повышая голос,
 начала Лена.
— Если ты будешь орать, я ничего не отвечу. Я не могу объяснить поведение нормального человека ненормальной истеричке!
   Я никогда не позволял себе так разговаривать с людьми, но ее нужно было как-то привести в чувство.
— Я не истеричка! – закричала она, вскакивая с дивана. Она задела столик, и чашка чая, перевернувшись, упала на пол и разлетелась на множество осколков, которые лежали в сладкой парящей жидкости. Мы оба как зачарованные уставились на это. — Извини, – опомнилась Лена, — я сейчас уберу. Я действительно веду себя как ненормальная, но это потому что я не знаю, что делать. Я так его люблю!
   Я увидел, наконец, знакомые глаза, которые смотрели на меня с доверием и надеждой.
— Да, я понимаю, – ответил я и, усадив ее обратно на диван, пошел за тряпкой и совком.
   Я убирал осколки и слушал, как она всхлипывает. Когда я все убрал и сел рядом с ней на диван, она была старой знакомой Ленкой, такой, какой я знал ее вот уже три года.
— А теперь слушай, - сказал я, - как ты себе это представляешь? Я подхожу к Саньке и говорю: знаешь, мы с Леной всего лишь друзья, так что она свободна, или - Лена не моя девушка — говорю просто так, на ровном месте. Он меня о тебе не спрашивал, понимаешь? – Она кивнула головой и опять заплакала. – Что я должен сделать, скажи? И перестань реветь, ты мне душу наизнанку выворачиваешь.
    Она попыталась улыбнуться — жалкая, неудачная попытка — лучше бы она продолжала плакать, только бы не смотрела на меня такими несчастными глазами.
— Хорошо, я с ним поговорю.
— Как?
— Я придумал как. Обещаю. А ты не плачь, ладно.
— Да, – она заметно повеселела. –  Когда ты с ним поговоришь?
— Сегодня вечером. Сейчас провожу тебя домой и пойду к нему.
— Не выйдет.
— Почему?
— Вечером они с Иркой идут в кино.
— Но я же об этом не знаю. Зайду, может, застану их еще дома.
— Только при Ирке ничего не говори.
— Ты что меня за дурака считаешь? – спросил я. Меня начинала раздражать ее
наивность или как это называется, не знаю. В общем, чтобы не обидеть ее и не наорать снова, я поскорее проводил ее домой и пошел к Саньке.

***
    Я шел к Сане, и у меня была только одна мысль: что я делаю, зачем? Но ответа не было. Я позвонил в дверь Саниной квартиры, и никто не открыл. Я облегченно вздохнул и для очистки совести нажал на звонок еще раз. За дверью послышались шаги.
— Кто там? – услышал я Санин голос.
— Сань, это я  – Айвен. Открой, поговорить надо.
   Саня открыл дверь. Он стоял, завернувшись в халат.
— Я тебя что из ванны вытащил?
— Не, из постели, – усмехнулся он.
— А, извини.
— О чем поговорить-то? Важное что-то?
— Да нет, если ты спишь...
— Да, не сплю я, просто... Айвен, я к тебе сегодня попозже зайду, и поговорим, ОК? А то меня там ждут, – и он подмигнул мне. Я чуть было не спросил кто, но вовремя опомнился.
— Жду вечером, – ответил я и отправился домой.
    Да, теперь у меня в голове определенно все смешалось. Я не хотел даже думать о том, кто ждет Саньку в постели, и что я скажу Ленке о нашем с Саней разговоре, и что скажет мне Санька, когда придет, и что я скажу ему? О чем я, собственно, хотел с ним поговорить.
   Я не пошел домой, я пошел куда глаза глядят, пытаясь успокоить мысли, роящиеся в моем мозгу. Зачем я впутался во все это? Я же изначально знал, что не надо соглашаться с Ленкой, не надо разговаривать с Саней. Я шел и шел вперед по пустой вечерней улице. Я не буду сейчас думать, я просто погуляю, просто похожу, просто подумаю о... Нет! Я не буду думать. Уговаривал я себя. Вскоре передо мной показались огни метро. Я спустился на эскалаторе, сел в вагон и под стук колес начал складывать пазл: Лена, Саня, Ира, я. Как-то все эти разные кусочки должны встать на место. К сожалению, я не знаю где чье место, у меня нет картинки, по которой можно ориентироваться и складывать мозаику. В конце концов, монотонный стук колес усыпил меня. Я проснулся оттого, что кто-то тряс меня за плечо.
— Молодой человек, проснитесь, приехали. Конечная.
    Какая-то сердобольная бабулька не оставила меня и пыталась разбудить уже и после того как сказали: «Поезд прибыл на конечную станцию. Освободите вагоны». Мы не успели выйти, и она смотрела на меня испуганными глазами.
— Не бойтесь, – сказал я, – он развернется и поедет обратно. Выйдете на своей остановке. Спасибо, что разбудили меня.
— Ты так крепко спал. Наверное, давно свою остановку проехал?
— Мне все равно, – сказал я.
— Как так — все равно?
— Я никуда не еду. Я просто запутался.
   Она посмотрела мне в глаза долгим-долгим пристальным взглядом, потом кивнула головой, и когда поезд остановился, сказала:
— Пойдем.
   Я не двигался, и она взяла меня за руку и вывела из вагона. Потом мы шли по улице, зашли в магазин. Я нес сумку, шел вслед за бабулькой. Я действовал на автомате. Потом  понял, что мы, наконец, дошли до ее квартиры. Она открыла дверь и, подтолкнув меня в спину, сказала:
— Сумки поставь на кухне и проходи. – И исчезла за поворотом коридора.
   Я вошел в маленькую кухоньку, поставил сумки на табурет. Большой рыжий кот соскочил с подоконника и, подбежав ко мне, начал тереться о ноги.
— Ну, что же ты стоишь. Проходи. Тебя как звать-то?
— Иван.
   Первый раз назвал я свое настоящее имя. Этой милой бабушке не хотелось говорить, что я — Айвен и объяснять, что нет, я — русский, просто друзья меня так называют.
— Что стоишь? Я же сказала – проходи. – И она подтолкнула меня к выходу из кухни. — Иди по коридору, комната одна, так что не ошибешься, - сказала она мне в след.
   Я прошел в маленькую, уютную, тщательно убранную комнату и сразу понял, что эта женщина очень одинока. Сюда, наверное, уже давно никто не приходил, не заглядывал к ней в гости. Неужели ей не страшно быть вот так, совсем одной? Я стоял на пороге и думал об этой маленькой одинокой старушке, представлял, как она живет, и не заметил, как она подошла сзади. Я вздрогнул, когда она сказала:
— Не стой столбом, садись. Чай пить будем.
   Старушка держала в руках поднос с двумя кружками чая, вареньем, печеньем и горсткой конфет. Ее руки тряслись от напряжения - маленькие сухонькие ручки - я взял поднос и поставил его на маленький столик. Она села и стала проворно переставлять все с подноса на стол.
— У меня уже давно не было гостей, – улыбнувшись, сказала она.
— Я заметил,  – ответил я.
— Почему? –  удивилась старушка.
— Ну, не знаю, - я смутился. Она выручила меня, сказав:
— Одна бы я и на кухне попила чай.
— Спасибо, – поспешил я поблагодарить ее.
— Не за что. Давай, пей.
   Я сел и взял в руки кружку душистого горячего чая.
— Я давно живу одна, ты верно заметил.
— И как? – вырвалось у меня.
— Иногда тяжело, но я не позволяю себе раскисать – Она пожала плечами. – В жизни
много такого, что не дает покоя. – Она внимательно посмотрела на меня
    Не знаю, как уж так получилось, но уже через несколько минут нашего странного разговора я начал говорить. Я рассказал ей все с начала: про себя, про Лену и даже про то, что все мы в тюрьме. Она слушала молча, изредка качала головой и не обращала внимания на вырывавшуюся иногда у меня ругань, и когда я готов был расплакаться, она все равно молчала. «Как на исповеди», - подумал я, когда поток моих слов прекратился, хотя я ни разу не был в церкви. Но теперь, облегчив душу перед этой слушающей меня старушкой, я почувствовал себя свободным, легким и невероятно счастливым. Я покатал это ощущение во рту, потом отпустил его прогуляться по всему телу и в порыве неописуемого восторга, вскочив с дивана, я бросился на колени перед этой маленькой святой бабулькой. Я не сомневался, что она святая, даже ангел, хоть и без крыльев и белых одеяний.
— Спасибо Вам, – просто сказал я.
   А она улыбнулась, обняла меня и спросила:
— Разобрался?
— Да! Все очень просто. Я никому ничего не должен. Возможно, на меня распространилось ваше одиночество. Я почувствовал себя одиноким и понял, что я свободен от всех слов и мыслей и не обязан разбираться в чужих жизнях. Пусть сами думают, как им быть дальше.
— А она тебе нравиться? – спросила старушка.
— Она хорошая. Но я устал. Я понял, почему мне было так тяжело. Я взял на себя
слишком много.
— Сейчас уже поздно, если хочешь, оставайся, я постелю тебе на полу.
— Нет, я пойду. Спасибо.
    Она проводила меня, и я ушел, чувствуя себя совсем другим человеком.

    Утром позвонил Саня и спросил:
— Что ты хотел? Я заходил, но тебя не было дома.
— Ничего. Спасибо. Я сам все решил.
    Потом пришла Лена.
— Ты поговорил с ним?
— Нет. Думаю, это не моя задача разбираться с твоими чувствами. Ты должна сама это сделать.
— Я-то со своими разберусь,  а вот ты... Ты – просто трус!
    Она ушла, хлопнув дверью. И мне стало снова легко. Она освободила меня. Пусть в ее глазах я — трус, но я-то знаю, что это не так, я просто хочу жить своей жизнью, а не разбираться в чужих отношениях.

***
     День шел за днем, и все понемногу успокоилось и улеглось. Я перестал встречаться с Леной и полностью погрузился в учебу. Снова и снова я радовался тому, что тогда встретил эту старушку. Я мысленно благодарил ее. А потом ощущение свободы и полноты жизни стало таким привычным, что я перестал и думать о том, что бывало иначе. Я стал заниматься борьбой, по выходным я ходил в театр, музеи, кино. Я любил наслаждаться видами природы и, когда пришло лето, уезжал один на озеро или реку и сидел на берегу, следя за тем, как птицы летят в облаках, и представлял себя птицей — чайкой или ласточкой. Ощущение головокружения от  полета при возвращении к реальности было таким четким, как будто я и, правда, только что приземлился. Возвращаясь домой, я любил почитать или поболтать с мамой. Но в тот день я вернулся раньше обычного и, еще не открыв дверь, почувствовал, что что-то не так. Я слышал, что в квартире какая-то суета, и не мог понять, что происходит.   Мама обычно заранее предупреждает меня, что к ней придут. Я не любил шумных компаний и терпеть не мог ее болтливых подруг. Я поморщился  и, открыв дверь, постарался незаметно проскользнуть в комнату. Но на пороге передо мной, как черт из табакерки, появилась Лена.
— Наконец-то ты вернулся! Я пришла отблагодарить тебя за все. Я все уже сказала твоей маме, так что она в курсе.
— Я не понимаю, о чем ты?
— Не понимаешь? Конечно же, ты не понимаешь! Ты предпочитаешь не знать, не
понимать, отвернуться и наплевать на своих друзей! Я просила тебя тогда поговорить с Сашей.
— Не начинай, прошло уже полгода!
— Да, именно, полгода! И за это время ты не нашел минуты, чтобы рассказать мне, что ему на меня наплевать, что ты застал их с Иркой. Ты предпочел промолчать. А я-то думала, что ты мне друг! А ты просто отомстил мне. Жалко, подло, низко отомстил.
   Я молчал.
— Отвечай! - она ткнула пальцем мне в грудь. - Ты знал?
— Мне нечего тебе ответить.
    Нет, я не хотел говорить об этом, но она не уходила, и мама стояла рядом и смотрела на меня как обвинитель на суде.
— Нечего ответить. Конечно! За что ты со мной так? За что? – закричала Лена.
— Что случилось, Лена? Объясни толком.
— Если бы ты тогда не струсил и все мне рассказал, то ничего бы не случилось. А теперь он обманул меня, Ирку. Он просто попользовался нами и бросил.
    Она выдохлась, сползла по стенке, села на пол и уткнулась лицом в колени.
— Не понимаю, причем здесь я? – пожал я плечами.
— Лучше помолчи, – вступила мама, – иди к себе в комнату.
— Если вы собираетесь еще обсуждать эту тему, то я, пожалуй, лучше совсем уйду.
— Вот так, Марина Евгеньевна, я же говорила вам, что он — трус и эгоист, ему на все плевать, лишь бы его не трогали.
— Ты знал, что Саша был с Ирой в тот вечер? –  строго спросила мама.
— Послушай, мам, я уже не маленький. И это Сашино дело – с кем он, где и когда. - Я развернулся, хлопнул дверью и ушел.
   Я был зол на мать, на Ленку и на себя. Не могу я с ними спокойно разговаривать, надо было объяснить все по-хорошему, но их наезды вывели меня из себя.
   В дверях я столкнулся с Саней.
— О, а я к тебе.
— Неудачно! Там обвинительная компания — мама во главе с Ленкой.
— А ты с Ленкой давно поссорился? - спросил меня Санька.
— Да не ссорился я с ней! Хотя теперь уже, наверное, да.
— Надеюсь, не из-за меня. Она сказала, что ты не ее парень и никогда им не был. Я
понимаю, что по-хорошему должен был с тобой поговорить.
— Да, ерунда. Она тебе правду сказала, – махнул я рукой.
— Ну, ты даешь, Айвен! Ты дурак или прикидываешься? Я же с ней не встречался только из-за тебя, думал, она твоя девчонка.
— Оставьте меня в покое! – заорал я и, хлопнув дверью подъезда, выбежал на улицу.
   Они что все взбесились сегодня? Я побежал по улице и только сейчас заметил, что уже поздно, что я не взял денег и, вообще, не знаю куда идти. Я шел и шел. Давно мне не было так  плохо. Почему они все орут на меня, обвиняют? Что им всем надо? Чем так жить, лучше удавиться. Или нет, лучше одному, совсем, как та старушка. Я вспомнил о нашей встрече и пошел к метро. Перескочив через турникет, сел в поезд и поехал к ней. Может, опять случится чудо, и она поможет? Конечно, поможет! Только она и способна мне помочь.

***
   Была уже почти полночь, когда я подошел к двери старушкиной квартиры и нерешительно позвонил. Вдруг она уже спит, я разбужу ее, напугаю. Я вышел на улицу, посмотрел на окна, так и есть — свет не горит. Я вернулся в подъезд и сел под дверью. Я сидел и ждал, когда наступит утро и потом уснул. Проснулся я оттого, что что-то теплое и пушистое щекочет мой нос. Я открыл глаза и увидел рыжую шерсть и наглую кошачью морду, тыкавшуюся мне в руки.
— Привет! - сказал я рыжему толстяку и поднял голову, надеясь увидеть открытую дверь и улыбающуюся старушку. Но дверь была по-прежнему закрыта. – Ты что убежал, балбес? – спросил я у кота и нажал на звонок.    
   Я звонил и звонил, а дверь все не открывалась. Может быть, она уехала или вышла и не заметила, как выскочил кот? Ага, и меня тоже не заметила. Нет, ерунда. А может, она просто не слышит звонка? Я стал стучать. Через минуту открылась соседняя дверь.
— Молодой человек, что вы здесь шумите? – спросил меня седой усатый мужчина.
— Я вот, – показал я на кота, – хочу кота домой вернуть.
   Мужчина удивленно посмотрел на меня.
— Вы знали Капитолину Андреевну?
— Знал, – ответил я, хотя сейчас впервые услышал ее имя.
— Вы не родственник?
— Нет.
— Правда. Родственников у нее не было, – он опустил глаза и тихо сказал. – Она умерла две недели назад.
— Что? – опешил я.
   Я схватился руками за голову и сел опять тут же, на месте, под дверь.
— Вам плохо, помощь нужна? – спросил мужчина.
   Я покачал головой. Теперь уже некому мне помочь. Сквозь мелькавшие со скоростью света мысли – жалкие мыслишки о себе, своем несчастье – я услышал, как закрывается дверь, и подумал: а ведь она помогла мне,  я ушел счастливый и спокойный и никогда  не возвращался, не подумал навестить ее. Пришел только сейчас, когда мне опять совсем плохо. И опоздал. Я посмотрел на сидящего одинокого кота. Да, дружок, ты один и я один.
— Кис-кис, – позвал я его. Он подошел, и я взял его на руки. – Ты не будешь жить на лестнице, поедешь со мной, – сказал я и спустился вниз.
    Я уже выходил из подъезда, когда меня окликнули:
— Эй, ты куда понес нашего кота?
   Я обернулся. На лестнице стояла девушка лет шестнадцати и вызывающе смотрела на меня.
— Я думал, что это кот Капитолины Андреевны.
— А ты знал ее?
— Знал.
— Давно?
— Не очень.
— Она жила совсем одна, я редко к ней заходила. Только когда мне было очень плохо и тяжело, и она всегда умела выслушать, и потом казалось, что все не так уж плохо. И я уходила спокойная и счастливая, до следующих проблем не появлялась у нее. – Девушка замолчала и задумалась.
— Я понимаю тебя. Со мной было то же самое.
— Правда?
— Да.
— А как тебя зовут?
— Айвен, то есть – Иван.
— Ты тот самый Иван!
— Почему тот самый?
— Стой здесь, – сказала девушка и убежала.
   Через две минуты она вернулась с запиской.
— Это она просила передать тебе. Она сказала, что ты обязательно вернешься, – и
 девушка протянула мне записку.
  Я развернул ее и прочитал: «Спасибо, что поверил в меня» – и все, больше ничего.
— Она ангел, – прошептал я.
— Что ты сказал?
— Ничего.
  Я сложил записку и убрал ее в карман.
— Ты часто бывал у нее?
— Один раз.
  Она удивилась.
— Ладно, я пойду, – попрощался я. – Так что, кота оставить?
— Нет, забирай, если только ты его не бросишь.
— Не брошу.
— Бери. Мне мама не разрешает его в дом приводить.
— Понятно. Ну, пока.

   Я вернулся домой часов в двенадцать и очень удивился, что мама не на работе.
— Ты что, заболела?
— Да, уж. Ты ушел, ничего не сказал, не позвонил и еще спрашиваешь «что случилось».
— Я телефон дома забыл.
  Она вздохнула и, покачав головой, спросила:
— Откуда кот?
— Он будет жить с нами.
— Я уже поняла.
  Она выглядела очень плохо, наверное, не спала всю ночь.
— Мам, ты в меня веришь?
  Мама посмотрела на меня удивленно, потом подошла и обняла меня.
— Конечно. И я люблю тебя, и волнуюсь за тебя, и ты мой самый дорогой человек на свете.
— Почему ты вчера просто не промолчала?
— Прости. Я по-женски понимаю Лену. Бедная девочка совсем запуталась и думала, что ты ей поможешь. А ты с ней так поступил.
— Я ничего не сделал, мам.
— Иногда бездействие тоже поступок.
— Да, согласен. И это был мой поступок — не вмешиваться в чужую жизнь и в чужие отношения.
  Я прошел на кухню, открыл холодильник, отрезал два куска колбасы себе и коту. Но кот не стал есть колбасу.
— Мам, чем кормят котов?
— Оставь, он сейчас еще не освоился, придет в себя и съест. Продают еще какой-то кошачий корм.
— Ладно, я потом что-нибудь куплю.
  Я жутко устал и пошел спать.

***
  За окном бушевала гроза, молнии сверкали, освещая ночное небо. Я выспался днем, и теперь спать не хотелось совершенно. Я сидел у окна, смотрел на всполохи и считал секунды до удара грома. Мне хотелось, чтобы гром грянул так, чтобы все вокруг проснулись и посмотрели в окно. Какая это красота и мощь, когда молния прочерчивает тьму от неба до самой земли. Свобода — это не просто слово, это ощущение в глубине твоего существа, как будто кто-то внутри расправляет крылья и летит. Я был свободен, а может, одинок. А может, свобода  - это и есть одиночество? Нет, я не одинок, у меня есть мама, и поэтому я не свободен. Я не могу уйти и больше не вернуться, она будет волноваться. Но я же буду звонить и иногда приезжать к ней. А она — она останется совсем одинокой. Не спалось мне в эту ночь, а кот спокойно спал, развалившись прямо на моей подушке. Вот и кот — он тоже для того, чтобы человек не чувствовал себя одиноким. Я лег рядом с рыжим теплым существом, обнял его и спокойно уснул.

Часть 2

  Прошло два года. Я поступил в университет на юрфак. Я отлично учился и знал, что сделал правильный выбор. Я хотел стать адвокатом, защитником. Вскоре после моего поступления мама вышла замуж и уехала жить в пригород к мужу. Я остался в квартире с котом. Он чувствовал там себя настоящим хозяином. Иногда я даже просил его подвинуться и не разваливаться на всю мою кровать. Я ловил себя на мысли, что беседую с котом. Не потому ли, что до сих пор не нашел друга? Или я — волк-одиночка по жизни.
  Собираясь утром в университет, я тщательно почистил ботинки, надел пальто и увидел в зеркале симпатичного молодого человека. Он подмигнул мне и, как всегда, пожелал приятного дня. За дверью квартиры лежал мир, в котором мне нужно сыграть свою роль, и я старался играть хорошо. Я отлично учился, в компании был весел и находчив (правда, в КВН не участвовал), девчонки не давали мне прохода. Все каким-то образом знали, что я свободен.
  Я быстро добрался до универа и на пороге столкнулся со спешащей куда-то девушкой. Она бежала, не разбирая дороги, и как я не пытался увернуться, она со всего маху врезалась в меня. Отскочив назад, она оступилась, и я поддержал ее. Чтобы не упасть, она вцепилась в мои запястья, и даже сквозь ткань пальто я почувствовал, как ее острые ногти впились в мою кожу. Она подняла глаза.
— Спасибо, – резко и вызывающе сказала она, так что нельзя было понять искренне она благодарна или иронизирует.
— Не за что, – ответил я и сделал шаг в сторону, чтобы она смогла свободно лететь
дальше, не рискуя вновь столкнуться со мной.
   И она полетела. Я видел, как развевается ее красный плащ и ее длинные рыжие волосы. «Совсем как шерсть у моего кота», – подумал я. Развернувшись, я заметил на земле телефон. Наверное, он выпал, когда мы столкнулись. Я поднял его. Конечно, тайна личной жизни неприкосновенна, но я должен ей как-то вернуть телефон. Самый верный способ — звонок матери. Я пролистал записную книжку: Ася, Антони, Вика, Гром, Игнат. На «М» была только Маша. Ладно, если нет мамы, сойдет и Маша. Я позвонил, сбросили. Потом пришла смс-ка: «Я на паре. Где ты?»
   Я понял, что опоздал на первую пару. Чудесно. Я пошел в парк, сел на скамейку и стал думать о том, почему у этой рыжей девчонки нет мамы в записной книжке, и куда она так быстро бежала. Она, вероятно, должна была сидеть на паре с этой самой Машей.   
   Пришли еще две смс-ки: одна от Светы, другая от «Гром» – это меня не касается. Я убрал телефон в карман. Маша позвонит, как только кончится пара, и я пойду в универ и отдам ей телефон. Наконец, я почувствовал вибрацию и услышал перезвон китайских воздушных колокольчиков. На экране высветилось — Маша. Я нажал на кнопку "прием" и услышал недовольный голос: "Мой телефон у тебя?" Я растерялся. "Да? Встречаемся там же. Сейчас!"  – и отбой. Интересно, с кем она сейчас разговаривала? Я узнал этот жесткий уверенный голос.
  Я пошел на занятия. Подходя к зданию университета, я заметил на ступенях лестницы мою рыжую незнакомку и рядом еще одну девушку, вероятно Машу. Увидев меня рыжая  подбежала и крикнула:
— Давай телефон! – Я протянул ей пустую руку. –  Это что за шутки? – Возмутилась она.
— А волшебное слово? – мило улыбнулся я в ответ. К нам подошла вторая девушка.
— Какая наглость! – вскипела рыжая. – Телефон лежал у меня в кармане. Я столкнулась с тобой, и потом его уже в кармане не было. И ты хочешь, чтобы я тебя отблагодарила за то, что ты его у меня стащил?!
— Если бы я хотел его стащить, как ты выразилась, то не стал бы звонить твоей подруге. Я увидел его на лестнице, когда ты убежала.
— И не мог меня догнать?
— И не собирался. Держи. – Я протянул ей телефон. –  Приятно было пообщаться с вами, девушки, – усмехнулся я и пошел к своей аудитории.

***
  После занятий я обычно шел домой, обедал и  ближе к вечеру отправлялся на работу  – несколько часов подрабатывал в фотосалоне. После занятий я зашел в магазин, купил банку еды для Рыжего, батон и пакет молока. Пока я топал к дому, пошел дождь. Пальто насквозь промокло, и, конечно же, к тому времени, когда мне было пора идти на работу, не высохло.  Мне пришлось надеть старую куртку. Она была мне слегка маловата, и я выглядел так, будто отобрал ее у младшего братишки. Я посмеялся, глядя на себя в зеркало. Почему-то вспомнил рыжую девчонку. Ну и злюка! Это же надо, вместо благодарности, решила, что я стащил ее телефон. Хотя мне ее спасибо и не к чему. Подмигнув своему отражению, я улыбнулся и, выйдя из квартиры, столкнулся нос к носу с этой рыжей бестией.
— Это какая-то скверная шутка, – пробормотал я себе по нос, но она услышала и
спросила:
— Почему?
— Как-то ненормально столкнуться с тобой второй раз за день. Это уже слишком!
— Я искала тебя. Хотела извиниться, – тихо сказала она. – Я посмотрела, ты первый
позвонил Маше и смс-ки не читал. Спасибо.
— Пожалуйста, – ответил я, развернулся и пошел на улицу. Она догнала меня и пошла
рядом. – Я спешу. Мне надо на работу.
— Я провожу, – сказала она. Не спросила, а постановила, как верховный суд. Я улыбнулся.
— Как ты меня нашла?
— Не важно. Главное, что нашла.
— И долго ты ждала под дверью?
— Я же сказала – не важно.
   Волосы у нее были мокрые, значит, попала под дождь. Около часа точно прождала. Мы подошли к магазину, в котором располагался фотосалон.
— Все, мы пришли. Я работаю здесь. До свидания.
   Она вошла в магазин и направилась к отделу сувениров, я – в салон, сменить Ольгу Николаевну. Она побежала в детсад забирать дочку. Я сел и стал просматривать, что она оставила мне на обработку.
— Сфотографируешь? – услышал я знакомый голос. Рыжая девчонка преследовала меня.
— Садись. – Я показал на стул.
— Я не на документы. Просто так. – Она осталась стоять.
— Ладно. Плащ снимешь?
— Сниму.
   Она сняла плащ и бросила его на спинку стула. Под красным плащом у нее был одет яркий лимонного цвета сарафан и красная блузка. В сочетании с ее рыжими волосами это смотрелось потрясающе ярко и кричаще. Я не стал говорить, как ей лучше встать или повернуть голову, просто сфотографировал ее такую, как она есть – вызывающую, напористую, своевольную.
— Смотри, – подозвал я ее к монитору, – вот ты какая. – Я был удовлетворен. Она
выглядела на фото так, будто я специально выставил на обозрение все ее черты, которые, кстати, она и не пыталась скрыть.
— Красиво, но грубовато, – оценила она. – Ты меня такой видишь? – Вдруг совсем
другим тоном спросила девушка. Это прозвучало как сожаление или мне послышалось.
— Да. А разве ты не такая?
— Нет!
   Пришла женщина сфотографироваться на загранпаспорт. Я попросил рыжую:
— Посиди здесь, если хочешь. Только ничего не трогай, прошу тебя.
   Она кивнула головой, но я все равно с некоторым беспокойством оставлял ее тут. Кто знает, что взбредет в ее рыжеволосую голову?
   Она просидела со мной весь вечер, до закрытия. Мы почти не разговаривали. Она просто сидела и смотрела, как я работаю. Я мог сказать ей – все, уходи –  но не сказал. Когда мы вышли из салона, она снова поплелась за мной.
— Ты что собираешься провожать меня до дома?
— Да.
— Зачем? Это я должен бы тебя проводить.
— Нет, не надо. Я далеко живу.
— Тем более.
  Она отрицательно покачала головой.
— Почему ты идешь за мной?
— Я попросила прощения, а ты ничего не ответил.
— Понятно. И ты потратила столько времени только из-за этого?
  Я не знал, шутит она или говорит серьезно. Видимо она не шутила. Она стояла и смотрела мне прямо в глаза.
— Ты простил меня?
— Да. Давно. Сразу же, как увидел тебя. Ты зря потратила время, – повторил я.
— Нет, не зря, – улыбнулась она, развернулась и ушла.
   Я поплелся домой.
   

***
   Я отлично выспался. Было обычное нормальное утро, как говориться: ничто не предвещало беды. Но когда я вышел на улицу, первым делом увидел ее. Красный плащ развевался на ветру. Она, улыбаясь, шла мне на встречу. «Кажется, шутка затянулась», – подумал я.
— Привет, – прощебетала она.
— Ты откуда? Ты же сказала, что далеко живешь.
— Я не поехала домой, ночевала у Маши.
— А что ты здесь делаешь?
— Я вспомнила, что забыла спросить, как твое имя.
— Айвен.
— Как интересно, – взвизгнула она в восторге, – очень необычное имя. – Сказала она так будто хотела сказать: такого в моем списке не значится.
— Все? Теперь я могу идти? – спросил я.
— Пойдем вместе.
— А почему Маша с тобой не пошла?
— Потому что она не хотела нам мешать.
— По-моему тебе невозможно помешать. Ты напоминаешь мне одно наглое рыжее
существо, – усмехнулся я.
— Кого?
— Моего кота.
  Так перекидываясь шутками, мы дошли до универа. Вдруг она остановилась и спросила:
— А ты не хочешь узнать мое имя?
— Нет, не хочу, – сказал я и открыл перед ней дверь, пропуская ее вперед.
  Она вошла, гордо подняв голову и не оборачиваясь, стала подниматься по лестнице, а я прошмыгнул в коридор с левой стороны и прибежал в свою аудиторию, чуть не опоздав на лекцию. Когда я сел, почувствовал вибрацию телефона. Смс от Карины. Кто такая Карина? Я прочитал сообщение: «Вечером увидимся. Карина». Значит, эта рыжая все-таки успела добраться вчера до моего телефона.

***
  Так вот и случилось, что мы начали встречаться каждый вечер. Это была ее инициатива, но уже буквально через пару недель я не мог себе представить, как это не видеть ее, не услышать веселые острые новости, которые она всегда умела посмаковать, и не накормить ее ужином. Она познакомилась с моим котом, и теперь они вместе изводили меня и вытесняли с моей территории.
— Чем займемся в выходные? - спросила меня Карина.
— Можно съездить за город, пожарить шашлыки.
— Замечательная идея, – запрыгала она и захлопала в ладоши, – я согласна. Ты умеешь готовить шашлыки?
— Конечно.
— Ты — чудо! Ладно, мне пора.
  И она убежала. А на следующий день Карина мне заявила:
— Маша тоже хочет с нами на шашлыки.
— Хорошо, поедем вместе.
— Ты возьми для нее своего друга.
— Не могу.
— Почему?
— У меня нет друзей.
— Не ври, у тебя полно знакомых.
  «Нет уж, не выйдет», – подумал я. – «На этот раз история обойдется без моего участия».
— Пусть она возьмет своих друзей, – предложил я.
— Ты же понимаешь, о чем я говорю.
— Понимаю — о парне для твоей подруги. Так вот, я не стану его искать.
— Потому что у тебя нет друзей? – прищурившись, спросила она.
— Да, – ответил я, – хотя, нет. Я могу познакомить тебя со своим другом прямо сейчас.
  Я взял ее за локоть и подвел к зеркалу.
— Видишь, – я подмигнул сам себе, – вот мой единственный и лучший друг.
— Извините, а я вам не мешаю? – спросила Карина.
— Пока, нет, – ответил я.
— Я без Маши не поеду.
— Я не против, возьмем Машу.
— Она не поедет без парня.
— Это ее проблемы.
— Я все сказала!
  Карина вышла, хлопнув дверью.
— Как угодно! – крикнул я ей вслед.
  Зазвонил телефон. Я взял трубку.
— Сынок, я хотела спросить, какие у тебя планы на выходные? У Володи день рождения и он надеется, что ты приедешь. Приглашает тебя, – поправилась мама.
   Володя перехватил трубку.
— Привет. Я тебя приглашаю, приезжай в воскресенье. Все собираются в четыре, но ты можешь приехать в любое время, хоть сейчас.
— Спасибо, я еще не знаю.
— В любом случае, ждем тебя. – Он повесил трубку.
  Утром я позвонил Карине, чтобы уточнить, во сколько мы поедем, но услышал «абонент временно недоступен». Я звонил весь день, наверное, она отключила телефон. Если она не перезвонит до десяти вечера, то завтра я поеду на день рождения.
   Она не перезвонила. Я проснулся в восемь утра и набрал ее номер. Бесполезно. «Может, уже пора поволноваться», – прозвучал внутренний голос. Волноваться, не волноваться, а кроме номера телефона, который отключен, и имени я ничего о ней не знаю. Я не знаю, где она живет, где живет Маша. Ладно, пусть побесится. Нужно пойти, купить подарок для Володи. Я оделся и отправился в магазин, купил табак и трубку. Если человеку нравится курить, пусть это будет красиво. Я позвонил маме и сказал, что приеду, буду через пару часов.
  Я сел в электричку и стал смотреть в окно: голые деревья, серые тучи, старые деревянные домишки, люди под зонтами. Я позвонил Карине — не отвечает. Больше не буду набирать ее номер, сегодня не буду. То-то она порадуется, когда включит телефон. Я позвонил за вчерашний день раз двадцать, сегодня я такой глупости не сделаю.

***
— Привет, мама. Поздравляю, Володя. - Я протянул подарок. - Держи, будем кольца
 пускать.
  Он был более чем рад. Он был в восторге.
— Как я хотел купить трубку, но у самого все руки не доходили. – Он проводил меня в комнату. – Садись, куда хочешь. Ты – первый и самый главный гость.
  Я увидел огромный длинный стол.
— Что много народу ожидается?
— Да. Я не люблю праздники, но дата обязывает.
— И сколько тебе?
— Пятьдесят.
— Ни за что бы ни подумал.
— Да, ладно тебе. Неужели мама не говорила, сколько мне лет?
— Не помню, – честно ответил я.
   Значит, будет много народу. Да, невесело. Не удастся расслабиться в тесном семейном кругу. Нужно будет слушать тосты, держать марку.
— Что приуныл, сынок? Не ожидал такого размаха? Я не стала говорить, ты бы не приехал, а я тут была бы совсем одна без тебя.
— А Володя?
— Ну да, но... – мама не знала, что сказать.
  Я обнял ее.
— Да, я понимаю, мам. Не говори ничего.
   Потом начали приходить гости: друзья, родственники, коллеги. Я уже не успевал следить за новыми лицами, запоминать новые имена, вскоре даже перестал смотреть и слушать и вышел на балкон. Я с облегчением вздохнул, вдыхая свежий воздух, и раскинул руки, обнимая простор.
— Тебе тоже не особо это нравится?
  Я обернулся на голос. Прижавшись к стене, стояла девушка. Она был маленького роста, и казалась совсем ребенком.
— Я тебя не заметил, извини.
— Я — Лиза, родственница, седьмая вода на киселе.
— А я — Айвен, сын его жены, – сказал я и засмеялся, так нелепо это прозвучало. Она тоже засмеялась. Мама поманила меня рукой. – Пойдем, зовут, – сказал я Лизе.
Она была очень робкой, боялась сделать лишнее движение.
— Там уже все сидят? – спросила она.
— Да. Ждут только нас.
— Нужно было раньше пойти за стол, – проговорила она себе под нос.
   Я видел, что она заставляет себя идти. Она шла как на пытку. Что я могу сделать, чтобы помочь ей? Я вошел в комнату и громко, так чтобы все услышали и обратили на меня внимание, сказал:
— Здравствуйте, гости дорогие! Я никого не знаю и не запомнил ни одного имени, но
хочу вам сказать, что рад вас всех видеть.
   Все заулыбались, закивали головами, некоторые начали переглядываться и выяснять друг у друга, кто я такой. А Лиза в это время незаметно прошмыгнула у меня за спиной на свободное место. Я подмигнул ей, и она, покраснев, взяла стакан с лимонадом и стала пить большими глотками, как будто истратила все силы на переход с балкона на место за столом. Мое место оказалось в другом конце стола.
   Я как всегда расслабился и просто объедался, пока говорили тосты: сперва родственники, потом друзья. Мама сказала, что очень рада, что встретила Володю, и что он замечательный. Потом юбиляр всех поблагодарил.
   Я иногда смотрел на Лизу. Она крутила вилку в руке, пила лимонад, а салат все так и лежал у нее на тарелке. Не удивительно, что она такая маленькая, раз не ест ничего. Кто там сидит рядом с ней? Наверняка мать и еще тетка какая-то. Не могут покормить ребенка!
   Когда гости оторвались от тарелок и рюмок и начали громко разговаривать друг с другом, и перемещаться по комнате, я взял бокал, налил туда побольше мартини, слегка подкрасил апельсиновым соком и пошел к Лизе. Пусть расслабится девчонка! Может, аппетит проснется. Я сел рядом, и уже протянув ей бокал, подумал: вдруг ей мама не разрешает. Когда мне было шестнадцать, моя очень болезненно к этому относилась. Моя рука с бокалом застыла на полпути, и я спросил:
— Тебе восемнадцать исполнилось уже? А то здесь алкоголь.
  Она засмеялась и взяла бокал.
— Мне двадцать, – отпила большой глоток, поморщилась и сказала, – да, ты мартини не пожалел.
   Меня так и подмывало спросить: а чего ты такая маленькая, но я сказал:
— Пока ты не поешь, я с тобой разговаривать не буду. – Она удивилась, а я продолжил:
— Ты ничего не ела, я видел.
   Она взяла вилку и начала есть салат. Когда в тарелке осталось совсем чуть-чуть, я положил ей мясо и фаршированные помидоры.
— Мы так не договаривались, – запротестовала она.
— Ешь, – твердо сказал я.
— Давай проветримся, а потом я доем. Обязательно.
  Мы вышли на балкон. Там уже было полно народу, в основном курили.
— Ты не куришь? – спросила Лиза.
— Нет.
— Тогда, может быть, выйдем на улицу?
— Нас будут искать.
— А мы предупредим.
— Пойдем, – сказал я.
  Я нашел маму и объяснил ей:
— Мама, мы выйдем на полчасика.
— Хорошо. Купите еще лимонада.
  Она сунула мне деньги и пакет. Мы вышли на улицу и свободно вздохнули, посмотрели друг на друга и засмеялись.
— Не люблю я эти сборища, – сказала Лиза.
— Я тоже.
— Почему приехал?
— Я не знал.
— Не знал, что у дяди Володи день рождения?
— Он твой дядя?
— Не совсем. Просто я привыкла так его называть.
— Я знал, что у него день рождения, но забыл, что юбилей. А мама не сказала. Она боялась остаться одна среди чужих, понимаешь.
— Еще бы! Я вот среди своих и то смущаюсь. Не часто мы собираемся вот так всей семьей, да еще и его коллеги.
— Ты знаешь, где здесь магазин, – спросил я у Лизы.
— Нет.
— Будем искать.
  Мы ходили по тихим улочкам и удивлялись, как мало здесь магазинов. Нашли, купили лимонад и отправились обратно. Все уже снова сидели за столом, и Лиза опять смутилась.
— Я не хочу туда, – шепнула она мне.
  Подошла мама и сказала:
— Мы вам оставили два места, рядом.
  Она подмигнула мне. Я взял Лизу за руку, и она спряталась за моей спиной. Мы сели на свои места.
— Ну, вот. Опять у тебя пустая тарелка, – покачал я головой. – Сейчас мы это исправим.
— Правильно. Может, тебе удастся ее откормить, у меня не получилось.
   Я поднял голову. Лизина мама сидела напротив и довольно улыбалась. Могла  бы и промолчать. После ее фразы мы стали центром внимания, а какому-то дедку пришла в голову идея:
— Не послушать ли нам молодежь? Кто тут у нас самый младший? Давайте тост!
   Лиза совсем смешалась. Я чувствовал, что она готова вскочить и убежать. Я схватил ее за руку и встал. Я не отпускал ее руку и чувствовал, как она понемногу успокаивается, пока я говорил:
— От лица присутствующей здесь молодежи, от своего имени и от имени девушки Лизы
я поздравляю юбиляра! Желаю ему здоровья и надеюсь, что мы все повеселимся так же, когда ему исполнится сто лет.
   Все засмеялись, раздался звон бокалов. Я сел и понял, что до сих пор держу ее руку в своей. Я повернул ее руку ладонью вверх, вложил в нее вилку и сказал:
— Давай, работай.
— Спасибо.
— Не за что. Я учусь на юрфаке, толкать речь - это мое призвание.
— Я не люблю выступать, – поморщилась Лиза
— Заметно.
— Я, наверное, смешно выгляжу.
— Ты похожа на кролика. Очень худого кролика, – уточнил я.
  Включили музыку и в соседней комнате устроили танцы. Подошла мама и позвала нас:
— Пойдем танцевать.
  Я посмотрел на Лизу, она отрицательно покачала головой.
— Я не танцую.
— Ты не ешь, не танцуешь, не разговариваешь. Есть хоть что-нибудь относящееся к тебе начинающееся не с «не»
— Это нелепое обвинение, - стала защищаться она, -  я съела все, что ты положил мне. Я весь вечер с тобой разговариваю.
  Я встал и взял ее за руку.
— В таком случае танцевать со мной ты тоже будешь.
   И мы пошли в соседнюю комнату.
   В центре комнаты зажигала Лизина мама. Она чувствовала себя вполне комфортно, а увидев нас с Лизой, обрадовалась и открыла рот. Я уже слышал непроизнесенные еще слова: а вот и молодежь пришла потанцевать, или что-то в этом роде. Я с тревогой посмотрел на Лизу. Она тоже заметила реакцию своей мамы, сжала руку в кулак и погрозила ей, мол: молчи! Мама, не моргнув глазом, приняла этот сигнал, повернулась к нам спиной, продолжая танцевать. Я похвалил Лизу:
— Неплохо.
— Но все равно начинается с «не», – усмехнулась она.
— Извини, я хотел сказать — молодец!

   Праздник закончился. Все попрощались и вышли на улицу. Лизина мама оставила нас одних, попрощаться. Я протянул Лизе руку и сказал:
— Ты хорошая девчонка! Будь посмелее.
   Она пожала мне руку и ответила:
— До свидания, Айвен.
   Ее голос дрожал. Она развернулась и пошла к маме, та взяла ее под руку, и ветер донес до меня громкий голос ее матери: "Он даже не спросил твоего номера телефона?" Я не слышал, что ответила Лиза. Провожая взглядом ее маленькую фигурку, я подумал: вот болван! Я еще мог догнать их и все исправить, но не стал этого делать, развернулся и пошел на вокзал.
   Когда я уже сидел в электричке, у меня зазвонил телефон. Карина!
— Привет, Айвен. Я не могла позвонить раньше, прости меня.
— Что случилось?
— Я в больнице.
— Как? Почему? Я приеду.
— Нет. Не надо. Я не хочу, чтобы ты меня видел такой.
— Я все равно приеду!
— Я еще перезвоню. Позже. – И она дала отбой. Я не мог представить себе Карину в
 больнице. Ее рыжие волосы на белой простыне. Нет, это неправда. Почему она не хочет, чтобы я навестил ее? Я набрал ее номер и услышал: абонент недоступен.
   Карина больше не звонила. Я решил отыскать Машу и спросить у нее, что случилось.

***
  На следующий день в университете я разыскал Машу.
— Где Карина? - спросил я у нее.
— А ты не знаешь? - недоверчиво посмотрела на меня Маша.
— Она позвонила мне и сказала, что в больнице, а потом дала отбой. Телефон все время отключен. Ты что-нибудь знаешь?
   Маша была абсолютно спокойна.
— Знаю. Она в клинике. Ее родители периодически укладывают туда.
— Зачем?
— Ты так и не заметил? – она смотрела на меня, как мама когда объясняла, что со спичками играть опасно, будто я был самым глупым человеком на этом свете.
— Говори, не томи.
— Она — наркоманка.
— Не может быть.
  Я стал припоминать некоторые мелочи: ее иногда довольно странное поведение, эмоциональное состояние. Да, возможно. Но почему она мне ничего не сказала? Хотя, с какой стати она должна мне об этом рассказывать. Маша стояла и наблюдала за моей реакцией.
— Она будет не очень довольна, что ты мне рассказала это? –  спросил я у Маши.
— Мне все равно.
— Вы поссорились?
— Нет. Мы и не дружили. Просто общались постольку поскольку. Она хотела, чтобы я
 была ее подругой, но у нее невыносимый характер.
— Да, иногда ее трудно понять. Но теперь я знаю, от чего зависело ее настроение. И давно она... – слово «наркоманка» никак не шло ко мне на язык, я все еще отказывался в это верить.
— Да. Родители уже несколько раз отправляли ее лечиться. Она странная, у нее все есть. Не пойму, чего ей не хватает? По-моему ей слишком много позволяют.
— Кто? –  поинтересовался я.
— Все! Родители, знакомые, ты. Я не понимаю, почему ты позволял ей делать с тобой
все, что ей взбредет в голову!
— Она ничего со мной не делала, – пожал я плечами.
— Да, не считая того, что навязала тебе свое общество, забила свой номер в твой  телефон, пыталась повернуть твою жизнь так, чтобы без нее ты не видел смысла жить.
— Ну, ты и загнула, Маша! За что ты ее ненавидишь?
— Я? – переспросила Маша. – С чего ты взял?
— Ты же сейчас говоришь все это, чтобы я перестал ее уважать, возмущался ее
поведением. Но бесполезно, она же больной человек. На нее нельзя обижаться, ее надо спасать.
— Ты ненормальный, Айвен. Точно! Невозможно спасти того, кто спасаться не хочет. А ее устраивает такая жизнь.
— Если бы ее все устраивало, она не искала бы, удовлетворения в наркоте.
— Ладно, думай, что хочешь. Я хотела помочь тебе.
— В любом случае, спасибо за откровенность, – ответил я.
   Маша ушла, а я оставался на том же месте. У меня перед глазами стоял образ рыжей яркой веселой своевольной девушки. Нет, я попробую ей помочь.

***
   Прошла неделя. От Карины не было звонка. Я начал тосковать по ней. После работы ходил один по улицам и вспоминал ее выходки. Как она притащила большую подушку для кота и положила ее на мою кровать, заявив: «На ней могут спать только рыжие». Я посмеялся и спросил: «Ты будешь здесь спать?» «Я  — нет, а он — да», – и она показала на кота. В другой раз Карина принесла в дом целый ящик лимонада.
— Как ты его подняла? – удивился я.
— До подъезда — на такси, а потом носила по одной бутылке.
— Не проще было позвать меня на помощь?
  Она засмеялась:
— Ты поверил? Ха-ха-ха! Ищи дурочку. Я заплатила, и таксист донес ящик до двери.
   Иногда Карина бывала очень грустной, могла часами сидеть и молчать. Но она все время была рядом! Уходила от меня в десять часов вечера, чмокала в щеку на прощание. «Спокойной ночи, малыш Айвен», - говорила она. Я пытался, предлагал несколько раз проводить ее до дома, но Карина говорила, что если я буду следить за ней, то больше никогда ее не увижу. Так я и не узнал, где она живет.
   Сейчас эта девушка стала казаться мне нереальной, она также резко исчезла из моей жизни, как и появилась в ней. А что, если я ее никогда больше не увижу? Этот  вопрос застал меня врасплох. Карина так властно вторглась в мою жизнь, постоянно появлялась рядом, фактически навязывала свое общество. Иногда меня это раздражало. А теперь ее нет рядом, и я не могу точно сказать, рад я этому или не рад.

   Телефонный звонок разбудил меня в четыре утра. Карина! Я подскочил на кровати.
— Я не могла дождаться... Так хочу увидеть тебя! Можно я зайду?
— Прямо сейчас? - я плохо соображал спросонья.
— Если разрешишь, я буду у тебя через час.
— Хорошо, жду.
   Я сел и протер глаза. Окончательно проснувшись, проверил принятые звонки. Это мне приснилось или она правда звонила? Точно, звонила!
   Я вскочил, побежал в ванную, умылся, побрился, застелил кровать, приготовил кофе и посмотрел на часы — все это заняло у меня двадцать минут. Следующие сорок минут были очень длинными. Я ждал, я смотрел в окно, я выходил на лестницу, слушал, не хлопнула ли дверь подъезда. Когда прошел час, я успокоился. Подумал, что она пошутила, она не придет. Еще через десять минут я оделся и вышел на улицу. Конечно, Карины там не было. Я постоял минут пятнадцать и пошел домой. Вспомнил про телефон, позвонил и услышал: «Телефон абонента выключен». Не может быть, мне это не приснилось! Я сел на кровать, теперь мне уже точно не уснуть, не стоит и пробовать. Мысли проносились в моей голове со скоростью молнии. Почему она так поступает со мной? Она же точно звонила, или я совсем ненормальный!
  Я включил телевизор, посмотрел новости, отвлекся и успокоился. Пора собираться в университет. Я оделся и уже готов был выйти из квартиры, когда раздался звонок в дверь. Я открыл и увидел Карину.
— Привет. Извини, я пришла немного позже.
— Да, всего на три часа позже, ничего страшного, – сыронизировал я. Я готов был
задушить ее, но она сказала:
— Я не хотела тебе мешать, – и развернулась, чтобы уйти.
— Постой! Ты мне не помешаешь.
— Ты в универ? – спросила Карина.
— А ты не пойдешь?
— Не знаю, – нерешительно ответила она.
— Пойдем, – сказал я и закрыл дверь.
— Я поеду домой, – грустно сказала Карина.
— Ты, вообще, учиться собираешься? – Я не знал, как с ней говорить, чувствовал себя ужасно неловко. Я знал ее тайну, но Карина-то была не в курсе, что я знаю!
— Ты как мои родители: учиться, учиться... А я жить хочу! Понимаешь? Хочу быть
свободной! Не хочу быть как все: учиться, работать. Скукота! Где моя свобода?! Ау! – закричала она на всю лестницу.
— Успокойся. Давай лучше вернемся домой. – Я открыл дверь и затолкал ее в квартиру.
— Кофе будешь?
— Чай.
 Я налил чай, достал ее любимые конфеты.
— Ты их купил для меня? - Ее лицо просияло.
— Да. Я тебя ждал, каждый день.
— Я была в больнице
— Знаю.
  Карина наморщила лоб и прищурилась, соображая, потом облегченно вздохнула:
— Ах, да. Я же тебе звонила.
— Нет. Я все знаю.
— Что значит — все? – насторожилась она.
— Мне Маша рассказала.
  Она вся, вдруг, как-то сразу поникла, пропала моя знакомая Карина, и передо мной сидела теперь совсем другая девушка, уставшая и измученная.
— Я запуталась, – сказала она. – Что тебе рассказала Маша?
— Я не знаю верить этому или нет, но она сказала, что ты на реабилитации... – Я специально сделал паузу, чтобы Карина имела возможность рассказать о своей беде самостоятельно. Но она не стала этого делать. - Из-за наркотиков, - закончил я.
— И ты думаешь, что я – наркоманка?
— Это так? – спросил я, надеясь, что она ответит «нет». Но она ничего не сказала, а просто закатала рукава. Я отвернулся. – Не надо. Могла бы просто кивнуть головой. Она кивнула. – Пей чай, – напомнил я ей, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.
— Теперь ты выгонишь меня и больше никогда не захочешь видеть, – тихо и уверенно
сказала Карина.
— Нет, не выгоню.
— Зачем я тебе? – Подняла она на меня свои глубокие синие глаза.
— Ты — мой друг, - твердо ответил я.
— Я — не твой друг, – усмехнулась она и покачала головой. – Я тебя обманула.
— Я так не считаю. Ты же не должна ходить с объявлением на груди о своих проблемах.
— Ты, правда, так считаешь? – спросила она, глядя мне в глаза.
— Да.
— А в ЗАГСе перед браком в заявлении расписываются о том, что предупредили о своих болезнях и прочей чепухе.
— Ты о чем? – не понял я ее.
— Да, так. Лирическое отступление, – улыбнулась она. – Значит мы — друзья?
— Друзья, – ответил я и, присев рядом, обнял ее за плечи.
  Почему-то у меня не выходила из головы ее фраза о ЗАГСе. Причем тут ЗАГС? Она что собирается выйти замуж? Я не спросил ее, решил, что на сегодня для нее достаточно откровений. Мы допили чай, и я предложил сходить в кино.
— Нет, давай лучше посмотрим кино дома.
— Хорошо, – согласился я и не удивился, что Карина сказала «дома», мне было
даже приятно.
  Мы смотрели «Осень в Нью-Йорке», и Карина сказала:
— Везет же девчонке — она стала свободной!
  Я удивился и спросил:
— Ты не хочешь, рассказать мне, что творится в твоей голове?
— Не сейчас. Позже, – попросила она. – Давай, посмотрим какую-нибудь комедию.
   И мы посмотрели какой-то веселый фильм, уже не помню какой. Настроение поднялось. Потом мы пошли гулять, и я забыл, что сегодня рабочий день, и опомнился только, когда опоздал на работу. Ольга Николаевна позвонила и спросила, не заболел ли я. Я извинился и сказал, что буду через пятнадцать минут.
— А ты не мог ей сказать, что не придешь? – Карина была недовольна.
— У нее маленький ребенок. Она живет одна. Кто ей поможет?
— Ты же не можешь заботиться обо всех подряд, – поморщилась она.
— Я не забочусь – это моя работа и я должен быть там.
— Вот об этом я и говорю, – на ходу, еле поспевая за мной, говорила Карина, – должен,обязан, надо. Ненавижу эти слова!
— Хорошо. Значит, если я не должен, не обязан и мне не надо, то я могу творить все, что мне взбредет в голову?!
  Она обрадовалась:
— Да! Я об этом и говорю: быть свободным — это же здорово!
— Здорово. Когда не задевает твоих собственных интересов и не портит жизнь.
— Как это?
— А вот так.
  Мы уже подходили к фотосалону, и я замолчал.
  Ольга Николаевна стояла у дверей салона и нервно крутила ключ в руках.
— Извините меня, пожалуйста, – сказал я, и чуть наклонился, приложив руку к груди.
— Ничего, – улыбнулась она, – я успею.
  Женщина вышла за дверь и побежала по улице.
— Видишь, – обратился я к Карине, – ей надо забрать ребенка из детсада. Ты
предлагаешь, наплевать на это?
— Она сама его завела. Сделала себя несвободной, – упрямо проговорила Карина.
— Тебя тоже когда-то мама «завела», как ты выразилась.
— Я ее об этом не просила.
— Тебе надоело жить? – напрямик спросил я.
— Так — да, – она вызывающе посмотрела на меня.
— По-моему, ты и так делаешь все, что тебе хочется, не считаясь ни с чужими чувствами ни с желаниями, – меня прорвало. – Я сегодня проснулся в четыре часа, ждал тебя, волновался, болтался по улице, не пошел в универ, опоздал на работу — и все потому, что думал о тебе, заботился, не хотел тебя обидеть. Я хотел, чтобы тебе было полегче!
— Я тебя об этом не просила.
  Карина была жестока, но справедлива. Я сам позволил ей так с собой обращаться. Вспомнились Машины слова: «Она делает с тобой все, что взбредет ей в голову».
— Извини, мне пора работать, – сказал я Карине, злясь на самого себя.
— Я не буду мешать, – она села рядом.
— Нет, будешь! Уходи, я хочу побыть один.
  Она вздрогнула, когда я сказал это.
— Ты меня гонишь, а утром говорил, что мы –  друзья. – Карина пятилась к двери, глаза были полны отчаяния.
  Что я натворил! С ней надо осторожней. Она же только что из клиники, неизвестно, что ей теперь взбредет в голову. Неужели я не могу удержаться. Мысли неслись галопом.
— Постой! – Я схватил ее за руку, когда она уже готова была убежать.
— Что тебе надо! Оставь меня! Ты попросил меня уйти, я ухожу.
— Я прошу тебя — останься,  – как заклинание произнес я.
— Зачем?
— Я боюсь за тебя.
— Ха-ха-ха. – Смех был невеселый. – Ты сейчас говоришь как моя мама.
— Познакомь меня со своими родителями.
  Она обернулась, (до сих пор Карина стояла, повернувшись ко мне спиной, держась за ручку двери, готовая уйти в любую секунду, а я не отпускал ее руки).
— Что ты сказал? Повтори.
— Я хочу познакомиться с твоими родителями.
— Действительно хочешь?
— Да.
— Завтра, – коротко бросила она.
— Что завтра? – не понял я.
— Я тебя познакомлю с ними завтра, –  медленно, как маленькому, объяснила мне
Карина.
— Я не намерен завтра прогуливать университет и опаздывать на работу. Достаточно
того, что я сделал это сегодня.
— Хорошо, – быстро согласилась она,  – тогда в выходные. Согласен?
— Да.
— Договорились, –  просияла Карина. – А теперь я пойду, обрадую родителей. Пока.
   Она помахала рукой и ушла. А я остался, и в моей голове, как птица в клетке, бился один вопрос: «Зачем?!»

***
   Сколько лет я бьюсь над этим вопросом: зачем я сказал ей тогда, что хочу познакомиться с ее родителями? Эти слова принесли мне больше бед, чем извержение Везувия жителям Помпеи. Сколько раз я винил себя, что не смог вовремя остановиться! Но слово не воробей, а сделанного не вернешь  и, оказавшись на краю, нет сил пошевелиться. Каждое последующее движение может повергнуть тебя в пропасть. И ты безумно боишься пошевелиться и только просишь, молишь: «Помоги Боже, помоги». Даже если до сих пор и не думал о Боге и не верил в Него.
   Я застыл на краю в тот миг, когда родители Карины, великолепно принявшие меня, сказали: «Мы очень рады познакомиться с тобой, Айвен или Иван. Как нам тебя называть, сынок?» Я ничего не ответил, а отец Карины, хлопнув меня по плечу, сказал: «Да. Не ожидал, что дочь так быстро найдет себе жениха. Я вижу, она тебе не сказала, что расскажет нам о свадьбе». Я ничего не смог сказать и искал глазами Карину, но она предусмотрительно вышла и вернулась только тогда, когда я уже немного оправился от шока.
   Она очень хорошо меня знала. Знала, сколько времени потребуется, чтобы я очухался. Знала, что я не устрою скандал при ее родителях. Знала, что, не отказав сразу, не смогу отказать и потом.
   А я, болван, сидел и молчал, а надо было бежать сломя голову прочь из этой квартиры, от Карины и ее родителей. Почему я не сказал им, что Карина пошутила? Они бы поверили, они отлично знали свою дочь. Но я промолчал.
  После, на улице, когда мы остались одни, я спросил у Карины:
— Значит ЗАГС?
— Да, и ты все обо мне знаешь! –  весело защебетала она, но я охладил ее радость,
спросив: – Как ты могла так поступить со своими родителями?
— Они очень рады. О чем ты, Айвен? – искренне изумилась она.
— Я не собираюсь на тебе жениться, Карина!
— Нет? – капризно произнесла она.
— Нет, – решительно ответил я.
— Почему?
— Я не люблю тебя. Я не предлагал тебе свою жизнь. Я не вижу нас вместе, –
чистосердечно ответил я.
— Поздно, – не допускающим возражения тоном сказала Карина. – Почему ты не сказал
это родителям? – резонно напомнила она.
      Я был в шоке!
— Ты... ты... Только ты можешь выкинуть такое!
— Ладно, посмотрим! – бросила она напоследок и ушла.
   
  Уже через час в дверь моей квартиры позвонили. Я открыл дверь, на пороге стоял отец Карины.
— У вас проблемы, сынок? Ничего со всеми бывает. Я тоже со своей женой часто
ссорился. Теперь прошло. Не обижай мою девочку, она итак несчастна. Ей очень тяжело, ты же сам знаешь. Она была так рада, что ты женишься на ней. Обещала, что забудет о своем пристрастии. Ей нужен только ты. Ради тебя она сделает все, ты понимаешь? Ты можешь спасти жизнь моему ребенку, – умоляюще произнес он и тут же перешел на крик, – Слышишь? Ты меня слышишь?!
    Он уже тряс меня за плечи. Наверное, у меня был глупый вид. Для него я был мальчишкой, который поссорился с его дочерью и рушит ее жизнь. Она ради меня решила взяться за ум, а я такой-сякой не могу с ней помириться. Затеял ссору из-за того, что она раньше времени объявила родителям о свадьбе. Что я мог сказать? Я попытался. Я честно сказал ему, что мы с Кариной — друзья, я знаю ее всего пару месяцев, я не собирался на ней жениться.
   Он не слышал меня и только повторял: «Спаси мою дочь». Я не смог достучаться до него, он слышал только себя.
   На прощание он пожал мне руку и сказал: «Спасибо, ты — настоящий мужчина! Ты не пожалеешь. Я постараюсь. Многие только мечтают о богатстве – у тебя будет все!»
   Он ушел, а я сел на диван, абсолютно опустошенный. Рыжий подошел и запрыгнул ко мне на колени. Я вспомнил старушку, Капитолину Андреевну,  и представил ее перед собой. Что мне делать теперь, что делать? Скажи, помоги. «Бежать», – это была единственная мысль, постучавшаяся в мое сознание. Куда? – усмехнулся я, – здесь дом, учеба. Куда бежать? И на самом деле я хоть и не люблю Карину, но нам было хорошо вдвоем. Я вспомнил, как она говорила «пойдем домой», и улыбнулся. Вспомнил ее рыжие волосы, взгляд синих глаз, улыбку светлую и радостную. Я готов видеть ее каждый день? Да, конечно, готов. Ведь я же скучал по ней, когда она была в клинике. Я переживал за нее, значит, она мне не безразлична. А любовь? Что любовь? Прошло еще слишком мало времени, я просто не успел ее полюбить. А Карина, наверное, очень меня любит, раз хочет выйти за меня замуж. И она, надо признаться, все сделала для того, чтобы это произошло. А я ее обидел, сказав, что не люблю ее. Бедная смелая девочка, как ей тяжело сейчас.
   Так я убедил себя, что Карина меня очень любит, что свадьба — это не так уж плохо, что все впереди: любовь, желание, взаимопонимание. И еще я подумал, что исполнятся мои мечты: быть богатым и быть любимым. Все отлично складывалось.
  Выстраивая свою теорию, разум пренебрегает противоречащими ей доводами, предпочитая умолчать о них, отмести, забыть. Под давлением разума, я не послушал свое сердце, кричавшее — Беги! твердившее — Нет... стонущее — Зачем?

***
   Дни закрутились в водовороте событий. Я уже не управлял своей жизнью, я плыл по течению. Собственно говоря, с самой первой встречи с Кариной, я, не отдавая себе в этом отчета, стал зависимым от нее. Карина зависела от наркотиков, а я — от Карины. Веселенькая получается картинка. Не понимаю, как я сразу этого не заметил, и Маша мне говорила «она управляет тобой». Да, Маша меня предупредила, но я уже настолько не владел собой в тот период, что ее предостережения принял за ее личную ненависть к Карине. Я думал — это что-то типа соперничества между девчонками.
   Карина была красивая, необыкновенно импульсивная, замечательно обеспеченная, одевалась со вкусом ярко и весело. Я никогда не видел таких жизнерадостных людей, лишь потом я понял, что это маска. Маша была серой мышкой рядом с Кариной, но она прекрасно осознавала, что не конкурент и не просила для себя внимания. Маша просто помогала Карине, когда у той были срывы: училась за двоих, ездила в клинику, приносила новости. Маша была блестящей подругой. А Карина пользовалась ей, как и мной, и своими родителями. Она пользовалась всем: своей красотой, обеспеченностью, наглостью — всем и всеми. Я наивно решил, что она влюбилась в меня, что я  – ее утешение, надежда, поверил, что она ради меня бросит наркотики.
   И вот настал день нашей свадьбы. Сказать, что это было шикарно, значит, ничего не сказать. Это было по-царски, феерично, сказочно, великолепно! Карина — само очарование. Думаю, все мужчины, присутствовавшие на церемонии, завидовали мне. Да, я и сам себе завидовал, когда отец подвел ко мне мою великолепную невесту. Дальше все шло по стандартному сценарию: мы стали мужем и женой, и я привел Карину в свой дом, как положено мужчине. Хотя ее отец подарил нам квартиру на свадьбу и предлагал сразу поехать жить на новое место, но я сказал: «Спасибо, нам из моей квартиры ближе  до университета». Все засмеялись, они думали, что я пошутил, но я отвез Карину к себе.
    Когда мы, наконец, остались одни с моей прекрасной женой, я услышал: «Боже, как я устала. Постарайся не тревожить меня сегодня, милый. Хорошо, что у тебя две комнаты, я буду спать в этой». Карина ушла в мамину комнату, а я - в свою и лег рядом с котом, как всегда подвинувшись, предоставив Рыжему большую часть кровати.

   Я до сих пор не понимаю, зачем Карина вышла за меня замуж. Хотела ли она избавиться от опеки родителей; доказать друзьям, что и у нее может быть так как у других людей; поиграть в любовь, свадьбу, мужа и жену? Не знаю, но с появления штампа в наших паспортах, в наших отношениях мало что изменилось. Мы жили так же как и до свадьбы, только теперь она уходила вечером не к себе домой, а в свою комнату. Мы жили как добрые соседи, хорошие друзья, соученики, как угодно, но только не как пара молодоженов. Заметив, что я не против такого положения, Карина повеселела, расслабилась, даже стала ласкова со мной.

***
   Примерно через три месяца после свадьбы, случилось то, чего я никак не ожидал – Карина не пришла домой. Телефон ее был выключен. Я дождался десяти часов вечера и позвонил ее родителям. Карины там не было. Ее родители были взволнованы не меньше меня, а отец спросил: «Ты что не знаешь как нужно вести себя с этой взбалмошной девчонкой?! Будь с ней построже, Айвен».
  Что бы это значило «будь построже»? Раньше он мне этого не говорил, даже не намекал. Тем не менее, я для очистки совести прошел по соседним улицам, безуспешно пытаясь отыскать Карину в магазинах, кафе, клубах.
  Карина вернулась через три дня очень довольная. Как ни в чем не бывало, чмокнула меня в щеку и, пройдя в кухню, залезла в холодильник.
— Покормишь? – спросила она.
— Где ты была?
— Какая разница? Тебе же все равно, – прищурившись, сказала Карина.
— Мне — нет. И твоим родителям тоже не все равно, – невозмутимо ответил я.
— Ты им все-таки позвонил, – усталым голосом сказала она. – Я так и знала. Нужно
было тебя предупредить.
— Да уж, конечно. Первым делом я начал искать тебя у родителей.
— Можешь меня там не искать, и не звони им больше по этому поводу, пожалуйста, не
волнуй маму, – она махнула рукой, показывая, что безнадежно рассчитывать на родителей.
— Ты не ответила на мой вопрос?
— На какой? Где я была? – съехидничала она. – Я была у друзей. Что у человека не
может быть друзей?
   Она вызывающе посмотрела на меня. У нее был взгляд затравленного зверя, готовящегося к прыжку, и я понял: выяснять что-либо сейчас бесполезно.
— Ешь и иди спать, – сказал я Карине и ушел в свою комнату.
   Карина пришла ко мне ночью, села на пол рядом с кроватью и заплакала. Сквозь слезы и рыдания я услышал:
— Ты такой хороший, Айвен. Я — просто дура! Я не понимала, как мне повезло с тобой. Прости, я теперь буду очень хорошей, такой же как ты, правда.
  Она говорила еще много подобной чуши. Я сел рядом с ней на пол, обнял ее и сказал:
— Не надо, не плачь.
  Карина повернула ко мне свое опухшее от слез лицо, и я почувствовал резкий запах алкоголя. Это уже слишком! Я оттолкнул ее, и она, упав на пол, закричала:
— Ты — дерьмо! Ты не имеешь на это права! Кто ты такой? Уйди от меня. Иди отсюда...
   Я взял ее на руки и понес в ее комнату. Она отбивалась и кусалась, я бросил ее на кровать и пошел к себе. Но Карина и не собиралась успокаиваться, она снова пришла и начала рыдать.
   Я сел включил телевизор и попытался смотреть какую-то передачу про черные дыры, потом смотрел новости. Карина сидела рядом и что-то говорила, плакала, кричала. Я не слушал, для меня она была как фон, просто шум, который мешает, отвлекает, не дает уснуть.
   Утром я выключил телевизор и заметил, что Карина уснула у меня на кровати. Я собрал вещи и уехал к маме.
— Захочет — найдет! Нет — пусть живет как угодно. Я не намерен нянчиться с ней, –
объяснял я маме.
  Мама ничего не понимала, хлопала глазами и приговаривала:
— Что же это? Как же это?
  Она же не знала, как я женился и почему, думала, что все как в сказке. Теперь, увидев мамино растерянное лицо, я понял, что зря приехал. Наконец, мама задала самый сложный вопрос: Что происходит?
   Как я мог рассказать ей? Никак. Нужно или говорить все — на что я не мог решиться — или ничего. И я не стал объяснять, ответив:
— Милые бранятся — только тешатся. Вечером уеду.
— Ты уверен? – переспросила мама.
— Да. Просто я психанул. Сам виноват.
  Мама пожала плечами и сказала:
— Бывает. Не ругайтесь.

***
   Я переночевал у мамы и на первой электричке вернулся домой. Карины не было. Меня встретил Рыжий. Жалобно мяукая, кот начал тереться об ноги, прося еды.
— Извини, Рыжий, – сказал я и накормил бедное животное. – Больше я от тебя не уеду.Никому ты кроме меня не нужен.
   Я разговариваю с котом. Да, плохо дело! Пора взять себя в руки. Собственно говоря, что такого страшного произошло? А ничего. Все живы-здоровы. Ну, появился у меня штамп в паспорте — это же не петля на шее, не смертный приговор. Ерунда! Все хорошо.
   Я собрался и пошел в университет. Я буду жить так, будто ничего не происходило: я не встречал Карину, не женился. Буду учиться, работать, и плевать я хотел на ее заморочки!
   Я приободрился. Все встало на свои места. Я начал свою нормальную жизнь. Карина не возвращалась, и я расслабился, мне стало казаться, что все было просто ночным кошмаром.
   Целый месяц я жил как человек. И вот, перед самым Новым Годом, началось. Сперва позвонила моя мама: «Приезжайте к нам на Новый Год». «Нет, мама, мы уже обещали ее родителям», – соврал я. Потом позвонила мама Карины: «Мы ждем вас на Новый Год».
— Извините, но я обещал своей маме, – попытался отделаться я.
— Позови-ка Карину, Айвен. Что-то я давно ее не слышала.
— Да? Странно, мне казалось, вы только вчера разговаривали.
— Нет, я с ней уже пару недель не общалась.
— Карина сейчас в ванной, я передам, чтобы она перезвонила, – нашел, что ответить я и повесил трубку.
    И где же она может быть? Наверное, живет на той квартире, что подарил нам ее папочка. Ну и хорошо. Замечательно! Высплюсь, как следует в новогодние праздники, отдохну. Главное, чтобы ее родители не решили нас навестить. А они ведь обязательно приедут, понял я. Нужно придумать, куда бы смыться. Я пересчитал свои финансы. О том чтобы снять какой-нибудь домик или номер в гостинице не может быть и речи.
   Друзья! А есть ли у меня друзья? Я вспомнил Саньку. Где он будет на Новый Год? Я позвонил и услышал его жизнерадостный голос:
— Привет, пропавший! Не отпускает жена-красотка? Сто лет не звонил.
— Да, некогда все, – как можно радостнее ответил я. Мне, после его фразы о жене,
продолжать разговор совершенно расхотелось.
— Ну, рассказывай холостяку, как живется, женатик.
— Все нормально. Хотел посоветоваться, куда махнуть на праздники.
— А я думал, у вас такого вопроса не возникнет. Укатите на Гавайи – и порядок.
— Да, иди ты!
  Санька захохотал:
— Или вам уже вредна перемена климата, не хотите рисковать?
  Я был так далек от этой мысли, что сперва не понял, о чем он говорит, и промолчал.
— Я что угадал, Айвен? Что молчишь?
— Нет, не угадал. Ладно, пока. Все. – Я дал отбой.

   Я понимал, что есть проблема, и что я от нее бегу, но что делать я не знал. Найти Карину, и представлять счастливую пару на новогодний праздник — на это я не способен. Нужно развестись с ней. Точно! Эх, ты — юрист. Все, завтра же подам заявление, и мои терзания закончатся. Не придется прятаться и врать. Мне стало легче от этой мысли всего на минутку. Потом за ней потянулись другие: это же суд, разбирательство. А если Карина не придет, что я скажу, что не видел ее уже больше месяца. А если с ней что-то случилось, есть ли у меня шанс попасть под обвинение. Конечно, нет. Это глупо. Я промучился всю ночь, а утром взял документы и отправился в суд. По дороге зазвонил телефон, я посмотрел на дисплей -  номер городской.
— Слушаю.
— Иван Александрович?
— Да, это я.
— Ваша жена находиться в больнице в тяжелом состоянии, – услышал я сухой
 официальный тон.
    Когда я услышал, что Карина в реанимации, после передозировки, я испугался. Я подумал, что единственный кто в этом виноват — это я. Я знал, что она –наркоманка, сознательно пошел на брак с ней и ничем не помог. Сейчас ей плохо, хуже, чем было, когда она жила с родителями. Я был в панике. Нужно позвонить ее родителям, я один не справлюсь, и, вообще, я не хочу за это отвечать. Родители просто сплавили с рук свою дочь и успокоились, даже не предупредили меня, что за ней нужно следить как за маленьким ребенком. Но если с ней что-нибудь случится, они мне этого не простят. У ее родителей есть деньги, связи, они поместят ее в хорошую больницу. Я протянул руку к телефону, но вдруг мое сердце взбесилось. Оно забилось быстро как от испуга, а потом захлебнулось... Голова закружилась, и я сел прямо посреди тротуара на асфальт и, обхватив голову руками, застонал. Что делать? Что? «Не дури», – услышал я внутренний голос. Если до сих пор со всеми своими возможностями родители Карины ничего не добились, бесполезно им звонить. Я буду действовать сам. Нужно ехать в больницу.
— Я хочу поговорить с врачом, – подошел я к медсестре.
— Он сейчас на обходе.
— Когда можно будет с ним поговорить.
— После двенадцати часов.
  Я отправился в ближайшее интернет-кафе. Для меня диагноз Карины был китайской грамотой. Забив в поисковике слово «передозировка», я получил огромное количество информации. Я начал читать все подряд. Я прочитал и ужаснулся, но на беседу с врачом я шел уже более подготовленным.
  Врач — мужчина лет пятидесяти — вздохнул, глядя на меня, и сказал:
— Ваша жена приходит в себя, но организм очень ослаблен. Сколько времени это
продолжается?
— Я не в курсе. Я не видел ее больше месяца.
  Доктор посмотрел на меня с интересом.
— Вы сообщили ее родителям?
— Нет, – я решил говорить начистоту, – раньше ее лечили в клинике, но безрезультатно.
 Карина обещала, что прекратит это, если я на ней женюсь.
— Очень слабая надежда, – сказал доктор.
— Теперь я и сам вижу. Что я должен делать?
— Попробуйте уговорить ее пройти курс реабилитации. Я со своей стороны сделаю все
возможное.
— Спасибо, доктор.
 
  Карина выглядела ужасно. Когда я через три дня пришел в больницу, то не узнал ее в этом сером тощем существе. Карина посмотрела на меня и тяжело вздохнула.
— Ты один?
— А с кем я должен быть?
— Мама... Ты сказал ей? – ее голос был очень слабым.
— Нет. Я решил сначала поговорить с тобой.
  Карина заплакала.
— Айвен, за что ты так со мной? – проговорила она. Я растерялся. – Ты должен меня
ненавидеть. Зачем ты пришел? Требовать развода? Я согласна, только дай мне прийти в себя и выйти отсюда.
— Нет, я пришел не за этим. Я хочу попросить тебя.
— О чем?
— Нет, наверное, сначала спросить. Ты вышла замуж, чтобы уйти от родителей? – Она
кивнула. - Понятно. – Я опустил голову.
— Прости меня, Айвен. Я не думала, что для тебя это важно. Я, вообще, не способна
думать. Мне на все и на всех наплевать.
— Я заметил.
— И что? Что теперь?
— Не знаю. Доктор говорит, что тебе нужно пройти курс реабилитации.
— Да, знаю я. Толка от этого никакого нет. Я уже пробовала.
— Возможно, в другом месте это получится лучше.
— Что значит в другом месте?
— Ты не забыла, родители ничего не знают, – подмигнул я ей. Карина улыбнулась. – Ты можешь все решить сама. Как захочешь, так и будет. Подумай. – Она отвернулась от меня. – Ладно, я ухожу. Звони, если захочешь меня видеть.
— Когда меня выпишут?
— Через неделю, не меньше. Есть время подумать.
   Я ушел. Все было бы намного проще, если бы я сказал: Да, я хочу развестись, уже  есть заявление и нужна только твоя подпись. Но я не сделал этого.

***
    Почему иногда хочется, чтобы решали за тебя, а иногда это раздражает? Когда ты уверен в своем решении, то все просто. Я был уверен, что нужно развестись с Кариной, но предпочел бы, чтобы кто-то сделал это за меня. А я бы оказался уже в том времени, где уже все пройдено, и я свободен. Мы с Рыжим великолепно живем вдвоем, нам не скучно. Правда, Рыжий? Я погладил кота по пушистой шерстке, и вспомнил ту девчонку, которую встретил в подъезде, когда забирал Рыжего. Она уже совсем взрослая сейчас. Как у нее сложилась жизнь? Надеюсь, она не наделала глупостей. А я... Да, я наделал дел. Но все поправимо. Карина выйдет из больницы, подпишет заявление, и все закончится.
    Причиной неверного отношения к людям может служить отношение к себе. Я не очень обращал внимание на свои чувства и мысли и слишком беспокоился о Карине. Вы можете подумать, что я слюнтяй, размазня. Но я не мог испортить ее лечение, поэтому решил подождать. Я не любил ее, просто чисто по-человечески жалел.
   Но оказалось, что я напрасно ждал. Когда Карина вернулась, все стало еще хуже.
— Айвен, милый, я придумала, как нам жить дальше. У меня было много времени. Нам
на тренингах говорили, что нужно знать чего хочешь и стремиться к этому. Я знаю. Я хочу, чтобы мы переехали на новую квартиру. Я буду учиться, ты мне поможешь. У нас все получиться, ведь так?
— Карина, неужели ты хочешь жить вместе со мной?
— Да, хочу.
— Почему?
— Как, почему? Ты забыл, что у нас была свадьба, ты — мой муж, и если я раньше вела себя не так, как положено жене, то ты не должен мне об этом напоминать. Я начала новую жизнь и постараюсь исправиться.
— А я не могу высказать свое мнение? – ее абсурдные рассуждения привели меня в ярость.
— Да, пожалуйста.
— Я не хочу уезжать из своей квартиры. Ты вышла за меня замуж ради свободы от родителей, что же — ты своего добилась. Ты свободна, у тебя есть своя квартира. Живи как тебе угодно! Причем здесь я?
— Ты специально так говоришь? – надула губки Карина.
— Что значит — специально?
— Ты не хочешь жить со мной, – расстроилась она.
— А ты разве хочешь?
— Да.
— Хорошо, вопрос такой: Карина, ты меня любишь?
— Я тебя больше чем люблю, я тебя уважаю! Я готова ради тебя жить как следует. Я
могу это сделать, но могу — только с тобой, слышишь? Если ты меня бросишь, мне уже никто не поможет, – она перешла на крик. –  Это было очень плохо. Меня предупредили, чтобы я по возможности оберегал ее от волнений.
— Я рад, что ты меня уважаешь. Не переживай, я только хотел узнать, что я для тебя значу.
  Карина улыбнулась и, усевшись ко мне на колени, сказала:
— Ты — мой самый лучший! Обними меня, пожалуйста. Айвен, я так счастлива, что
встретила тебя.
  Я обнял ее. С таким же чувством я мог бы обнять статую в Летнем Саду, то есть абсолютно без чувства.

***
    Мы остались жить в моей квартире, я настоял на этом. Карина не сопротивлялась. Она, надо это признать, взялась за ум. Мы вместе учились, гуляли, готовили еду, ездили к ее и моим родственникам. У нас было все идеально: взаимопонимание, поддержка — настоящая дружба. Она стала мягче и спокойнее. Но любви не было. Я ничего не чувствовал, и она тоже испытывала ко мне «братские» чувства. Так мы и жили.
  Как-то Карина сказала:
— Знаешь, Айвен, я конечно не должна тебе признаваться в этом, но я влюбилась.
  Я с облегчением вздохнул.
— Карина,  это же замечательно!
— Что? Что ты такое говоришь? Ты должен возмущаться, а не радоваться.
— Давай не будем притворяться, мы — всего лишь друзья.
— Да, знаю. Я не притворяюсь. Я боюсь.
— Чего ты боишься?
— Он из моей старой компании, понимаешь? – ее голос дрогнул.
— Где ты его встретила?
— Он сам нашел меня.
— И что?
— Он говорит, что хочет быть со мной. Он меня любит.
— А ты?
— Я не знаю. Боюсь, начнется все сначала.
— Почему ты не можешь влюбиться в кого-то нормального, что за ерунда! – не выдержал я.
— Я уж молчу, что ты живешь с ненормальной, – засмеялась Карина.
— Я бы с тобой давно развелся, так ты же мне угрожаешь: я без тебя не могу, погибну.
— А ты такой совестливый! Ути-пути, прямо сама доброта и чистота. Да был бы ты смелым и честным, уже давно бы выгнал меня.
— И выгоню! –  Я готов был разорвать ее на куски.
— Нет, ты этого не сделаешь, особенно теперь, – язвительно заметила она.
— А что это теперь такого особенного?
— А то, что я пойду к Артему, – решительно ответила она.
— К какому Артему?
— Ты что совсем с приветом? Я же только что тебе про него рассказала.
— Да, иди ты куда хочешь, ясно! Завтра же подаю на развод. – Я достал свое старое
заявление.  – Вот. Осталось только подписать и поставить дату.
— Нет, ты этого не сделаешь, – испугалась Карина.
— Сделаю. И ты, если как ты выразилась «честная и смелая», поставишь свою подпись. – Я дал ей ручку. – Пиши! – Карина расписалась. – А теперь спокойной ночи, дорогая! – И я ушел к себе в комнату.
      Утром ее уже не было. Карина забрала все свои вещи и ключи от новой квартиры, оставила записку: «Спасибо, Айвен. Какой же ты все-таки дурак». И на том спасибо, подумал я, что спокойно ушла, не прибила меня спящего и квартиру не подожгла в приступе гнева. Выходит все —  отмучился. Свобода! Больше я такой глупости не сделаю, думал я, отправляясь в суд.

Часть 3

   Почему когда ты добиваешься того, чего очень долго хотел, оно кажется и не таким уж желанным. Я остался один, но свобода не принесла облегчения и радости. Наоборот, мне не хватало общения, не хватало споров, хотелось поделиться с кем-нибудь своими мыслями. Я остро нуждался в ком-то. Я хотел любить! И пошел бы ради своей любимой на край света! Только не знал, где найти любовь и кто она — та единственная.
   По-прежнему учеба занимала все мое свободное время. Вечером после работы, направляясь домой, я вглядывался в лица прохожих: счастливы они или нет; добились ли того, о чем мечтали, или поняли, что их мечты — пустышка; довольны ли они тем, как живут; удается ли им быть собой в этом мире. Я решал эти вопросы каждый день. По лицам можно многое понять, стоит только посмотреть на человека в тот момент, когда он задумается, и попытаться скопировать его выражение лица, и, процентов на семьдесят, ты будешь знать, о чем он думает.
  Я так увлекся этим, что со стороны, наверное, казалось, что я умственно отсталый. Я постоянно корчил рожи и гримасничал. Я уже не видел людей, а видел только их маски, когда они общались друг с другом, и их истинные лица, когда они оставались наедине со своими мыслями. В этом процессе есть одно «но», ты забываешь о том, что ты тоже человек и у тебя есть маска. Я потерялся, заблудился в чужих мыслях, и прочитав на лице, идущего мне навстречу человека: «Я очень одинок, мне грустно и холодно, я не знаю, как быть дальше», вдруг замер. Кто это? Это озвучка моих мыслей или я действительно сейчас видел этого человека. Я обернулся. По улице шли люди,  и я попытался вычислить, кто из них был моим эмоциональным двойником. Всего три человека удалялись от меня, делая невозможной встречу с самим собой. Я побежал, обогнал их, развернулся и снова пошел навстречу. Я смотрел на лица и просил: пожалуйста, найдись. Вот оно! То есть она. Я отвлекся от лица девушки и посмотрел в глаза. Она тоже посмотрела мне в глаза. Мы остановились и долго стояли и смотрели друг на друга.
— Мне кажется, я тебя знаю, – сказала девушка.
— Нет, мы не знакомы.
— Извини, – сказала она, отвернулась и пошла по дороге, а я как на веревочке шел
следом за ней. Девушка обернулась и прибавила шаг. Испугалась. Я остановился и крикнул:
— Я — Айвен.
Она обернулась и переспросила:
— Айвен? Я не знаю такого имени.
  Она стояла шагах в пяти от меня.
— Ты очень спешишь? – спросил я у нее.
— Нет, – ответила она.
— И я — нет. Честно говоря, мне некуда спешить, – сказал я, а потом повторил ее мысли. — Я очень одинок. Мне грустно и холодно. Я не знаю, как быть дальше.
  Она вздрогнула, ее дыхание сбилось. Девушка побледнела и, вытянув вперед руку, сказала:
— Не приближайся ко мне. – И побежала по улице.
  Странно, почему человек боится собственных мыслей, я думал, что это будет паролем, поможет нам понять друг друга. Я обрадовался, найдя человека мыслящего так же как и я, но тут же потерял ее. Я остался стоять на улице, на то же месте, и услышал, как кто-то окликнул меня:
— Айвен! Это ты?
  Я обернулся. Ко мне бежала Лиза.
— Откуда ты здесь взялась? – Я был очень рад ее видеть.
— Ты до смерти перепугал мою подругу. Она прибежала ко мне и сказала, что встретила на улице ненормального, который преследовал ее и нес какую-то чушь: «я – Айвен, я одинок».
  Я рассмеялся:
— А она не сказала, что за минуту до этого думала также?
— Нет. Откуда ты знаешь, о чем она думала?
— Да так, пустяки. И ты, услышав мое имя, прибежала сюда?
— Да.
— Почему?
— Я в жизни встречала только одного парня по имени Айвен. – Она смутилась и добавила. – Не могла же я бросить тебя в таком отчаянном положении. У тебя что-то случилось... нехорошее?
— Нет, Лиза. Случилось очень хорошее — я встретил тебя.
  Она покраснела и, взяв меня под руку, сказал:
— Пойдем. Не то Рита решит, что я пропала, и заподозрит тебя.

 ***
— Лиза, ты что? Зачем ты его привела в свой дом? - закричала Рита, когда мы вошли в Лизину квартиру.
— Это мой друг, Рита. Познакомься, его имя действительно Айвен или Иван.
— Уф, и напугал же ты меня. Ты всегда таким способом знакомишься с девушками?
— Нет, обычно я сразу набрасываюсь.
  Лиза засмеялась, а Рита возмутилась:
— Посмотрела бы я на тебя. У него были просто ненормальные глаза.
— Разреши спросить, только отвечай честно, – обратился я к Рите. Она согласилась. – Когда ты шла одна по улице, ты думала о том, что тебе плохо, грустно  и одиноко? – Я увидел, как на лицо Риты начала наползать маска. – Ты обещала ответить честно, – напомнил я девушке.
— Да, думала.
  Я обрадовался, но не показал этого, чтобы не обидеть Риту. Выходит, я действительно слышал ее мысли. Краем глаза я посмотрел на Лизу, она не понимала, о чем идет речь.
— Ты умеешь читать мысли? – спросила Лиза. – В прошлый раз ты говорил, что учишься на юриста. А теперь ты стал экстрасенсом?
— Нет. Не обращай внимания, это мое хобби.
— Читать мысли? – удивилась Лиза.
— Нет, разглядывать истинное лицо человека.
— Интересно, какое у меня истинное лицо? – спросила Лиза.
— Я сейчас не могу сказать, мне нужно застать тебя врасплох. Нет, я неверно выразился, скорее увидеть тебя погруженной в себя. Понимаешь?
— Да. Это интересно, – согласилась Лиза, с интересом посмотрев на меня.
— А я ничего не понимаю, – вступила в разговор Рита, – но в любом случае, я рада, что мы познакомились, Айвен. – И она улыбнулась, стрельнув глазками.
    Слишком наиграно, я не верил ей. После опыта с Кариной и моих наблюдений за людьми мне трудно было закрыть глаза на откровенное притворство. Поэтому я и был одинок. Как только я видел, что на меня пытаются произвести впечатление или подбодрить,  повысить мою самооценку, подольститься или наоборот унизить — я прекращал отношения. Я больше не желаю быть игрушкой в чужих руках. Возможно, я больше никому не смогу доверять, никогда. И мое желание – найти свою единственную – несбыточно.
— Айвен, Айвен, – Лиза трясла меня за рукав, – с тобой точно все хорошо?
— Да. А что?
— Ты так глубоко задумался. Странный ты какой-то.
— Извини, мне пора идти. До свидания.
  Я попрощался с Лизой и Ритой и отправился домой. Я привык к одиночеству и не доверял людям — это становится сильнее меня. Я говорю сам с собой, рассуждаю внутри себя и зачастую не замечаю того, что твориться вокруг. Нужно постараться, собраться и взять себя в руки, жить нормально. А нормально — это как?

***
   Я вернулся домой и сразу же залез в ванну. Расслабившись и погрузившись в воду, отбросил прочь все мысли. Как хорошо! Внезапно я вспомнил Лизин голос и ее слова: «Айвен, с тобой все в порядке? Айвен, о чем ты думаешь?» Мне стало очень приятно. В последнее время ни один человек не интересовался мной.
    Моими успехами — да, моим финансовым положением — да, моим свободным временем - чем угодно, чем можно воспользоваться. А вот лично мной — не помню, не замечал. Пожалуй, это мысли одинокого эгоиста. Сам виноват, у меня нет даже друга, с которым я мог бы просто поболтать. А Лиза...  Я выскочил из ванны, оделся, выбежал на улицу, купил букет белых цветов и отправился к ней. Перед дверью ее квартиры я остановился и задумался, что я ей скажу: «Привет, я принес тебе цветы, потому что ты мне нравишься» — глупо, или: «Привет, спасибо, что вправила мне мозги» - не поймет. Что же сказать? И так я стоял перед дверью с букетом, пока из лифта не вышла Лизина мама.
— Здравствуйте, молодой человек. – Она пригляделась ко мне. – Мы, кажется, знакомы?
— Да, мы встречались на юбилее у Владимира.
— А как вы нас нашли? – спросила она, открывая дверь и приглашая войти. Не
 дождавшись ответа, она крикнула, – Лиза,  к тебе гость. – Лиза вышла из комнаты и остановилась, молча стояла и смотрела то на меня, то на букет. –  Ну, Лиза, ты бы хоть поздоровалась, – упрекнула ее мама.
— Мы уже виделись сегодня. – Лиза подошла и взяла букет. – Что стоишь? Проходи.
  Я снял обувь и поплелся за Лизой в комнату. Она взяла вазу и пошла в ванну, наполнить вазу водой, я пошел за ней. Ее мама засмеялась:
— Лиза, что ты с ним сделала? Он ходит за тобой как зомби.
— Не знаю, он странный, – откликнулась Лиза, – Айвен, проходи в комнату, сейчас будем пить чай, – Лиза в одной руке держала вазу, а другой рукой подталкивала меня. – Иди, иди.
— Ты очень изменился, Айвен, – сказала Лиза, когда мы сидели за столом и пили чай.
— Я не заметила, – подхватила ее мама. – И чем же он изменился.
— Не знаю, – пожала плечами Лиза. – Ведет себя совсем по-другому.
  Мне трудно вспомнить тот разговор за столом, я был рассеян, иногда мне казалось, что это кино, и я толи актер, толи зритель.
— У вас очень хорошо, – сказал я на прощание.
— Заходи, – ответила Лиза.  И я ушел.

  На улице было очень тепло и хорошо. Скоро лето. Я сдам сессию и отправлюсь куда-нибудь отдыхать, а то я со своей учебой и самокопанием скоро самому себе буду казаться дикарем.
  Я пришел домой и позвонил маме.
— Мама, как поживаешь?
— Хорошо, сынок. Как у тебя дела? Когда приедешь?
— Ты же знаешь — учусь. Сейчас ни на что времени нет. Знаешь, кого я сегодня
 встретил?
— Кого?
— Лизу. Я хотел бы узнать ее номер телефона. Ты думаешь это возможно?
— Конечно. Сейчас спрошу у Володи.

  На следующий день я собрался с духом и позвонил Лизе.
— Привет. Это я — Айвен. Я не очень хорошо вел себя вчера. Надеюсь, ты не подумала,что я ненормальный. У меня сейчас сессия, я очень занят, устаю, плюс еще и работа. Даже кота накормить забываю, – я замолчал, не зная, что еще сказать в свое оправдание.
— Откуда у тебя мой номер?
— Мама дала. Ты в выходные чем собираешься заняться?
— В субботу я дежурю, приду домой в воскресенье часов в десять.
— Жаль, тебе нужно будет отдохнуть. А где ты работаешь?
— В больнице медсестрой.
— Интересно. Ладно, давай тогда встретимся в другой раз.
— Нет, Айвен, подожди. Мы можем встретиться в воскресенье вечером часов в семь.
— Если тебе не будет тяжело, то я согласен.
— Договорились, –  ее голос потеплел. –  Ой, а где мы встретимся?
— Я зайду за тобой, Лиза.

***
   В воскресенье вечером я зашел за Лизой, ее мама проводила нас словами: «Осторожнее, дети. Не возвращайтесь слишком поздно». Пообещав быть осторожными и послушными, мы, смеясь, вышли из дома.
— Куда пойдем? – спросила Лиза.
— Можно в кино.
— Нет. Я хочу поговорить с тобой, а в кино это вряд ли удастся.
— Тогда пойдем в кафе.
  Мы зашли в первое попавшееся кафе. Лиза заказала себе мороженое и апельсиновый сок, села напротив меня и, глядя мне в глаза, спросила:
— Рассказывай, что с тобой случилось?
— А почему ты решила, что со мной что-то случилось?
— Ты очень изменился.
— Это я уже слышал. В чем это проявляется?
— В нашу первую встречу ты был еще совсем мальчишкой.
— А теперь я похож на девчонку, – глупо пошутил я.
— Не смешно, – спокойно ответила Лиза. – Ты стал совсем взрослым. Ты пытаешься
шутить, а глаза остаются серьезными. Ты часто так сильно задумываешься, что уходишь в себя. Я не всегда понимаю тебя.
— Еще бы, мы же не общались как следует. Это наше первое свидание.
     Она кивнула и смутилась.
— Да, Айвен. Или теперь ты уже Иван?
— Как тебе будет угодно, – ответил я.
— Хорошо. Так вот, Айвен, я хочу тебе рассказать о себе, если тебе, конечно, интересна моя история.
— Да, я с удовольствием тебя послушаю.
  И я устроился поудобнее, готовясь выслушать ее рассказ. Но Лиза, доев мороженое, встала и отправилась в бар. Вернулась она с двумя коктейлями и плиткой шоколада.
— Держи. – Она протянула мне бокал. – Мы с тобой выпьем половину, а потом
поменяемся бокалами. Говорят, что так можно узнать мысли друг друга. А то получается нечестно, ты можешь читать мои мысли, а я твои нет.
  Я засмеялся.
— Я не могу читать мысли — это первое, а пить из чужого бокала нужно вино, а не
 коктейль. Ты всегда можешь спросить меня о чем угодно, и я расскажу тебе то, что ты хочешь знать. Но не так масштабно, Лиза! Повесть об Айвене, который из мальчика превратился в мужчину, мы отложим на неопределенный срок. Давай-ка ты рассказывай свою историю.
— Я работаю и учусь. Стараюсь изо всех сил. Живу с мамой. У меня много друзей. Мне нравится гулять под дождем. Я люблю читать книги о любви и смотреть мелодрамы. Жизнь кажется мне очень интересно историей. Я встретила человека, который мне нравится, и рада, что он пригласил меня провести вечер вместе.
— Спасибо.
   Я был очарован простотой и искренностью ее рассказа. Она говорила, и ее слова отражались в ней как в зеркале: в ее глазах, в выражении лица. Она была честна со мной на все сто. Я тоже решил рассказать ей о себе. Я учусь и работаю, тоже стараюсь. Живу один. Нет, с рыжим котом. Читать не люблю, люблю смотреть комедии. Хочу быть богатым и любимым. Я высказал свои старые мечты, и какими же нелепыми показались мне они теперь. Неужели я действительно произнес это вслух? Я посмотрел на Лизу, на ее лице отражалось беспокойство.
— Айвен, опять?
— Что опять? О чем ты?
— О чем ты сейчас думал? – Лиза была непреклонна.
— О том, что сморозил глупость.
— О любви и богатстве?
— Да.
— Это не глупость. Все люди хотят этого.
— Да, но только сейчас я понял, как это странно звучит. Теперь мне это не нужно.
  Мы замолчали, сидели и думали каждый о своем. Я думал о своей новой мечте — найти свою любовь. Почему я не сказал этого? Побоялся напугать Лизу. Проще было болтать о чем-то незначительном.
— Лиза, пойдем, погуляем, – предложил я.
  Мы вышли на вечернюю улицу. Легкий ветерок растрепал Лизину прическу, и она попыталась пригладить волосы, а я взял и разлохматил их еще больше. Лиза засмеялась громко и заразительно. И я засмеялся. И мы стояли и хохотали. А потом я сказал:
— Слова мешают нам понимать друг друга.
— Нет, – ответила она, – не слова, а фразы. Пустые, нелепые, придуманные не нами
фразы.
     После того как я проводил Лизу домой, я шел по улице и думал, как хорошо, что я ее встретил. И от этой мысли мне захотелось бежать вприпрыжку, лететь, мчаться, кричать от радости. Я пришел домой и моя бурная энергия, бьющая через край, так напугала Рыжего, что он забился под тумбочку и не вылезал до тех пор, пока я не пошел спать. А я лежал в постели и не мог уснуть. Я в сотый раз представлял Лизу и слышал ее смех.

***
    Мы с Лизой встречались так часто, как только могли. Едва у нее или у меня появлялась свободная минутка, мы созванивались и договаривались о встрече. Мама сказал, что спокойна за меня теперь, она снова узнает своего сына. Я ожил, и время не казалось мне безжалостно идущим и толкающим меня к краю. Оно было благословением, когда отсчитывало минуты до нашего свидания, и вором, когда спешило и вело счет секундам до нашего расставания. Счастье не может длиться вечно, оно переходит в другое качественное состояние — благополучия, радости, удачи, покоя. Но на нас этот  закон не распространялся. Мы были бесстыдно и безоговорочно счастливы и в первые дни и в последующие месяцы.
И когда ровно через год после нашего первого свидания в кафе я пригласил Лизу к себе и сказал: «Я приготовил тебе сюрприз», – счастье все еще было рядом.
   Я, правда, приготовил ей сюрприз. Она часто говорила о том, что мечтает попробовать прыгнуть с парашютом. Я считал, что это ненормальное желание для девушки, и откровенно ей об этом заявил. А сегодня я пошел и купил ей подарок — прыжок с парашютом.
— Лиза, – сказал я ей, когда она вошла в квартиру, – сегодня ровно год, как мы вместе и я счастлив рядом с тобой. Спасибо тебе. - Лиза — любительница мелодрам — была довольна произнесенной мной речью. Я не дал ей ответить и продолжил, – Я хочу, чтобы все твои желания сбывались, и дарю тебе это. – Я протянул ей бумажный подарочный пакет. Она прыгала до потолка как маленькая, когда прочла, что ее ожидает.
— Айвен, спасибо! Ты прелесть! Ты пойдешь со мной?
— Пойти-то — пойду, но прыгать я не стану, даже если ты меня будешь умолять.
— Трусишка, не хочешь — не надо.
— Раньше я летала во сне, а теперь полечу наяву, – говорила Лиза, когда мы ехали туда, где должно было произойти историческое событие — Лизин прыжок. Я не разделял ее восторга и уже волновался и думал, не надо было покупать этот «сюрприз».
— Я переживаю за тебя, Лиза.
— Я вижу, – она взяла меня за руку. – Не стоит. Я же буду не одна.
— Постараюсь успокоиться.
— А у тебя есть какое-нибудь безумное желание, Айвен?
  Я задумался.
— Безумное? Пожалуй, нет.
— А в детстве было?
  Я вспомнил, как хотел переплыть озеро и посмотреть, что там, на другом берегу, но так и не сделал этого.
— Решено, – обрадовалась Лиза, – после полета едем на озеро, поплывешь.
— Серьезно?
— Да. Или ты уже не хочешь?
  Я вспомнил свои ощущения, когда я стоял на берегу озера, и ответил:
— Хочу!
  Так мы решили приняться за осуществление наших детских порой странных желаний.
  Лизин прыжок прошел нормально, она благополучно приземлилась и была счастлива. Лиза расцеловала меня и не знала, куда ей выплеснуть эмоции, которые буквально разрывали ее на части. Я не смог разделить с ней ее восторга, до последней секунды мне казалось, что случится беда.
— Ну что, едем на озеро? – спросила Лиза.
— Нет, давай завтра. На сегодня достаточно адреналина.
— А где оно, твое озеро? – не унималась Лиза.
— Придется ехать на электричке около часа, а потом еще минут сорок пути.
Выдержишь?
— Это целый поход, получается, – обрадовалась она.
— Готовься, завтра отправимся.

***
   За городом было чудесно. Озеро находилось в лесу, и мало кто знал о его существовании. На берегу было тихо и спокойно, кое-где можно было заметить дымок от костра — туристы просыпались и готовили завтрак. Утреннее солнце играло на листьях деревьях и придавало окружающему пейзажу атмосферу праздника.
— Ты поплывешь один, – сказала Лиза.
— А ты не хочешь узнать, что на другом берегу?
— Хочу. Но я не очень хорошо плаваю.
— Примерно так же как я летаю, – пошутил я.
— Да, – улыбнулась она.
— Ты за меня можешь не волноваться, я плаваю как рыба.
— Хорошо. Как там говорят, счастливого плавания.
  Она поцеловала меня и подтолкнула к воде. Я нырнул и поплыл. Свежая озерная вода, яркое солнце, стена леса вокруг озера — все умиротворяло и приводило меня в восторг. Мне захотелось разделить свою радость с Лизой. Я обернулся, чтобы помахать ей рукой, но не увидел ее на берегу. Она даже не смотрит, трусишка, подумал я. Но мой покой уже был нарушен. Где же она? Как я мог оставить ее одну в лесу на берегу? Вот уж правда, что счастье ослепляет, а еще делает безрассудным.
  Я поплыл к берегу. Выскочил из воды и подбежал к нашим вещам. Все на месте, а Лизы нет!
— Лиза! – заорал я, – Лиза, не надо так шутить!
  Тишина. Я побежал вдоль берега. Люди, сидевшие у озера, оглядывались на меня. Одна женщина спросила: Вы потеряли свою подругу?
— Да. Вы не видели, куда она пошла?
   Женщина отрицательно покачала головой, и я побежал дальше. Развернулся и побежал обратно на наше место. Успокойся, - уговаривал я себя, она решила, что я буду долго плавать, и пошла прогуляться. Я утешал себя этой нелепой мыслью, а потом снова вскакивал, бегал, искал, звал.
   Прошел час. Я поднял на ноги всех присутствующих на озере людей. Никто не видел Лизы. Высказывались различные предположения. Один парень предложил разбиться на группы и прочесывать лес. Какая-то женщина сунула мне в рот таблетку. «На тебе лица нет», - объяснила она. Мы начали поиски с того места, где остались наши вещи. Но Лизу мы так и не нашли. Мне посоветовали заявить в милицию и позвонить ее родственникам, может она просто уехала, обиделась или ей надоело здесь.
— Нет, мы пробыли здесь всего полчаса.
— Держись, брат, – сказал парень, предложивший организовать поиск, - я провожу тебя.
  Уже темнело. На озере остались только две пары с палатками, и мы с Антоном.
— Чем быстрее мы заявим, тем лучше. Бери вещи, пойдем.
  Я не решался уйти. Я приехал сюда с Лизой, а ухожу один. Это казалось кошмарным сном. Мы поехали в ближайшее отделение милиции, где нас спросили:
— Вы уверены, что она пропала. Все ее вещи на месте? Деньги, телефон?
— Да, все. Я проверил.
— Странно, – протянул милиционер, – здесь такого не случалось. А знакомых у нее здесь нет?
— Нет.
— Пишите заявление.
  Я начал писать, но ручка дрожала в моих пальцах, и Антон написал все за меня, а потом протянул мне лист для подписи. Я прочел и подписал. Больше я ничего не мог сделать.
  Мы ушли из отделения. На улице было совсем темно.
— Где ты живешь? – спросил Антон.
— В городе.
— Тебя проводить на электричку?
— Нет, я останусь здесь.
— Лучше бы ты поехал домой, – посоветовал Антон. – У нее есть родные?
— Да. Мама. И я не представляю, что я ей скажу.
  Я развернулся и побежал назад, к озеру.
— Эй, ты куда?! Стой!
  Догонял меня Антон.
— Вдруг она там?
— Где там, – не понял он.
— На озере.
  Антон остановил меня, обхватил за плечи и потряс.
— Айвен, пойдем ко мне, а завтра пойдем на озеро.
   Я был не в силах сопротивляться и пошел с ним. Антон привел меня в свой дом. Нас встретила его мама.
— Мама, поставь чайник, – попросил Антон.
   Он усадил меня на диван и ушел в кухню. Как я узнал впоследствии, они с мамой добавили мне в чай убойную дозу успокоительного, поэтому я уснул после нескольких глотков.
   Следующее утро было самой большой мукой в моей жизни. Я проснулся в чужой квартире, за окном светило солнце, пели птицы, шелестели листвой деревья. Я не сразу понял, где я, но тут из глубин сознания начал выползать всепоглощающий мрак отчаяния и беспомощности. Я обхватил голову руками и застонал: Лиза! Ко мне подошел Антон.
— Проснулся?
— Лучше бы не просыпался, – я встал. – Где можно умыться?
  Антон проводил меня к умывальнику, я открыл холодную воду, ополоснул лицо и поднял глаза. Я отшатнулся, увидев себя в зеркале. Я не узнал сам себя. Вот на что я теперь похож — ледяные мертвые глаза.
— Спасибо, — сказал я Антону и направился к выходу.
— Ты куда?
— На озеро.
— Я с тобой.
— Ты не должен, – отмахнулся я.
— Знаю, но все равно, я с тобой.
  Я шел по дороге рядом с Антоном и рассказывал ему:
— Вот здесь мы шли вчера с Лизой, потом свернули на эту тропинку, подошли к воде,
поговорили. Я предложил ей плыть вместе со мной, но она не захотела. Я нырнул, отплыл метров пять от берега, обернулся и не увидел ее, поплыл обратно. Что могло произойти за каких-то пять минут?! – я уже кричал.
— Ума не приложу, - тихо проговорил Антон.

***
   Дальше все перемешалось и перепуталось в моей голове: часы, дни, недели, мысли, слова, чувства. Я не могу связно передать то, что последовало за этим днем, но этот первый день без Лизы я помню прекрасно.  Я жил с ощущением, что это неправда, сон. Я проснусь, и это безумие прекратится, и Лиза скажет: «Айвен, ты так кричал во сне. Что тебе снилось?» И я скажу ей: «Лиза, любимая», и обниму ее. А она улыбнется и скажет: «Ты никогда не говорил, что любишь меня». Да, я не сказал ей этого, не успел, а теперь ее нет, она пропала, исчезла... Но так же не бывает! Ее должны искать! Ее обязательно найдут!
    Антон повторял мне по дороге на станцию: – Ты должен верить, Айвен. Ее найдут. – Он посадил меня в электричку, но я вышел на следующей остановке и вернулся к озеру.
   Я остался там. Я сел под то дерево, где сидела Лиза, и стал ждать. Я сидел так, один, целый день и, когда мимо проходили люди, они смотрели на меня, спрашивали все ли в порядке, и я кивал головой. А внутри меня другой Айвен кричал: Нет, нет, нет!
   Потом приехала милиция. Они посадили меня в машину и отвезли в отделение. Пришел Антон, сказал, что посадил меня в электричку три дня назад. Меня спрашивали о чем-то, но я молчал. Я боялся, что если я открою рот, они услышат, как кричит Айвен внутри меня.
   Потом приехала мама. Она говорила мне что-то, но я не слышал. Потом меня опять посадили в машину и повезли к озеру, и опять спрашивали. Кто-то сказал, что мои ответы могут помочь найти Лизу, и тогда я все-таки заговорил. Я рассказал, как все произошло. И мама повезла меня домой. Она сказала:
— Лизина мама в отчаянии. Неужели ты совсем ничего не заметил? – Я посмотрел на маму. Не выдержав моего взгляда, она отвернулась и заплакала. – Извини, сынок. Я ничего не понимаю.
    Позже началось следствие, бесконечные вопросы, суд — я выдержал все это, потому что какая-то часть меня говорила: это юридически правильно, по закону, так должно быть. Иначе нелепость вопросов и ответов, звучащих из уст всех окружающих меня людей, свела бы меня с ума. Мне повезло, что я учился на юриста — это помогло мне сохранить рассудок. Но ненадолго.
    Когда судья объявил, что Елизавету признают пропавшей без вести, я расхохотался. Я смеялся до истерики. Я не мог остановиться. Пришли врачи и сделали мне укол. Дальше я не помню ничего: полный провал, пустота, бесчувственность. И лишь временами, среди этой пустоты, слова мамы: «Сынок, я рядом. Сынок» и слова врачей: «нервный срыв» и еще какие-то медицинские термины. Все это звучало где-то очень далеко от меня.
  Теперь я был тем самым Айвеном, который кричал «нет». Я был заключен в очень маленьком пространстве. Я метался по нему и не находил выхода. Я кричал, но меня никто не слышал, потому что рядом никого не было. Я был один и не мог вырваться из этого заточения.
   Постепенно я понял, что кричать и метаться бесполезно. Тогда я забился в угол и сидел там, глядя в черноту, непробиваемую и безграничную. Мне не было страшно, мне не было плохо, меня вообще не было. Я себя не чувствовал. Я... а был ли я вообще?
   Зачем они вывели меня из этого состояния? Там я, по крайней мере, не ощущал этой безумной боли от нелепости, необъяснимости, от ужаса произошедшего. Я не думал! О, это спасение — не думать. Но нет, люди хотят, чтобы все были «нормальными», «как все» говорящими, ходячими куклами. И неважно, что у этой куклы внутри все сгорело, снаружи еще вполне прилично выглядит, значит должен жить!
   Они достали меня, вывели на свет. Я закрыл лицо руками. Мне хотелось крикнуть: я умер, меня нет, не трогайте меня! Но я увидел перед собой знакомое и в то же время неузнаваемое лицо — лицо моей мамы. Она была седая — абсолютно белые волосы — и стала совсем-совсем старенькой. Что произошло? Наверное, уже прошло много лет, а я и не заметил.
— Айвен, сынок, – услышал я родной голос.
  Мама обняла меня, и я почувствовал ее слезы на своих губах. Она плакала и говорила:
— Неужели ты не слышишь меня? Я не верю. Скажи мне что-нибудь. Скажи «ма-ма»,
помнишь, когда ты был совсем маленьким, я учила тебя говорить.
   Я пошевелил губами, сказал «мама», но не услышал сам себя и испугался. Я же могу говорить, что со мной? Я закричал: «мама», но опять ничего не услышал. Я приложил руку ко рту и посмотрел на маму. Она была такая несчастная. Что с ней случилось? Что случилось со мной? Где я? Я осмотрелся: светлая комната, кровать, умывальник, на окнах решетки. Как я здесь оказался? Я встал и подошел к окну.
  «Где я, мама?» – спросил я, беззвучно шевеля губами. Мама подошла близко-близко и спросила:
— Ты меня слышишь?
  Я кивнул головой. Она улыбнулась.
— Мальчик мой, слава Богу, – она села на кровать и похлопала по ней. – Иди сюда,
садись. – И я сел рядом. – Теперь все будет хорошо. Мы поедем домой. Все будет хорошо, – повторяла мама.
   Ко мне начало возвращаться сознание. Страшное сознание. Память пришла как палач и опустила мне на голову топор из воспоминаний. Голова и на этот раз выдержала. Она не отвалилась, а только дала трещину.
   Я теперь общался с мамой и врачами при помощи знаков и писем. Но говорить я мог только со своей памятью, и ее голос заглушал мой.
   Хорошо, что воспоминания вернулись не все сразу. Но когда я вспомнил имя «Лиза», все озарилось ярким светом понимания. Я вспомнил все и от ужаса попытался снова уйти в себя, но  не удалось. Кто-то решил, что мне пора продолжать жить, и вытолкнул меня на поверхность — барахтайся, выбирайся.
   Мама говорила, что я скоро поправлюсь и смогу снова учиться. Осталось немного и я получу диплом. Рыжий ждет меня. Мама рассказывала мне все новости, обходя стороной все, что мне могло напомнить о Лизе. Напрасно. Я не забывал о ней ни на секунду, ее имя как пульс стучало в моей голове. Иногда я не слышал ничего кроме этого стука. Я мечтал, чтобы меня выписали из больницы, и когда это, наконец, произошло, я знал, что мне делать дальше.

***
  Мама привела меня домой. Я погладил Рыжего и попрощался с ним. Обнял маму и тоже попрощался. Кот, конечно, все понял и жалобно мяукнул. Мама ничего не поняла. Все-таки люди счастливы в своем неведении, они не замечают надвигающейся беды, не замечают отчаяния. Чужого отчаяния. 
 Я написал маме, что хочу погулять. Она сказала: «Конечно, пойдем». Я добавил — один! – развернулся и ушел.
  Я приехал на озеро. Была уже зима, и все уже выглядело совсем по-другому. Но я нашел наше место и, остановившись там, стал смотреть по сторонам в надежде найти ответ. Это невероятно, невозможно, глупо, неестественно — человек не может пропасть, исчезнуть, испариться! А если может, то пусть это произойдет со мной! Прямо сейчас! Я готов, я согласен. Заберите и меня тоже! –  кричал я. А тишина зимнего леса не нарушалась ничем кроме треска замерзших деревьев.
  Я упал ничком в снег. Он таял, и под моими горячими щеками образовалась лужа, но я лежал, не шевелясь. Мне не было холодно, я уже умер. Давно умер, не помню когда.
  Мне стало легче, когда я понял, что я уже не живу на этом свете. Я ощутил свободу! Я летел, парил над лесом и видел свет. Теплый мягкий белый свет. И кто-то говорил: «Смотри, он открыл глаза». Ну почему они никак не оставят меня в покое, подумал я и уснул.
  Во сне я увидел Лизу.
— Не надо, не иди за мной, –  говорила она. –   Прошу тебя, Айвен, не надо.
— Я люблю тебя! Подожди, не уходи, Лиза! –  побежал я за ней, но она уже исчезла
среди деревьев.
  Нет, мне ее не вернуть. Как я буду жить дальше и зачем? Я стоял в лесу на том месте, где скрылась Лиза, и видел белый экран. За той чертой кончаются мои мучения. Осталось сделать всего один шаг. Я протянул руку и коснулся этого экрана и хотел сделать этот шаг, но снова увидел Лизу.
— Нет, Айвен, нет. Прошу.
— Я не хочу без тебя жить.
  Она пропала, а я остался стоять на краю.

***
    Пора возвращаться, и хотя у меня не было  никакого желания жить, я не мог сопротивляться силе, которая дала приказ вернуться. Это было помимо меня, помимо моей воли. Возвращение на землю, где я не буду чувствовать ровным счетом ничего, все мои чувства отказали в тот момент, когда я стоял на краю.
  Я вернулся. Увидел лица врачей удивленные, радостные, равнодушные, деловые. Кто-то объяснял, что теперь нечего бояться. Меня спросили:
— Ты нас слышишь? –  Я прикрыл глаза и снова открыл их. –  Как твое имя?
— Айвен, –  прошептал я и услышал себя.
  Я снова мог говорить. Мама обрадовалась, а мне было все равно. Я – робот, машина, восстановленная этими людьми для каких-то непонятных мне целей. Что я должен делать?
Пусть они скажут мне, и я сделаю.
  Теперь я жил дома, учился, ел, пил, отвечал на вопросы и никогда ничего не желал. Мама говорила: ешь — и я ел, не разбирая вкуса; давай посмотрим кино — я смотрел на экран, не вникая, не видя, не переживая. Люди старались при разговоре не смотреть мне в глаза, а так, по возможности, они обходили меня стороной. Я отлично учился, я делал хорошо все, что мне говорили сделать. Окончив университет с красным дипломом, я оказался на дороге в жизнь с кучей возможностей и свободой выбора, но это мне было не нужно.
   Я сказал себе: все, теперь я свободен, я выполнил все, что от меня требовалось. Больше я не буду выполнять команды, я отправлюсь в свой путь. И я оставил эту надоевшую мне игру в притворство и поехал куда глаза глядят.
   Я  сел в поезд и ехал, ехал. Потом вышел на станции, не помню ее названия, пошел по дороге в лес. Я шел по лесу и шел очень долго. Когда мне хотелось есть, я ел то, что находил — ягоды, грибы, пил воду из речки и шел дальше. Я спал прямо на земле, просыпался с рассветом и продолжал путь. Лес кончился у большой реки, и я пошел вдоль берега и оказался в деревне. Думаю, я ужасно выглядел. Какая-то бабулька, увидев меня, принесла мне хлеба и спросила:
— Откуда ты, сынок?
  Бабулька была очень старенькая, ей было лет девяносто. Я посмотрел на нее и, странно, она выдержала мой взгляд. Она не отвела глаза, и я увидел в них понимание, и еще я увидел в них себя самого ни живого, ни мертвого. Старушка села рядом со мной на траву, отломила и себе кусок хлеба и стала рассказывать. Она говорила медленно, останавливаясь после каждой фразы, и смотрела мне в глаза. «Как с ребенком», мелькнула первая мысль в моей голове.
— Сынок, я очень стара, –  рассказывала женщина,  – я давно не говорила с людьми, да и о чем говорить, они меня не поймут, –  она остановилась и, найдя отклик в моих глазах, продолжила. –  Я живу в этой деревне уже лет пятьдесят — эта цифра ничего не значит. Все цифры пусты. Они важны только в сравнении, а сами по себе ничего не дают. В жизни бывают минуты, которые кажутся вечностью, и в эти минуты мы исчезаем, не ощущая времени, растворяемся в вечности. –  Она покачала головой. — Я давно умерла, но мое тело носит и носит меня по земле.
   На этот раз я посмотрел в глаза старушке. Да, эти глаза были такими же, как те, что отражались в зеркале, когда я рисковал посмотреть на себя - пустые холодные черные точки.
— Я увидела тебя и поняла, что ты мертв. Неважно сколько времени это длится, это не проходит. Мне говорили, что время лечит — неправда, оно просто идет рядом со мной, и я его вижу. Время — это тень, меняющая мое тело, но оно не способно повлиять на меня — меня нет, –  старушка кивнула головой, отвечая на мою невысказанную мысль. –  Да, умереть лучше, но не разрешают.
— Кто не разрешает? –  спросил я.
— А тебе кто?
  Я вспомнил Лизу и опустил голову, не ответив. Казалось, что и без слов мы понимаем друг друга.
— То-то, –  сказала старушка, –  Пойдем.
  Она отвела меня в свой дом. И я остался с ней. Мы хорошо понимали друг друга.
— Оставайся сколько хочешь. Я знаю, люди не выносят тебя.
  Я пожал плечами и сказал:
— Это взаимно. Я не выношу их притворства, а впрочем, мне все равно.
  Она хитро подмигнула мне.
— Ты еще совсем молодой. Мальчишка. Нужно жить долго, чтобы понять смысл.
— Какой смысл?
— Почему нас не пускают за край.
— Ты тоже была на краю, –  удивился я.
— Да. И совсем скоро мне позволят перейти черту.
— Ты рада?
— Тебе не понять этого, –  развела она руками. –  Что такое радость? Чувство. А я жду действий.
— Я не понимаю.
— Конечно! Живи и поймешь.
— Для чего жить? –  спросил я.
  Я впервые произнес вслух этот вопрос. Эта старая женщина задела какую-то струну внутри меня, и я вновь почувствовал боль. «Нет!» –  закричал я громко, а он сказала:
— Да, родной, ты жив, все еще жив.
  Возвращение к жизни порой не приносит радости, но я не мог сопротивляться. Эта старушка привела меня в сознание, объяснила мне, где я нахожусь, и что мне нужно делать, чтобы выбраться оттуда.
— Я тоже была в твоем положении и не знала, зачем жить. Но мне пришлось существовать на этом свете и теперь я знаю для чего.
   Она замолчала и улыбнулась. Ее глаза зажглись огнем, помолодели, и на секунду мне показалось, что я вижу ее такой, какой она была лет шестьдесят назад.
— Для чего? – спросил я и проглотил комок, стоявший у меня в горле.
— Не догадываешься?
— Нет.
— Посмотри в зеркало.
  Я посмотрел на свое отражение. На меня смотрел усталый, несчастный, грустный человек, но в его глазах появился интерес. «Странно, – подумал я, – мой взгляд изменился». Мне не терпелось узнать, чему радуется эта старушка. Я спросил:
— Ну, и что?
— Я ждала тебя, – сказала она.
— Меня?
— Да. Теперь я знаю, для чего мне была дана эта жизнь. Когда ты почувствовал боль, интерес, когда в твоих глазах опять появилась душа, я поняла это.
— Но это невероятно! Ты не могла знать, что я появлюсь здесь.
— Я — нет. Но они, там, на краю, они знают все.
— Вероятно, так и есть, – согласился я, потому что после ее слов я почувствовал
облегчение.
    Не знаю, как так произошло, но я понял, что нельзя все время думать только о себе, тонуть в своем горе и не замечать ничего и никого вокруг. Ведь если бы эта бабулечка не заговорила со мной, неизвестно куда бы я пошел дальше. И наплевать, я бы не пропал, а вот мама... Я вспомнил ее взволнованный взгляд. Я ушел, пропал и неизвестно, что она подумает.
— Мне нужно сообщить маме, что со мной все в порядке.
— Иди. Может, у кого-нибудь в деревне есть телефон.
— Я вернусь.
  Она улыбнулась. Странно было видеть улыбку на лице, которое, казалось бы, давно забыло, что это такое — улыбаться.

  Я вернулся, как и обещал.
— Ты успел. Спасибо, что вернулся.
— Успел?
— Да, мне пора. – Старушка лежала на кровати, я подошел и сел рядом. – Дай мне руку, – попросила она. Я взял ее сухую маленькую ручку в свою. – Не сдавайся. Никогда не сдавайся, – сказала мне старушка.
— Обещаю, – я заплакал. А она улыбнулась и прошептала: – Ты жив.
   Ее рука безвольно повисла, и я увидел, как закрылись ее глаза, а улыбка так и осталась на сморщенном лице. «Спасибо, бабушка», - шепотом проговорил я. Мне казалось, что я помешаю ей встретиться, там, на краю, с теми, кто ее ждет, если сделаю резкое движение или скажу что-нибудь слишком громко. Поэтому я так и остался: сидел и держал ее за руку.
   Утром кто-то вошел в дом и вынул ее руку из моей.
— Умерла. Долго же она ждала тебя.
  Я посмотрел на говорящего. Мужчина стоял, сняв шапку и опустив голову.
— Откуда вы знаете, что она меня ждала?
— Она часто повторяла: когда же он придет и отпустит меня. Мы все считали ее
ненормальной. Она была странная. Приходила в магазин раз в неделю, ни с кем особо не разговаривала. А тут все не идет и не идет, я и решил проверить, не случилось ли чего. Пришел, а здесь ты. Родственник что ли?
— Да, внук.
— Что ж ты, внук, бабку-то бросил! Она тут одна одичала совсем, – недобро посмотрел на меня мужик.
— Я сам ее нашел только пять дней назад.
— Не понятно это, – покачал головой мужик.

    Я рассказал о своем прошлом. Сейчас я еду в город, домой к маме и рыжему коту. Я возвращаюсь к жизни, которая, надеюсь, преподнесла мне уже все свои уроки. И если вдруг судьбе будет угодно еще раз подвергнуть меня испытаниям, я не буду сдаваться. Никогда не сдамся.
   Что я могу сказать о будущем? Я ведь обещал рассказать и о нем. У будущего множество вариантов, и я знаю, что все эти варианты принесут в мир что-то новое, важное и необходимое. Ваши желания могут исполниться, так что будьте осторожней. Если ты веришь мне, запиши на листе три слова: не оглядывайся назад. Если не веришь, то просто забудь все, что я тебе рассказал.

    Спасибо за внимание. Айвен — Иван.

   
  Итак, я закончила записывать рассказ Айвена. Я больше не слышу его призыва: пиши, пиши. На протяжении почти трех недель он был со мной. Его рассказ иногда меня удивлял, иногда возмущал. Я переживала вместе с ним, чувствовала его боль и гнев, верила в справедливость и не хотела верить в беду. Его голос всегда был спокоен и в поддержку мне он говорил: это не ты придумала, это я тебе говорю, а ты только пишешь.
   Я часто задавала себе вопрос: кто он, где он сейчас. А когда он сказал, что стоит на краю, я думала, что он в больнице в коме и таким способом пытается выйти на связь с миром. Но впоследствии оказалось, что это не так, и загадка Айвена, так и осталась для меня загадкой Мне очень жаль с ним расставаться. Я так хорошо его чувствовала, все эти дни он был моим другом. У меня было две жизни: обычная — дом, работа, и еще одна — утром и вечером, перед работой в маршрутке и перед сном, сидя в кровати, я записывала его рассказ. Сейчас наступила тишина. Я снова одна, но я выполнила поручение Айвена.