Родственные души

Возгорание произошло ночью. К утру дом сгорел полностью, даже печная труба из красного кирпича, не выдержав огневой нагрузки, рухнула прямо в пепелище. 
Боль, появившаяся в душе от мысли, что жилища, родного и единственного, больше не стало, тут же была поглощена другой болью, более пронизывающей и острой, и связана она была с мамой. Её в тяжёлом состоянии загрузили (другого слова я просто не могу подобрать!) в карету скорой помощи, где экстренно начали оказывать медицинскую помощь. Она была без сознания. Девяносто процентов поверхности её тела обгорело. Вспомнились слова одного из врачей, услышанные мной буквально несколько дней назад до этого: «…с такими ожогами не живут».
Я не пострадал.
Когда маму решили госпитализировать в одну из больниц нашего посёлка, я запрыгнул в салон бело-красного автомобиля и сел рядом с ней. Мне хотелось взять её за руку, но я не мог. Оставалось лишь смотреть на её обгоревшее лицо и дыхательную маску, что держал один из работников скорой помощи над её лицом. Слёз не было. Может оттого, что я всё ещё находился в шоковом состоянии, не отображая в полной мере что произошло. 
В больнице маму определили в реанимационное отделение. Её готовили к операции. Мне пришлось найти себе место на скамье перед входом в операционную. Там я и хотел расположиться на ночь, но дежурная медсестра не дала мне этого сделать.
- Иди домой, нечего тебе здесь сидеть, - достаточно грубо сказала она.
- Мне некуда идти, мой дом сгорел… - хотел закончить я с ней разговор, ощутив, как огромный ком горькой обиды и вселенского горя подступил к горлу, перехватив в прямом смысле слова моё дыхание. Только сейчас ко мне пришло осознание того, какая всё-таки трагедия произошла со мной!..
Я не выдержал и заплакал. Зарыдал навзрыд. Медсестра присела рядом со мной. Несмотря на измазанную в саже и местами мокрую одежду на мне, она обняла меня, совсем не заботясь о том, что её белый отутюженный халат наверняка замарается. Позже я заметил слёзы на её глазах. 
Через несколько дней меня отвезли в приют. Назывался он «Полянка». Мама всё это время находилась в коме. Врачи давали неутешительные прогнозы по поводу её выздоровления.
Однажды, возвращаясь из больницы, я решил пройти к своему дому, вернее к тому некогда мне родному, что осталось от него после страшного пожара. К своему удивлению, на месте пепелища я обнаружил двух взрослых людей. Одного из них я знал. Это был дядя Ваня, местный алкаш, потерявший из-за «зелёного змия» и высокооплачиваемую работу, и свою большую семью. Второго я не знал, но, судя по его внешнему виду, это был мужчина без определённого места жительства.
- Что вы ищете здесь? – без всякой задней мысли поинтересовался я у них.
Мужчины от неожиданности вздрогнули. Подняв головы, они уставились на меня. Потом дядя Ваня подозвал меня к себе. Пробираясь к нему сквозь обуглившиеся брёвна и доски, я заметил в руке его товарища медную ложку. На ней было выгравировано имя моей мамы. Я помню, это был подарок отца. По крайней мере, так мне говорила мать.
- Эта ложка принадлежит моей маме, - указав на предмет тёмно-бурого цвета, произнёс я, когда поравнялся с мужчинами.
Они переглянулись. А потом случилось непредвиденное – дядя Ваня что было силы ударил меня по лицу. Ударил ладошкой. Но мне хватило, чтоб отлететь в сторону и больно стукнуться о деформированный высокой температурой кусок арматуры. Страха не было. В первые секунды я даже не понял, что, собственно говоря, произошло. Страх появился позже, когда знакомый дяди Вани с матом двинулся на меня. Вскочив, я убежал. 
Дорога, по которой я шёл десять минут спустя, плотно прилегала к нежилым деревянным строениям. Щека горела, несмотря на прохладный осенний ветерок. На глазах выступили слёзы. Слёзы обиды и одиночества. Как же мне хотелось в тот момент прижаться к маме, несмотря на то, что в последнее время она не выходила из запоя, а ведь если бы отец не бросил её и не ушёл из нашей семьи, она так и не притронулась бы к алкоголю. Видя и чувствуя, как она страдает, я поклялся себе, что никогда не брошу свою семью, никогда не оставлю одну ту девушку, которая согласится стать моей женой. 
Завернув за угол большого двухэтажного дома, я стал невольным участником другого не менее неожиданного для меня события – на девочку, что была небольшого роста, напал агрессивно настроенный пёс немецкой породы. Он ухватился за подол её красной куртки и стал тянуть напуганную девочку в направлении ворот дома. 
Не теряя времени, я схватил собаку за хвост и сильно дёрнул на себя. Не ожидав, что кто-то осмелится подойти сзади и тем более напасть, пёс открыл пасть и хотел отпрыгнуть в сторону, но вместо этого шлёпнулся на правый бок. Девочка отбежала прочь на другую сторону дороги. Овчарка, вскочив, развернулась и кинулась на меня. Я резко вскинул левую ногу, отпнув прыгнувшего на меня пса. Тот снова упал, только уже на спину. Крупный щебень, что кучей лежал около дома, оставил на шерсти чёрного цвета свои неприятные отпечатки. На повторное нападение собака не решилась. Опустив голову и продолжая рычать, зверь не спеша удалился.
- Как ты? – обратился я к девочке.
- Испугалась, - коротко ответила она.
Будучи по природе своей стеснительным, я поспешил уйти.
Этой ночью я долго не мог уснуть. Мне всё вспоминалось лицо этой юной незнакомки - красивое, с большими зелёными глазами. Лёжа в кровати, я представлял, как знакомлюсь с этой девочкой, даже условное имя ей придумал - Эливия, как беру её за руку, как она берёт меня за руку, и мы гуляем. Почему именно она так запомнилась мне, почему о ней были лишь мои мысли?! Ответить на эти вопросы мне было не под силу. Она мне понравилась. И мне хотелось пообщаться с ней ещё. Вот и всё, что я знал и чувствовал.
Утром я отчаянно пытался вспомнить лицо Эливии. Не смог. «Как же так?! - удивлялся я. - Что за память девичья?! Забыл лицо человека, с которым вчера только общался». Обида подкатила к сердцу, но взгрустнуть я себе не дал.
Через два месяца мама вышла из комы. Сознание её оказалось спутанным. Периодически она меня даже не могла узнать. Навещать её я стал каждый день - как только заканчивались уроки в школе, я шёл к ней в больницу. Состояние её было ужасное. Сидя перед ней, я плакал. Душа внутри разрывалась от боли переживаний за родного человека, жалость наравне с чувством досады и каким-то агрессивным раздражением душили меня. Я понимал: в череде случившихся событий если кто и виноват, то это только мой отец. Но и его обвинять я не имел права.
Мама лежала с открытыми глазами. Видела ли она меня, слышала ли - я не знал. Медсестра, периодически заглядывавшая в палату, принесла мне стакан воды с растворённым в ней успокоительным средством.
Школа, которую я посещал, готовилась отмечать осенний балл. Праздник, на который мой класс, в том числе и я, подготовили сценическое выступление, выпал на двадцать второе октября. А двадцать первого октября я увидел её, Эливию. Увидел за прилавком в продуктовом магазине. Она была не одна, а с матерью, как я понял из их разговора. Как мне хотелось избежать тогда этой встречи, но, увы, я оказался наоборот в центре внимания. Дело в том, что, когда подошла моя очередь расплачиваться за шоколадку для классного руководителя, у меня не оказалось денег. А я точно помнил, что клал их в карман своего поношенного пальто. Тот факт, что карман прохудился, выяснился гораздо позже. Эливия с мамой стояли в очереди как раз за мной. Так стыдно мне ещё никогда не было! Забыв про всё на свете, я выбежал из магазина и убежал прочь. 
На следующий день идти в школу я категорически отказывался. Даже думал притвориться больным, но обещание, данное учителю и одноклассникам по поводу своего участия в школьной сценке, я не мог нарушить. На меня надеялись, меня ждали, я это понимал.
«А если в зале она всё-таки будет?!»
От одной этой мысли лицо начинало не просто гореть, а пылать, и даже прохладная вода из школьного крана не могла справиться с этим жаром.
- Нет, такого не может быть, - уверял я себя. – В её школе, должно быть, тоже проходит осенний балл…
Тем не менее, ожидание её, волнительное и трепетное, не покидало меня.
Наступила зима. Я начал подрабатывать. Чистил снег, колол дрова, складывал их в поленницу. Деньги старался не тратить. Мама медленно, но верно поправлялась, чему я был неслыханно рад. Захотелось найти для неё… для нас небольшой домик, в котором после её выписки мы стали бы жить как в прежние времена.
Весной я устроился сторожем на механический завод. Несмотря на юный возраст, меня взяли на эту «должность», разумеется, неофициально. Руководство «Полянки»,  нужно отдать им должное, пошло мне навстречу при решении вопроса о моём трудоустройстве. 
Через пару месяцев маму выписали из больницы. Ей предоставили комнату в одном из домов, построенных заводом, на котором я работал, ещё в прошлом столетии. Первое время я продолжал жить в приюте, но, как только в сентябре месяце меня перевели в девятый класс с благодарностью от директора за хорошую учёбу, я «переехал» жить к маме. 
Совмещая учёбу с работой, я старался тем не менее больше времени проводить с мамой. Кроме неё у меня никого не было. Когда маму увезли в больницу, когда она находилась в коме и не приходила в себя, когда не могла узнать меня, я очень сильно переживал, постоянно думая о том, а что я буду делать, если вдруг мамы не станет. Мрачные и тяжёлые мысли угнетали меня, не давая возможности вздохнуть полной грудью. Теперь же, когда мама оказалась под моим присмотром, положение дел изменилось. Родной человек находился рядом, здоровье его значительно улучшилось, от чего стало легче и мне на душе. К тому же меня особенно радовало то, что состояние мамы не позволяло ей употреблять спиртное. Несомненно, этот факт существенно меня успокаивал.
Деньги пусть и в небольшом количестве, но имелись в нашей семье.
Выпал снег. Жизнь протекала спокойно и размеренно. Только я подумал тогда о том, что наконец-то вереница жизненных испытаний прошла, а удары судьбы прекратились, как произошёл очередной неприятный момент – я подрался с мальчиками старше себя прямо посреди улицы. Подрался из-за девушки, и девушкой этой оказалась Эливия. Поразительным было то, что звали девушку именно так! 
Мальчиков было трое. Один из них, самый крупный, пытался нагло взять у Эливии её портфель, дабы помочь донести его. Вот только девушка не очень-то этого хотела.   
- Дура, я же для тебя стараюсь! - орал на Эливию Олтак, именно так звали потерявшего над собой контроль подростка.
- Мне не нужна твоя помощь, - спокойно отвечала та, которая вызывала во мне особые неповторимые чувства, какие конкретно – я не мог сказать. Благодаря этим чувствам, всколыхнувшим моё сердце, я осмелился встать между Эливией и Олтаком и, смотря прямо в глаза последнему, произнести:
- Она же сказала тебе, что ей не нужна твоя помощь, что тут непонятного?!
Старшеклассник на мгновение оторопел, раскрыв от неожиданности рот. Но уже через пару секунд он попытался ударить меня в лицо – не получилось. Увернувшись, я нанёс ответный удар в живот, от которого Олтак загнулся. Его друзья сразу же кинулись на меня, безжалостно повалив на белый снег. Закрываясь от ударов, вместе с тем я успевал атаковать. В некоторый момент мне удалось зацепиться за ногу одного из нападавших и сильно укусить его. Парень с криком рухнул на заснеженный тротуар, а мне посчастливилось вскочить на ноги. Так получилось, что Эливия оказалась за моей спиной.
- Мы ещё встретимся, - угрожающе процедил сквозь зубы Олтак, и, махнув своим дружкам, все трое удалились. 
Девушка подошла ко мне. Невероятную красоту Эливии невозможно было не заметить! Некогда маленькая девочка выросла, став настоящей красавицей! На какое-то время я даже потерял дар речи.
- Больно? – спросила девушка, указав на разбитую губу на моём лице. 
- До свадьбы заживёт, - попытался пошутить я.
Эливия посмотрела на меня и покраснела.
Необъяснимые чувства зародились внутри меня, словно я встретил после долгой разлуки близкого человека, но при этом он оставался для меня чужим. Меня тянуло к ней, влекло так, что кружилась голова, когда она находилась на расстоянии вытянутой руки от меня. Хотелось прижаться к ней и прижать её к себе, хотелось защищать её и оберегать, видеть её искреннюю улыбку и светящийся от счастья и любви взгляд. Стоя тогда перед ней, я не замечал окружающих людей, проезжающих мимо автомобилей, усилившихся порывов холодного ветра. Сквозь выпрыгивающее из груди сердце, через сонм разбушевавшихся в душе эмоций и накалённых до предела чувств я отчётливо понимал: время, отведённое мне в этой жизни, я хочу, я готов потратить на эту девочку. Полностью, без остатка. 
Провожая Эливию до дома, я узнал, что учится она в соседней школе в восьмом классе. Учится на одни «пятёрки», потому что мама с раннего детства привила ей любовь к школьным знаниям и научному труду. Отца в их семье не было – он трагически погиб, когда девочка была ещё совсем маленькой.
- Прошло столько времени, а я до сих пор слышу ночами мамин плачь; знаешь ли, плачь по ушедшему любимому человеку, он – особенный… - говорила Эливия, когда мы подходили к её дому. - Я плачу вместе с ней, только она об этом не знает.
Видя и чувствуя, как страдает её мама, девочка поклялась себе: того человека, того мужчину, который захочет взять её в жёны, она будет беречь. Беречь и любить.
Ночью мне приснился сон. Мужчина крепкого телосложения сделал попытку разорвать узы, но они были слишком крепки. Девушка взмахом меча ранила одного из воинов и перерезала ремни, связывавшие мужчину. Ее отбросили ударом ноги. Пленник вскочил, но был ошеломлен тяжелым обухом, сразу ослаб, опустился на каменные плиты, хотя сознания и ясности мысли не потерял. Его снова связали. Она, прижавшись к стене, слышала, как хрустят его суставы. Мгновение спустя их взгляды встретились. За короткий промежуток времени, проведённый друг с другом, они научились понимать друг друга без слов. Стало понятно: вместе им больше в этой жизни не быть. Девушка, ловко увернувшись от рук врагов, легко вскочила на край амбразуры и прыгнула вниз, туда, где бушевало пламя пожара. Страшным усилием он разорвал ремни, но насевшие сверху войны не дали ему даже пошевелиться…
Я проснулся. Холодный липкий пот выступил на моём лице. Хотелось кричать, настолько сон оказался живым, ярким, эмоционально насыщенным. Словно не спал я вовсе, а был непосредственным участником этого события…
- …непосредственным участником этого события… - медленно проговорил я. – А был ли это вообще сон?!
Где-то в глубине души начала зарождаться сначала блеклая, а затем всё более ослепляющая уверенность в том, что однажды мне действительно пришлось побывать в подобной ситуации. Прожить её и, видимо, принять смерть. Чувство влечения к девушке, желание защитить её из сна были неизмеримо похожи на мои собственные из недавнего прошлого, когда на улице я заступился за Эливию!
 По прошествии пары дней я решился рассказать девушке про свой сон. Когда я закончил, Эливия подошла ко мне и обняла меня, прошептав:
- Это был ты!..
Наши глаза встретились, а сердца соединились. С этого момента мы практически постоянно были вместе. Каждое утро я провожал её в школу, а после окончания уроков встречал её. Мама Эливии оказалась очень доброй женщиной, буквально с первого дня приняв меня в их с Эливией семью, несмотря на то, что моя одежда качественно отличалась от их одежды, и отличалась в худшую сторону. Моя же мама, наоборот, Эливию не приняла, из-за чего мои отношения с ней стали натянутыми и напряжёнными.
Забегая в будущее, скажу: за семь лет нашего с Эливией общения тёща и свекровь ни разу не встретились друг с другом!
Олтак некоторое время продолжал настойчиво ухаживать за милой моему сердцу девушкой. Очередной драки с ним, я был уверен, не избежать, но Эливия решила этот вопрос сама, отказав Олтаку хлёсткой пощёчиной. Тронуть её он не посмел.
Поступив в высшие учебные заведения, мы стали жить вместе.
Сегодня, глядя на нашу первую встречу, вспоминая вторую и последующие, я всё более осознаю: я встретил того человека!
Все мы в этой жизни ищем себе спутника или спутницу, ищем с одной единственной целью, чтобы не быть одинокими. Мы живём вместе; мы ругаемся и ссоримся каждый день, при этом понимая, что лучше так, чем без этого, в одиночестве; мы расходимся и начинаем жить по отдельности, и тогда, чтобы не быть одинокими, мы находим для общения других людей. Даже самые заядлые отшельники не одиноки – в их обществе постоянным спутником и собеседником является Бог.
В череде молниеносных жизненных событий уже кажется не важным твой с тобой человек, или нет. Ведь в конечном итоге ты не один. А любовь и другие подобные ей чувства могут быть подражаемы. Ничего страшного.
Я вижу Эливию каждый день. Каждый день я наблюдаю за ней, любуясь и восхищаясь волшебной красотой этой девушки, её бесценной улыбкой, искренней и неподдельной радостью, ни на секунду не оставаясь ею не очарованным. Она пленила меня, окончательно и безвозвратно, пленила своим мягким, нежным и чутким отношением ко мне, к моему образу жизни, своим присутствием, так желанным для меня, и близостью, когда люди не только спят вместе, но проводят всё оставшееся время друг с другом.
Наблюдая за ней, я понимаю: сомнений более не остаётся – я встретил ту самую! А значит, я - счастливый человек, потому что питаю любовь, любовь взаимную.