Очень странное кино - четыре

                Крис Потупчик и Алексу Керви
     Хайме Вестхус принес с кухни пару буханок хлеба, спрятав их в своих кулачищах. Встретившийся ему за санитарной палаткой капрал Химмельштос долго и занудливо выговаривал, тыча стеком в обшарпанные сапоги могучего вестфальца, пока правый кулак не вознесся, но вместо ожидаемого удара в голову раздался сакраментальный вопрос :
     - Как ты думаешь, Химмельштос, если сунуть в розетку пальчик, то получится ли из этого, как шутят дети изнуренной войной на два фронта Германии, зайчик ?
     Капрал пригнулся и позорно ретировался, узнав этот голос. Лейтенант Бумзе, изобретатель горелки Бумзе, он еще до войны был ассистентом Резерфорда и как - то раз случайно, смешав обычный спирт - ректификат с питьевой водой  " Куяльник", придумал народный напиток  " шило", но назвал его горелкой Бумзе, теша легую приторность тщеславия таким незамысловатым образом. Он славный парень вообще - то, наш лейтенант. Не достает уставом и закрывает глаза, когда Кат исчезает, организовывая молочных поросят или ничейных гусей, чей гогот он услышал в соседней роте ночью. Связисты обнесли шале какого - то маркиза или барона, уж не знаю, как выродков - аристократов именуют во Франции, уперли теленка, здоровущую свинью и десяток гусей, вот наш Катчинский и позаимствовал птиц у наших товарищей, а Вестхус отправился за хлебом.
     - Мой друг сердечник, - сказал Мюллер, отковыривая медный поясок с неразорвавшегося чемодана маршала Фоша. Он сидел верхом на снаряде, любого разнесло бы в клочья, но не Мюллера. И куда ему стальной сердечник ?
     - Изготовлю из него тойз леди Бонни Роттен, - хохотал Мюллер, падая со снаряда, - изукрашу фигурной резьбой и отправлю бандеролью в Америку. Привет с фронта, так сказать.
     - У меня есть для вас лекарство, ребята.
     Мы увидели Ката, тащущего объемную флягу, в каких французы обычно хранят сидр. Мутоватая водичка, конечно, но на безрыбье и это сойдет. Вестхус залез головой внутрь и вынырнул через миг, весь облепленный тиной.
     - Образовался пенециллин, - глубокомысленно заметил наш лейтенант, рассматривая тину. - Полезная вещь, думаю.
    Подбежавший Химмельштос огорошил нас новостью. Оказывается, на соседний участок канадцы перебросили разведывательное подразделение, целиком состоящее из негров. Жуткое дело, ночью их не видно, ползут, как змеи, бесшумно. Вырезали пару пулеметных гнезд.
    - Это что, - гремит Мюллер, вскакивая, - вот говорили в том году, помните, когда русские перебросили экспедиционный корпус, - он оглядывается в поисках поддержки и Бумзе солидно кивает : было такое, - черкасы из  " Дикой дивизии " и казаки. - Мюллер вздыхает и лезет за сигаретами. - Но главного - то нам не сказали. - Закуривает. Бесит его манера говорить отрывисто - успеваешь забыть, с чего он начал. - Были там еще грузинки из батальона с твердым знаком.
    Химмельштос падает на место Мюллера и трепещет от ужаса.
    - Ой, - кричит он еле слышно, - это как, чтобы с твердым ?
    - А вот так, - смеется Вестхус, пользуясь моментом и мстя за свои сапоги ударом в зад капралу, - вот так.
    Химмельштос охает и потирает зад, но не бесится, хорошо разобравшись за день, что здесь не казарма. Здесь сам вольнопер Бабченка, длинный глупец из русских эмигрантов, завербовавшийся добровольцем, устроился работать конем и теперь возит пробитую пулями бочку с водой, огибая воронки и мотки колючей проволоки, брошенные саперами. Ему даже наименование хотели сменить на Чонкина, но Чонкин возил говны, а этот дурак - воду. 
    - Шквальный огонь ! - орет Хайме и поворачивается к капралу задницей. Нагибается и выдает целую очередь неприличных звуков, за что капрал еще на прошлой неделе упек бы его на гауптвахту, но теперь тоже хохочет, как и мы. Мы грубые. Грязные. Завшивленные. Но если не смеяться хотя бы таким шуткам, то сойдешь с ума, как сошел с ума наш капитан. Молча сидел в блиндаже три дня, а потом пошел на нейтральную полосу и пустил себе пулю в лоб.
    - Слушайте, ребята, историю, - предлагает Кат, вытирая руки о полы шинели Мюллера. Косится на поджариваемых гусей и рассказывает, успевая поливать птицу заплесневелым сидром. - Придумали французы такую штуку, - говорит Катчинский, покуривая, - кинематограф называется. Движущиеся картинки, вешают белую простынь, включают прибор с лампочками и крутят эти картинки, играя на раздолбанной пианоле. Глупость, конечно, но самое интересное в том, что второй фильм, снятый изобретателями братами Люмьер, оказался с голыми женщинами. Из Парижа, - веско добавляет Кати и бежит к жарящимся гусям.
    - Там Дита, - вспоминает Вестхус, нарезая хлеб ломтями. - Глупая лошадь.
    Мы осматриваем наши грязные шинели и заношенные сапоги и хохочем. Лейтенант все - таки стесняется есть с нами, просит принести ему кусочек в блиндаж и уходит. А мы садимся в кружок и едим, наслаждаясь кратким затишьем на Западном фронте.