Той осенью

   Детство - оно такое - живёт так, как будто будет жить вечно. И родители - вечно. И друзья - вечно. Потому, что вечность - это понятно, а смерть - нет.
   А я в свои пять лет уже очень боялась умереть. В моей маленькой пятилетней голове никак не могла поместиться огромная мысль - как же так - я умру, а всё вокруг останется? Всё будет, а меня - нет. Платьица мои останутся, бантики, игрушки - а меня - нет. Вот эти книжки будут лежать на полках, а я их уже не прочту. Никогда не узнаю какой вид открывается со старой заброшенной зерносушилки, на которую залезают мальчишки, а нас девчонок не берут, потому что деревянные ступеньки давно прогнили и обрушиваются прямо под ногой и нужно успеть вовремя отскочить. И мальчишки думают, что девчонки вовремя отскакивать не умеют. А вот я бы успела, вот только пусть меня возьмут в следующий раз! Ведь взяли же в прошлом году...
 
   Мой брат, он уже совсем взрослый - ему скоро девять - с мальчишками собрались в кружок, прижавшись голова к голове, рассматривали что-то и шептались. Иногда кто-нибудь шумно выдыхал: "ух ты!". Мне было жутко любопытно. Я пыталась сунуть свой  нос между острыми мальчишескими локтями, только бы увидеть хоть одним глазком это самое "ух ты". Но мальчишки стояли плотно, не пробьёшься. Тогда я снова применила испытанный беспроигрышный приём - я заревела. Громко. Во весь голос. На такой рёв обязательно должны сбежаться взрослые. Но присутствие взрослых и это самое - таинственное "ух ты" никак не должны были встретиться и потому мальчишки разомкнули кольцо и впустили меня внутрь тайны. А тайна была. И действительно, стоила моих не малых голосовых усилий. В ладонях Мишки Янина лежали, маслянисто поблёскивая, настоящие патроны! И я не в силах сдержаться, тоже выдохнула: "ух ты!"
- У бати спёр.- гордо похвастался Мишка. - У него там ещё много. Не заметит.
- Эх, пистолет бы или ружьё. - мечтательно вздохнул кто-то из мальчишек.
- У бати есть, но не возьмёшь. Там уж точно заметит. Выпорет.
 Памятуя недавнюю экзекуцию - Мишка был выдран за "кол" по математике, орал так, что весь посёлок слышал, ребята заметно приуныли: Мишкин батя и за меньшее выпорет. Афера с ружьём отпадала.
Но если есть патроны - они должны стрелять. Ну это же совсем не интересно - просто таскать их в кармане. Все это понимали и все задумались. Я не понимала ничего, но тоже насупила брови, стараясь придать лицу задумчивое выражение.
Не помню сейчас, кто именно из мальчишек прошептал секретным голосом: "кочегарка". Все оживились, начали сыпать непонятными для меня словами "капсюль", "порох". Мальчишки хихикали, размахивали руками изображая как "жахнет". Я не понимала ни слова, но твёрдо была уверена - пропустить как "жахнет" я ну никак не должна.
   Ребятня, шумной стайкой, выпорхнули на улицу, я увязалась за ними. Странно, но меня никто не прогонял.
На краю нашего, совсем ещё молодого посёлка, краснела новеньким кирпичом угольная кочегарка с высоченной чёрной трубой. К трубе, в полутора метрах от её основания и до самого верха, были приварены металлические скобы-лесенки. На Первомай и Ноябрьские один из кочегаров (наверное очень-очень смелый) взбирался по этим скобам на самый верх трубы и крепил там красный флаг. Каждый мальчишка в посёлке мечтал вскарабкаться туда, к самому флагу... но подход к трубе бдительно охранялся. Ещё никому из малолетних смельчаков не удалось прорваться к вожделенным лесенкам.
Рядом с кочегаркой были насыпаны высоченные горы угля. Раз в месяц его привозили на огромных машинах. В разговорах мальчишек я часто краем уха ловила названия этих машинищ - Краз, Белаз, Камаз... в общем, для меня так и осталось тайной какие именно машины привозили эти блестящие чёрные камни. Да мне это было и не интересно. Гораздо интереснее и веселее было взобравшись на вершину такой горы, лечь пузом на лист фанеры и с визгом нестись вниз. Горы охранялись не столь тщательно, как труба и мы, ребятишки посёлка, частенько устраивали угольные покатушки. Тут уже конечно нам влетало от мам. Стиральная машина в те времена была далеко не в каждой семье, а стирки после таких покатушек было не мало!
Но сегодня мы прибежали к кочегарке совсем не за этим.
С другой стороны кочегарки, был - шлак. Его, на огромных тачках, время от времени выкатывали из таинственных недр потные раскрасневшиеся мужчины. Высыпали в кучи, которые красновато помаргивая, источая жар, исходили то ли паром то ли дымом. Вот к этим кучам и двигались мальчишки и я за ними хвостиком.
Мишка раздал всем по одному патрону.
- И мне, и мне! - начала грозно взрёвывать я. И мне тоже торжественно был выдан патрон.
- Пацаны, как я крикну, все вместе кидаем патроны в шлак и прячемся вон за ту тачку.- На правах хозяина боеприпасов, командовал Мишка.
Пока мы делили патроны, судили да рядили куда и как их кидать и куда потом прятаться, чтоб можно было видеть, как они будут взрываться, куча шлака начала остывать, седеть, красные язычки всё реже проскакивали по поверхности. Мешкать дальше было нельзя.
- Кидаем! - закричал Мишка.
Все побросали патроны и рванули к тачке. Так быстро бегать я ещё не умела и брат тащил меня за шиворот. Я кажется даже не доставала ногами до земли. Сначала все со страхом прижимались к спасительной тачке и мало кто осмеливался высунуть голову, чтобы посмотреть как там наши патроны. Но - ничего не происходило... Кое-кто даже успел сказать Мишке что-то обидное на счёт ненастоящих патронов. Мишка покраснел, загорячился:
- Хорошие патроны! Вот сейчас пойду и посмотрю. Это наверное просто шлак уже остыл.
И парнишка смело шагнул из-за тачки. Подошёл к куче шлака. Присел, пытаясь найти хотя бы один патрон. Мы ждали. И тут началось такое! Какой-то свист, грохот, казалось гремело со всех сторон - это начали взрываться патроны. Все закричали, попрятались за тачку. Зажав ладошками уши, я визжала без остановки...
Из кочегарки выскочили мужики, но подбежать к куче не рискнули пока шла стрельба.
Потом вдруг резко грохот прекратился. Пару минут нестерпимо звенело то ли в воздухе, то ли в ушах.
- Ой, дуракииииии....
Вдруг услышали мы не то стон, не то всхлип одного из мужиков.
Мальчишки с опаской начали вылезать из-за тачки и подходить к куче шлака. Все молчали. Я, осмелев, тоже вылезла из укрытия, подошла к ребятам и как утром начала просовывать свой любопытный нос между мальчишескими локтями. В этот раз никто не сопротивлялся и я увидела...
Рядом с бесформенной и уже начинающей твердеть горкой шлака, почему-то не шевелясь, лежал Мишка и смотрел не моргая в небо.

Той осенью в нашем посёлке появилась первая могилка.