Про русский язык из романа О чём говорят дети

(отрывок из романа "О чём говорят дети")

    – А вот интересно, – начала разговор Катя, когда подошла Вика и все дети были в сборе. – А как вообще появились языки?
    – Какие языки? – поинтересовалась Кристина.
    – Ну: немецкий там, английский, французский, – ответила Катя.
    – Ну, по-любому, сначала был один какой-то язык, – начал размышление Витя. – А потом уже от него другие появились.
    – А я думаю, – продолжила разговор Аня. – Что язык был создан богами. Главный бог дал имена другим богам, а названия вещам дали святые мудрецы при помощи Бога.
    – Точно, – подняв голову, сказала Вика. – Я чего-то такое слышала про Бога. Там все люди раньше были одним народом и говорили все на одном языке. И вот захотели они башню высокую построить, Вавилонскую, чтобы к Богу в гости пойти всей толпой. А Богу это не очень понравилось, и он устроил землетрясение. Так мало того, что башня развалилась вся, люди, которые в завалах этих выжили, когда очнулись, уже не понимали друг друга, потому что на разных языках стали разговаривать. И поэтому уже не смогли новую башню построить.
    – А кем был этот Вавилон, ну, чьим именем башню назвали? – поинтересовалась Катя.
    – Не знаю, – ответила Вика. – Тоже бог какой-то, наверно, только греческий.
    – Чего вы буробите, – оскорбилась Аня. – Вавилон – это город такой был в Древнем мире, столица Вавилонского царства. И переводится, между прочим, с какого-то древнего языка, как «врата Бога». А люди, которые в этом городе жили, просто хотели построить высокий дом, где сходились бы небеса с землёй.
    – А я слышала, – предлагая свою версию, начала Кристина. – Что они башню начали строить сразу, как только узнали, что Всемирный потоп надвигается. И с первого же дня работать стали круглосуточно, чтобы до потопа успеть построить. По ночам, чтобы светло было, костры жгли и рядом листы огромные из золота, чтобы свет отражать, по пять человек всю ночь держали. И каждый построенный этаж в этой башне имел своё назначение: где-то животные жили: коровы там, козы, гуси, утки, типа фермы нашей; где-то они пищу принимали во время строительства, ну, как у нас столовая в школе; этаж для приезжих рабочих, как гостиница у нас; этаж – рынок, где они одежду и еду всякую покупали; этаж для молитвы; этаж – спортзал; этаж – театр; потом они построили этаж, где стали выпивать, играть в карты и вести разгульный образ жизни. Богу не понравилось, как люди стали себя вести, и он на них ночью грозу страшную послал. В башню несколько молний попало, и та взорвалась. А людей всех этих раскидало по округе, и никто уже потом не мог толком понять, что произошло, потому что они не понимали друг друга, так как разговаривать стали на разных языках: японцы на японском, шведы на шведском, армяне на армянском. И уже только потом все они разъехались по разным местам и страны там свои основали.
    – Ты чего несёшь, Крис? – возмутилась Катя. – Иванько что ли совсем? Куда их раскидало, куда они разлетелись? Это ж тебе не листья и не пыль какая!
    – А я вот думаю, – с умным видом сказал Витя. – Что произошла какая-то мутация после сильного облучения космическими лучами, которая изменила мозг, и обычные обезьяны стали разговаривать. Ну, а потом они уже постепенно стали в человека превращаться.
    – Да, – оживилась Вика. – Нам в школе чего-то такое рассказывали, как обезьяны превращались в людей. Только я считаю, что никакой радиации не было, – и Вика посмотрела на Витю. – Я думаю, что первобытные люди начали сначала подражать животным и звуки разные издавать, может даже, и на луну выли тоже, оттого и выражение такое появилось «выть на лУнУ». Потом междометия разные появились: э, о, ой, ох, фу, фи, чё, апчхи, эй ты, о чёрт, ни фига себе. И только потом начали давать имена каждому камню, каждому дереву, каждому предмету. И лишь позже появились уже общие названия.
    – Это как? – поинтересовалась Аня.
    – Ну, смотри, – повернув в сторону Ани голову, продолжала Вика. – Не Серафима, Борислав и Казимир, а все они – это деревья, а что поменьше, то есть их дети – это кустарники.
    – Чего? – не совсем поняла Аня.
    – Ладно, не так, – Вика задумалась. – Вот ты, я, Катька, Витька (Вика выделила это имя интонацией) и Крис, все мы одним словом – дети. Так и они: сначала всё по раздельности называли, а потом придумали, как одним словом все эти названия объединить.
    – Это чего, – крутя свои хвостики, спросила Катя. – Ты хочешь сказать, что они, когда картошку копали, перед тем, как в ведро её положить, каждой картошке имя сначала давали что ли?
    – Получается так, – разведя руки, ответила Вика.
    – А яблоки, сливы, вишни, – удивилась Катя. – Их же вон сколько на дереве растёт, с ними как? Это так чокнешься, пока всем имена придумаешь.
    – Ты чего, Кать? Вот поэтому и стали выдумывать общие названия, ; сумничала Кристина.
    – А представляете, – ткнув пальцем вверх, начал Витя. – Кто-то придумывал все слова эти, и что они означать будут. Месяц так, наверно, сидели, а потом им скучно стало и один говорит другому: «А давай вот эти слова неприличными будут, и их нельзя будет при женщинах, детях и стариках произносить». А другой такой: «Давай, и ещё нельзя будет в церквях, храмах, театрах, кино и музеях сквернословить».
    – Блин, а давайте свой язык придумаем, который только мы понимать будем, – предложила Вика. – И ругательства у нас свои будут, за которые нас точно никто никогда не заругает.
    – Так это долго, наверно? – неуверенно сказала Кристина.
    – Так и мы не за один вечер, – ободрила её Вика. – Постепенно, хотя бы по одному слову за вечер – и то хорошо.
    – Во-во, давайте, – поддержала идею Аня. – А то у нас сегодня в подъезде у мусоропровода бомж какой-то спал, так мой папа утром выходил его выгонять. Столько слов всяких красивых наговорил, а рассказать вам нечего, потому что они неприличные все были.
    – А из приличных какие были? – поинтересовалась Кристина.
    – Иди, – улыбнувшись, ответила Аня.
    Все дети переглянулись и тоже улыбнулись.
    – А вот интересно, – не могла никак унять свою любознательность Катя. – А как вообще русский язык появился, кто-нибудь знает? Вот именно русский.
    – Я читала, – ответила Аня. – Что Кирилл и Мефодий сначала алфавит придумали: глаголица или кириллица называется, там историки сами толком не знают какой именно. Они пытались молитвы разные перевести и использовали греческий и латинский алфавиты. А в этих алфавитах не было букв, которые бы соответствовали некоторым звукам из нашего языка. Поэтому Кирилл начал создавать славянскую азбуку по своим черновикам каким-то. Так сначала появился старославянский язык. Но он был только для молитв, а для общения уже русский придумали по этому же алфавиту.
    – Это точно, что звуков у нас в языке много разных, – согласилась Катя. – Я даже слышала, что в Ульяновске, по-моему, памятник букве «ё» установили.
    – Ну, это они молодцы, конечно, – с недовольством начала Кристина. – Что слова разные придумали и буквам памятники ставят. Но вот чего я не могу понять, так это того, зачем они столько правил разных напридумывали: ча-ща пиши с а, одна-две -н- писать, слова исключения всякие, точки, тире, запятые я не там ставлю, – вспомнив учительницу по русскому, подытожила Кристина.
    – Ну, так без правил все бы писали и разговаривали, как хотят, – предположила Вика. – Вот представь, например:
    – Вы есть хочите?
    – Хочим!
   Или вот:
    – Бежи быстрее!
    – Бежу!
  Ну, и можно ещё много примеров привести разных.
    – Анекдот сразу вспомнился, – поднялся с песочницы Витя. – Время обед. Подходит женщина к кофейной палатке: «Дайте мне, пожалуйста, одно кофе». Там продавщица вся нервная: «Да что за люди пошли, никто русский язык не знает что ли? Кофе – он, мужской род». Следом подходит мужик южной национальности: «Одын кофий, пожалуйста!» Продавщица такая: «Ну вот, наконец-то, хоть один человек за весь день попался, кто русский язык знает. Вот учитесь!» А тот ей: « И одын булка».
    – Ага, – поддержала тему Катя. – Вилька и тарелька пишется без мягкого знака, а сол и фасол с мягким.
    – И ещё есть пАмидор, и пЭрЭц, – подытожил Витя.
    – А я слышала, – продолжала Вика тему русского языка. – Что русский язык, вообще, упростить хотят.
    – Как это упростить? – заинтересовалась Кристина.
    – А так, – с явным недовольством начала Вика. – Гастарбайтеры, когда гражданство получают, русский язык сдают. И чтобы им проще было, произношение и написание многих слов облегчают. Теперь можно будет и пОрты, и портЫ говорить; и тортЫ, и тОрты. И много ещё слов разных. Так скоро звОнить будем друг другу и ходить в пОльтах.
    – Да ладно тебе, Вик, – вмешался Витя. – Какие гастарбайтеры? Ты сама-то веришь в эту чепуху? Просто у министров этих времени на детей не хватает, поэтому и гастарбайтеров выдумали.
    – Ага, представляю, – начала фантазировать Вика. – Приходит, такая, дочь министра домой. Её мама спрашивает: «Ну, как, доченька, сегодня дела в школе? Что нового?» А та, такая, ей дневник достаёт из портфеля. «Опять двойка по русскому? За что опять? М-м-м, правописание двух -нн- в прилагательных. Ну, дочь, мы с тобой уже целый месяц бьёмся с этими прилагательными. Уже и репетитора тебе самого лучшего наняли, вот чего тебе ещё не хватает? Ну, сколько можно-то?!» И кричит, такая, своему мужу: «Ва-а-ась! А ты не мог бы завтра с мужиками своими закон принять, чтобы можно было в прилагательных писать как одну, так и две -нн-? А то сил моих уже больше нет».
    – Или сын на физкультуре, – подхватил Витя. – Подтянуться или отжаться определённое количество раз не может, или слишком долго 1000 метров бежит. Закон надо сразу принять о нецелесообразности излишней нагрузки на молодой не сформировавшийся организм.
    – Лучше бы отменили все слова исключения, – надув губы, сказала Кристина. – Чтобы все слова по одним и тем же правилам писать и не думать ни разу. А то мало того, что все эти правила выучить надо, ещё надо запомнить все эти: стеклянный, оловянный, деревянный, ветреный, кованый-кованный, где прилагательное, а где причастие. Вот что измениться, если в слове ветреный я буду две, а не одну -н- писать?
    – Да ладно тебе, Кристин, – попыталась успокоить её Аня. – Не переживай ты так, думаешь ты одна такая? У нас, наверно, самый сложный язык в мире, и нет ни одного человека, который бы его весь от и до на пять знал. Какие бы он там медали и грамоты нам не показывал. Это орфографию и пунктуацию ещё можно выучить на пять, а сколько ещё всего в русском языке: омонимы, антонимы, синонимы, паронимы, омофоны, омографы и омоформы.
    – Чего? – перебили её в один голос Вика с Катей. А Кристина просто сидела с открытым ртом и смотрела на Аню.
    – Ну, это долго, – сказала Аня и немного подумала. – МукА-мУка, Орган-оргАн, замОк-зАмок, лук-луг, бачок-бочок, ожёг руку-ожог руки. Ещё синтаксис там всякий, фразеологизмы, жаргонизмы, этимология слов – вот где точно чокнуться можно. Ещё даже есть словарь ударений, орфоэпический словарь называется. Где ты такое видела хоть в одном языке мира? Я вон месяц назад финский начала изучать, так там все ударения строго на первый слог падают. Я сама только полгода назад узнала, что правильно говорится стыдОба, а не стыдобА, – закончила Аня и все дети погрузились в глубокие раздумья.