Студентка. Глава 9 Задача двух тел 2

     Неумолимо  надвигалась весна. Она буквально виднелась на горизонте – в непривычно светлом вечернем небе, глядя на которое, я наполнялась чувством, что и в моей жизни совсем скоро произойдёт что-то светлое. Это не могло не произойти, потому как я ясно чувствовала, что терпение моё на исходе.

     Я по-прежнему засыпала в ожидании четверга, когда я вновь увижу Сергея. Иногда он мне снился, но всё это почему-то были кошмары: я шла к нему навстречу, даже бежала, но сколько бы шагов я ни сделала, расстояние между нами не сокращалось; я тянула к нему руки, звала – но он всё смотрел куда-то вдаль, словно ни меня, ни моего крика и не существует.

     Ложась спать на рассвете, я обещала себе, что однажды смогу прикоснуться к его светлым вьющимся волосам, провести ладонью по его щеке и буду навсегда счастлива, ведь, без всяких сомнений, именно он был для меня идеальной парой. Он был спокойным, уверенным в себе человеком, он был умным и, в то же время добрым, отвечал без усмешек на самые глупые вопросы моих одногруппников. Сергей был всегда в хорошем настроении, всегда был заинтересован в том, чтобы не просто объяснить студентам задачу, но и в том, чтобы донести, что то, что он объясняет, не просто важно и нужно – это, в первую очередь, красиво. Он решал эти задачи с видом человека, только что одержавшего победу над тайной природы – так оно и было. И я о большем и мечтать не могла, чтобы слушать его голос вечно, всю жизнь, на завтрак обед и ужин, каждый раз прикасаясь к чему-то прекрасному и вечному.

     А пока я кормила себя обещаниями, которые помогали мне держаться. Я уверяла себя, что нужно подождать до конца семестра, нужно сдать экзамен, и тогда всё разъяснится; тогда, несомненно, он предложит мне пообщаться, или, быть может, пригласит на свидание…
    
     На самом деле, я искренне не представляла, каким образом это может произойти. В глубине души я считала категорически невозможными подобные отношения, но слепая влюбленность заглушала все прочие чувства и доводы, оставляя на уме лишь болезненные мечты о том, что эту сказку ждёт счастливый конец. Только благодаря им я мирилась с грязью общежития, с усталостью, недосыпом, неудовлетворённой потребностью в развлечении, отдыхе и общении. Я постоянно себе всё это обещала. Пока однажды мои сны не стали явью.

     Одним тихим апрельским вечером я сидела на лавочке на аллее между общежитиями и учебными корпусами. Я слушала музыку и читала уравнения математической физики, когда увидела неподалёку их: Сергей и Диана медленно расхаживали по аллее, и в руке у неё был небольшой букет пионов.

     Диана – девушка из второй группы, у которой он вёл семинары. Она выглядела как совершенно обычная девушка, которой абсолютно плевать на то, как она выглядит. Она была безвкусно одета: на ней была длинная бабушкина юбка по щиколотку, потёртые кеды, какая-то дурацкая водолазка, серая, да ещё и в тёмно-синюю полоску. Сергей выглядел в тысячу, в миллион раз более ухоженно. Мне было больно на это смотреть.

     Но главное, что повергало меня в шок, было то, каким Диана была человеком. Она было ровным счётом такой же, какой была я на первом курсе. В жизни её интересовала только наука – и больше ничего. Ей не требовалось ни развлечений, ни общения. Она круглыми сутками проводила с книгами, изучая теоретическую физику. Мира вокруг для неё не существовало, а если и существовало, то он был искажен, её представления о нём были такие, словно она судит о происходящем вокруг, разглядывая события в осколках разбитого зеркала. Она была до глупого наивной, инфантильной и пустой внутри. С ней было невозможно общаться – а ведь я когда-то пыталась, в те времена, когда ещё не потеряла надежду найти в Университете подругу. Разговаривая с ней, у меня сложилось впечатление, что я не могу её понять из-за того, что внутри у неё ничего вовсе и нет: ни желаний, ни предпочтений, ни мнения. Мнение у неё есть только относительно предметов и того, что читают на лекциях. Быть может, она так хорошо скрывает от посторонних свой внутренний мир, конечно, но мне показалось, что его просто нет.

     Пожалуй, я не была такой вообще никогда. У меня всегда была слишком большая склонность к чему-то такому обычному, человеческому, а потом и к женскому. Мне казалось, что я была бы хорошей парой для Сергея, потому что он выглядел, как хороший мужчина, а я, как мне казалось, была хорошей женщиной: я ухаживала за собой, следила за порядком на своей территории в комнате, научилась хорошо готовить, я вела себя всегда достойно, никогда не подлизывалась к преподавателям, выпрашивая оценку повыше, как делала это Лиза, и если мне ставили низкую оценку, я получала низкую оценку – и точка. Но мне… мне нечего было ему предложить.

     Как бы неприятна была мне Диана, особенно в этот момент, я с горечью должна была признать, что у неё было то, чего не было у меня. Диана не просто знала больше, она больше времени, чем я, уделяла миру вокруг, в то время как я тратила время на себя. Она стала интересным человеком, а я… по правде говоря, как бы я не убеждала себя в обратном, я не могла поддержать разговор практически ни о чем, потому что последние годы делала только бесконечные домашки, которые приходили в мою жизнь и уходили, а на их место приходили новые. В свободное время я бегала на стадионе, делала маски для лица, играла с друзьями в компьютерные игры или смотрела фильмы. Я могла бы упасть в море сожалений о потраченном времени, но не стала – если бы я не тратила свой досуг на подобные развлечения, я бы, наверное, просто сошла с ума.

     Чисто теоретически я бы хотела, возможно, читать в свободное время статьи с arXive – но не могла, просто потому что не могла. Могла бы мечтать или воображать, как бы было здорово, если бы я была таким человеком, который способен в свободное время читать статьи с arXive, но быть им не могла. Я не могла быть и такой, как Тая или Соня – я не посмотрела ни одного широко обсуждаемого сериала, я не была в курсе популярных новинок музыки, не была фанаткой какого-нибудь полу-смазливого бойз-бэнда, даже не смотрела аниме.  Казалось, что мне вообще ничего не интересно, и единственное, что меня волнует в этой жизни – это сдать экзамены и увидеть утром отвес. В самом деле, если бы я была на её месте, о чем бы я говорила с Сергеем? Что бы я стала ему рассказывать? Как красила ногти, пока вместе с друзьями смотрела E3? Как, как… что?

     Сидя на лавочке, смотря на Диану и Сергея, я спрашивала себя, готова ли я пожертвовать своей красотой – не внешней, внутренней, – и стать ей? Но я больше не знала, что вообще такое красота, не знала, о чем сама же говорю, и не знала, на кой чёрт какая-то красота вообще кому-то сдалась. И даже тогда я ответила себе – нет. Даже если бы мне дали шанс, случилось бы чудо, осуществилось бы невозможное – и все мои слёзы, пролитые ночью на чужой подушке, если бы все моменты отчаяния и боли были стёрты из моей памяти, и я вновь стала бы той, кто не знает, что такое крик в пустоту, я бы отказалась. Ведь тогда мне не нужен был бы Сергей, потому что меня бы вовсе и не было.

    
     Какой бы пустышкой не выглядела моих глазах Диана, пустышкой была я. Вот такой вот парадокс: во мне было на одну человечность больше, чем в ней, но я была полой внутри.


     Ведь даже предмет Сергея я учила в самом деле не потому, что мне так уж интересна квантовая механика – да к чёрту квантмех, в самом деле! Мне нравился он. Мне бы нравился Сергей, если бы он занимался чем угодно: будь он преподавателем, будь он музыкантом, дизайнером или адвокатом. Я любила его за его умение удивляться и видеть красивое в абстрактном, за способность понять, что люди бывают и умные, и глупые, и добрые, и злые, и все достойны внимания и уважения. И я хотела утащить себе этот лакомый кусочек, и я проиграла.

     Я проиграла везде: я не смогла достичь того уровня просветления, которого достигла, например Диана, которая была до того сообразительной и обладала до того хорошей памятью, что успевала делать все задания и при этом высыпаться – мне приходилось выбирать. Я не смогла найти себе ни подругу, ни парня, и я понимала, что вероятно, дело тут во мне, а не все вокруг меня такие плохие. Я не начала зарабатывать деньги: к этому времени множество моих сокурсников начали работу в консалтинге и аналитике, перестав испытывать финансовые трудности. Я ничего не добилась. Я всё проиграла.

     ***

     На следующем семинаре по квантмеху я ощущала себя странно. Эти полтора часа, которые были для меня самым волшебным временем в неделе, теперь казались до боли пресловутыми, ничего не стоящими, бессмысленными. На повестке дня была задача двух тел.

– Как забавно, – сказала я Антону, выходя из аудитории, – всё прямо как с людьми. Если задача двух тел ещё как-то решается, то, как только появляется третье тело, всё становится гораздо сложнее.

     В преддверии зачётной сессии в боталке участились разговоры про академ, но теперь они не казались мне шуткой. Мне не на что было надеяться, нечего было себе обещать. Я была путником в пустыне в том мире, где не существует колодцев*. Я просто должна была закрыть сессию, но я больше не могла ничего учить. Я читала доказательства теорем, и они были лишь символами, лишёнными смысла, логики и причинно-следственных связей. Я смотрела и понимала, что, чисто теоретически, это цельные, связные доказательства, но видела я лишь набор букв. Я не могла думать ни о чём другом, кроме как о том, что хочу лечь и лежать.
 
     Я хотела сказать кому-нибудь, что больше не могу учить, но я не знала, кому это сказать, так чтобы от этого стало легче. Я приходила и говорила: "Ян! Что мне делать? Я больше не могу ботать!", а Ян мне отвечал: "Милана, дорогая, а кто может? Всем так же плохо, как и тебе. Ну, может только Олегу не плохо", я говорила дальше: "Ян, давай уйдём в академ! Я больше не могу", а Ян качал головой: "Всего чуть-чуть осталось потерпеть. Так надо. Мы должны". И я шла в свою комнату, открывала учебники, конспекты, и продолжала учить.

     На квантмехе было два экзаменатора: Сергей и какой-то старый выживший из ума профессор. Недолго думая, я пошла ко второму. Когда он спросил, буду ли я решать задачи на «отлично», я ответила, что нет, не хочу. Он поставил мне «хорошо 7» и на этом всё закончилось.

     Помню, как в день перед каким-то экзаменом мне было лень идти в магазин, а дома осталось только старое затвердевшее печенье, и я ела это печенье, а потом сдавала экзамен с ужасной болью в желудке.

     Больше ничего не помню.