Двойной брак, 16 глава. верхний и чистый камень

ГЛАВА XVI.
ВЕРХНИЙ И ЧИСТЫЙ КАМЕНЬ

«Тогда ты должен вернуться со мной», - сказал Грантли. Молодой Блейк сделал шаг вперед, крича: «Ей-богу, нет!»

Никто из них не обратил на него внимания; их глаза смотрели друг на друга. Битва уже шла между двумя, и только двумя.

"Вы действительно так думаете?" она спросила. «Я не знаю, как вы сюда попали - полагаю, Кристина как-то вас предупредила; но вы здесь случайно, и я не ушел раньше. Это не имеет значения. время, как вы это называете. Дело уже улажено; оно было решено, когда я планировал приехать, а не когда я пришел. То, что вы имели в виду, не в счет. Вы действительно думаете, что я вернусь сейчас? "

«Да, ты должен вернуться сейчас».

«Вернуться к той жизни? Никогда! Конечно, ты не знаешь, что это было для меня, и я не думаю, что мог бы тебе сказать. Ты бы не понял».

Блейк бросился в кресло у окна. Он беспомощно нетерпеливо относился к ситуации. Грантли подошел немного ближе к столу и остановился там, на вид бесстрастный. Внешний вид был не очень обманчивым. Теперь он не находился под властью эмоций; он был одержим решимостью. Его любовь к жене была глубоко похоронена в его сердце; его поставленная цель была всем, что он знал.

«Я не понимаю, на что вам приходилось жаловаться, - холодно сказал он. «То, как мы жили, было твоим выбором, а не моим. Но я не собираюсь это обсуждать. Я здесь, чтобы отвезти тебя домой, в дом твоего мужа и к твоему ребенку».

«Я сталкивался со всем этим тысячу раз и тысячу раз отвечал на это. Меня это не трогает. Тебе лучше уйти, Грантли».

Снова Блейк поднялся; ему хватало физического мужества.

«Я пойду с вами. Я к вашим услугам», - сказал он. "Но снаружи; вы не останетесь здесь".

Он немного подождал ответа, но, не получив ни единого взгляда, неловко опустился на свое место.

Грантли поговорил со своей женой.

«Я знаю, что случилось. До того, как ты сделал это, ты затуманил свой разум всевозможными фантастическими идеями. Ты не та женщина, которая легко справляется с подобными вещами».

«Фантастические идеи! Да, они кажутся тебе такими. Фантастическая идея иметь что-то, ради чего можно жить, какую-то жизнь, что-то еще, кроме тюрьмы, чем репрессии, чем холод. У меня было много этих фантастических идей, Грантли».

«У тебя был ребенок».

«Я говорю вам, что столкнулся с этим». Она крепко прижала пальцы к щеке и нахмурилась. «Ребенок только усугубил ситуацию», - яростно рявкнула она. «Увидеть тебя с ребенком было…» Она покачала головой, дрожа.

Грантли приподнял брови.

"Так же плохо, как это?" - насмешливо спросил он. Он сделал паузу и продолжил: «Но это все не к делу. Предположим, все было так плохо, как вы говорите, что тогда? Вы заключили сделку; вы выбрали меня; вы полагались на свое собственное мнение. ошибочное мнение - какая разница? "

«Это действительно имеет значение. Я не обязан упускать все шансы на счастье из-за одной ошибки».

«Это именно то, что вы призваны делать - в цивилизованном обществе».

«Вы на самом деле не предлагаете абстрактного аргумента, - спросила она, - сейчас - при таких обстоятельствах?» Она насмешливо улыбнулась.

«О нет! Но ваша точка зрения вызвала протест. Я здесь не для того, чтобы спорить; я здесь, чтобы вернуть вас или, если вы не приедете, рассказать вам о последствиях».

«Я готов к последствиям».

Это дало молодому Блейку еще один шанс. Он встал и вышел вперед.

«Да, она - и я тоже», - сказал он; "и это должно положить конец разногласиям между нами. Мы готовы к неприятностям, скандалу и тому подобному; и я готов ко всему, о чем вы сочтете нужным спросить. Мы все это взвесили и примирились. наш разум. Это ответ, который мы должны дать ».

Он говорил тихо, но очень быстро и страстно; очевидно, ему пришлось тяжело работать, чтобы держать себя в руках. Когда он закончил говорить, наступила пауза. Он перевел взгляд с Грантли на Сибиллу, затем вернулся к своему стулу; но он придвинул его ближе и внимательно прислушался.

«Это так, - сказала Сибилла. «Мы решили все это».

Грантли провел рукой по лбу - почти первое движение, которое он сделал. Он собирался заговорить, когда Сибилла схватила еще одна вспышка ярости.

«Да, - воскликнула она, ударяя рукой по столу, - и это лучше, чем та жизнь, полная притворства, мошенничества, неудач и горя! Да, в тысячу, тысячу раз лучше!»

Он пропустил порыв ветра и медленно заговорил, словно взвешивая свои слова.

«Таковы последствия для вас и вашего… вашего друга здесь», - сказал он. "Вы думали о последствиях для меня?"

"Тебе? Я так нужен?" Она горько засмеялась.

"А мальчику?"

«Не так уж плохо, как расти в таком доме, как наш!» она снова яростно вспыхнула.

"Ой, как вы это утверждали?" - сказал он с улыбкой. «Мне было довольно интересно. Однако есть и другие последствия». Он подошел еще на шаг ближе к ней, так что он был близко к столу, и положил руку на него. «По-прежнему будут другие последствия», - сказал он. «Я не принимаю позицию, которую вы предлагаете мне. Я не принимаю этих последствий, с которыми вы так хорошо столкнулись и приняли решение. Я полностью от них отказываюсь - как для себя, так и для моего сына, я полностью от них отказываюсь. Это честно, вы должны это понять. Я отказываюсь от них root и branch ".

Блейк наклонился вперед, готовый вскочить. Идея насилия пришла ему в голову, идея, что Грэнтли может быть вооружен. Грантли заметил его движение и наконец обратился к нему.

«Не бойся. Я не это имел в виду», - сказал он с коротким смехом.

Сибилла печально заговорила с ним.

«Вы не можете отказаться. Это вышло из вашей власти. Это должно быть. Это стало неизбежным. Нет смысла говорить об отказе от последствий. Они не будут такими плохими, как вы думаете».

"Это не неизбежно; это не в моих силах. Это полностью в моей власти принять ваши последствия или не принять их, столкнуться с ними или не столкнуться с ними; и я решил. Я не буду, и я выиграл Не будь известен, как ты меня делаешь; и твой сын не должен признаваться тебе своей матерью перед мужчинами ".

Молодой Блейк посмотрел на него с недоумением и нетерпением; Сибилла с медленно задумчивым взглядом. Она повернула кольцо на пальце и спросила:

"Что ты имеешь в виду?"

«В этом мире с нами не должно происходить ничего такого, чего мы не хотим терпеть, и ничего с теми, кто находится в нашей власти, чего мы не хотим принимать за них».

"О чем ты говоришь?" - раздраженно спросил Блейк. «Для меня это звучит чепухой».

Он откинулся назад, презрительно качнув головой. По его мнению, подобные вещи длились достаточно долго.

«Скажи мне, что ты имеешь в виду, - сказала Сибилла, наклоняясь вперед через стол.

Грантли объявил о решимости, которая его охватила, рожденной этими горькими размышлениями, теми невыносимыми картинами будущего, которые сформировались в его голове, когда он пробивался сквозь шторм к Фэйрхейвену. Он произнес это не как угрозу, а как предупреждение; как он сказал, было справедливо, что она поняла.

«Если вы будете настаивать, я убью Фрэнка и себя сегодня вечером».

Блейк громко и презрительно засмеялся, засунув руки в карманы. Грантли повернулся к нему, слегка улыбаясь.

«О, ты же знаешь, это не мелодрама, - сказал Блейк, - и нас нельзя так блефовать. Не будь таким чертовски абсурдным, Имасон! Черт побери, с меня хватит этого. бизнес без необходимости слушать такие вещи! "

«Как вы думаете, это блеф и мелодрама?» - спросил Грантли Сибиллу. "Как вы думаете, я не собираюсь этого делать?"

Она пристально посмотрела на него.

«Ты любишь себя больше, чем мальчика, и свою гордость больше, чем жизнь или счастье», - медленно сказала она. Он нахмурился, но услышал ее без перебоев. «Я думаю, ты сможешь это сделать», - закончила она.

"Сибилла!" воскликнул Блейк, снова наклонившись вперед.

Ее жест остановил его речь. Он медленно поднялся на ноги и стоял, прислушиваясь.

«Меня могут выставить дураком. Я не дурак. Если я пообещаю тебе сделать это, ты знаешь, что я сделаю это, Сибилла?»

«Да, тогда ты бы это сделал», - согласилась она.

«Ой, это чушь, это безумие, это… это немыслимо!» - вспыхнул Блейк.

«Теперь я клянусь», - сказал Грантли.

Сибилла кивнула; она поняла. Теперь она откинулась на спинку стула, задумчиво глядя на мужа.

Бледное лицо Грантли застыло в застывшей улыбке; он пристально встретил ее взгляд.

«Это безумие - тебя остановят!» - взорвался Блейк. «Не могу поверить, что вы имеете в виду. В любом случае, вас остановят».

«По тебе? Вы пошлете за полицейским? Или вы придете ко мне домой и остановите меня? Ничто не сможет остановить меня, если вы не убьете меня. Это ваш выбор?»

Он говорил с Блейком, но все еще смотрел на Сибиллу. Блейк подошел и внимательно посмотрел на бледное лицо глазами, выражение которых из удивления и недоверия превратилось в ужасающую тревогу. Теперь молчание казалось долгим.

«Да, - сказала наконец Сибилла, - это похоже на тебя. Вот что ты бы сделал. Я никогда не думал об этом; но я не удивлен. Это ты. Это просто то, что в тебе сделало мою жизнь невозможной. Вы принесли меня в жертву этому. Вы бы пожертвовали собой и своим сыном. Да, это вы ».

Она на мгновение подняла руки перед лицом, прижав пальцы к векам. Затем ее глаза снова нашли его лицо.

«Но, Сибилла…» - воскликнул Блейк.

«Да, он это сделает, Уолтер», - прервала она, не оборачиваясь.

Блейк сделал два беспокойных шага взад и вперед и снова упал в кресло.

«Теперь ты понимаешь. Это лежит на тебе», - сказал Грантли своей жене. «Я сказал тебе. Я был обязан сказать тебе. Теперь это лежит на тебе».

И снова страсть охватила ее.

«Нет, нет, это ложь! Это не со мной! Оно лежит у твоей двери, и преступление - ужасное преступление - и, молю Бога, наказание!»

«Я не говорю о преступлении или наказании», - холодно сказал он. «Я беру их на себя столько, сколько вам нравится. От вас зависит только то, произойдет ли это. Это все, что я хотел сказать».

Молодой Блейк смотрел на него теперь, словно очарованный его твердой и отвратительной решимостью. Постепенно в мозг Блейка вбивалось, что этот человек имел в виду то, что сказал, что он сделает то же самое. Мужчина выглядел так, и Сибилла верила, что так и будет. Он убьет себя - да, и красивого ребенка, с которым Сибилла раньше играла. Теперь он мог видеть картину этого - прекрасного материнства Сибиллы. Его сердце заболело, когда он начал верить мрачному обещанию Грантли.

«Это ложь», - с мрачным вызовом сказала Сибилла. «От меня ничего не зависит. Это зло твоего собственного сердца. Я не имею к этому никакого отношения».

«Это с вами, чтобы вызвать это или предотвратить это».

"Нет!" - воскликнула она, вставая на ноги в мучительном напряжении своего сердца. - Нет, нет! Это ложь - ложь! Да и на твою голову! Ах, но, может быть, это было бы лучше для него! Бог его знает, может быть, это было бы. будь лучшим! "

«Я так думаю, - тихо сказал Грантли. "И вы это принимаете?"

«Нет, я не беру на себя ответственности - ни капли».

«Ну, оставь вопрос об ответственности. Но это твоя воля, чтобы это произошло раньше, чем ты бросишь этого человека?»

«Скорее я вернусь к вам, наша жизнь начнется снова, и Фрэнк вырастет и узнает об этом!»

«И это моя воля, прежде чем он должен вырасти до знания того, как его мать закончила это. Значит, это решено?»

"Это не сделка!" она яростно запротестовала. «Вы уладили это».

"Но это решено?" он настаивал.

«Если вы сделаете это, пусть Бог никогда не простит вас!»

"Возможно. Но вы знаете, что это решено?"

Она не ответила.

«Вы не можете отрицать, что знаете. Да будет так».

Он смотрел на нее еще мгновение; ее фигура немного покачивалась, но она стояла на своем. Ее не избили. И она знала, что дело улажено, если, наконец, в сердце Грантли не проникнет жалость. Но она не верила, что жалость может проникнуть в это сердце; он никогда не показывал ей, что есть выход.

Улыбка все еще оставалась на лице Грантли, когда он смотрел на свою жену. Она выглядела очень красивой в своем яростном вызове, в своем отвращении к нему, в своем страстном протесте, в своем отказе быть побежденным, в том, как она столкнулась с этим. У нее был прекрасный дух; он не знал поражений или малодушия. Она была без ума от своих идей. Возможно, он был зол на свое. И идеи столкнулись - и разрушили ее жизнь, и его, и ребенка. Но она не склонила головы больше, чем он склонился над своей надменной шеей.

«По крайней мере, у тебя хватит смелости», - сказал он ей. «Все решено. А теперь я попрощаюсь и уйду. Я больше не буду вас перебивать».

Это была его первая насмешка такого рода. Казалось, Сибилла не обратила на это внимания; но лицо молодого Блейка покраснело, и он сжал руки; но не в гневе. Его накатила волна ужаса. Он больше не будет прерывать то, что прервало его прибытие - вот что имел в виду Грантли Имасон. Он оставил их при себе, а сам возвращался в свой дом и там нашел спящего ребенка. Но идея этого - изображения одного дома и другого - была слишком пугающей. Как они могли думать об этом? Как они могли стоять и решать это? Это было неестественно, отвратительно, чуждо человечеству. И все же они имели в виду это. Блейк больше в этом не сомневался, и осознание этого лишило его силы. Он был готов к скандалу, был готов рискнуть своей жизнью. Эти вещи были обычными; но этого не было. Одно дело скандал, другое - трагедия. Эта мрачная пара непокорных врагов бросила трагедию в его потрясенное лицо. Это было слишком. С его губ сорвался стон.

"Мой Бог!" - простонал он.

Они оба повернулись и посмотрели на него - Сибилла серьезно, Грантли с его жесткой улыбкой.

"Боже мой, я не могу этого вынести!" Он корчился на стуле, как будто от сильной боли. «Это слишком ужасно! Мы… мы должны думать об этом всю жизнь. Я никогда не должен избавляться от этого. Я должен увидеть лицо бедного маленького нищего. Я не могу этого вынести. Я никогда не думал об этом. Я никогда не думал об этом. имел в виду что-нибудь подобное. Бедный маленький Фрэнк! Боже мой, ты не можешь это иметь в виду, Имасон? "

«Вы знаете, что я серьезно. Для вас это ничего. Ответственность лежит на нас. На что вы рассчитываете? Это был вы или кто-то другой - вот и все. Ни моя жизнь, ни жизнь моего сына для вас ничего не значат».

«Но это будет… оно всегда будет здесь. Я никогда не смогу спать по ночам. Я должен чувствовать себя… как убийца. Ради всего святого…»

Он подошел к Грантли, протягивая руки для милосердия. Грантли ничего не сделал. Блейк повернулся к Сибилле. Она тоже была неподвижна и неподвижна, но ее глаза смотрели на него с состраданием. Он отвернулся и снова бросился в кресло. Судорожное движение пробежало по его телу, и он громко всхлипнул.

Сибилла медленно подошла к очагу и остановилась, глядя на истерзанного молодого человека. Грантли ждал с неподвижным терпением. Дело еще не закончено.

"Ужас этого!" Блейк почти невнятно застонал. На мгновение он превратился в слабую ярость и прошипел Грантли: «Если бы у меня был револьвер, я бы выстрелил в тебя, где ты стоишь».

«Это было бы лучше для меня, но не для мальчика», - сказал Грантли.

«Я не понимаю тебя», - выдохнул Блейк, снова почти всхлипывая.

«Почему вы должны? Мой отчет не должен быть передан вам. Если я испортил жизнь своей жены - и вы слышали, как она говорила, что я сделал - если я заберу свою жизнь и жизнь моего сына, что до вас?»

В неторопливых и размеренных словах Грантли сквозило большое презрение. Казалось, он говорил, что это были какие-то великие дела, какие-то серьезные проблемы для этого беспилотного истерического существа, которое облачало свои желания в прекрасные одежды и позволяло им уводить его, чего он не знал, только для того, чтобы снова начать в слабом ужасе при виде разорение, которое он пригласил? Что все это значило для него или он для этого? Это был он или другой. Настоящая битва все еще была между ним и Сибиллой. Какими глазами она смотрела на этого молодого человека? Он отвернулся от рухнувшей фигуры и снова повернулся к жене.

Но теперь ее глаза были обращены на Уолтера Блейка умоляющим, озадаченным и жалостливым взглядом. В следующий момент она быстро пересекла комнату и опустилась на колени рядом с ним, взяв одну из его рук в обе свои. Она стала шептать ему утешение, умоляя его не огорчать себя, быть спокойным и храбрым, нежно упрекая его в неумении. Она была с ним, как Грантли видел ее с ребенком. Ему было интересно увидеть это, и его удивление сдерживало его гнев. Казалось, этого недостаточно, чтобы разжечь страсть или ревность мужчины, хотя она прошептала Блейку на ухо и успокаивающе погладила его руку.

«Не расстраивайся так», - услышал он ее бормотание. «Это не твоя вина, дорогая. Не бойся этого».

Он пытался избавиться от нее с детской раздражительностью, но она продолжала настаивать. И все же она не могла его успокоить. Он оторвался от нее и вскочил на ноги, оставив ее стоять на коленях.

«Я не могу смотреть в глаза! Ей-богу, я не могу!» воскликнул он.

«Это произойдет», - сказал Грантли Имасон. «Если не сегодня вечером - если что-то мешает мне сегодня вечером - еще очень скоро. Вы услышите об этом очень скоро».

Молодой человек вздрогнул.

"Бедный парень - бедный невинный парень!" - хрипло пробормотал он. Он повернулся к Грантли. "Ради всего святого, подумайте еще раз!"

«Это вы должны думать. Я подумал. У меня мало времени для дополнительных размышлений. У вас есть вся ваша жизнь, чтобы думать об этом - всю вашу жизнь с той женщиной, которая является матерью ребенка».

"Почему вы его мучаете?" - сердито воскликнула Сибилла.

Но она медленно поднялась и отстранилась от Блейка, когда говорила.

Грантли презрительно пожал плечами.

«Этот парень не имеет отношения к подобному делу», - сказал он. «Ему лучше вернуться к своим флиртам».

«Я никогда не думал ни о чем подобном».

Это повторение исходило от Блейка, как какой-то унылый и жалкий рефрен.

Он прижал руку к горлу и сглотнул. Он оглядел комнату, подошел к столу, на котором стояло немного виски, и сделал глоток. Затем он наполовину отшатнулся обратно к своему стулу и сел весь кучей. Его предел был достигнут. Он был раздавлен между верхним и нижним камнями - между кремневой гордостью Грантли и безжалостным фанатизмом идей Сибиллы. Вместе они сделают его, который хотел быть хорошим, у кого были такие прекрасные устремления, такие яркие мечты, такие поверхностные эмоции, такая импульсивная любовь - между ними они сделают его убийцей - убийцей в собственном смысле слова. глаза. Какие бы руки ни делали это дело, до конца его дней совесть кричала, что его руки красные.

Сибилла вздохнула. Ее глаза были очень печальными. Казалось, она говорила больше сама с собой, чем с кем-либо из них.

"Я хотел сделать его счастливым, и я сделал его очень несчастным. Я могу это сделать, но он не может этого сделать. Я не должен просить его об этом. Он никогда не будет счастлив, я никогда не смогу его сделать. счастлив. Даже если бы я мог быть счастлив, он не смог бы; для него это слишком сложно. Я не знаю, что делать сейчас ».

Грантли не разговаривал и не двигался.

«Я не имею права просить об этом ни у кого. Никто не мог с этим согласиться, никто не мог этого вынести. Теперь страдания идут в обе стороны».

Она подошла к Блейку, который сидел в апатичном ступоре, последовавшем за его неистовым взрывом. Она снова опустилась перед ним на колени и успокаивающе прошептала ему. Наконец Грантли заговорил.

«Было бы хорошо, если бы мы были дома до рассвета и слуг», - сказал он.

Она посмотрела на него из-под колена Блейка. Она смотрела долго и испытующе. Его улыбка исчезла; его манеры и вид были учтивыми, но безапелляционными.

«Да, было бы хорошо», - сказала она. Она встала и немного подошла к нему. «От этого ничего не поделаешь. Я не могу сбежать от тебя. Я привязан к тебе в узах, которые я не могу ослабить. Я пытался. Я ни перед чем не стоял. Я желаю Небесам, что смогу! Возвращение назад похоже на возвращение к смерти. Но, возможно, он прав. Лучше моя живая смерть, чем то, что ты собирался сделать ». Она сделала паузу и закончила: «Я вернусь к ребенку, но не вернусь к тебе».

«Вы отдаете все, что я просил», - холодно вежливо сказал Грантли.

Она оглянулась на юного Блейка с жалкой улыбкой.

«Это единственный способ, моя дорогая. С таким человеком, какой он есть, это единственный способ. Я должен оставить тебя в покое».

Блейк наклонился к ней со страстным криком боли. Она мягко рассуждала с ним.

«Но вы знаете альтернативу - вы ее слышали. Мы ничего не можем с этим поделать. Этот человек способен на это, и он найдет способ. Я не думаю, что мы могли бы сделать что-нибудь, чтобы остановить его. Тогда, когда ты это услышишь, это будет так ужасно для тебя. Ты возненавидишь себя. О, и, моя дорогая, я думаю, ты возненавидишь меня! И я не мог этого вынести. Нет, ты, должно быть, разумно. Другого пути нет ".

Блейк закрыл лицо руками. Он не предпринял никаких дальнейших усилий. Он знал, что ее слова были правдой.

Сибилла вошла в спальню, оставив двоих одних. Ни сейчас ни шевельнулся, ни заговорил. Шторм снаружи, казалось, утих, потому что дождь больше не лился в окна, а ветер не завывал стены дома. Было очень тихо. Вскоре Грантли Имасон начал застегивать пальто, а затем вытирать мокрую шляпу рукавом пальто.

Сибилла вернулась в шляпе и плаще.

«Мы должны найти что-нибудь, чтобы вас нести», - сказал Грантли. «Интересно, сможем ли мы поставить здесь тележку!»

"Как вы пришли?"

«Я приехал».

«Мне не нужна телега. Я пойду рядом с твоей лошадью».

«Невозможно! В это время ночи! И такая ночь!»

«Я пойду - я должен идти! Я не могу сидеть в телеге и…»

Остальное объяснил ее жест. Продвигаясь пешком, она могла сохранять рассудок. Безумие было в том, чтобы сидеть и думать.

"Как вы будете," сказал Грантли.

Она начала натягивать перчатки; но когда она посмотрела на Блейка, она снова быстро сняла их и сунула в карман своего плаща. Она прошла мимо Грантли к Блейку и взяла его за руки. Наклонившись над ним, она дважды поцеловала его.

«Спасибо, что любил меня, Уолтер», - сказала она. "До свидания."

Блейк ничего не сказал. Он держал ее за руки и умоляюще посмотрел ей в лицо. Затем она высвободилась из его хватки и повернулась к мужу.

«Я готова», - сказала она. «Пойдем».

Грантли слегка поклонился, подошел к двери и открыл ее. Она оглянулась на Блейка и пробормотала:

«За то, что любила меня, Уолтер», - и поцеловала ему руку.

Грантли ждал без всякого нетерпения. Сам он не обращал внимания на Блейка и последовал за Сибиллой из комнаты в непрерывном молчании.

Когда он оказался один, юный Блейк бросился к двери, издав крик, похожий на рев ярости и разочарования какого-то зверя. Но ноги несли его больше, чем на полпути. На полпути было все, что у него когда-либо было. Затем он повернулся к спиртному и выпил еще немного, прислушиваясь к шагам лошади Грантли по каменным плитам возле гостиницы. Когда они умерли, он допил спиртное и вернулся на стул. Некоторое время он сидел в унылой пустоте; потом нервы у него совсем не выдержали, и он начал беспомощно рыдать, как брошенный испуганный ребенок. Как сказал Грантли Имасон, он не имел никакого отношения к подобному делу.
***
Автор: Сэр Энтони Хоуп-Хокинс (англ. Anthony Hope Hawkins, 9 февраля 1863, Лондон — 8 июля 1933, там же) — английский писатель.
ГЛАВА XVII.