Пушистая семейка

    На опушке леса, в большой и уютной норе, со многими входами и выходами, спальнями, кухней и кладовыми жила семья хомяков: папа, мама и три сыночка.
    Папу звали Хом,  маму Хома. И когда-то они решили, что в их семье все имена будут начинаться с буквы «ха». А так как  коротких имен не смогли придумать, то дали длинные. Не очень, конечно, удобно, но зато звучно. Первого сыночка назвали Харитон, второго – Харлампий, а третий получил совсем уж заморское имя – Христофор. И, хотя все они были близнецами, и внешне различить их было трудно, по характеру  все были разные.
     Однажды папа Хом сказал, что всего в одном километре отсюда на большом поле созрела пшеница, и завтра они все вместе пойдут за зерном.
     Харитон ответил: «Ладно!»,  Харлампий промямлил: «Один километр – это же целых тысяча метров!», а Христофор приуныл и ничего не сказал.
     Наступило завтра и под вечер, для большей безопасности, всё семейство отправилось в путь. Туда дошли быстро, набрали зерна в защечные мешки и двинулись домой.
     Обратная дорога оказалась долгой и трудной. Всем было очень тяжело. И к каждому из них присоединились мысли. Папа Хом думал, что несмотря на сложности, надо сделать побольше запасов, мама Хома, что детей,  жалко, но к труду надо приучать с детства, Харитон, что он, конечно же, будет как папа, быстрым, сильным и невозмутимым. Харлампий не хотел отставать, но, не переставая ныл, что очень тяжело, ножки болят, щечки болят и можно было бы взять поменьше.
     Над ними низко пролетала нагруженная пчелка. В свой улей она несла в корзинках цветочную пыльцу.
     Услышав стоны Харлампия, она прожужжала ему: «Радуйся тому, что есть что нести,  плакать будешь тогда, когда нести будет нечего!»
     Харлампий ныть перестал, но всё никак не мог понять, чему же всё-таки надо радоваться.
     А Христофор вообще ничего не думал. Просто сразу потихоньку стал выплевывать по одному  зёрнышку.
     Когда пришли домой и стали складывать зерно в кладовую, у него ничего не оказалось. Но папа с мамой ничего не сказали, как будто и не заметили. Это очень удивило Харлампия. Ему даже показалось, что Христофор умнее его, всех перехитрил.
     Утром мама сварила ароматную пшеничную кашу. И только для Христофора насобирала около норы семян пырея и сварила ему зеленую пырейную кашу. Сидя около своей тарелки Христофор понял, что перехитрил-то он только себя самого.
      Понял, наконец, и Харлампий про какую радость ему говорила пчела.