Студентка. Глава 10 Ремонт

– Привет, мам, – я стояла на пороге с цветами. Она сильно испугалась. Я решила сделать ей сюрприз и не сказала заранее, что приеду.

     Я хотела увидеть дом таким, какой он есть – не вылизанный до моего приезда, без приготовленных салатов и холодного каркаде. Я хотела узнать, как она живёт каждый день в этом доме теперь. На шкафах стояла пара моих фотографий, где я совсем мелкая, и где я школьница. Сейчас я выгляжу уже совершенно по-другому. Я провела пальцем по тонкому слою пыли на собственном носу. Кажется, за несколько лет эта горбинка стала ещё более смелой, несомненно добавляя уникальности и остроты моему лицу. Да, раньше оно было каким-то более мягким, наивным, детским.

     Холодильник был почти пустой, везде было очень чисто. Интересно, когда у меня будет своя квартира, я тоже буду так хорошо поддерживать чистоту? Вряд ли. Я очень брезгливая. В детстве я закрывала глаза, когда мама делала уборку. В общежитии это в какой-то степени прошло, но не полностью. Ведь я так ни разу и не смогла заставить себя помыть полы в нашей комнате, это всегда делала Тая. Зато я смогла преодолеть страх мытья посуды – это было не так уж сложно, просто потому что смотреть на грязную посуду было еще более отвратительно.

     На подоконниках цвели большие кактусы разных видов, а в комнате росло авокадо и апельсиновое дерево. На стене висел всё тот же ковёр, в углу стоял всё тот же диван. Но было как-то пусто.

     Мои детские тетради с чертежами и рисунками по геометрии, решениями олимпиадных задач по теории игр, кучей лежали в шкафу. Любимая игрушка, с которой я спала в детстве, стояла, как экспонат, за стеклом старого серванта. Я сначала, было, решила забрать её к себе, но потом поняла: этот крестраж моего детства уже давно принадлежит вовсе не мне.

     Мать постарела. Её состарило не время – я, потому что меня не было, а когда я ушла, то на моё место пришли бесконечные упрёки со стороны знакомых, что дочь она вырастила неправильно, что негоже девушке быть умной, и уж тем более показывать это на людях. В пример шли бесконечные шлюховатые дочки знакомых: одна уже второй раз замуж вышла, другая вышла, развелась, и теперь одна с ребёнком сидит – вот это я понимаю жизнь. Никому не были нужны ни мои желания, ни мечты, ни амбиции, ни счастье, ни несчастье. Ну что это за жизнь-то такая, если о тебе даже сплетен нельзя рассказать? Что же ты, святая, что на тебе грязи никакой нет?

     Все родственники, кроме матери, разговаривали со мной сквозь зубы. Мне было абсолютно плевать. Я делала вид, что их просто не существует. Мы все знали, что я приехала просто, потому что так надо. Пропуская мимо ушей давно позабытые имена и истории с ними связанные, я задумчиво вглядывалась в занавешенное выцветшей и протёртой простынью окно, через которое сквозь тонкую ткань отчаянно пробивалось палящее степное солнце июля. Выжигая всё на своём пути, превращая в солому целые поля, оно заставляло воздух над размякшим асфальтом трястись в благоговейном ужасе перед своей разрушительной силой. Улицы днём были абсолютно пустыми – в это время город спал, и в воздухе витала тишина, в которой не было даже скрежета саранчи.

     Наверное, тогда я впервые в жизни действительно говорила с матерью. Я заново увидела её как человека, поняла, что всё осуждение, направленное на меня, она приняла на себя. Но мне нечего было дать взамен. Я пришла с пустыми руками. Да, мне часто трудно поддержать диалог, потому что я живу совершенно в другом мире, и в этом мире абсолютно другие люди. Там свои обычаи и нормы поведения, свой уровень допустимого, свои интересы и другие повседневные разговоры. Когда-нибудь, когда у меня будут деньги, я смогу дать деньги, но я не смогу никогда дать человека, потому что я другая.

     Она тоже была другой, и ей было тяжело среди родственников и знакомых, с которыми она осталась. Но она прожила так всю жизнь, и была слишком стара для перемен. Думаю, хоть они и досаждали ей порой так сильно, она всё же любила их. Я это понимаю.

     Я буду скучать по большому окну на кухне, из которого открывается вид на весь город, буду скучать по вечернему стрёкоту цикад, который не услышать в северных широтах, я буду скучать по особому домашнему уюту, в котором чувствуется рука матери, и который я смогла понять, лишь повзрослев. Мне было жаль уезжать, но я ничего не могла поделать.

     ***

     Оставь надежду – это лето никогда не кончится. Оно останется с тобой навечно, как дар, как наказание. Это лето дало тебе твою мечту – держи. А теперь смеётся: смотрит, как ты с сумасшедшими глазами пытаешься справиться с ней, укротить её. Ты, конечно, решаешь больше вовсе никогда ни за что не мечтать. Ведь, в действительности, ты никогда не знаешь, чего желаешь. Это приводит, к тому, что желаемое, мягко говоря, не соответствует действительному…

     Но минуты обиды и отчаяния проходят, и ты снова влюблён в это лето, в эту мечту, в жизнь. Ведь если тяжело – ты на верном пути! Кроме того, по другому пути ты идти уже не можешь, словно твои ноги приспособлены только к этой дороге, которая появляется прямо в такт твоим шагам. Этот вальс танцует вся Вселенная – ты в резонансе.

     Это лето никогда не кончится. Больше ничего не начнется сначала. Это твой последний лист.