Пристань

Есть много мест на свете, куда хотелось бы вернуться, но я выбираю всё новые и новые маршруты для путешествий — ведь существует бесчисленное количество прекрасных уголков на нашей планете. По правде говоря, уезжая, даже совсем ненадолго, я всегда хочу вернуться в свой город, город, где родилась я, мои родители, где живёт большая часть моей родни и друзей. Петербург-Петроград-Ленинград, я люблю тебя изведанного и ещё не изведанного, парадного и изнаночного, восстановленного и утраченного. Я могу задыхаться от восторга, любуясь тобой, и плакать, как от любви к тебе, так и от страданий принятых тобой. Но сегодня речь не о моём городе, а о месте, где я случайно очутилась когда-то и испытала состояние совершенно неповторимое по простоте и силе впечатления одновременно. Это не так далеко от Петербурга и добраться туда совсем не сложно, и иной раз хочется вернуться, но, странно, что-то удерживает. Значит не надо возвращаться.
Я точно помню, это было в 2002 году. В самый обычный день, в мае, в конце учебного года, я пришла на работу, уже внизу в гардеробе ко мне подбежала учительница истории, она же председатель профкома, и предложила поехать в санаторий по горящей профсоюзной путёвке абсолютно бесплатно: заболела та, на которую была выделена эта путёвка. Остальные учителя отказались: выезжать надо было срочно.  Я согласилась не раздумывая, понимая, что такая удача бывает раз в жизни. Она оформила путёвку на меня, и обратного хода уже не было — возмущались  учителя, директор не хотел отпускать — кто экзамены будет принимать? Но я вырвалась!  За полдня я успела сделать то, что не успевают люди сделать за месяц — я оформила санаторно-курортную карту! К вечеру помчалась на автовокзал — билетов, на автобус Петербург—Хилово, не было на все ближайшие дни. Последний шанс уехать был такой — с Витебского вокзала до станции Дно, а оттуда на электричке до остановочного пункта Сосынье.  Второпях были собраны вещи, и наутро дочь провожала меня в санаторий. Она впервые оставалась одна на три недели, и мы обе волновались: я, как она будет справляться с учёбой в конце года, а она, как я доберусь до места.  Провожающих попросили покинуть вагоны. Я смотрела на неё через оконное стекло, поезд внезапно тронулся, она покачнулась, в глазах вспыхнул испуг, ещё некоторое время дочь шла по перрону и растерянно смотрела на меня. Поезд плавно набирал ход — мне стало плохо, одиноко, я чувствовала себя оторванной и ненужной. Проводница собрала билеты и предложила чай. Да, чай! Конечно, что может быть лучше горячего чая в стакане с подстаканником, когда весело позвякивает чайная ложка о край стекла и ты, дуя на дымящийся напиток, потихоньку отхлёбываешь и смотришь на мелькающие за окном, зеленеющие нежной майской листвой полупрозрачные леса.   Я успокоилась и немного подремала. Пять часов пролетели незаметно, и я вышла на станции Дно. К моему удивлению, электричка была подгадана к поезду из Петербурга.  Вагон был пустой, когда мне сойти я не знала, спросить не у кого, станции не объявляли по громкой связи, я начала впадать в панику — на остановках не было ни платформ, ни людей, ни жилья, и надо было сходить или спрыгивать с нижней подножки — иногда поезд просто замедлял ход. Вокруг только леса, леса, леса… Я вышла с вещами в тамбур и стала смотреть: через некоторое время увидела переезд, железнодорожную будку и, одиноко стоящий на обочине, старенький автобус. Поезд стал притормаживать, почти остановился, двери открылись, и я соскочила на   низкую платформу. Больше на этой станции никто не сошёл, и я, что есть мочи, побежала к автобусу. Каково же было моё удивление, когда я узнала, что это меня ждут!  Не лично меня, конечно, а прибывающих в санаторий Хилово.   
Всё к моей радости обустроилось, и потекла санаторная суетливая жизнь. Все, хоть раз в жизни, бывали в санатории и знают, что это такое: ванны, грязи, души, массажи, ингаляции и прочие оздоровительные процедуры, от которых организм потом год оправиться не может.  Соседка по номеру оказалась ровесницей и вполне подходящей подружкой на три недели. В соседнем номере жили двое мужчин, которые приехали на собственных машинах. 
На выходных санаторий организовывал экскурсии окрест, и я узнала, что недалеко, есть  Никандровский монастырь. На тот момент он только начинал возрождаться.  Напрямки, через лес, до монастыря всего 9 километров. Вот туда и собиралась группа, но не пешком, а автобусом по трассе, правда получалось совсем не близко — более шестидесяти километров.  Я загорелась! Вот суета сует! Никак от темпа большого города оторваться не могла! Всё хотелось ехать куда-нибудь или бежать. Люди рассказывали о чудесных источниках, о том, что многие исцелились, съездив в это святое место. Ещё говорили, что на землях монастырских нет змей, хотя в округе их была тьма тьмущая, и ползали они даже по территории санатория. Я подошла к женщине-организатору поездки, но она сказала, что мест в автобусе уже нет. Я огорчилась несказанно, поплелась в номер и поделилась разочарованием с соседкой. Она всполошилась, побежала и сгоношила мужчин. Решено было увязаться на машине за автобусом и таким образом попасть в монастырь.  Я взяла бутылку для святой воды, а водитель взял несколько пятилитровых канистр.
Доехали благополучно, источников было много: с серебряной водой, живой, мертвой, для исцеления глаз и радоновый, с купелью для окунания — вода в купели очень холодная всего 4°С. Я налила серебряной воды в бутылку, из остальных источников только попробовала, а окунуться побоялась. Водитель наш набрал по канистре из каждого источника и был очень рад.  Мы вернулись из поездки довольные и даже решили сходить в пустынь пешком на следующей неделе. Наутро я слышала за стенкой стоны, но не придала значения, а после процедур увидела, что скорая выезжает с территории санатория. Вскоре всё прояснилось — наш водитель выпил так много целебных вод, что почки не справились с нагрузкой — его увезли в Порховскую больницу.
На следующий день мы поехали на второй машине навестить больного, и по дороге я уговорила соседа заехать в Порховскую крепость — когда ещё удастся посмотреть! Старинная крепость, построенная из известняка, неплохо сохранившаяся — настоящий исторический памятник! Моим попутчикам почему-то это было не очень интересно, но они согласились.  Машина подъехала к самым воротам крепости, погода была удивительно хороша — полное безветрие, мягкое ласковое солнце озаряло стены белокаменной церкви и сад. Нынешняя Никольская церковь была возведена в XVIII веке, на фундаменте предыдущей, построенной ещё в 1412 году. Буйно цвели пионы, их запах наполнил пространство сада, обволакивал здание церкви  и чудесным образом создавал благодать в душе. Какой-то человек из шланга с распылителем орошал царственные цветы, солнечные лучи преломлялись и дробились на водных струях: то там, то тут вспыхивала семицветная радуга, создавая райскую красоту.  Несколько людей белили церковь снаружи — прихожане, подумала я. Работали они споро: переговаривались, шутили, смеялись. Среди них выделялся крупный молодой мужчина с бородой и густым приятным голосом. Одет он был в белую свободную рубаху-косоворотку и холщёвые штаны. Я с наслаждением побродила по цветущему саду и остановилась у входа. Ко мне подошла соседка и сказала с укором:
— Ты что, собираешься в церковь с непокрытой головой и в брюках? Тебя не пустят!
— Там нет никого, а ты можешь не ходить, если боишься, — ответила я.
Она вышла за ворота, а я вошла в храм. Чётко очерченные лучи света с небес, через отверстия в барабане, падали на аналой. Иконостас горел золотом, Спаситель, Богородица, Архангелы Михаил и Гавриил, ряды святых стояли, как живые, в золотом свечении. В открытые окна тоже врывался свет: целые снопы света! С икон глядели на меня светлые лики святых. Стояла я, заворожённая, сколько минут не знаю даже. Я растворялась от умиротворения, охватившего меня. Вот благодать–то! Возможно, я произнесла это вслух, потому что из дальнего угла вышла старушка, подошла ко мне:
— Нравится вам здесь? — спросила она.
— Да, здесь чудесно, я никогда не испытывала такого радостного и светлого чувства — отозвалась я.
— Вот и я, столько соборов и церквей обошла, но всё не по сердцу мне, а здесь… благодать! Вот и закончу свой век в этой церкви, это — пристань моя, спокойно уйду, ни о чём не сожалея, — уголком платка она промокнула слезящиеся глаза.
Я с пониманием смотрела на неё, и было мне очень хорошо на душе. Она продолжила:
— Попросите благословения у нашего батюшки, он у нас монашествующий, очень человек хороший! Попросите!
— Как я попрошу? С непокрытой головой, в брюках — так ведь нельзя женщинам в храме находиться, не положено, — растерянно сказала я. 
На это она махнула рукой и вышла во двор. Я осталась стоять одна в лучах божественного света. Вернулась старушка, за ней шёл тот самый мужчина в белой русской рубахе, который с прихожанами стены белил. Это и оказался здешний батюшка.  Я робко испросила:
— Благословите, святой отец.
— Сейчас, сейчас, — он добро улыбался, потирая руки, — сейчас умоюсь, переоденусь и благословлю! Конечно, а как же, обязательно благословлю!
Из дальней комнаты послышалось звяканье рукомойника и шум водяной капели. Через некоторое время он, уже облачившись в церковный наряд, вышел ко мне, с крестом в руках, положил руку на мою голову, перекрестил и напутствовал по-христиански.  И получила я благословение. Не суетно, по-хорошему, с пониманием того, что происходит со мной, поговорил ещё немного о том, о сём — и, как будто, нечистая сила отпустила меня. Как  и чем переполняемся мы, живя в огромном городе?  К чему  бежим-торопимся не знаем, и от чего бежим не знаем тоже. Зажаты никчемными делами, как тисками, и даже в городском храме не приходит к нам благодать.  А вот, как вспомню церковь в Порховской крепости, цветущие пионы, старушку и батюшку, белящего стены со своими прихожанами, становится мне спокойно и радостно на душе. Отходят тревоги и неприятности, и я погружаюсь во что-то нематериальное — чистое и светлое, такое, что описать словами нельзя. Слова здесь меркнут, и передать не могут ничего. Вернуться туда? А зачем? Ведь только вспомню, и то состояние оживает во мне с прежней силой.
А на следующей неделе, ходили мы со вторым соседом пешком через лес в Никандровскую обитель — нашли все источники, трижды окунулись в купель с ледяной радоновой водой и только к вечеру вернулись домой. Лечащий доктор говорил:
— Вот больные! Круглый год ходят в пустынь и окунаются там — хоть бы кто-нибудь занемог!  Я работаю здесь уже пятый год и не собрался, а всё суета сует, да лень-матушка виновата!