Упуская возможности. Заметки о пандемии

       Вот опять среди пестрых рекламок – привычного содержимого почтового ящика нахожу несколько сероватых бланков со штампом поликлиники. Направления на анализы и другие исследования с пометкой «ЧАЭС» в уголке, ежегодно присылаемые дочери, которая у нас родилась через несколько лет после моей командировки в Чернобыль, благодаря чему вошла в категорию «дети Чернобыля». Сын родился еще позже, через два года после дочери, но ему направления не приносят. А дочери - несут, хотя мы предупреждали поликлинику, что она уехала и давно живет в Москве. Раньше мы иногда сдавали анализы, делали ЭКГ, а потом…
       Как-то поинтересовались у участкового терапевта, почему никаких обследований не назначают основному «виновнику» - мне. Услышали, что в списках их поликлиники меня как «чернобыльца» не значится. Действительно, раз или два я в нашей поликлинике был по каким-то вопросам, никто никаких вопросов не задавал. А поскольку по роду деятельности я был связан со здравоохранением, то проблем с получением медицинской помощи не было и в чернобыльских «привилегиях» я не нуждался.
       Склонный к обобщениям, уже на своем примере, заключил, что из трех «чернобыльцев» на каком-никаком учете в медицинском ведомстве находится один (!), да и тот практически не наблюдается. Прискорбно… А мне – вдвойне, так как многие годы занимался проблемой отдаленных последствий облучения, в том числе и связанных с аварией на ЧАЭС. Несмотря на скоротечность времени, еще живы многие тысячи чернобыльцев. Какой материал!
       Да, время от времени появляются отдельные статьи и даже диссертации на чернобыльскую тему. Думаю, где-то делаются и обобщающие отчеты. Но ценность их какова, если больше половины контингента не наблюдается вообще, а остальные наблюдаются формально, так как ни участковый терапевт, ни так называемые «узкие специалисты» не имеют возможности заниматься выявлением последствий перенесенного облучения? Ни опыта не хватает, ни знаний, ни времени. Медицинская помощь оказывается, на общих основаниях, как и всем другим гражданам. Но специфика…? Разве что если больной попадет в специализированную клинику, в Москву или Питер.
       Недавно встретилась диссертация о легочной патологии у ликвидаторов аварии на ЧАЭС. Обратил внимание из-за знакомой фамилии автора, которая ну никак не ассоциировалась у меня с чернобыльской темой, ну и, естественно, из-за темы. Научным руководителем являлся известный пульмонолог академик Ч., в сферу научных интересов которого вопросы радиационной медицины раньше, помнится, не входили. В работе описаны результаты обследования двух десятков пациентов пульмонологического отделения – участников ликвидации чернобыльской аварии. Профессиональные маршруты не анализируются, дозиметрические данные отсутствуют… Но выводы делаются.
       Сейчас, по истечении более трех десятилетий после той аварии, возникают вопросы, почему не налажена система медицинского обеспечения лиц, задействованных на ликвидации радиационной аварии, что сделано, чтобы медицинские последствия подобных ситуаций, которые не исключены, были минимальными и управляемыми, каковы, вообще-то, истинные масштабы последствий аварии.
       Вспоминаю то время, 1986 год. Работал в составе оперативной группы союзного минздрава в Чернобыле, в одном здании с правительственной комиссией, буквально через стенку. Медицинскими вопросами занимались медики, к правительственным чиновникам обращались только в особых случаях, когда нужны были дополнительные ресурсы или нужно было разрешить какие-то межведомственные разногласия. Но это – в редких случаях, так как каждый был занят своим. Даже вопросами дозиметрии занимались специалисты (сарказм этой фразы станет понятным чуть ниже).
       Надо сказать, что организацией медицинского обеспечения занимались гражданские медики, имевшие и теоретический и практический опыт работы в условиях производственных радиационных аварий, а также военные врачи, для которых эти вопросы также были близки. Большим подспорьем были профильные научные учреждения. Голос специалистов практически всегда был определяющим при решении самых ответственных вопросов государственного масштаба – эвакуации граждан, установления зон отселения, введения льгот и др. Население и даже начальство, как правило, прислушивалось к специалистам, полагалось на них.
       Сейчас кажется очевидным, что даже в тех экстремальных условиях нужно было сразу создавать систему медицинского обеспечения, ориентированную на перспективу, на повышение эффективности действий в других подобных ситуациях, на сбор и анализ данных о динамике здоровья лиц, подвергшихся облучению, здоровья их потомства. Что-то сделано. А если послушать минздрав, соответствующие научные центры, то сделано очень даже много. Но мой пример свидетельствует об обратном.
       Ну, да ладно. Годы идут, проблема стирается, ликвидаторов становится все меньше. На здоровье их потомства влияет все больше других факторов, в том числе так же неожиданных и мало известных, как и радиация. С каждым днем все больше вижу параллелей между чернобыльской бедой и современной вирусной пандемией.
       Вспомним, как в первые месяцы, особенно, когда коронавирус еще не затронул нашу страну, оживлены были многочисленные эксперты в различных телешоу. Приходилось только удивляться, сколько у нас вирусологов, эпидемиологов, иммунологов, инфекционистов и пр. И все они были единодушны, что вселяло успокоение. Но когда новый вирус перешагнул незаметно границы отечества, эксперты притихли, признавшись, что ничего они о новой инфекции не знают, и сконцентрировали внимание на том, носить маски с перчатками или нет. А потом и вовсе исчезли.
       Клиницисты перечитали аннотации к предлагаемым фармрынком  лекарствам, выбрали более-менее влияющие на проявления инфекции, составили схемы лечения. Схемы постоянно меняются. Начинали с пресловутых арбидолов-кагоцелов, переполнявших отечественные аптеки. Попробуй, полечи, когда противовирусных препаратов просто нет, а лечение инфекций основано на воздействии на этиологический фактор – на бактерию, на вирус.
       Специалисты это понимали, пробовали одно-другое, скорого успеха не ждали. Но так нельзя! Деньги есть, должен быть и результат. Появились инвестиции, фонды, гранты. Новые лица на телеэкране.  Вот известный на самом верху финансист, специалист по инвестициям. Замечал, что люди с лицами амимичными, с полными капризными губами, с бесцветными глазами и веками почему-то не внушают доверия. Но тут – один препарат, другой. И все свои, отечественные, перспективные. Некоторые медики подтвердили эффективность, хотя предварительно испытывать было некогда. Зарегистрировали в особом порядке.
       Заговорили и о вакцине. А вскоре и сделали, зарегистрировали таким же ускоренным методом. Академик Гинцбург, один из авторов вакцины, прогнозирует ее эффективность не менее двух лет после прививки. Правда, авторитетные скептики иронизируют над таким прогнозом, т.к. пролонгированных испытаний не проводилось, массовая вакцинация началась всего-то два-три месяца назад. Но двухлетний прививочный иммунитет заявлен и с государственных трибун, обещан и зарубежным покупателям спасительного препарата. А Александр Леонидович уже заверяет, что между инъекциями «Спутника» допускается и 60 дней, а не 21, как было установлено ранее. И что хороший иммунитет создается уже после первой инъекции. Иммунная прослойка увеличится сразу в разы! И губернаторы подуспокоятся, так как об их эффективности судят и по охвату подведомственного населения вакцинацией.
       Кстати, замечаю, что и об успехах в создании терапевтических средств говорят больше руководители государства, парламентарии, эксперты-политологи, на время оставившие геополитические споры, некоторые СМИ. Медики, особенно практикующие, более сдержаны. Но не всегда.
       Вот сегодня из телевизора узнал, что  руководительница медико-биологического агентства (ФМБА) доложила президенту о создании в этом агентстве (в июле – испытания) вакцины нового поколения, формирующей не гуморальный, а клеточный иммунитет, который будет защищать человека на протяжение 13-17 лет после прививки! Ранее я уже писал о некоторых амбициозных заявлениях Вероники Игоревны. Возможно, они и мобилизуют ее подчиненных, вселяют веру в испуганный народ, хотя возможен и обратный эффект.
       Но президенту или вице-премьеру ведь не прочитаешь обстоятельный доклад, со всеми «за» и «против», оценками соратников и оппонентов, и в результате в СМИ, например, на сайте «РИА-Новости», появляется броский заголовок «Путин оценил эффективность российских вакцин против новых штаммов COVID».   И следом неискушенный корреспондент одной из главных федеральных газет подхватывает: «Российские вакцины эффективны против новых штаммов коронавируса, заявил президент на встрече с главой Федерального медико-биологического агентства в Кремле»! И поехало…
       Надо сказать, что в свое время ФМБА, являвшееся одним из главков союзного минздрава, занималось исключительно вопросами медицинского обеспечения атомной отрасли и космоса, в том числе и во время чернобыльской аварии, когда не все получилось.  Сегодня, как видим, спектр интересов расширился. 
       Кроме разработки вакцин, эпидемиологи заняты разработкой методов профилактики и защиты, но это оказалось почти невозможным, так как ничего-то они об этом вирусе не знали. Полезность наработок по традиционным инфекциям была сомнительной. Нужен опыт, учимся на собственных наблюдениях и ошибках. Одно из новшеств – зонирование медицинских учреждений. Порой можно запутаться в полиэтиленовых лабиринтах больницы. Правда, вентиляционные системы перегоняют тысячи кубометров загрязненного воздуха из палаты в палату, из блока в блок, не обращая внимания на зеленые и красные указатели...   
       Возникает вопрос. Если эпидемиология – это наука, о чем свидетельствует сонм докторов и кандидатов от эпидемиологии в телестудиях, а наука призвана производить новые знания, то почему же нам постоянно рассказывают об оспе, полиомиелите, испанке, наконец, но не о коронавирусе. Его не с Марса нам заслали? Почему больницы не строят так, чтобы их можно было «легким движением руки» приспособить к новым условиям, новым инфекциям. Кстати, кое-где за рубежом можно пройти не только в обычную больницу, но даже в роддом, в палату к маме с новорожденным, не напяливая на себя мятый халат и даже бахилы. Спасает вентиляция с эффективным воздухообменом.
       Проспали. Бывает. Зато через год-другой те же ученые получат такой материал для изучения, которого хватит на многие-многие годы, на многие-многие диссертации. И коронавирус станет не страшнее ОРВИ. Если выстоим!
       В этой связи опять хочу поделиться впечатлениями, сложившимися во время стационарного лечения. Испытал на себе один из упомянутых выше препаратов на себе, когда заболел. Выписался, слава богу, а через три недели и деятельность кишечника нормализовалась. Еще обратил внимание, что цели собирать, систематизировать информацию о больных и течении болезни перед лечащими врачами не поставлено. Истории болезни пишутся произвольно, передаваемые в поликлинику эпикризы малоинформативны, информация в них не систематизирована, не сопоставима и любой анализ не даст объективного результата.
       Мы явно упускаем, хотя условия самые благоприятные, если допустимо так сказать с точки зрения получения и накопления данных о новой болезни, о пандемии, с точки зрения оживления отечественной медицинской науки.
Похоже на ситуацию с чернобыльской аварией: отсутствие программы на перспективу, приоритет сиюминутных задач, отсутствие координации и т.д. Но в отличие от 80-х прошлого века сейчас у нас цифровизация, информационные сети связывают центр с самой отдаленной участковой больничкой, в невидимых «облаках» накапливается информация о каждом больном в ожидании быть востребованной и использованной во благо будущих поколений.
       А чтобы это все «работало», есть ученые мужи, многочисленные институты, кафедры и лаборатории, руководимые и направляемые минздравом, санитарно-эпидемиологическим ведомством, Академией наук, наконец.  Нет, межведомственных склок нет, никто не перетягивает на себя одеяло ковидного бюджета, наоборот, от первых ролей осторожно отказываются, разве что, если доложить об успехах или об их ожидании. А так, что скажет главное руководство… Какой вектор задаст… Какие задачи поставит… Если поставит. А то и вновь о науке забудут до следующей беды.



Февраль 2021г.