3. Приёмное отделение

Рассказ

После летней сессии 1989 года, Вася Кошкин пошел на свою первую в жизни работу. Гулящий отец бросил их с матерью десять лет назад и потому жили они весьма скромно и непритязательно.

Но вот подросшему и вошедшему в юный возраст Васе, захотелось всякого и разного. Особенно хорошо выглядеть.

А хорошо выглядеть в тогдашнюю эпоху тотального дефицита в СССР, можно было в относительно  недорогих, заграничных джинсах.

Да, да дорогой современный читатель, не удивляйтесь!

Наличие этой немудреной части гардероба, определяло твой социальный статус, как независимой и самодостаточной личности.

Ну а что было у Васи?  У Васи были джинсообразные штаны, отечественной фирмы «Тверь».

Но разве можно было этим криво сшитым чудовищем, поразить хотя бы ту же Светку Шатрову?

Нет конечно!

У неё были на тот момент роскошные, полувытертые голубые джинсы, фирмы «Райфл».

Просто бомбическая в ту пору вещь...

Круче были только брюки фирмы «Левис», или штаны лэйбла «Монтана».

Вот и впал тогда Вася в уныние и полную опустошительную прострацию.

А впав и немного поскорбев, он немедленно одумался, мобилизовался и принялся размышлять, над текущей ситуацией.

Ну а что тогда можно было придумать, такого-разэдакого? Кроме как пойти работать и наконец прикупить себе хоть что то, более менее достойное.

Тем более что даже соседка по парте с первого курса, Катька Миргородцева щеголяла джинсовой мини-юбкой фирмы «Эвис», туго обтягивающей, её соблазнительную попку.
Ну чтож, если уж Катюхе индийский «Эвис» носить не зазорно, то и ему, Васе, подобная фирма вполне сгодится! Тем более, что джинсы этого лэйбла стоили на тот момент 80 рублей.

Вполне себе так приемлемо!

И потому...

Василий Александрович Кошкин поступил на должность санитара, в приёмное отделение, двадцатой городской больницы, города Москвы.

Сейчас он вёз по межкорпусному переходу, в психиатрическое отделение, привязанного к креслу-каталке, буйного, белогорячечного алкоголика, Фёдора Михайловича Кравцова.

Вёз и размышлял о сложившейся в его жизни, двоякой ситуации.

Вася вспоминал обрушившиеся на него недавние события...

Они с Катькой сидели за одной партой  два с лишним года...

И если честно, очень нравилась Миргородцева Васе. Красивая, огненно-рыжая стройная бестия, была чертовски хороша!

Но... Но не взирая на весь свой меланхолический пофигизм и хроническое разгильдяйство, Кошкин имел очень жесткие жизненные принципы.

А они гласили: «Не пакости там где живешь!».

За пределами родной группы, куролесь как хочешь, но внутри своего бабского социума, НИ НИ! Тем более, что был Вася единственным представителем сильного пола в группе. Один он и тридцать две девки. Были конечно ещё два балбеса на первом курсе, но их спустя полгода отчислили за хроническую неуспеваемость. И вот остался Кошкин один, в прекрасном, девичьем цветнике.

А оставшись, Вася тут же выстроил психологический барьер между собой и тайно влюблённой в него Катей. Впрочем как и между всеми остальными девчонками группы.

Может быть конечно и зря он так поступил, но уж случилось, так как случилось.

Да и Светка Шатрова с которой Вася вовсю зажигал с прошлого года, полностью поставила точку на их незародившихся отношениях, с красивой соседкой по парте..

Но Миргородцева не теряла надежды. Она решила, во что бы то ни стало заполучить, смазливого симпатягу Кошкина.

И вот как то на разудалой, студенческой вечеринке, Катя не сдержалась и открыла Васе свои чувства.

Они танцевали тягучий медленный танец, под красивейшую композицию группы Pet Shop Boys «King’s Сross».

– Васька, я люблю тебя! – жарко прошептала Кошкину на ухо Миргородцева, – давно полюбила! Как только увидела...

Вася слегка оторопел и невольно замедлил и без того не быстрый темп танца.

– Ничего кроме дружбы у нас Катюш с тобой быть не может! – спустя какое то время печально вымолвил Вася,  – прости меня милая...

– Почему?! – моментально вспыхнула прикорнувшая на его плече, Миргородцева, – Со мной что то не так? Вась, я тебе не нравлюсь?

– Нравишься! И даже очень, но...

– Но, ЧТО?!

– Прости Катя, но я люблю другую...

Миргородцева отстранилась.

– Кааак… почему? Я же всегда была рядом. Когда же ты успел Васька? Я думала ты один... А ты вона как…

– Ну вот как то так вышло... Извини Катя...

– Вася! Но ведь тогда вообще всё...Ты же знаешь, что не бывает дружбы между парнем и девушкой! Это противоречит всему... Заложенному природой  жизненному циклу!

Вася крепко взял Катю за плечи и пристально посмотрел ей в глаза.

– Выбирай подруга, либо так, либо никак!

– Хорошо... – как то сразу поникла Миргородцева, – я согласна и на это...

Тут привязанный к креслу-каталке алкоголик прервал поток грустных, Васиных воспоминаний.

Федор Михайлович задёргался и исторг жуткий вопль:

– АААААААААААА!!!! По мне бегают синие крокодилы! Снимите их с меняааааа!

–Да уймись ты полудурок! –  с размаху опустил нехилый кулак на макушку буйного пациента, Вася, – достал уже незнамо как!

Разбузившийся Кравцов, громко пукнул и немедленно отключился.

– Ну вот так то оно лучше! – проворчал Кошкин сворачивая в коридор ведущий к грузовому лифту, где сегодня дежурил уже известный Уважаемому читателю, колоритный лифтер, Лёня Пузырёв, по кличке «Балда».

По коридору эфирными волнами плыл аромат настойки валерианы. И чем ближе подходил Кошкин к лифту, тем насыщеней и гуще становился этот специфичекий, малоприятный дух.

Подойдя к кабине, Вася узрел в ней весьма прелестную картину:

Раскачивающийся на табуретке, тормознуто-насупленный Лёня, прижимал к себе полупустую трёхлитровую банку с тягучей, желтовато-прозрачной жидкостью.

Концентрированный запах валерьянки шел именно из её маслянистых недр.

– Опа! Чем это ты тут развлекаешься а? Господин Балда? – улыбнулся Вася завозя в лифт кресло с обмякшим пьяницей, – Никак валерьянку хлещешь?

– И не просто валериииианку! – промычал в ответ Лёня, закрывая банку пластмассовой крышкой, – а с кедровым маслом! Во как!

– И с чего это скажи на милость, произошла такая резкая перемена в твоём питейном рационе? Ты же насколько я знаю, окромя Бормотухи, никаких других благородных напитков не признаешь?

– Ха! Так то раньше было! – ухмыльнулся осоловелый  лифтёр и убрал банку в раздолбанную, давно требующую покраски, тумбочку, – а теперь пьянству бой! Лёня берёт курс на полное избавление из уз винопитного порока! А потому переходит на валерьянку! Ура трезвости! Тебе куда кстати?

– На третий этаж, в дурку, – сказал Кошкин, кивая на бесчувственного Кравцова, – видал какого контуженного клоуна лечиться везу?

– Ничего так диадька! – втянул слюни Балда, закатывая глаза под лоб, – чего то меня с этой настойки штырит не по детски! Я блин спааааать хочу!

– Эээээ, товарищ трезвый Леонид, давай ка ты чуть чуть попозже в гости к Морфею отправишься! – похлопал по щеке выпадающего в сонный осадок Пузырёва, Вася, – Давай ка сначала, ты меня и этого красивого мужчинку отвезёшь, а потом спи себе сколько хочешь! Правда только после того как меня с креслом обратно спустишь!

– Аааа, Ага ладна!

Неимоверным усилием воли, Лёня заставил себя встать с табуретки. Он закрыл решетку, затем деревянные дверцы лифта и нажал на кнопку третьего этажа.

– Давай только побыстрее там! – широко зевнул в сторону закрывающихся дверей психиатрического отделения, Пузырёв, – а то я не ровён час отрублюсь и хрен ты меня добудишься!

Спустя пятнадцать минут пристроивший пациента Кошкин, покинул гостеприимную психушку и вернулся к площадке грузового лифта.

Лёня сломанной куклой сложился на своей табуретке и наполнял тусклую кабину немыслимыми руладами, богатырского храпа.

 «И как такое тщедушное создание, может исторгать столь могучие децибелы?» Восхищенно подумал Вася, завозя опустевшее кресло в лифт, «И есть то, от горшка два вершка, а поди ж ты!»
Он потряс Лёню за плечо.

– Эй владыка пещеры Али Бабы!!! – гаркнул Вася в самое ухо сладко спящего лифтёра, – А ну подъем! Солнце взошло над речкой Хуанхэ!

С таким же успехом можно было орать в космическую пустоту.

Пузырёва вырубило напрочь.

«Сколько же ты валерьянки то выжрал?» озадаченно подумал Кошкин, «И чего теперь делать? Самому что ли попробовать спуститься? Не ну его нафиг! Вдруг чего не так пойдёт… Ответственность слишком большая…

И тут Балда подал заплетающийся голос не открывая глаз.

– Васяаааан! Делай всё как я всегда делаю! Сначала рииишетк…птом дверцы и кнопк, втрой этаж….ХРРРРР!!! ХРРРРР!!!

Вася вздохнул, задвинул решетку, закрыл дверцы и нажал кнопку второго этажа.

Всем давно известно, что закон подлости, он ведь штука какая? Срабатывает именно тогда, когда его реально ждёшь и опасаешься.

Лифт с Васей, креслом каталкой и храпящим Леонидом, застрял между вторым и третьим этажом.

«Капец! Приехали!» В отчаянии подумал Вася и принялся жать на кнопку аварийной службы. «Ну! Ну же, ответь скотина ты эдакая!»

– Чиииво наада? – хрипло донеслось из древнего, дребезжащего динамика, – ща я кому то тааак пазваню, что он ляжки обгадит!

– Слышь дядя, иди вытаскивай меня отсюда! – завопил в ответ Кошкин, – Тут Лёня в полной отключке и я, санитар из приемного отделения! Мы между этажами застряли! Вторым и третьим!

– Ндааа?! – пьяно-глубокомысленно донеслось в ответ, – а я не паайду! Ни хачу!

– Ты чего мужик? – растерялся Вася, – как это не пойду? И что значит не хочу? Через час обед, медсёстры с тележками на пищеблок соберутся, а лифта нет! Ты чего, хочешь без обеда целый корпус оставить? Совсем что ли ненормальный?
– А знаешь что я тебе скажу, товарищ санитар?! – Злобно проскрипело из динамика – Иди ты в жопу!

Нетрезвый хам-ремонтник отключился и больше на настойчивые Кошкинские вызовы не реагировал.

Вася попробовал применить к лифтёру свой коронный оживляж для невменяемых, ну то есть сильно выкрутить уши. Но в этот раз безотказный метод, почему то не сработал. Лёня что то пробубнил, почмокал губами и захрапел ещё сильнее.

Положение складывалось аховое. Это в наши дни можно достать мобильник и вызвонить любую аварийную службу. А тогда, в досотовую эпоху, проблема становилась близкой к катастрофической.

Как и предполагал Вася, через час начался кромешный ад.

Звонок в лифте не умолкал ни на секунду. Все кнопки засветились красным. Это медсестры с разных отделений третьего корпуса, вооружившись тележками собрались на пищеблок за обедом для больных и медперсонала.

Зажавший уши Кошкин врезал смачного пинка повернувшемуся к нему пятой точкой и начавшему подавать признаки жизни, товарищу Пузырёву.

Лёня нечленораздельно замычал, потёр отбитую задницу и вдруг подскочил как ужаленный. Мгновенно осознав весь кошмар ситуации, он нырнул в тумбочку и вытащил какое то замысловатое, металлическое приспособление, напоминающее гибрид гаечного ключа и дверной ручки.

Затем перепуганный, заспанный лифтер вставил эту жуткую приблуду в отверстие на кнопочной панели, три раза с треском провернул и…

О ЧУДО!

Лифт вздохнул, крякнул и со страшным скрипом тронулся вниз.

На втором этаже Вася выкатил из кабины своё кресло и зло посмотрел на окончательно проснувшегося Балду.

– Завязывай Лёня с валерьянкой! Ещё неизвестно чем для тебя сегодняшний инцидент обернется! Давай наверх, там медсёстры взбесились! Как бы тебя дурака там же не ушатали! Одна Зинаида Егоровна из второй неврологии чего стоит! Сто тридцать килограммов живого веса! Грудями тебя придушит!

– Ой да! Беда! – побледнел лифтёр, – надо срочно ехать! Давай Васян, пока! Извини, что так вышло!

Пузырёв нырнул в кабину, закрыл двери и поехал наверх, откуда доносились истеричные, женские вопли.

Прибыв в приёмное отделение, Вася отправился в столовую, где на плите в кастрюле, его дожидалась гречневая каша. Там же рядом в холодильнике, на тарелке лежала сиротливая, как бы мясная котлетка и стояла кружка компота из сухофруктов.

– О! Шлялся не пойми где, а теперь жрать уселся! –послышался злобный, старческий голос, – а каши то! Каши накрячил себе паразит! Шо? Оголодал свинёныш?!

Повернув голову на голос, Кошкин узрел застывшую в дверях сгорбленную временем, старушонку в застиранном, некогда белом халате.

Это была Анна Андреевна Арефьева, санитарка отработавшая в приемном отделении сорок семь лет. Ветеран труда и большая головная боль главврача больницы, уже лет пятнадцать как безуспешно пытавшегося отправить ее на заслуженный отдых.

– И вам доброго дня, дорогая Анна Андреевна, – пропустил мимо ушей выпад старой санитарки, непробиваемый Вася, – Как ваше драгоценное здоровье?

– Не дождёшься сволочуга ты эдакая! – взвизгнула выжившая из ума старуха, – Я ещё тебя! Нет, не только тебя! Я вас всех переживу!!!

Она выползла в коридор, с силой захлопнув за собой дверь.

– Пожалуйста, пожалуйста! – усмехнулся Кошкин, запивая кашу компотом, – я совешенно не против! Живите долго и счастливо!

Эта склочная, противная бабка, как то сразу и очень сильно невзлюбила пришедшего на сезонную работу, будущего медика Васю.

И невзлюбила надо сказать абсолютно безосновательно.

Кошкин трудился как все, не отлынивая от самой грязной работы. А такой в приемном отделении всегда хватало с избытком. Случалось, что не дождавшиеся госпитализации больные, умирали прямо здесь, в больничном коридоре.

И тогда Васе приходилось раздевать, обмывать и транспортировать бездыханные тела в морг. Работка я вам скажу, ещё та!

И вот сейчас, товарищ Арефьева явилась сообщить Кошкину о том, что его ожидает именно такой случай! Явилась, но в силу мирной реакции на её злобные придирки, задохнулась от ярости и поковыляла по коридору к кабинету старшей медсестры.

Жаловаться на него! Несносного, малолетнего вахлака!

Старшая медсестра, Ирина Александровна Грачёва, приятная сорокалетняя женщина, умела гасить постоянные истерики маразматической бабки в зародыше. Делала она это мастерски съезжая с одной темы, на другую, чем тут же сбивала Арефьеву с толку. Та моментально теряла нить разговора, забывала зачем явилась и морща пергаментный лоб уходила мыть и без того сверкающие чистотой, туалеты.

– Васёк, не обращай на нашу Бабу Аню внимания. – как то остановила пробегавшего мимо по коридору Кошкина, старшая медсестра, – Одинокая она. Совсем плохая стала. Видать не долго уж ей осталось. Восемьдесят восемь в прошлом месяце стукнуло!

– Да что вы Ирина Александровна! – сказал Вася, – я и не думал как то нервничать или не приведи Бог обижаться. У меня самого бабуля ей ровесница, тоже те еще концерты устраивает! Так что я  привычный.

– Ну я рада, что ты такой понятливый парень, – улыбнулась старшая медсестра, – работай спокойно и не реагируй на Бабу Аню.

Кошкин уже заканчивал свою нехитрую трапезу, когда дверь столовой вновь открылась и на пороге возник санитар Валера Пахомов, по прозвищу Градусник.

– Васёк как доешь, иди в процедурную! – поправив зализанные назад, светлые волосы, сказал он, – у нас днём одна бабулька преставилась, мир её праху. Ну ты давай, как всегда обмой её и приготовь документацию о передаче тела. А мы сейчас с Дядей Вовой быстренько девчонку в реанимацию отвезём. Без сознания малышка. Поломало бедную в автокатастрофе! А потом как вернёмся, я тебе помогу старушку на каталку загрузить, да в покойницкую доставить.

– Не вопрос! – Кошкин допил компот и поставил тарелку в раковину, – иду!

Закончив свой скорбный труд, Вася не стал дожидаться Градусника и сам уложил обнаженный труп старушки на каталку. Затем накрыв бабулю простынёй он доставил её в морг, где сдал вечнопьяному картёжнику, санитару Михалычу.

Вечер того же дня

– Баба Аня! С ней беда! – Истошно завопил выскочивший из туалета Валера, – Она там лежит! В крови вся! Дежурного врача! Срочно!

Вася бросился в туалет, где на кафельном полу лежала Арефьева. Старая санитарка была без сознания. Рядом валялось перевёрнутое ведро, мутная вода из которого смешалась с небольшим количеством тёмной крови, вытекшей из раненого виска Анны Андреевны.

Через час дежурный врач приемного отделения зафиксировал смерть Арефьевой. В принципе картина была ясна. Похоже санитарка потеряла сознание и падая ударилась головой о батарею центрального отопления…

Спустя  некоторое время, Кошкин и Пахомов, доставили тело Арефьевой в морг, где передали очебуревшему от спирта, смотрителю дома мёртвых.

Впрочем пить Михалычу оставалось недолго. Той ночью он завязал с алкоголем на всю оставшуюся жизнь.


Часы пробили полночь. Звенящую тишину морга нарушал лишь беспокойный храп, разметавшегося на топчане пьяного вусмерть санитара.

Он проснулся от того, что почувствовал рядом чужое присутствие. А чьё присутствие можно ощутить ночью, в пустом морге. И пустом ли? А как же мертвецы? Их можно считать за присутствие или нет?

Михалыч почувствовал, что у него зашевелились, рано поседевшие волосы. Дикий ужас заледенил его душу.

Не открывая глаз он принялся нашаривать бутылку «Буратино» стоящую на полу, рядом с топчаном.

И тут, пятидесятилетний санитар, Семён Михайлович Купоросов  почувствовал, как его несильно потянули за халат, затем негромкий старческий голос, произнёс:

– Сынок! А где это мы?

– Да милок! – добавил другой, такой же негромкий и старческий, – нас похоже на обследование привезли, да только наверное забыли! Простынками прикрыли, да на каталках до утра оставили!

– УЫААААААА!!! – завопил Купоросов открывая глаза,  – Мамаааааа!!!

Он вскочил с топчана и бросился к выключателю.

Загорелась неяркая лампочка и Михалыч узрел стоящих рядом с лежаком, завернутых в простыни доставленных прошлым днём санитарку Арефьеву и другую, тоже как бы умершую в приёмном отделении, бабушку!

Закатив глаза под лоб, Купоросов вялым кулём осел на пол.

Спустя полчаса подобная же картина повторилась в приёмном отделении, куда перепугав охранника, дежурную смену врачей и санитаров, заявилась парочка воскресших старушек.

Даже на толстокожего Васю сей визит произвёл неизгладимое впечатление.

Он мгновенно утратил дар речи когда узрел отвезённых им лично в морг, живых псевдопокойниц.

Проработав до августа Кошкин уволился. По дикому блату, он  купил наконец вожделенные джинсы и сейчас стоя на торжественной линейке, посвященной началу нового, учебного года, Вася был абсолютно счастлив.

Начало сентября 1989 года. Актовый зал медицинского училища.

– А сейчас дорогие мои товарищи студенты, – призвал ко вниманию вертлявую аудиторию, профессор-психоневролог, Валентин Сергеевич Потапов, – предлагаю рассмотреть уникальнейший случай, произошедший летом этого года, в двадцатой больнице. Даже не один, а два случая летаргии, имевшие место практически параллельно!
Итак! Что такое летаргический сон? Это состояние организма, при котором все основные биохимические процессы, многократно замедляются. В этот момент это практически коматозное состояние, можно принять за физическую смерть.

Ну что ж, разберём основные причины могущие вызвать летаргию…