Та еще коловерть-15. Глава 11

 Добрынин вновь включил диктофон.

     - Ты же даже не мне, а своему ребенку тогда рыбки даже не за свои, а за мои деньги пожалел, скотина дохлая! - рявкнула Машка, вернувшись после сумбурных воспоминаний к главной теме своего горького повествования. - Только сформулировал красиво... Постеснялся прийти в пафосное кафе с пахнущей покупкой в моей сумке... А она бы не пахла... У меня всегда с собой на всякий случай пакеты в сумочке лежат... И тогда лежали... А даже если бы и унюхали официантки запах рыбки? Какое их собачье дело было бы? Никакого... Следовательно, ты перед ними меня постеснялся, пылко влюбленный говнюк...

     - Подонок! - прошипела Шапокляк.

     Машка сделала глоток водки и продолжила:

     - А не пожалел бы ты нам тогда рыбки - так жив бы остался и еще неизвестно сколько лет, до самого развода, мне бы нервы мотал, потому что мама права - я долго с тобой-козлом прожить, скорее всего, не смогла бы...

     Маргоша горестно кивнула.

     - Зануда... - прошипел Лазарев.

     - Да-да, - продолжила девушка, - не смогла бы. Я хоть и любила тебя, чудака, безумно, хоть и была совсем молоденькой неопытной и наивной девушкой, хоть и поверила в то, что ты меня любишь, хоть и заставляла себя думать, что все мужчины ведут себя со своими женами именно так, как ведешь себя со мной ты, но где-то там, в душе, понимала, что это неправильно! Что ты мне врешь!

     Добрынин в ярости хватил кулаком по столу.

     - Козлина!!!

     - Вадимушка, родной, давай дослушаем. - попросила Ляля. - Потом хоть дом по кирпичику...

     - Ты убеждал меня в том, что именно так и правильно, - взвыла Машка, - и я верила тебе... Старалась верить... Изо всех сил старалась... Но сейчас понимаю - я бы не так уж долго смогла прожить с тобой и твоим самодурством.

     На сей раз кулаком по столу хватил Вадим-младший, да так, что расколошматил тарелку.

     Шапокляк охнула.

     - Зато дом устоит. - шепнула ей Ляля.

     - Сама я не привыкла капризничать, - с горечью поведала Маша заплетающимся языком, - и тебя со временем понимать бы перестала, особенно твое транжирство. Знаешь почему? Потому что деньгами я швыряться не умею по сей день.

     Вадим-доктор согласно кивнул...

     - Свадебное платье так и не смогла купить... - неожиданно взвыл Мелкий, остановив пленку. - Сколько мы с ней магазинов проехали, а она никак решиться на покупку не могла... Ведь видел же я, какие платья ей нравятся... Готов был купить любое... Но она сначала с надеждой смотрела на ценники, потом испуганно вздрагивала, сутулилась, как старушечка, и уходила... Все ей слишком дорого было... С чужого плеча платье свадебное охотно надела только ради того, чтобы я деньги на ее нужды лишний раз не тратил... Несчастная моя девочка...

     - Успокойся, Мелкий, - попросил Добрынин распалившегося племянника. - вот привезешь Машку домой, а потом купишь ей красивое вечернее платье... Можно даже белое...

     - Какое белое? - вновь взвыл Вадим-младший. - Она зеленое хотела...

     - Купишь зеленое...

     - Уже купил... Два... Одно - то, которое она не решилась купить на свадьбу, а на другое она, понимая, что оно дорогое, даже смотреть побоялась...

     - Значит, чем скорее ты привезешь Машку домой, тем быстрее она выцарапает тебе глаза от радости...

     - Тьфу на тебя, придурок. - отозвалась теща и вновь включила пленку.

     - А ты умел и любил транжирить... - возмущенно продолжала девушка. - Тебе родительских денег было не жалко... Ты не задумывался, как им достаются эти деньги...

     Вадим-младший сжал кулаки.

     - И братец твой умеет транжирить, - продолжала Маша, - хотя и иначе... Совсем иначе... Мне нигде ни за что платить не позволял... Сам платил... Красиво деньгами сорил... Видимо, думал произвести на меня впечатление. Дурак... Глупый дурак... Ведь меня его транжирство не вдохновляло, а возмущало точно так же, как когда-то возмущало твое и транжирство, и жлобство одновременно... Даже больше, потому что Вадим так легко и красиво сорит не чьими-то, а своими деньгами, заработанными тяжелым и опасным трудом...

     Вадим-младший неожиданно для всех присутствующих... тихо заплакал.

     - Что, Мишка, удивлен? - язвительно поинтересовалась Машка заплетающимся языком.

     И сама же ответила на свой вопрос:

     - Конечно, удивлен. Я ведь четырнадцать лет честно отплакала. Теперь так и вдовы не плачут...

     Шапокляк согласно кивнула.

     - Хотя, если честно, - продолжила Машка, - я оплакивала не тебя, козлина паскудная, а своего погибшего ребенка... Он ведь был уже живым... Я уже начинала чувствовать его шевеление... Вот и оплакивала ребенка...

     Лариса горестно охнула.

     - Тебя бы я оплакивать не смогла... - презрительно сообщила портрету Машка. - Да и не захотела бы... Но для матери и для всего остального засраного Лазаревско-Мартыновского алкогольного бомонда я была образцовой вдовой, оплакивавшей тебя. Ложь... Чудовищная ложь, которую я сама и придумала...

     Вадим-младший, забыв о слезах, изумленно открыл рот.

     - Чему ты так удивлен? - поинтересовался Добрынин, остановив фонограмму.

     - Зачем? Зачем Машка нагородила кучу лжи? Кому это было нужно?

     - Это было нужно самой Маше. - ответила Ляля.

     - Зачем?

     - Она защищалась. Запомни раз и навсегда - твоя Маша защищалась от всего мира. Поверь мне, пельменник, я знаю, о чем говорю.

     Зинаида Васильевна скукожилась.

     - Ты же не нагородила...

     - Просто потому, что у меня была несколько иная ситуация.

     - Чем же она иная?


Продолжение следует...