Я не знала ее имени

*****
Странные бывают встречи в дороге. Совсем незнакомые люди раскрывают свою душу совершенно чужому человеку,  чтобы затем никогда с ним не встретиться. А что? Так ведь легче – высказаться перед тем, кого уже больше не увидишь, или наоборот, изобразить перед ним того, кем никогда не был и не станешь.
Однако жизнь смешная штука, и иногда она  состоит из таких поворотов, что диву даешься.  И ты сталкиваешься с тем, кого казалось бы, давно забыл, там и тогда, где и когда меньше всего того ждешь…

Произошла эта история в конце 90х, когда зарплату нам сильно задерживали. Поэтому чуть ее наконец-то выдали, да еще сразу за два месяца, я заторопилась домой на выходные. Сразу скажу: ни о чем в тот день я вообще не думала, кроме как успеть заплатить в субботу долги по квартплате и устроить небольшой пир для своего сына, только что вернувшегося из армии и потому практически безработного. Практически – это оттого, что получал он столько, что едва хватало для одного рта на весьма скромную диету.
В общем, было поздно, автобус не ходил, и я взяла такси, так как ехать было далеко, и пешком я дошла бы на следующий день в аккурат к закрытию почты. 

Да что это я никак не могу начать-то?
В общем, едем мы. Глядь – на выезде из какого-то поселка на остановке стоит девушка и машет рукой, чтобы ее подвезли, значит. Шофер слегка снизил скорость, но остановиться не решился, только кинул на меня взгляд через зеркало обзора салона.
Между тем стояла середина осени, а маячившая на остановке фигурка была весьма легко одета. Да что там легко – просто не по сезону! «Простоит вот так пару часов – и воспаление легких обеспечено,» – мелькнула  у меня мысль. 
Именно это я и произнесла вслух.
– Вы же торопитесь, – сказал  шофер.
– Может, ей по пути?
– А если нет?  Мы уже проехали.
– Давайте вернемся. Вам ведь все равно, сколько человек везти.

Шофер удивленно глянул на меня через все то же зеркало и ни слова ни говоря развернул машину. Это было очень просто сделать – в те времена летучих постов ГИБДД везде понатыкано не было, дорога была абсолютно пустынна в обе стороны, и никаких приключений со штрафами не предвиделось. В общем, через пару минут мы уже стояли перед остановкой и шофер, опустив боковое стекло, уже приготовился допрошать одетую не по погоде новую пассажирку.
– Куда? – задал он единственный вопрос, потому что был ветер, и в салоне сразу же стало холодно.
– Прямо, – ответила странно одетая девушка, стараясь не цокать зубами.

Странность заключалась в том, что легкая одежа ее была явно фирменная и не заношенная, а сумочка в руках такой вовсе не выглядела. На «дорожную бабочку» из плечевых девушка тем не менее ничуть не походила, и во всех ее движениях, даже в том, как она склонилась к узкой щели окошка авто, не было и тени вульгарности или игривости. Как и в тоне ее ответа шоферу.
– Садитесь сюда, – сказала я, открывая заднюю дверцу.
Слегка поколебавшись, девушка элегантно проскользнула в салон и села рядом со мной. Впрочем, дистанцию она соблюла и дверцу закрыла сразу же. Широко улыбнувшись, она счастливо вздохнула и, расслабившись произнесла:
– Тепло.

Она сказала это так, что в салоне сразу же повеяло уютом и чем-то домашним. Словно мы подобрали на остановке не погибавшее жалкое существо, а мягкую мур-мур-кошку. Возможно, такое впечатление производили ее большие выразительные глаза, обрамленные длинными загнутыми ресницами, а может безупречно гладкая кожа лица, на котором отражалась любая эмоция, которую девушка в каждый момент испытывала… В общем, если девушке было хорошо, то хорошо становилось и всем рядом. Сейчас ее лицо излучало довольство и благодарность.
– Прямо – это докуда? – спросил шофер.
– Мне все равно, лишь бы подальше отсюда, – отвечала девушка, мгновенно напрягшись.

– Ага, значит, удираем, – сделал вывод шофер. – Погони не будет?
– Нет, – ответствовала странная девушка не вполне уверенно. – Не должно быть, – поправилась она, секунду помолчав. – Я не из этого поселка, и там, куда я еду, меня никто не ждет. Я хорошо запутала след. По крайней мере, я так думаю.
– И от кого мы бежим? От дружков-братков или от папы с мамой?
– От мужа, – буркнула девушка, разом постарев лет на пяток.
– Значит, возвращаемся к родителям?
– Нельзя мне к родителям, назад к нему отправят. У нас, у цыган, с этим строго. Это ж они меня ему отдали. Продали в общем.

– Так ты цыганка? – удивилась я.
– Конечно, цыганка. Разве не похоже?
– Нисколько. Тебе повезло, цыганку я бы ни за что с собой не усадила. О цыганах ходит очень дурная слава. Говорят, что вы воры и мошенники.
Девушка усмехнулась.
– И на кого же я похожа? – спросила она, помолчав.
– На беженку с Кавказа. Я имею в виду лицо… и вообще…
Девушка снова усмехнулась. Но на этот раз в ее усмешке была грусть.
– Я хотела бы быть русской. Но не повезло, – произнесла  она, словно возражая кому-то.
– И на что ты собираешься теперь жить? – спросила я.
– Вот, – девушка протянула руку с пальцами, унизанными перстнями.

То есть перстни были не на всех пальцах, а так, штуки три, и одно из них, на левом безымянном, выглядело просто шикарно. Камушек был весьма похож на изумруд, и обручальное кольцо, которое фиксировало его на пальце, явно намекало на то, что и изумруд, и белый металл, в который он был заключен, не были поддельными.
– Разве можно с этим, вот так открыто, нынче перемещаться в одиночку? – спросила я укоризненно. – Или тебе жизнь надоела?
– Цыганку не тронут, – возразила девушка сердито.

Я пожала плечами. Девушка тутже, вопреки всякой логике, принялась стягивать с руки опасные украшения. Однако это оказалось не так-то просто сделать. Обручальное кольцо уперлось в косточку и слазить никак не хотело.
– Не получается, – испуганно произнесла она и прикусила губу.
– Если хочешь, я сделаю это, – сжалилась я над ней. – Если ты действительно хочешь. Только тебе будет больно.
– Пусть больно, только сними! – теперь девушка чуть не плакала.
 
Я действительно умела разъединять предметы, в том числе развязывать самые запутанные и тугие узлы. Это кольцо вообще было пустяком, тем более что оно не вросло, легко проворачивалось, и требовало только терпения и некоторой сноровки. Через несколько минут оба колечка: и обручка, и перстень лежали у девушки на ладони.
– Вот спасибо-то! – произнесла  она искренне. – Я уже отчаялась избавиться. Может, вы купите который-то? Я дешево продам!
– И за сколько? – отозвался шофер. – Вон то, с зелененьким камушком?
Девушка назвала цену – как раз половину моей месячной зарплаты. Шофер засмеялся:
– Лохов ищешь. Может, нам тебя высадить? Прямо здесь?
– Это настоящий изумруд, – в голосе девушки прозвучала обида. – Мой муж подарил мне его когда сватался.
– Если настоящий, то тебе лучше отнести его в ломбард, все раз в пяток больше дадут.
– Так ведь мне деньги прямо сейчас нужны, а в ломбарде ждать придется незнамо сколько.

Я подумала. Раньше чем через неделю устроиться на работу даже в большом городе вряд ли реально. С другой стороны, выбрасывать ползарплаты на безделушку… Да и как-то противно было пользоваться бедственным положением человека, пусть даже и не из бедных и очутившегося в этом самом бедственном положении по собственной дурости. Ведь ясно было, что скоро беглянка воссоединится со своим супругом, и снова будет вкусно кушать и на мягком спать.
В общем, я вынула из кошелька сумму, на которую можно было протянуть эту самую неделю поисков работы и мягко сказала:
– Это все, что я могу тебе предложить. Колечко свое оставь себе, еще пригодится, а деньги экономь – ты ведь не собираешься пускать в оборот свою красоту, нет? Иначе тебе лучше бы возвратиться в семью. Там хоть и поругают, зато пожалеют.

Девушка покраснела и небрежно бросила кольца в сумочку, тем самым подтвердив, что либо они действительно ничего не стоили, либо она еще не знала, что такое жесткая реальность, и как она перемалывает нежных и хрупких созданий, лопая всех без разбору.
– А хочешь, я тебе погадаю? – вдруг спросила она с натуральным цыганским акцентом, и в больших глазах ее также мелькнуло нечто маняще-таинственное.
Я засмеялась.
– Мою судьбу предсказать не сможет никто, никому это еще не удавалось. А гадать я и сама умею. Не практикую, нет, потому как врать мне нельзя. Свет уйдет, и видеть перестану, – последние слова я прошептала, чтобы не слышал шофер.

Пару минут мы обе помолчали.
– Значит, ты светлая,  – задумчиво произнесла девушка, наконец. Она сказала это также тихо, для меня, а не для человека за рулем.
– Ты не одобряешь?
– Почему же, наверное, это хорошо. Для тебя. И для меня тоже, сегодня. Хотя конечно же, я просила Кали помочь мне, но наверное, она от меня отвернулась. Я ведь темная. И многое умею, хотя в самом начале пути.
– Темная, это плохо, – согласилась  я. – Сегодня ты приняла помощь от света, поэтому злого тебе делать нельзя ни шоферу, ни мне. Против тебя оно обернется. Я скоро выйду, а он тебя дальше повезет, до станции, где хотя бы переночевать можно будет в зале ожидания. Там сойди и распрощайся с ним. Иначе в беде окажешься – запомни.
Мы снова помолчали.

– Погадай мне, – вдруг сказала девушка. – Я хочу знать, что ждет меня в конце пути.
– А не боишься? Я ведь не могу солгать, ты же знаешь.
– Боюсь. Немного. Но я хочу увидеть, что скажет свет. Что говорит тьма, мне уже известно.
Она достала из сумочки колоду старых, потрепанных карт и протянула их мне. Я не смогла ей отказать, хотя и знала, что однажды мне придется пусть чем-то пусть мелким, но все же расплатиться с судьбой за те вопросы, на которые сейчас я запрошу ответы. Но эта несчастливая, попавшая в переплет девчушка что-то задела в моей душе, и мне захотелось помочь ей, пусть самую малость. Ну хоть советом.
И я раскинула карты, начав, как обычно, с того, что было… И заглянула в линии ее руки…
«Ты хорошо училась в школе… И твои родители тебя очень любили, – начала я, поглядывая на юную красавицу, сидевшую передо мной (колено одной ноги на сидении, другой упираясь в пол, чтобы не соскользнуть). – В твоей душе мрак, но он не от матери с отцом, от отца тебе капелька света досталась. Береги его – у тебя в судьбе червовый король. Большая встреча, большая любовь. Настоящая…»

Я замолчала и опустила глаза. Пророчить плохое я не любила. Девушка грустно улыбнулась.
– Говори, – потребовала она. – Я хочу знать. Я ведь недолго проживу, разве не так?
– Ну, не все мне дано увидеть, – выжала я из себя уклончиво. – Но одно точно: казенный дом и два короля, крестовый и пиковый с обманом и злом от крестовой дамы.
– Я сама крестовая, – засмеялась девушка.
– Ты червовая, у тебя глаза серые, – возразила я. – И я же не заставляю тебя верить. Тем более что за гадания полагается платить, иначе они не сбываются…

Девушка посмотрела мне прямо в лицо и собрала карты.
Дальше мы ехали молча. Я вышла из такси возле своего дома, заплатила водителю условленную сумму и, попросив его подождать, сбегала до квартиры и обратно, чтобы вынести и сунуть девчонке одну из своих курток – пусть поношенную, зато с капюшоном и на кнопках вместо вечно ломающихся молний. Затем я дала дополнительную деньгу водителю, взяв с него взамен обещание довести девушку до ж-д вокзала, и скоро уже снова открывала дверь своей квартиры. А убирая на плечики в шкаф пальто, обнаружила в его кармане колечко с изумрудом. Плату за гадание.

******
Я не ношу бижутерии, хотя и знаю в ней толк. Но что бы вы делали на моем месте, если бы сережки, вдетые в уши, мешали вам спать, цепочка душила, браслеты раздражали, а кожа под кольцом на пальце начинала невыносимо зудеть спустя каких-то жалких тридцать минут после того, как вы его надевали? Единственное, чего я могла выдержать хотя бы в течение двухчасового торжества – это серебро, но и его по приходе домой я сразу же с облегчением снимала и убирала с глаз долой до следующего мероприятия.
Ну, то есть если цепочка с медальоном не оказывалась уже  расстегнутой, а из двух сережек не оставалось одна – нелюбовь с металлами у нас была, должно быть, взаимной, и предметы, призванные украшать нас в глазах противоположного пола, не стремились эту функцию для меня выполнять.

В общем, пожав плечами, я бросила колечко в шкатулку, да и позабыла о нем, выкинув заодно из головы его бывшую владелицу. Вспомнила я о цыганской безделушке лишь спустя полмесяца, когда моя лучшая подруга пригласила меня на свадьбу своей дочери.
– И что мне там делать? – удивилась я. – На свадьбы родственников зовут, а не подруг.
– А нет у меня здесь никаких родственников, ты же знаешь, – возразила подруга. – Ты единственный близкий мне человек. Сколько лет мы семьями дружим, забыла?
– Я не забыла, но приходить на свадьбы с пустыми руками – это моветон.  Как и дарить пустые конверты.
– Я сама тебе конверт приготовлю, ты только явись, – засмеялась подруга. – И оденься поприличнее. Юбку тебе одолжить? Чтобы ты наконец из своих джинсов выползла?

– А давай, – засмеялась и я. – Зеленую. Твою бывшую любимую.
- Заметано. У меня как раз под нее бусы есть. Типа малахитовые. Мне они не идут, а тебе как раз будут. И макияж на лице чтобы был – в общем, при полном параде, чтобы меня своей нищетой не позорить… Чо ты на меня так смотришь? Ну да, я хочу, чтобы ты произвела на гостей впечатление.
– Угу, «Я тетушка из Бразилии, где много диких обезьян,..»
Подруга снова засмеялась.
– Ну, Бразилия нам не понадобится. Будь сама собой, только без загибов про политику. Скажешь пару тостов и поучаствуешь в паре конкурсов. В общем, почаще улыбайся и просто будь приятной. Как ты умеешь, когда захочешь. 

Я пообещала «не спорить», вздохнула и приготовилась к трехчасовой пытке в роли экспоната на выставке. Бусы меня не смущали, поскольку в комплект к ним у меня еще сохрнилась пара сережек с зелеными камушками «под старину».
Как оказалось, моя подруга, приглашая меня на свадьбу,  держала на уме далеко идущие намерения. Среди гостей я сразу заметила двоюродного брата ее мужа из Москвы, работавшего там в полиции, неженатого и достаточно привлекательного, чтобы перспектива провести вечер в его обществе не слишком напрягла. Короче, было ясно: меня хотят с ним познакомить, сблизить и попытаться свести. А после того, как нас за столиком посадили рядом, сомнения отпали и вовсе.

– У Вас интересное колечко, – сказал кандидат в ухажеры, взглянув на перстень с изумрудом, который я не смогла не добавить к своему прикиду в тот вечер.
– Имитация, – отвечала я небрежно. – В смысле искусственный берилл зеленого цвета.
– Да? – удивился мой собеседник. – А выглядит как натуральный бразильский .
– Далась вам эта Бразилия, – вспыхнула я, совершенно позабыв свое обещание «не спорить».  – Это Урал, Мариинское месторождение.
– О, – сказал мой сосед по столу с уважением, – на Фаберже не похоже.

– Вот еще – Фаберже! – сказала я, отрицательно мотнув головой. – Скорее похоже на работу кого-то из тогдашних местных умельцев. Огранка несовременная, да ее почти и нет. И вставлен в серебро, а не в золото.
– А я подумал, что платина…
– Ни в коем случае. Это я почистила металл перед тем, как надеть и чуток приполировала… Там еще и надпись есть по ободку внутри… Правда, неразборчиво.
– Как  любопытно… Можно взглянуть?
– Да пожалуйста.

Я сняла перстень и протянула его своему собеседнику. Тот достал из кармана складной ножик какой-то продвинутой конструкции, вывернул из него линзу на ножке и принялся прилежно изучать внутреннюю поверхность перстня.
– Тон мынам яратон мед утёз, – медленно произнес он.  – не понял... А, это не по-русски…
Вид у него стал при этом такой обиженный, будто ему подсунули сухарь вместо свежего пирожного.
– Можно бы посмотреть в переводчике, только у меня здесь компьютера нет, – сказала я как можно небрежнее.
– А разве…
– Нет, я только сейчас догадалась…
– Минутку…

Перстень перешел обратно ко мне, а в руках представителя закона очутился коммуникатор.
«Ого!» – подумала я. Смартфоны тогда еще не приобрели повсеместное распространение, и это была дорогостоящая новинка. Так что я была впечатлена.
 – Диктуйте… – произнес мой сосед за столом деловитым тоном.
Увлеченные возникшей вокруг цыганского колечка темой, мы едва не пропустили начало действа застолья. То есть я прослушала пару чьих-то речей, что-то выпила за компанию с остальными, и даже закусила, но манипуляции моего соседа с доставшейся мне пару недель тому назад вещицей поглотили мое внимание практически полностью.

– Тон мынам яратон мед утёз, – повторила я чуть ли не по буквам, и мой сосед пустился нажимать на кнопочки своего дивайса.
– «Пусть моя любовь тебя хранит,» – сказал он, наконец. –Это по-удмурдски. 
Слово «любовь» имеет, наверное, какой-то магический смысл. Мое воображение тутже заработало, и я моментально представила себе бледного, припорошенного каменной пылью рабоче-крестьянского парнишку, надевающего на тонкую девичью руку драгоценный перстень. Совершив почти ту же манипуляцию, то есть возвратив антиквариат себе на палец, я сделала над собой усилие и вернулась к действительности – а именно, к свадьбе, на которую меня столь коварно заманила подруга.

Коварство заключалось в том, что подсунутый ею кавалер завладел моим вниманием полностью и бесповоротно. Я действительно веселилась, плясала чуть ли не до упада, выложила из кошелька все принесенные из дома деньги и едва не подарила молодым то самое колечко с изумрудом, что очутилось в моем кармане благодаря обещанной картами роковой любви для юной и не дорожившей своей жизнью темноволосой красавицы.
Однако нечто необъяснимое удержало меня от такого жеста. У меня было чувство, что я не имею права распоряжаться кольцом, словно оно не мое, и просто дано было мне на хранение. Тем более что праздник стремительно приближался к финалу, и приблизился, гости разошлись, и мой кавалер также отправился на вокзал, чтобы переместиться назад в свою Москву, потому как утром ему уже надо было быть на работе. По крайней мере, так он сказал, а я не проверяла. Увы – он даже телефона моего не спросил, о чем я и поведала опечаленной подруге.

– Нет проблем, – ответствовал подруга. – Вот тебе его номер. Пиши-пиши, пригодится. Да не на бумажке пиши, а прямо в телефон забей.
Впрочем, особо расстраиваться по поводу несостоявшегося романа мне было некогда – в тот год я крутилась как могла, соглашалась на любую переработку и … Какие там «рандеву» – добравшись до кровати, я падала и моментально отключалась.

Так промелькнул еще один месяц, и следующий эпизод этой истории произошел уже в Москве, куда я отправилась, чтобы сдать колечко в ломбард: нам снова задержали зарплату, и я решила его продать как единственную вещь, которая у нас в квартире имела хоть какую-то денежную ценность.
Не успела я ступить на привокзальную площадь, как была сразу же окружена группой цыганят самого живописного, то есть достаточно грязного  вида, зато с протянутыми ладошками.  Я достала из кармана горсть карамелек, раздала каждому по конфетке и приготовилась двигаться дальше.  Но не тут-то было – ко мне уже спешили пара молодух и величественная матрона, являвшая собой разительный контраст по сравнению со смуглой голоногой ребятней. И дорогой платок на голове, и велюровая кофта с меховой жилеткой, и передник из цветастого атласа с оборками вкупе с массивными золотыми серьгами, неведомо как не разрывавшими мочки ушей, выдавали в ней особу весьма не бедную.

– Куда спешишь, красавица? Послушай, за доброту твою  всю правду тебе расскажу… Вижу, печаль у тебя великая…
– У меня денег нет, – отвечала я механически, думая только о ломбарде, и о том, сколько мне там предложит за  колечко скупщик.
– Знаю, красавица, что с деньгами у тебя туго, и приехала ты в Москву, чтобы одну вещь продать, а другое купить… И что проклятье на тебе… потому как проклята эта вещь…
Молодухи, подошедшие вместе с ней, согласно закивали головами на манер фаянсовых болванчиков.
 
 Я настороженно глянула на цыганскую матрону – то, что она знала о моих намерениях, мне совсем не понравилось. Но вспомнив, что я только что в «Справочном» на вокзале искала адреса ломбардов, я успокоилась.
– А хочешь, я тебе погадаю? – обернулась я к одной из молодух, у которой на руках сидел полугодовалый карапуз, а второй, лет трех, стоял, прижимаясь к ее бедру. – Судьба твоя несчастная, беспросветная, и муж тебя бьет… без вины колотит, чтоб послушная была… И радости у тебя нету… и своей воли никакой… Вернулась бы ты к отцу-матери, да не примут они тебя с детьми… бросить придется на свекровь-злодейку, которая тебя поедом ест и в бараний рог норовит согнуть…

На лице у молодухи отразился ужас. Губы задрожали, и она отшатнулась, судорожно прижимая к себе  ребенка. 
– Будь ты проклята, ракли! – метнулась между нами « матрона».
Я вытянула вперед руку ладонью наружу, сделала ей небольшой круг в воздухе и сказал так, как умела при случае говорить:
– Пусть проклятье это отразится от света ясного и в тень возвратится, откуда пришло. Пусть не коснется оно головы моей и вернется к тому, у кого сейчас злая мысль родилась. Пусть то, что пожелала мне эта женщина, с ней самой случится…
Цыганок как ветром сдуло.
Я посмотрела им вслед и пошла на метро. Оставаться в районе привокзальной площади мне столь сильно не захотелось, что я предпочла поискать ломбард где-нибудь в ином месте.

Скупщик, осмотрев колечко и проверив изумруд под кучей аппаратуры, заставил меня заполнить анкету, проверил паспорт и затем назвал цену, которая мне никак не понравилась.
– Это антикварная вещь, – сказала я осуждающе.
– У Вас есть доказательства? – вкрадчиво поинтересовался скупщик.
– А разве не видно? – пожала плечами я.
– Это самоделка, – ответствовал скупщик.
– Это эксклюзив, – возразила я также вкрадчиво. – Памятка. Впрочем, если вам кажется, что это ширпотреб, тогда я пошла. Сделки не будет.
– Нет, отчего же, – скупщик быстренько накрыл колечко своей лапой. – я готов взять…
И он повысил цену ровно вдвое. Это было уже что-то, это был целый месяц сытой жизни для нас с сыном.

– Увеличьте цену еще во столько же, и я готова буду продать… – отвечала я, потому что жаба, душившая меня всю дорогу, пока я ехала на электричке и затем на метро, активизировалась в усиленном режиме. Мне не хотелось расставаться с перстнем – и все тут.
 К моему удивлению, скупщик неожиданно согласился. Мало того, он немедленно выдал мне деньги, еще раз подтвердив этим ценность вещицы, и я сразу поспешила из ломбарда, чтобы успеть на последнюю прямую электричку. Мне не хотелось задерживаться на вокзале  больше, чем это было необходимо, и две месячные зарплаты, пусть даже и спрятанные  в трех разных местах моего походного облачения, нервировали меня несказанно. Я боялась, что скупщик ломбарда просто так меня не отпустит, и что произойдет нечто, способное помешать мне без приключений добраться до дома.

И впрямь, приключения не заставили себя ждать. Сразу при выходе из метро на подходе к вокзалу я заметила уже знакомых мне цыганок с цыганятами и с ними троих мужчин боеспособного возраста той же национальности. Жесты и взгляды всей живописной группы как нельзя более выразительно просигнализировали, что утренняя история сейчас будет иметь продолжение. В самом деле, мужская составляющая обозначенной национальной группы отделилась от остальных и неспеша пофланировала в мою сторону.

И было нечто в движениях этой троицы такое, что мне захотелось немедленно повернуть назад в метро и, смешавшись с толпой, раствориться там со скоростью пылинки. Однако вместо этого я достала мобильник, отыскала там номер своего недавнего соседа за свадебным столом и нажала на кнопку вызова. Мне повезло – знакомый голос мне ответил.
– Здравствуйте, я у вас в Москве, и мне нужна ваша помощь… Подскажите, как нынче можно подозвать полицию, если понадобится. Я нахожусь…

– Ясно, - отвечал мой несостоявшийся кавалер. – Не выключайте телефон и опишите, что вокруг Вас находится. Я как раз на дежурстве, и сейчас подойду….
Поместив телефон в складки шарфика, купленного 5 минут назад в переходе метро (из Москвы  да без обновки – ну нет!) я приняла независимый вид и продолжила движение в сторону входа в вокзал, не забыв обозначить вслух пейзаж справа и слева вместе с живописной группой из трех персонажей, чье внимание несколько часов тому назад я успела неосмотрительно заслужить.

Тот из них, кто возглавлял делегацию, двигался плавно и осторожно, и пока он перемещался мне навстречу, я имела возможность оценить весь его прикид, дорогой, и пожалуй даже модный, а также ленивую вкрадчивость манер, напоминавшую манеры тигра на цирковой арене. Слева от него уверенной поступью давил асфальт некто в коричневой кожной куртке, а справа за «тигром» словно по контрасту продвигался истинный пес в человеческом облике. По крайней мере, таково было ощущение: лохматый, свирепый и если вцепится, то мертвой хваткой. С тяжелым рюкзаком за плечами шансов сбежать у меня не было никаких – поэтому я, кстати, и не попыталась.

Опасная троица между тем пересекла мой путь, двое встали по бокам, третий впереди, и в корпус мой чуть ниже солнечного сплетения уперлось нечто острое и металлическое. «Выкидуха», – догадалась я, получив шанс не только догадаться, но и рассмотреть угрожавший целостности моего организма  предмет хотя бы частично. Кстати, он того стоил. На лезвие была нанесена искусная гравировка в виде растительного орнамента.
– Вы собираетесь вот это в меня сейчас воткнуть? – спросила я скорее удивленно, чем испуганно. – Вот этот тупо заточенный кусок сувенирного металла? И в честь чего? Я похожа на миллионершу или что-то у вас украла?

– Колечко. С зеленым камушком, – ответствовал модный красавец мрачно. – И не стоит «включать дурочку» – оно было у тебя.
– Было, – согласилась я, помедлив. – Если мы говорим об одном и том же предмете.
– Вот об этом, – отвечал нестандартный посланец цыганского племени по-прежнему без улыбки. И не успела я сморгнуть, как вместо заточенного стального лезвия перед взором моим заблестел один карат первосортного изумруда в старинной эксклюзивной оправе чистейшего ювелирного серебра.
– А что с ним не так? – удивилась я, протягивая руку к  вещице, чтобы взять ее и таким образом хотя бы просто протянуть время. – Там должна быть надпись на ободке.
– Да, буквы, – в голосе красавца прозвучало нетерпение. – Рассказывай, как оно к тебе попало.

Я задумалась. Выдавать девочку, рассказывая, где я ее встретила, мне не хотелось. С другой стороны, лезть в цыганские дела мне хотелось еще меньше. Соврать в такой ситуации для меня не стоило ровно ничего, и даже предписывалось… В общем, я уже раскрыла рот, чтобы обозначить вещицу как находку на полу в ГУМе, однако усталость и ранний утренний подъем взяли свое, и чувство самосохранения меня покинуло.
– Не ищи ее, – произнес мой язык. – Она твоя смерть!
– Уж не от тебя ли? – насмешливо произнес второй из троицы, и в тоне его прозвучало четкое пренебрежение.

Ледяные глаза красавца в модном прикиде опасно блеснули, и в корпус мой снова уперлась предназначенная для резки  мяса деталь сувенирного коллекционного изделия.
– Не от меня, – возразила я как можно невозмутимее. – Вас обоих ждет смерть, как только вы встретитесь. С той, которой ты когда-то надел на палец это кольцо. Максимум три дня жизни.
– Ракли не может это знать, - пробормотал «собакоголовый».
– Так сказали карты, – снова возразила я. – Кольцо стало платой за гадание.

Все три пары глаз недоверчиво на меня уставились, но вот остальные части физиономий моих оппонентов демонстрировали нечто дополнительное и разное. Красавец в модном прикиде закусил губу словно от боли, персонаж в коричневой кожанке излучал любопытство, а «собакоголовый» прямо исходил от ненависти.
– Она врет, – выдал он, наконец, резюме.
– А смысл? – пожала я плечами. – Можете обратиться в милицию. Да вот и она, кстати.
Головы красавца в модном прикиде и двух других представителей цыганского племени как по команде повернулись туда, куда указал мой взгляд, и через мгновение путь к вокзалу мне больше ничто не загораживало.

– Полицию вызывали? – произнес  голос, показавшийся мне райской музыкой. – Мобильник выключите, гражданка.
– Здравствуйте! До чего я рада вас видеть, если бы вы только знали! – воскликнула я взволнованно.
– Кольцо, кстати, лучше надеть обратно на палец, – сказал второй из подошедших патрульных. – если оно не краденое, конечно.
Только тут я осознала, что по прежнему кручу в руках злосчастный сувенир, про который всего пару часов тому назад думала, что навсегда от него избавилась.
– Это подарок, – буркнула я недовольно. Что не помешало мне демонстративно последовать совету с намеком. Электричка, на которую я торопилась, кстати, как раз отходила от перрона, и можно было не спеша проследовать с представителями закона в опорный пункт, а затем продолжить вечер со своим несостоявшимся «свадебным кавалером».

*****

Не успела я на следующий день добраться до дома, как в свои права вступила, наконец, зима. То есть выпал первый снег и в течение буквально одной ночи накрыл землю.
– Ура, мам, Новый год будем встречать со снегом! – прокомментировал событие мой сын, выглянув утром во двор.
А вечером в мою дверь постучала стройная девичья фигурка.
– Заходи, – сказала я, окинув взглядом сапоги за 6000 рублей и куртку из шиншиллы.
– Я же цыганка, – возразила она с грустной насмешкой.
– Не болтай ерунды. Ты за колечком, я знаю.
– Я поговорить, – снова возразила девушка.
– Тем более. Снимай куртку, и пошли на кухню пить чай.

– Они нашли меня, – начала она с места в карьер.
– Я уже догадалась. И что ты собираешься делать?
– Я хочу, чтобы он уехал. Куда-нибудь, подальше. Он ведь не цыган, и его родня ему любые документы могут сделать. И даже загранпаспорта нам двоим без проблем. Посадят на самолет – и хоть до Америки.
– А ты?
– А со мной его найдут. Везде найдут. И убьют. Старуха месть давно приготовила. Его хотят использовать в одном деле… а затем убить… в перестрелке – будто бы случайно. Я записку ему прислала, и он меня нашел.
– А за что его хотят убить, можно узнать?
– Так ведь он моего первого мужа зарезал, чтобы встать на его место. И нет бы сделать это как я советовала, под пулю подвести, чтобы никто ничего не понял, так в открытой драке, ножом. Он ужасный дурак, не может тайком, только честно!

Она произнесла это так убежденно, что никакие аргументы «не убий», даже если бы они у меня в тот момент и родились,  я бы озвучивать не стала. К тому же в голосе у моей гостьи, когда она произносила последнюю фразу, прозвучало столько отчаяния, что было ясно: своего честного дурака-мужа она безумно любит.
«Ой, да ты не спасаться ко мне пришла – ты его хочешь спасти!» – дошло до меня, наконец.
– И где же он теперь? – произнесла я вслух.
– Да вон там в машине сидит. Меня караулит, чтобы не сбежала. Срок мне до утра дал, хорошо подумать. А чего тут думать-то? Я уже все испробовала – и поступала назло ему, и измены изображала, и постылым называла – все прощал. Он даже побить меня не смог – воспитание не позволяет. Может у вас, светлых, средство какое есть? Чтобы разом оттолкнуть – и никакой больше любви…

Девушка откинулась на спинку стула и уставила взгляд в никуда.
– Ты бы хоть  поплакала, – сказала я сочувственно.
– А поможет?
– Боюсь, что нет. Не ведаю я такого средства, чтобы любовь вытравить, если уж она в сердце поселилась. А как вы с ним познакомились?
– А на Черкизовском рынке. Мы там часто бывали, с товаром. Вот одна шлюха из местных ко мне и пристала, когда я без своих была: кто она и кто я. Она думала, что если я тощая и ростом не с нее, то она может мне указывать. Ну я ей и расцарапала морду. Хорошо расцарапала, качественно. А Ося там охранником работал, и я его часто видела. Нравился он мне до дрожи в ногах! Он с Кавказа был, земляк моего отца.
– Горец, значит?

– Мой отец русский, но он много мне рассказывал о своем детстве, и пару фраз я от него заучила, чтобы при случае земляков на помощь позвать. Ну я и воспользовалась, когда меня в опорный пункт потащили. Сказала упасть, когда я его толкну, и позволить убежать. Я же не знала, что он из-за этого потеряет работу! В общем, у нас не хватало одного человека, и наши ромалэ предложили мне этого ракло подманить, к себе привязать и потом в опасную работу вместо них посылать. Сама же старуха меня к нему в койку и подсунула. Ее сынок, мой первый муж, тогда в тюрьме сидел, и мы ему выкуп собирали. Ей меня было не жалко, когда потом он мне чуть руки не переломал… А чего ей жалеть-то меня было – я ведь бесплодная!
Девушка горестно вздохнула

– После того этот парень его и убил, – догадалась я.
– Само собой. Когда Ося увидел, как мой ром меня сапогами по ребрам пинает в благодарность за то, что я крутилась как проклятая, чтобы купить для него адвоката и подмазать кого надо за условный приговор, он взвился и предъявил на меня права... И вот теперь его ждет смерть… А я – я ничего не могу поделать, чтобы это предотвратить! Ладно, где твой чай? Давай выпьем за то, что изменить невозможно! За судьбу!
– Ты можешь снова сбежать, – осторожно заметила я. – Напиши записку какую-нибудь хитрую, чтобы твой горец бросился за тобой, а сама в другую сторону – только и всего.

– Это я уже отыграла. Тогда, когда мы с тобой на дороге столкнулись. Но он никуда не уехал – начал меня через своих искать.
– А ты?
– И я его бросить не смогла. Следила за ним тайком. Издалека. Да ты ведь его видела – он такой, такой…Особенный… Нежный… Я согласна рабыней его быть, и пусть бы он меня бил хоть каждый день, лишь бы слышать его голос и смотреть в его глаза! Зачем мне без него жить?

– Ну это ты загнула! – возразила я возмущенно. – Вот еще! Бить! Даже слушать подобную ахинею не желаю! Вот тебе твое колечко, сейчас мой сын проводит тебя через чердак на крышу, и там можно будет спустится по пожарной лестнице на другую сторону дома. До автобусной остановки вдвоем дойдете, пока еще транспорт ходит, а там сядешь на любую электричку – и весь мир перед тобой. Горец твой мне поверит, когда я ему правду расскажу, почему ты его бросила… Чего ты головой качаешь? Или денег снова нет? Шиншилла твоя, кстати, двухсторонняя, и куртку вывернуть можно, так что по этой примете тебя не запомнят…
– Не стану я лазить по чердакам. Ты хорошая… Наверное… Хотя и не хочешь меня у себя даже на одну ночь оставить. Ну и правильно, конечно.

Моя гостья поцеловала перстень с изумрудом и, надев его на безымянный палец, достала из сумочки обручальное кольцо. То самое, которое два месяца тому назад я с таким трудом с ее пальца стянула. Сейчас оно проскользнуло на свое прежнее место легко и свободно.
Небрежно набросив на плечи куртку, она перешагнула порог наше квартиры, и не позаботившись закрыть за собой дверь, устремилась к выходу из подъезда.
– Может, передумаешь? – крикнула я ей вдогонку.
Она обернулась, усмехнулась и покачала головой. Я пожала плечами, захлопнула дверь и подбежала к окну. Фигурка в шиншилле подошла к одной из иномарок, постучала в переднее боковое стекло… Через минуту о ее существовании на белом свете напоминала только чашка с недопитым чаем.

– Ты ей веришь? – спросил мой сын, также подойдя к окну.
– А ты нет?
– Верить цыганке? Я что, с дуба рухнул? Ты лучше проверь, все ли деньги на месте, что ты из Москвы привезла.
– Ты же знаешь: я на кухне денег не держу, и в прихожей тоже. Деньги давно на сберкнижке – я еще в Москве такой случай предусмотрела, как явление «нежного и особенного» ее мужа за его собственностью. И я бы только рада была, если бы ее рассказ выдумкой оказался. Но у меня плохое предчувствие.
- Посмотрим?
- Увидим! Поверь, для таких как он собственная жизнь ничего не стоит, а чужая еще меньше.

Мой следующий рабочий день едва успел начаться, как  мне позвонил мой «свадебный кавалер».
– Слава богу, ты жива! – начал он сразу после моего «привет».
– А разве были сомнения?
– Ты приехать можешь? На опознание.
– Если вызовешь повесткой.
– Передай телефон своей директрисе, повестку организуют  тебе в отделении… Позвони мне как только выедешь – встречу прямо на вокзале… Подробности будут на месте.

– Неужели два трупа? – изумилась я.
– Пока один и явка с повинной.
– Значит, скоро будет второй.
– Откуда такая уверенность?
– Колечко с изумрудом среди вещдоков наличествует?
– Ну а иначе зачем бы я тебя вызывал?
– Ни в коем случае не держите своего явившегося в общей камере. Он смертник. И я хочу с ним поговорить.
Этим же вечером я снова была в Москве, переночевала у «свадебного кавалера», и уже утром он меня отвез в полицейский участок, заполнить все необходимые документы и получить все возможные по закону разрешения. В том числе и на посещение не совсем обычного подследственного.

Девушку и оба кольца опознать было несложно, и в протоколе свидетельских показаний я определила их как принадлежащие ее гражданскому мужу, то есть «явившемуся». Оставалось пообщаться с ним самим, пока он был еще жив и не наложил на себя руки. Я очень боялась, что парень не захочет меня видеть, но как ни странно, против свидания со мной он ничего не имел. Хотя скорее всего, ему было все равно – я вообще его едва узнала.

– Зачем она со мной так поступила? – прошептал он, и глаза его, устремленные в никуда, медленно наполнились слезами. – Зачем? Так надсмеяться над моей любовью!
– Она хотела умереть от твоей руки, – сказала я тихо. – Чтобы ты мог бросить ее и уехать. Я говорила ей, что лучше было бы сказать тебе правду, но она мне не поверила и поступила по-своему.
– Она мне и сказала! Что сожалеет о том, что любила меня тот краткий миг, когда первый раз меня обнимала. Лучше бы она солгала! Ведь она всегда, всегда мне лгала – как я только мог поверить, будто она моя землячка!

Я удивленно посмотрела на этого представителя несгибаемого горского племени и едва не засмеялась – как можно быть таким слепым и настолько непонятливым.
– Она хотела умереть от твоей руки, – повторила я уже настойчиво. – Как ты думаешь, почему?  Зачем она вместо того, чтобы сбежать, наговорила тебе всяких глупостей? А затем, чтобы ты, потеряв рассудок, дал ей возможность заснуть навеки с символом твоей любви на безымянном пальце. Она называла тебя «мой муж» и была тебе верна вопреки всему. Очнись! Девочка не хотела жить, но она хотела, чтобы жил ты…
Парень поднял голову и в глазах его сверкнула ненависть.
– Так ты пришла с этим?  Сказать, что я… Уведите меня! Лучше бы я этого не знал!   

Через сутки его нашли в камере мертвым. Ни повешенным, ни еще какие уголовные причины – просто остановка сердца.  Зато камера была общей, и я выругалась, узнав это буквально через неделю. Потому как на работу ко мне снова пришла повестка – на этот раз со всеми печатями, на бланке – и сразу, как положено. «Свадебный кавалер» снова меня встретил – в этот раз просто потому, что у него был выходной. Он-то и рассказал, что парень пообещал все подноготную расписать: все явки, пароли, схроны и маршруты, если после этого его не вернут в одиночку. В общем, шик-блеск-красота: никто ничего не видел, а труп в наличии.

В отделении меня долго не задержали, сразу вручили «принадлежащее мне имущество» в количестве четырех предметов, заставили написать расписку в получении и отпустили с миром, долго не мурыжа. Ах да! – тогда же, при передаче мне пакета с бывшими вещдоками, мне дали прочесть собственноручно написанную парнем прощальную записку, на основании которой четыре предмета переходили именно в мою, а не в чью-то еще собственность. Копию этой записки я до сих пор храню у себя в архиве, поэтому могу привести текст таким, каким он был, без купюр.

«Она была хорошей, очень хорошей. Са самукъ, са лазам.  Это цыгане виноваты, что она стала такой. Кольцо с изумрудом – плата Вам за гадание. Забыли? Я купил его для нее по случаю, в переходе, у одного дохляка. Он что-то там про любовь втирал, про Урал, и про предков. А надпись я даже не читал – не заметил. Обручки я бы хотел, чтобы со мной похоронили, если невозможно нам вдвоем вместе лежать, но они золотые, и может быть их хватит, чтобы меня не как собаку зарыть в общей могиле, а хотя бы на кладбище, в освященной земле. А не хватит колец – продайте кинжал. Он дорогой, настоящий антик, я его из дома прихватил, когда в Москву на заработки (дальше неразборчиво из-за размытости)...
Не надо было мне ее слушать – надо было увезти  в наш аул, а оттуда перешли бы границу, и никакие романэ чаво нас бы уже не достали. А Вы храбрая. Сделайте все, как надо и поставьте две свечки за нас в божьем храме или где там у вас, светлых, это делается.»

Сказать, что я была в шоке – это не сказать ничего. Похороны этих двух влюбленных идиотов да еще в Москве – это моему кошельку было бы не под силу, однозначно. Я посоветовалась со «свадебным кавалером», и он обещал помочь. Прежде всего, необходимо было выдержать срок, в течение которого за телом в морг могут явиться родственники умершего, и только затем имела право быть кремация и собственно предание земле. 
Я не была родственницей ни ей, ни ему, и все, что было в моих силах – это договориться, чтобы оба тела были помещены в трупохранилище рядышком. Но, как и ожидалось, за девушкой никто не явился, а в горах как раз шла война, и тело парня также оказалось невостребованным. С захоронением на освященной земле хлопот не возникло – оба усопшие не были самоубийцами, и все необходимые обряды можно было проводить без помех. Религиозную принадлежность я тактично уточнять не стала, тем более что парень о ней не упомянул, а спросить было не у кого. Была выкопана общая яма, и намогильная плита сверху также была положена общая. Памятники, правда, как и гробы, я поставила раздельные – портреты заказала по моим собственным эскизам.

Все это тянулось год, и мне пришлось бросить работу и переехать к моему добровольному помощнику во всей этой напряженке. Трудоустроиться, правда, я захотела самостоятельно, как не стала и выписываться со своего прежнего места жительства. Так что коварный план моей подруги по созданию новой ячейки общества не сработал. Ну почти не сработал. Да и зачем в нашем возрасте такие крутые повороты, как штампы в паспортах? Пусть молодые развлекаются сменами фамилий и всем, что там полагается в комплекте.

© Седова Ирина Игоревна, 2021