Третья версия

Однажды я снял фильмец. Офигенный! Вот ни убавить, ни прибавить. Даже если б я очень постарался сварганить его не особо, так сказать, выдающимся, вряд ли бы получилось. Ну, такой я человек. Что уж поделаешь. Прут из меня гениальности таким мощным напором, что ничем их, прошу прощения, не заткнуть. А ведь многие пытаются это сделать…
И вот, значит, фильмец очередной я с моцартовской легкостью, так сказать, состряпал и дай, думаю, покажу его кому-нибудь более или менее компетентному. Бывает, знаете ли, у Творца такое сентиментальное настроение, что хочется послушать комплименты коллег. Ну, от режиссеров похвалы хрен, извините за выражение, дождешься. Они все, как минимум, спилберги и ларсы-фон-триеры. Критиков тоже - хлебом не корми - дай плюнуть в израненную душу Создателя. Никаким другим способом (говорят знающие люди) они не в состоянии испытать оргазм.
Короче, круг потенциальных зрителей моего шедевра постепенно сузился до одного человека. Но зато какого!
Я позвонил Марату Басырову и сказал: - Старик, кроме тебя некому!
И сказал Марат: - Аз есмь! Но пиво с тебя…
No problems! Мне была нужна… Нет, нужна - не точное слово, мне была жизненно необходима рецензия приблизительно следующего содержания:
 - Старик, - кажется так должен был начать Марат. Совсем не изысканно, по-простецки. Я бы даже простил ему некоторое панибратство, - Старик, ты знаешь, как я восхищён тобой! Как восторгаюсь твоими творениями, ставшими (чего уж там!) сокровищницей человеческого духа! Конечно, ты всё это прекрасно знаешь. Если честно, я был готов к тому, что сегодня ты где-то, может быть в чём-то, в каких-то мелочах, на периферии кадра, уж извини, что поворачивается язык сказать это, - слегка не дотянул. Такое случалось даже у великих классиков прошлого. А уж у современных гопников – сплошь и рядом… Но сейчас ты лишил меня дара речи. Я поражен. Старик, ты превзошел себя. Ты себя обессмертил. Прости меня за пафос, это так банально звучит, но ты гений, старик. И не сочти это за комплимент…
Вот что я ожидал услышать от блаженного Марата Басырова. И я ожидал это услышать не потому, что он такой вежливый, куртуазный. Совершенно не потому. Ну, совершенно… Клянусь, я хотел услышать от Марата Басырова всего лишь правду. Я жаждал услышать правду!
Просмотр удался на славу. Марат лакал пиво прямо из горла. Я предвкушал рецензию Мэтра. Всё складывалось как нельзя лучше.
Погас экран. Марат Басыров повернулся ко мне. К Автору. К Создателю. К Творцу. Он выдержал МХАТовскую паузу (она тут была как никогда уместна).
- Старик, - сказал Марат и хлопнул меня по плечу. – Старичок… Сказать, что это унылое говно, значит ничего не сказать. Это гораздо хуже. Ты, наверное, это кинцо снимал трезвым? Не делай больше так. Очень тебя прошу…
- Марат, дорогой, так ведь и ты лицезрел мое произведение практически на трезвую голову. Это хотя и подвиг с твоей стороны, но, очевидно, никак не способствует проявлению адекватности в оценке того, что именуется таким святым для каждого адепта понятием как артхаус. Может быть мне сбегать за водкой?
- Не поможет, старичок. Будет только хуже. Я сейчас беседую с тобой хотя бы интеллигентно…
Марат свалил, оставив меня один на один с Шедевром.
«Да что он о себе возомнил!» - подумал я.
На следующий день я перемонтировал фильм заново. Он засверкал новыми, не побоюсь громкого слова, божественными красками. Как старинный шедевр после реставрации.
«А ведь он был прав, - подумал я. – Несколькими изысканными мазками Мастер (то есть я) поднял картину на доселе невиданную высоту».
Пришлось снова звонить Марату. В конце концов, я должен… я обязан услышать от него, да, традиционное, да, набившее оскомину, но такое родное и теплое:
- Старик, ты гений! Никто в мире не способен сказать так просто о самом главном, о вневременном, о вечном. Старик, я восхищён!
Марат согласился отсмотреть вторую версию фильма только под пиво «Хейнекен». Это было некрасиво с его стороны. Но я ловко включил пиво в смету картины (в графу «непредвиденные расходы»), надеясь, что удастся развести прижимистого продюсера.
Когда исчезли заключительные титры, Марат Басыров вливал в себя последние капли «Хейнекена». Он никуда не спешил. Он был степенен как матерый рецензент журнала «Кайе дю синема». Он молчал. И в этом молчании было предвкушение грядущего Откровения.
- Старик…Старичок…Первая версия была намного лучше. Там были даже два-три кадра, от которых меня не тянуло блевать. Ты деградируешь, старичок. Ты опровергаешь теорию эволюции. Тебя надо определить в Кунсткамеру. Будешь зарабатывать себе на коммунальные платежи. На тебя будут смотреть домохозяйки, показывать пальцем и пугать отпрысков. Ты наконец-то нашел свое призвание. Держись, старик. Всё у тебя получится. Не унывай!
Марат Басыров меня обосрал. Да, у него неважнецкая репутация. Он всегда говорит, что думает. Но кто его просил ТАК думать? Он меня обосрал. За мой счет (продюсер пиво не оплатил).
Интересно, что бы он мне сказал, если бы я поставил ему пиво «Балтика»?  За «Балтику», убежден, он бы не был со мной так откровенен. За «Балтику» он сказал бы примерно следующее:
- Старик, сегодня, увы, я должен это признать, ты не дотянул до Бергмана. И наплевать. В конце концов вся эта скандинавская тягомотина уже набила оскомину… Но вот то, что ты с легкостью уделал нашего доморощенного Михалкова, старичок, это уж всем очевидно. Это уж без вариантов!
А если бы я вообще не принес пива, а? Я бы ему сказал:
- Марат, извини, пива нет. Есть только газированная минералка.
Он бы сказал:
- «Боржоми» под твой фильм идет как дорогой французский коньяк! Старик, так гениально в России кино ещё никто не снимал!!!
Эх, Марат. Почему я не поил тебя минералкой?
Эх, Марат, Марат… Поверь мне, Марат. Третья версия превзойдет первую и вторую вместе взятые. Обещаю тебе. Нет, постой… Не обещаю… Я гарантирую!!!
Марат! Дорогой, Марат, если будет у тебя свободное время, будь добр, посмотри, пожалуйста, третью версию.