Колыма. Часть 2. Начало

Часть 2. Начало испытаний.

Конвой спешил с отправкой. Меня втиснули в переполненный кузов машины, и мы тронулись в путь. Я издали наблюдал, как собравшаяся толпа постепенно расползалась по домам, а дольше всех маячила у колхозной конторы одинокая фигурка дочери. Так состоялось моё расставание с семьёй, которое длилось 11 долгих лет. Но в ту пору казалось, что разлука будет недолгой, что скоро всё уладится, и я вернусь к семье.
Через десяток километров наша машина свернула в какой-то переселенческий посёлок. Там конвоиры подсадили к нам ещё небольшую группу колхозников, среди которых оказался старый - престарый дед, с белой, как лунь, бородой. Старик не особенно переживал о случившемся и с иронией заметил :
- Ну вот я и пригодился! А то уж собрался на погост!
Никто тогда на эту остроту старика не обратил внимания. Каждый из нас был погружен в невеселые думы о том, что ждёт нас впереди.
Наша машина, скрипя от перегрузки, наконец, свернула к райцентру. Путь пересекла река Ангара. Нас без задержки переправили через неё на большом пароме. На другом берегу в машину подсадили ещё двух колхозников. Теснота в кузове стала ещё более невыносимой. К счастью, до тюрьмы оставалось уже недалеко.
У ворот райотдела МВД нас высадили и отвели в тюремное помещение, где арестантов было, как сельдей в бочке. Камера занимала половину деревянного домика, обнесенного со всех сторон колючей проволокой. Свет в камеру еле попадал через два маленьких окна с решетками. Под ногами чавкала перемешанная с грязью, прелая солома. Дышать было абсолютно нечем.
-А как же здесь спать-то будем? - кто-то робко спросил.
-Какой тут сон? - воскликнул кто-то, - Давайте лучше поговорим, и время пройдёт незаметно.
С этим предложением все согласились. Объявился и рассказчик. Это был бурят-колхозник. Учитывая то, что в камере были не только буряты, но и русские, рассказчик повёл речь на довольно правильном русском языке. Начал он с воспоминаний тёмного прошлого бурятского народа, которых грабила кучка чиновников и местных найенов. Однако в рассказе не чувствовалось ни капли подавленности и уныния. Всё случившееся казалось скоропроходящим сном. Многие так и полагали, что вот-вот откроется камера, и нас выпустят на волю. Все мирно ждали этого момента, не предполагая, что через несколько дней выдержки в этих скотских условиях, с нами будут расправляться бездушные следователи, выколачивая признания в контрреволюционной деятельности.
Но самое неожиданное и страшное издевательство над нами обнаружилось ночью. Из всех щелей камеры на нас набросилась тьма разных паразитов. Жрали нас с остервенением клопы и блохи, а затем обнаружились и вши. Вначале я, как мог, отбивался от этой нечисти, не прислонялся к стенкам и не садился на солому. Но моих усилий хватило лишь на несколько часов. Усталость и сон взяли своё - я свалился на пол. Когда проснулся, то тело, сплошь искусанное паразитами, покрылось волдырями и горело, как ошпаренное.
Таких нечеловеческих мук в этой камере предварительного заключения я не ожидал. Самые сильные натуры не выдерживали более двух-трех недель. Сдаваясь, они брали на себя преступления, которых не совершали.
(продолжение следует)