Мечта

       Ещё один такой же день, как множество предыдущих. Вернее, утро. И всё хорошо, всё просто замечательно. Но, чего-то не хватает. Чего?

      Мина тряхнула головой, будто прогоняя навязчивые мысли. Взмах руки. Мах ногой. Обеими руками за шест, сползти, приседая. Прогиб на длину рук. А теперь руки в стороны, на коленях откинуться на спину, чтобы плечи и голова легли на пол. Медленно подняться, наклониться к шесту.

    Всё, музыка кончилась. А значит и время занятий. Пора к сыну. И мужу пришло время  закончить свою тренировку. Они вместе позавтракают, потом нянька с Сэмом поедут в зоопарк, муж – на работу, а Мина – за продуктами. Может, ненадолго заскочит в клуб к девчонкам. «Господи, как скучно без работы. Ну, почему Джен против того, чтобы я танцевала, как раньше? Ладно, скорее в душ». 
 
          Мина прошла мимо стены с висящим большим фото. За стеклом — её недавняя жизнь: разноцветье огней и Мина парит на подиуме над танцующим, веселящимся огромным залом, над разгорячённой толпой. Развеваются длинными блестящими струями пряди её волос и разлетаются крыльями руки.
Этой фотке пять лет. Мине тогда даже не снилось, что она вытянет билет в сказку: уедет за тридевять земель, выйдет замуж за принца и родит ему сына. Да, Джен её прекрасный заморский принц, когда она – всего лишь девчонка из самой сердцевины России, из небольшого посёлка с красивым названием Венера, что на границе Самарской и Оренбургской областей. Там, дома — воздух не надышишься, небо — хочется взлететь, там малолюдно и все всех знают. Дома, в Венере, сразу за калиткой — поле, немного в стороне — тихая речушка с подвесным мостом над крутыми берегами, высокий холм на противоположном берегу. Зимой — лыжи, санки, летом… да что теперь об этом. Здесь, в Китае, всё по другому — никаких тебе морозов, никакой тишины, никакого свежего воздуха. Зато свой большой двухэтажный дом с танцзалом специально для неё, стабильность и богатство. 
 
          Выйдя из душа и на ходу вытирая волосы, Мина поспешила в детскую. Сэм играл с нянькой – пожилой китаянкой, которая когда-то опекала ещё его отца. Сын протянул к Мине ручки, громко засмеялся. Кивком Мина отпустила няньку, подхватила Сэма на руки и прошла в столовую, на ходу приговаривая:
- Маленький мой, соскучился по маме? Сейчас кушать пойдём. К папе пойдём. Где папа?
 
          Муж уже сидел за столом вместе с родителями, бабушкой и дедушкой. Все они радостно заулыбались при виде Мины и Сэма. Мина поздоровалась, посадила ребёнка на высокий детский стул и уселась рядом. Все почти как дома, в России. Там семья тоже собиралась за столом. Только там каждый был как бы сам по себе, а здесь все как единый организм. И Мину почти сразу приняли, хоть и иностранка. Впрочем, это неудивительно – молодые китаянки избалованы и капризны. Мина же вне сцены вела себя скромно и сдержано. И от домашней работы не бегала. Она вообще не привыкла сидеть без дела. В большом доме по хозяйству работы хоть отбавляй, мать с бабкой только успевали указания отдавать. Но это в доме, а в саду они сами трудились. Всем женщинам забот хватало, пока мужчины деньги зарабатывали. 
 
 
          Забежать в клуб не получилось. Муж сказал, что приедет на обед пораньше. Значит надо успеть приготовить еду.
Закупив продукты, Мина отправилась на кухню. Она уже неплохо освоила любимые рецепты новой семьи. Но иногда готовила и родные русские блюда. Только приходилось делать их чуть острее. Ладно, сегодня будет традиционная китайская еда. После обеда, пока Сэм будет спать, надо прибраться и ещё часок получится позаниматься в танцзале: только во время танца уходит привычная скованность и Мина становится свободной, как дома. Потом поиграть и погулять с Сэмом, приготовить ужин. А там и муж с работы вернётся. Вся семья соберётся вместе, будут обсуждать прошедший день, планировать дела на завтра и на выходные, шутить, смеяться. Мина в их разговоры не вмешивалась — решила, что пока не научится говорить, как настоящая китаянка, лучше помалкивать. Впрочем, их было так много, её новых китайских родственников, что они даже не замечали, что Мина ничего не говорила, только улыбалась.
 
          Ну, вот, всё готово. Быстро управилась, можно отдохнуть. Не столько от готовки, сколько от поездки по магазинам и общения с домашними. За три года Мина так и не привыкла к многолюдью и яркости китайских улиц, к иным – другого типа, китайским лицам и чрезмерной назойливости китайских родственников. То, что поначалу удивляло, восторгало, представлялось вечным праздником, теперь утомляло или воспринималось, как необходимые трудности, типа, чтобы жизнь мёдом не казалась. 
Мина переоделась, прошла в гостиную, села в глубокое кресло и взяла маникюрный набор. 
 
- Госпожа Мина, мы пришли, - сказала нянька, появившись в дверях и привычно кланяясь. – Сэм с бабушкой во дворе.
 
          Мина кивнула. Мельком поймала удивленный взгляд прислуги, как быы говорящий: зачем молодая хозяйка делает это? Только позови –  сбегутся специально обученные люди. Хочешь – маникюр, хочешь – педикюр, хочешь – массаж.
«Вам не понять!» - подумала Мина, бросая пилку, и поднялась с кресла. Потянулась, чувствуя кожей нежный шёлк, струящийся по рукам, груди, бёдрам. Подошла к зеркалу, критически осмотрела себя: фигура от родов совсем не пострадала, чёрные волосы, совсем как у китаянки. И глаза тёмно-карие, но большие, без нависающего века. Мужу нравится её славянская красота и то в тоже время, что Мина не контрастирует с окружающими людьми
- Губы подправила, надо бы ещё нос укоротить, - пробормотала Мина. Грудь она тоже подправила после того, как закончила кормить Сэма. 
- Да, с телом, пристанищем души, так сказать, всё в порядке. Душа вот только, почему-то, не на месте, - проговорила в полголоса и подумала уныло: «Господи, дура, ну все же мечты твои сбылись, что тебе ещё надо? Да, где им понять меня, если я сама себя не понимаю».
 
          Мина вздохнула и направилась во двор. В дверях зажмурилась от яркого солнца, от бликов на воде небольшого искусственного озерца посреди зелёного дворика. Села в тени на одно из двух плетёных кресел, стоящих на просторной веранде, осмотрелась. Сэм с бабушкой любовались стрекозой, опустившейся на лист лилии у пологого берега озера.
Дворик невелик, но очень уютный. Всё по фэн-шуй: живая изгородь, аккуратно подстриженные карликовые деревца в мини-садике, игрушечной скалой выступающий из воды камень в озерце. Почему же так тянет в свою Венеру? В скромный двор с курятником и собачьей будкой с одной стороны, и одноэтажным домом с несколькими пристройками — с другой. На свою деревенскую веранду, устланную старыми коврами, служащую переходом из жилых комнат в баню. На крохотную кухню и в комнату побольше, что гордо именуется у родителей залом. В две совсем маленькие — для Мины и её старшей сеструхи Ирки. А за домом – огород-огородище кормилец, где, не разгибая спины, трудятся папа, мама и бабушка. Пока Мина, а в те времена — просто Маринка, была мелкой, тоже в земле ковырялась на пару с Иринкой. А выросла, уехала в город учиться. Нечета Ирке, которая рано выскочила замуж, родила Вовку и осела в родном доме. С мужем то сходится, то расходится. То люблю, то ненавижу. Пока отношения выясняют, Вовку бабушка с дедушкой воспитывают. Нет, такая жизнь Маринке совсем не нравилась. Она мечтала выучиться, купить квартиру в городе, сделать карьеру, стать независимой. И выучилась – закончила экономическую академию в Самаре. Ещё когда училась, пошла подрабатывать танцами в ночной клуб. И вдруг оказалось, что танцы и есть её настоящее призвание. Но всё равно после учёбы на работу в банк устроилась, поближе к деньгам. Правда, к чужим. И продолжала танцевать. Танец-хобби позволял зарабатывать неплохие свои. В танце Мина преображалась, становилась  раскованной, дерзкой, страстной. Танец захватывал, подчинял, заставлял забывать о скучных буднях банковского клерка в колцентре. В танце через неё шёл поток другой, пьянящей, волшебной энергии. Похожей не на шеренги маленьких чёрных загогулинок банковских документов, а на вихрь хрустящих ярких купюр. Да, кроме танца Мина любила деньги. А кто их не любит? 
 
          Заплакал Сэм.
 
- Что, маленький, порезался? Ах, она, эта острая травка! Ничего сейчас всё пройдёт. Давай подую, - совсем как любая русская бабушка, засуетилась свекровь.
 
          Мина встала, поспешила к сыну, взяла на руки, прижала к груди. Малыш успокоился, притих. Бабушка заулыбалась, закивала, кланяясь, и пошла в дом, а Мина с Сэмом остались у сверкающей на солнце воде. Сэм. Какой, на фиг, Сэм! Сёмушка, Семён. Как её папа. Так и записали. Но муж настоял, чтобы все звали Сэмом.
Муж с Сэмом разговаривал по-китайски, Мина по-русски и по-английски. А Сэм молчал. Всё понимал, на каком бы языке не говорили, а сам – ни слова. Ребёнку уже полтора года, пора бы хоть несколько слов научиться выговаривать. Доктор сказал, что так бывает. Сначала ребёнок не говорит, а потом сразу начинает предложениями сыпать. Интересно, на каком языке Сэм скажет первое слово? И что это будет за слово? Мама, папа или дай? Слишком его все баловали. Когда Мина протестовала, обижались, спорили. А она ещё не готова к тому, чтобы донести до них свою позицию.
 
          Карапуз, не глядя на мать, тянул к ней левую руку, а правой показывал на птичку, присевшую на камень в водоёме. У самой воды Мина подхватила ребёнка, подбросила, смеясь и приговаривая:
- Кто там? Птичка? Полетаем, полетаем! Сёма тоже птичка? Сёма птичка!
Малыш, довольный, захохотал. 
 
- Жена!
 

К китайским традициям называть родственников не по именам, а по степени родства, Мина уже привыкла. Ей не трудно было назвать родителей мужа мамой и папой. Хотя, одно дело – мама и папа, другое – абсолютно всех родных мужа необходимо было называть так, как звал их муж. Но Мина считала, что традиции страны, в которой хочешь прожить всю жизнь, надо уважать. Знать культуру и язык. И она старательно изучала. 
 
Мина почтительно поклонилась и ответила:
- Муж!
И, повернувшись к сыну, проворковала:
- Сэм, кто пришёл? Папа пришёл!
 
          Муж часто приходил на обед. Не у каждого была такая возможность, но Джен мог себе позволить. У него свой ночной клуб, где они и познакомились. Джен – отличная партия. Перед свадьбой обещал подарить Мине школу танцев. Как только Сэм подрастёт, ещё одна мечта Мины осуществится.
 
          Малыш радостно заулыбался и потянулся ручками к отцу. Джен подхватил Сэма, поцеловал Мину и направился в столовую. Да, говорили они немного. Да и о чём им особо разговаривать? Мина вздохнула и пошла вслед за мужем.
 
          В столовую можно войти как из гостиной, так и с веранды. Две смежные комнаты столовой перегорожены тонкой резной перегородкой с полукруглым проёмом. Одна комната, с большим телевизором на стене, чайным столиком и несколькими пуфиками, служила местом отдыха мужчин, пока во второй женщины накрывали на стол. Сейчас стол был уже накрыт. Ели, как обычно, шумно, Сэм шалил, все, кроме Мины, умилялись.
- Сэм! - не выдержала Мина, когда сын, капризничая, перевернул тарелку с недоеденной лапшой.
Малыш повернул к матери удивлённое лицо – почему она сердится?
- Ты уже большой, сынок, - сказала Мина по-русски. – Веди себя прилично.
Джен, понимающий русский, как Мина китайский, встал на защиту ребёнка.
- Жена, не зажимай сына! – сказал он по-китайски. – Пусть резвится, пока ещё мал.
- Надо воспитывать детей, пока они малы, - возразила Мина по-русски. – Когда вырастет, поздно будет. Он не поймёт, что плохо, что хорошо.
- Это у вас в России взрослые не понимают, что плохо, что хорошо, работать не хотят. В Китае все взрослые знают, как надо жить. 
Мина покраснела.
- Вообще-то он наполовину русский! – вырвалось у неё.
- Мой сын – китаец, - твёрдо ответил муж.
Мина вдруг увидела, что все смотрят на неё. Старшие – не понимая, чем она недовольна, Сэм – с интересом, кто победит: папа или мама.
- Посмотрим, - сказала она неопределённо и обратилась к Сэму: – Но, сынок, пожалуйста, не балуйся за столом. Надо уважать еду, что тебя кормит, и людей, что находятся рядом.
Джен перевёл её слова присутствующим и все одобрительно закивали.
 
 
          После обеда Мина проводила мужа и сама уложила сына. Теперь у неё есть часа полтора для себя. В танцзале Мину никто не побеспокоит, там её царство.
Так, немного посидеть, пусть обед окончательно уляжется. Она присела на угловой диванчик и включила телевизор. На экране красивый местный клип. Молодой китаец на фоне живописных гор тянул руки к прекрасной девушке и самозабвенно выводил:
 
Ты, любовь – моя пристань в океане житейских забот.
По дороге горИстой я спешу – меня дома ждёт
Нежный взгляд и тарелки дымящийся круг,
Твой ответ невпопад и тепло твоих ласковых рук.
 
          Мина ради забавы старалась переводить в рифму. Да, с переводом не очень. Но, Боже, как трогательно. Мина усмехнулась. Китайцы не только очень сентиментальны, на самом деле любой китаец готов за семью отдать жизнь. И за Китай тоже. Про своих соотечественников Мина так уверена не была. Хотя, Иван, наверное, мог. Первый муж. Любил её и при этом совершенно не ревновал. Ему даже нравилось, что она танцевала в клубе. Иван, как и Маринка, терпеть не мог рутину. 
 
          Мина усмехнулась. Да, когда она была Мариной, она была другой. Целеустремлённой, настойчивой, честной. Когда они с Иваном познакомились, ей казалось, что влюбилась. Поэтому и замуж пошла. А уже перед свадьбой поняла, что ошиблась. Нет, не в выборе – с таким, как Иван, можно было всю жизнь прожить, и он бы на руках носил. Поняла, что не любит. На следующий день после свадьбы, когда Маринка считала подаренные деньги, Иван подошёл, обнял, спросил, на что они потратят такое богатство.
- Вообще-то, это мои деньги: гости на свадьбе были почти все с моей стороны. И вообще, я не собираюсь объединять бюджет. Как жили финансово каждый сам по себе, так и будем. У меня и дома так было.
- Не понял, - отстранился Иван. – Причём здесь, как у тебя дома было?
Мина решила избежать назревающей ссоры:
- Я же тебе говорила про мою мечту. Мне на свою квартиру копить надо!
 Иван подошёл к окну, сложил руки на груди.
- А зачем тогда замуж выходила? – спросил резко.
- Ну, жить мы будем вместе, я тебе изменять не собираюсь. Но я же зарабатываю больше. Поэтому, всё честно. Вот накоплю, тогда видно будет.
- Мы и так почти год жили вместе. Всё ясно с тобой – купишь квартиру и уйдёшь от меня. Ты хоть любишь меня?
Маринка вдруг, неожиданно для себя, расплакалась.
- Я думала, что люблю. А потом поняла, что нет. Бабочки в животе больше не летают, понимаешь? Но уже все было организовано: банкет, гости. Понимаешь? Прости меня, Вань, пожалуйста. Я буду верной женой, обещаю. Многие же так живут.
          Да, многие, но не Иван. Он старался вернуть её чувства: то подарки и ласка, то игнор. А через два месяца сказал:
- Я подал на развод. Рядом с тобой я чувствую себя несчастливым. Лучше никак, чем так. 
- Ты меня выгоняешь?
- Нет. Живи, пока не найдёшь квартиру. 
 
Тогда-то Маринка и завербовалась с подружками из клуба танцевать в Китай. И стала Миной. Теперь, у неё свой дом, и всё на зависть врагам. И подружкам тоже на зависть. 
 
 
          Мина тряхнула головой, будто сбрасывая воспоминания. Что же это такое, почему она каждый день думает о том, что в прошлом? Странно устроен человек – было плохо, стало хорошо, а о том, что казалось плохим, теперь такие хорошие воспоминания. 
 
          Она выключила телевизор с надоевшей китайской музыкой. Заниматься расхотелось. «Ну и ладно, посижу ещё немножко, вечером разомнусь» - решила Мина. С удовольствием осмотрела помещение: просторный светлый зал с шестом посередине, зеркало во всю стену, горизонтальная перекладина для постановки осанки. И этот мягкий диванчик в углу. За спинкой вытянулась до потолка угловая полка для безделушек, где есть несколько книг на русском. Перед диваном — небольшой стеклянный журнальный столик, ноги радует пушистый коврик. Это место она устроила в своём танцзале не столько для собственного отдыха, сколько для мужа, когда тот приходил полюбоваться, как танцует Мина. Сама она редко сюда присаживалась. В основном, когда бывало грустно и хотелось побыть одной. Нет, к одиночеству Мина совсем не стремилась, а вот уединение было ей необходимо. Можно подумать о сокровенном, почитать. Да просто посидеть, не думая ни о чём.
 
          Мина, не глядя, взяла с полки первую попавшуюся книгу.  Евангелие. Мина не была религиозна, просто в противовес окружающим её теперь конфуцианству, даосизму и буддизму, хотелось иметь под рукой что-то родное. Ну и — на всякий случай. Как её бабушка говорила: «Я в Бога не верю, но он мне всегда помогает!»
 
          Открыла первую попавшуюся страницу. «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я - медь звенящая или кимвал звучащий». 

          Господи, что за ерунда! Придумают невесть что и сами верят. Нет её, этой любви. Мине уже тридцать, она-то жизнь хорошо знает. Лет в семнадцать, когда только поступила в универ, влюбилась без памяти в однокурсника. Ни спать, ни есть не могла. А он оказался козлом. Ничего, прошла эта, так называемая любовь, и что? Что от этого Мине хорошего было? И страдать от неразделённой любви, как Иван, Мина не хотела. Ивана было очень жалко и Мина много плакала. Нет, ничего этого ей больше не надо: ни любви, ни нелюбви. У неё всё хорошо: дом, ребёнок, муж. С мужем полное взаимоуважение и взаимопонимание. Ну, насколько вообще русскому можно понять китайца. И наоборот. 

          Губы Мины тронуло подобие улыбки. У них с мужем не принято говорить о любви. Муж дарит подарки, заботится, выполняет все её желания. Мина тоже старается. А красивые слова пусть оставят себе легкомысленные поэты и неискушённые подростки.  И вообще, хватит уже ерундой заниматься, а то совсем разнюнилась.