Исповедь на краю

Попросил пить на рассвете… «Холодненькую»… Всё чаще он говорит «сладенького», «тёпленько»… Словно неуклонно возвращается в детство, к тому далёкому ребёнку. Постаревший ребёнок. Когда это случилось? За работой, заботами, суетой не заметили.
Ты был сильным, и эта сила в тебе осталась, превратившись в стальной стержень. Что тело?... Всего лишь оболочка. Эта сила в желании Жить месяц, день, час, ну хотя бы одну ночь… Как ребёнок, ты боишься спать при выключенном свете. «Умирать в темноте страшно, - сказал ты как-то с горькой улыбкой. Никогда не ходил в церковь, но каждый год ты вставлял в рамочку репродукцию иконы из календаря.
В какой-то момент мы перешагнули порог, за которым стыд, стеснительность, скромность уже мало что значат. Когда поддерживаешь в человеке человеческое, то уже не до сентиментов и политеса… Резкие выражения – дело обычное, когда замешкался, но приучаешься к смирению, постепенно обучаясь ему.
Ничто не заканчивается; всему есть продолжение, и нужно только понять, что это, принять его, как данность и неизбежность. Ты понимал это, кажется знал наверняка, никогда не утрачивая, пусть и хрупкую связь с миром. Ты всегда был свободным, за многие годы научившись жить Вопреки. Я понял; быть рядом, и подчиниться слабости, это стыдно и унизительно. Просто посидеть рядом молча, но рядом. Ты не устал любить людей, чего не скажешь о многих.
Просьба о «вкусненьком» заставляет задуматься и сосредоточиться… Это уже новая наша цель в жизни на день, и она ещё гарант осмысленного существования. Вдруг промельк мысли: «А ведь мы всё это делаем не для него, а для себя!». Отчего-то после сделанного приходит успокоение, и даже радость, хотя и она слабым блеском в глазах.
Нет… Это не я возил тебя по больницам, отец… Это ты, словно Вергилий водил меня по всем кругам  Ада. Что-то знал всегда, к чему мне придётся идти ещё долго, всю жизнь. Часто мы оставляли тебя там в этих палатах, но ты всегда оставался с нами.
Такая судьба, такое детство и юность… Всё это в глазах, в осанке, в гордо поднятой голове. Это в крови – никогда не жаловаться, но только стиснуть зубы, только желваки заиграют…  По мужски, без позы и показухи. А ещё научил браться за дело, даже тогда, когда ещё толком не имеешь представления о том, как с этим справиться…. «Разберёмся»…
Не однажды я пытался разглядеть нечто в твоих глазах. Но как бы пристально не вглядывался, всегда видел сиюминутное неповторимое настоящее. Там не было праведности, как не было её и у меня. Прости за мою своенравность и эгоизм, как не было там и ханжества, но только реальность, только сегодняшний день.
Вспомнилось, как я единожды спасал тебя. Было вот такое же раннее летнее утро на Ивана Купала. Ещё только четвёртый час утра… Вода подступала… Когда меня разбудили, не покидало ощущение того, что сон продолжается, но холодная влага ковра под ногами заставляла поверить в обратное…
Суета в попытке спасти какие-то вещи , документы… Бурлящая грязная вода уже поднимается к окнам первого этажа, она сочится с жутким шёпотом во все доступные щели, ей доступно всё! Она беспощадна… Мать ещё удалось проводить за дверь в подъезд, и она ушла на второй этаж к  соседям…
Дверь захлопнулась по воле стихии и мы остались вдвоём по пояс в мутной воде. Разделились в какой-то момент… Ты оказался в спальне, а я в коридоре… Разбиваю стеклянную дверь, которую уже невозможно было открыть. Вот мы уже вместе. Не замечаю порезов… Мы, дрожащие сидим на лоджии в подступающей воде. Надо принимать решение, и я решаю взобраться на балкон второго этажа… И уже оттуда с помощью нескольких человек, сбросив связанные простыни, пытаемся тебя спасти. Проходит, кажется целая вечность под проливным дождём, пока мы все вместе втаскиваем тебя на балкон…
Уставшие, но счастливые сидим на полу рядом, мокрые и продрогшие. Откуда тогда у нас взялись силы… Они были всегда, и только их нужно было призвать в нужный момент. Так случалось всегда с нами. Это слово «всегда»… Странное и неизменное, ничего не имеющее с реальностью. Мы привыкаем к переменам, и именно их называем жизнью.
Наше спасение, как триумф силы, стало только началом… Вода ушла, но осталась грязь, с которой предстояло сразиться. Нужно забыть о мелком и суетном..  Туда! По локоть в эту грязь, чтобы начать всё сначала… Она только на теле, только на руках…
Сила не в мышцах. Это так банально. Она до времени где-то внутри. Она подобна сжатой пружине или тому же стальному стержню.
Ты никогда не утрачивал способность удивляться самым обыденным вещам: красочному полевому цветку, а особенно любишь незабудки. Помнишь, как ты учил меня плавать?..  Опускал в море… Работай! Руками работай, ногами! Шевелись!..  Так я привык делать это всегда по жизни, хотя не часто получалось…  Это так просто и трудно подчас. Усталость души… С ней всегда борюсь. Есть пример рядом.
Сейчас в этой комнате с тобой, при занавешанных окнах, чтобы солнечный свет не тревожил тебя, на краю твоей постели я, словно в исповедальной. Никогда не посвящал тебе стихов, но вот совсем недавно, уже на краю пришли строки… Однажды я прочёл их тебе, но ты только улыбнулся, да небрежно кивнул головой…
Там у тебя была война,
Недуг, голодные бессонницы,
И юность там до дня, до дна,
Чтоб вновь любить, дружить и ссориться
Была зима, цвела весна,
Прохладою ласкала оттепель,
Там череда ночей без сна,
И память дней о том, что отнято.
Была война ещё вчера...
Ты сам - история живущая
В руинах, там, где ты играл,
Не зная, сколько лет отпущено....
Такая выпала судьба,
Такое выпало крещение..
А жизнь идёт... Она всегда
Упрямо хочет продолжения…
Так уж устроена память человеческая, что прячет на дальние антресоли всю боль, всё самое тяжёлое и грустное. С нами остаётся только доброе, светлое, которое всегда хочется вспоминать. Вот сижу с тобой рядом и говорю, но ты меня не слышишь, а я всё говорю, говорю… Но все слова внутри меня… Не слышишь меня… Ты открыл глаза и смотришь как-то странно немигающим взглядом, чуть улыбаясь, еле уловимо.
Закрываю тебе глаза, а на ладони чувствую влагу… Слёзы… Что-то ты видел…