02. Террор и Добродетель

    Прошло две недели. 
 
    Визиты гражданина Мерсье казались Мари де Жюссак странными и несколько беспредметными, что лишь усиливало внутреннюю тревогу и непонимание ситуации и своего положения.  В общих чертах поинтересовался ее биографией, местом рождения.
 
    Мари была честна с ним во всем, кроме одного важного пункта, что ее отец и брат были офицерами «белой» Королевской Католической Армии...опасно...

    Невольно радовал лишь комфорт обстановки и уединение.

    Чистая постель вместо брошенного на пол матраса, хорошее питание вместо тюремной баланды и... что особенно важно, никаких страшных перекличек, после которых очередную группу заключенных уводили в трибунал... откуда больше они не возвращались...

  Проснувшись довольно поздно, Мари потянулась грациозно, по-кошачьи, и откинула одеяло. Спала она, конечно, одетой, опасаясь ночного вторжения и не доверяя ситуации, которой не могла понять.

   Мягкий, приглушенный свет, струящийся из-за розово-песочных штор,  ничуть не резал глаз.  Коснулась рукой пёстрого ковра, придававшего этому помещению вполне домашний и жилой вид.

    Приподнявшись на постели,  Мари оглядела помещение и вдруг обнаружила кое-какие изменения... И тут же  вернулась к суровой реальности...

   Что это? Повод для хорошего настроения или повод напрячься и задуматься?

  На столе, откуда санкюлот  Буайе вчера вечером убрал после ужина посуду, появилась изящная ваза с алыми розами...

   Медленно поднялась с постели и села в кресло у стола, задумчиво погладила пальцами яркие нежные лепестки.

   Вчера их здесь не было... Значит, они появились, пока она спала... Мерсье входил в помещение, пока она спала...

  Кто же вы... гражданин Мерсье...что вам на самом деле нужно?! Неужели избежала прямого насилия   Меневаля для того, чтобы попасться на вашу хитрость?!...

    Но как же всё-таки хочется ему поверить... вспомнились добрые теплые искорки, затаившиеся в строгих темных глазах...

  Осторожный стук в дверь прервал её тревожно бьющуюся мысль.

- Гражданка Жюссак, я могу войти? – с огромным удивлением услышала Мари голос Альбера Мерсье.

- Одну минуту, пожалуйста... – и тут же, осознав ситуацию, изумилась еще больше, разве она не в тюрьме и не в полной его власти, а у себя дома и может решать, принять посетителя или нет?!

  Альбер Мерсье выглядел спокойно, мягко и уже не так официально, как вчера. Сел в кресло рядом со столом, налил себе бордо из графина.

- Как вы себя чувствуете, гражданка Жюссак? Надеюсь, вам лучше?

- Спасибо... гражданин...

- К вам посетительница... Луиза Каброль... ваша бывшая служанка... принесла вам деньги, необходимые на ваше содержание и кое-что из продуктов. Я впущу ее к вам после того, как мы немного поговорим...

  Мари слабо улыбнулась и пригладила пышные русо-золотистые волосы:

-  Луиза... добрая душа...мы с ней как подруги... выросли вместе...она и сейчас не бросила меня...

  Мерсье на  секунду задумался, затем его смуглое лицо против воли приняло чуть насмешливое недоверчивое выражение:

-  Неужели аристократка смогла отнестись к служанке, как  к равной себе... как к подруге? Разве такое возможно?

 - Вас это удивляет, гражданин? Но и так бывает... я от природы не высокомерна... а она... славная и достойная девушка...

   Их прервал стук в дверь.

- Поторопись с завтраком, Антуан!  Что тебя задержало? Опять пригласили выпить... уже с утра? Держи себя в руках, участник штурма Тюильри, французский патриот... какого черта так пить?! Что у тебя за великое горе или радость?!

   Возникший на пороге Антуан Буайе сделал насмешливо-приветственный жест, в правой руке он держал корзину с продуктами, которую тут же поставил на стол.

- Да я в порядке, гражданин Мерсье... не ругайтесь, я вовсе не пьян, так, чуть... для настроения. Доброе утро, «принцесса» - ... насмешливо стянул с длинноволосой головы красный колпак, в сторону мадемуазель де Жюссак.

 На столе появились два вида салатов, сыр и колбаса, жареное мясо, бутылка вина.
 
 Мари наблюдала за накрытием стола с жадным желанием позавтракать, от хорошего питания она уже почти отвыкла, но   худшие опасения не отступали. Бесплатный сыр...мышеловка...

- Вы образованная девушка, а значит любите читать... в следующий раз могу принести вам книги, напишите мне список... вы, наверняка, нашли на столе «Общественный договор» Руссо, но вряд ли это то чтение, которое заинтересует женщину...чувственное и романтичное существо..

  Удивленная Мари де Жюссак подняла на республиканца большие и грустные синие глаза. Что означает и чем грозит ей этот аттракцион невиданного гуманизма   в этих мрачных стенах?!

   Ненадолго замерла, задумалась и слабо кивнула:

- Да, я напишу вам список книг... спасибо. Но у меня есть еще одна маленькая просьба...

    Хотелось бы иногда выходить во двор...на свежий воздух и... нужно постирать бельё... – Мари уже привыкла к порядку, что заключенные женщины – аристократки, никогда не занимавшиеся раньше физическим трудом сами стирали своё бельё и платья, пытаясь даже в этих ужасных условиях сохранять достойный внешний вид.

- С бельём нет проблем, сложите его в ту корзину, которая освободилась как раз от продуктов, Антуан отнесет прачкам...

    На прогулки вы будете выходить в сопровождении Антуана... он не будет мешать вашему общению со знакомыми женщинами, но будет наблюдать за вами на расстоянии. К этому есть причина особая.
 
   На время появления членов трибунала, на время перекличек вы не должны быть на виду и не попадайтесь на глаза Меневалю...

   Он обозлен, он вас запомнил и может попробовать нагадить мне и... уничтожить вас...передав ваши документы в трибунал...или просто напомнив о вас Фукье-Тэнвилю.

  Вспомнив про Меневаля, девушка вздрогнула, замерла и побледнела.

  Альбер Мерсье успокаивающим жестом сжал её руку.  Осторожным и мягким движением она освободила ладонь.

- Я свободен? – санкюлоту явно не терпелось присоединиться к товарищам.

-  До дальнейших распоряжений, Антуан. Ты услышал меня насчет участившейся выпивки, принял к сведению?! И да... забери корзину с бельём.
.....  .... .....
  Во время завтрака Мари не сводила напряженного и опасливого взгляда с гражданина Мерсье. Долго боролась с собой, и, наконец, решилась:

- Можно задать вопрос... зачем на самом деле я вам нужна...

  Взгляд внимательных темных глаз Альбера Мерсье метнулся в сторону, на скулах на секунду выступили от волнения красные пятна. Он опустил бокал, отбросил салфетку и резким жестом поправил высокий белый галстук:

- Я уже объяснял...  Разве справедливость и адекватность не принципиально важны? Разве вы  преступница, участница контрреволюционного роялистского заговора?  У меня нет такой информации по вашему делу, да и дела по существу нет. Значит... я хочу спасти вас от трибунала... Считаю, что у меня есть возможность исправить, допущенную в отношении вас несправедливость...

   Или для вас все революционеры... якобинцы... непременно варвары и звери?

  Мари молчала, ее тонкие черты ежесекундно меняли выражение, но все же, она решила высказаться:

- Откуда цветы... гражданин Мерсье... вы вошли, пока я спала?!

  Смуглое лицо Альбера Мерсье слегка побледнело, на секунду взгляд нервно метнулся с лица Мари на цветы, облизнул сухие губы:

- Вам не нравятся розы? Или... я понял – тон стал более строгим – вы боитесь моего возможного проникновения в помещение против вашей воли... ночью...

   Подозреваете дурные намерения... угрозу насилия... Хорошо... – с минуту он помолчал – вы уже заметили, что в вашем распоряжении еще одно смежное помещение... я... даю вам ключ от той комнаты, где вы спите... себе оставляю ответственность за внешнюю дверь, я смогу лишь к вам постучаться... Вышибать дверь, сами поймите, я не собираюсь...

    Таким образом, вы будете чувствовать себя в безопасности? 
   И не станете, надеюсь, в дальнейшем видеть во мне врага... без пяти минут насильника и палача?  - помолчал минуту, сглотнув тяжелый комок - кажется, я делаю для вас всё возможное в настоящих условиях, и может даже больше...

  Но все же, всегда помните, вы, в Ла-Форс... не создавайте прецедент, не открывая мне дверь... Я снова приду завтра примерно в такое же время... -  осторожно и мягко Мерсье поднес тонкую руку девушки к губам.

    Мари замерла от удивления, зная, что эти «старорежимные» манеры совсем не в правилах революционеров...