Конфитюр

Она смотрела в окно, и тоска охватывала её всю и отражалась в глазах. Нытьё, странное, бесконечное, тянуло из неё боль сердца. Слёзы хотели пролиться, но по какой-то случайности остановились на полпути. Она смотрела в окно. Там была ранняя весна – грязная, с лужами, с порывами холодного ветра, с серым дождливым небом. Но дождь где-то застрял на полпути. Как и её слёзы. Она не могла и не хотела оторвать взор от окна и лелеяла в себе эту ноющую тоскливую струну. Имеет право. Никто не видит, никто не сделает замечание, никто не потревожит. Она переводила взгляд с одного предмета на другой – ничего существенного. Вдруг напротив, в соседнем доме она увидела фигуру мужчины, стоящего, как и она, у окна. Он смотрел на неё. Женщина резко задёрнула штору – нигде ей нет покоя.
***
Они стояли в очереди за хлебом. Она была маленькая брюнетка с красивым овальным лицом и тёмными глазами. Он был заметно выше, с широкими плечами, с русыми волосами. Это была пара. Но видно было, что женщина в чём-то провинилась перед мужчиной. Она смотрела на него снизу вверх, по-детски расширяя глаза, и заискивающе пыталась что-то ему сказать. Мужчина не отвечал. Стоял, насупившись – весь в себе, снисходительно терпя её присутствие. Если бы не что-то, что их очень связывало, он бы сейчас вышел из очереди и ушёл скорым шагом. Ушёл. Убежал. Улетел. Но он стоял и терпел свою обиду. Он понимал, и она понимала, что обида лечится временем.
Была ранняя весна. Но зима, как всегда, сопротивлялась. Чистый обильный снег покрыл грязную землю. За окном магазина мелькали снежинки.
Женщина снова подняла глаза на мужчину, стала вопросительно-жадно его рассматривать, ища толики слабины в его лице. Но нет, он стоял, молча, благородно-обиженный, всем своим видом напоминая о своём страдании и о том, как она его обидела. Не старался это подчёркивать, но не мог. Слишком был обижен. И вообще, он никому не делает ничего плохого. Просто стоит, оставьте его в покое. Он смотрел в одну точку, которая была где-то рядом с женщиной, но на неё он не смотрел, предаваясь своему тоскливому настроению. Он был благороден, любил её, и не мог взять и прогнать её или убежать самому от этой маленькой женщины.
Она ещё раз подняла на него глаза и пронзительно нежно, вложив в тембр голоса всю прелесть женской ласковости, сказала ему: «Давай купим конфитюр?» И стала ждать ответа, продолжая смотреть на него распахнутыми глазами, в которых смешалось всё – наивность, женственность, доверчивость. Он знал этот её взгляд и продолжал молчать. А она ещё более жалостливо повторила, как будто бы он не услышал или не понял, погрузившись в свои грустные мысли, ЧТО она сказала: «Давай купим конфитюр, а?»
В магазине продавался такой замечательный клубничный конфитюр! Они его как-то раз уже брали и с удовольствием съели, запивая чаем. И так было вкусно и сладко! И счастливо.
Что-то, совсем немного, дрогнуло в его лице. Он не мог ей отказать в конфитюре. Будет ли он его есть или нет – это другой вопрос. Но это дело времени, уговорит – решила она и продолжала стоять в очереди, мечтательно задумавшись.
Женщина была такая маленькая, тёплая, а он – такой сильный! Конечно, они купят этот конфитюр. И будут снова счастливы.
***
Их дома стояли близко друг от друга, и окна её кухни на втором этаже были как раз напротив окон его кухни. Шторки они не задвигали, а зачем? – это не спальни. Он каждое утро мог видеть её. Сначала специально не смотрел. Так, скучающим взором озирал окрестности. Потом заметил её фигуру в окне, и у него со временем сохранилась привычка её там видеть. Они почти в одно время вставали на работу, он чуть раньше. Допивая свой чай, он ждал, когда появится она. Наконец, она выходила в свою кухню. Видно было, что она ещё сонная. Неторопливо передвигалась по кухне в своём уютном халате светло-голубого цвета в мелких цветочках. Сверху ткань была нарядная, вроде, атласная, а внутри – байковая, тёпленькая. Похожий халат был у его мамы. И он не мог отвести взор от этого голубого халата и женщины в нём. Она варила себе кофе и что-то ещё, а ему уже было пора на работу. Он уходил, сохранив в себе это впечатление уюта на весь день.
Но однажды женщина стояла в окне и ничего не делала:  ни кофе себе не варила, ничего. Просто стояла перед окном и пронзительно грустно смотрела в него. Вдруг она увидела в противоположном окне мужчину и резко задёрнула штору. Это её жизнь, а он неожиданно вторгся в неё.
Шторки были задвинуты. Правильно. Он для неё теперь – маньяк.
Вечером ему надо было зайти в магазин за продуктами. В очереди перед ним стояла пара. Видно было, что они недавно поссорились и женщина пытается как-то примириться. Просит купить клубничный конфитюр – вероятно, это было для них каким-то знаком к примирению.
Он тоже купил баночку этого конфитюра.
На углу магазина полузамёрзшая женщина продавала мимозу. Он купил у неё веточку.
Пошёл домой. В его пакете были: чай, сахар, хлеб, конфитюр и ветка мимозы.
Подходя к дому, он заглянул в её окна. Там горел свет, но все шторки были задвинуты. Его ноги сами понесли на второй этаж, и он позвонил в ту квартиру. На пороге стояла женщина в голубом халате и вопросительно смотрела на него. Сначала взгляд её ничего более не выражал, потом в нём что-то промелькнуло догадливое. Она ждала ответа. Он поздоровался, вытащил веточку мимозы и протянул ей: «Это Вам. С праздником». Она не взяла, продолжая смотреть на него вопросительно. И он тепло, по-домашнему сказал: «В магазине продают такой вкусный конфитюр! Я бы хотел Вас угостить». Достал баночку, сквозь стекло которой просвечивала красная мякоть клубники с мелкими золотыми зёрнышками, и протянул конфитюр ей. Она растерялась и машинально взяла всё: и баночку, и веточку. Он попрощался, повернулся и ушёл.
На следующее утро шторки её кухни были раздвинуты.

P.S. Автор картины Тутунов Сергей «Сумерки».