Перст и персть

Продолжение

ВТОРОЙ БЛУДНЫЙ СЫН
Рудольф  открыл глаза. Комната в стиле  ретро.  По периметру видеокамеры. Слева и справа от кровати  стойки для капельниц. На окне плотные шторы, преграждавшие солнечный свет. На теле – беспроводные датчики.
Рудольф слегка пошевелился, сначала туловищем, затем руками, ногами. Он чувствовал своё тело. Сделал вздох. Нормально. Осторожно выдох. Тоже нормально. Можно и вставать. Только где он? Где Даша с сыном? Мишка? Что с мамой? Где она? Девчонки? Живы ли? И что с защитой диплома? Хотя – последнее теперь неважно. Он вздохнул. Назад – ему отрезано. Вперёд – дорога не ведома.
Рудольф закрыл глаза. Полежать бы вот так до скончания своего земного века…  Пусть кумара разгребает…  Барсяра, называется… Не мог перескочить на другую лошадь?..  С такими-то его возможностями?..  Было же несколько вариантов… Нет, выбрал самый наихудший… Вечно с ним какие-то сложности… И себе, и другим… Как всё у них запущено… И кто станет чистильщиком?..  Близнецы, конечно, соединятся или объединятся…  Надира только очень своевольна… Хотя для него самого… это хорошая позиция: сильный живучий род…  Он за ним и долго наблюдал, да и сам выбрал… Могут друг другу помочь при положительном стечении траекторий. Значит, их надо выстроить…  в свою пользу. И надо договориться с рысёнком, северным принцем…  Что ж, надо и пора вставать. Дышать и идти. И улыбаться.
Усмешка появилась на его лице: «великие сведующие» в штопор вошли – теперь вновь весь мир смотрит на него. Кошачьи же ждут рывка вперёд, коль задружились с собачьем племенем.
Он поднял обе руки, поднёс к лицу, чтобы его потереть и снять остатки дремоты – и отдёрнул: оброс… борода, усы, волосы по сторонам. Резко сел. Хотел откинуть одеяло, но дверь распахнулась, и влетел Рекс, за ним, смешно переваливаясь, Алёшка.
Оба к кровати. Рекс лизаться. Малыш стал его толкать и проситься к отцу. Рудольф погладил пса, потянулся к сыну, взял на руки, поцеловал, прижал к себе.  И не заметил, как в спальню вошло несколько мужчин. Они, кроме одного, были намного старше Рудольфа. И этого молодого Рудольф знал: Рихард, племяш, получается. А другие, значит, братья по отцу.  Мужчины встали вокруг кровати.
Рудольф посадил мальчика на кровать и произнёс:
- Здравствуйте. Если я правильно понял, вы – мои старшие братья по отцу. Господа, где моя мама?
- Здравствуй, младший брат. Рады твоему возвращению и поздравляем с этим, – ответил старший среди них. – Я – Альфред. Понял ты правильно. И мы рады, что ты держишь себя в руках. Муттер гуляет по оранжереи. Её сопровождает твой кот. Мы её лишний раз не беспокоим. Ей надо отдохнуть за все истекшие годы. Хотя бы несколько дней. Твой молочный брат тоже идёт на поправку. С твоими  названными сестрами тоже всё в порядке. Они и твоя женщина сейчас на кухне. Скоро обед. Наш меньшой брат, Арнольд, между собою мы его зовём кумара, в столичной резиденции. Встретитесь вечером. Сегодня воскресенье. Ты хочешь встать?
- Да.
- Хорошо. Только осторожно. Ты пять дней был без сознания. Возможна  физическая слабость.
- Да. Но можно сначала зеркало. По-моему, я стал похож или на первобытного, или на хиппи.
- Нечто общее есть, – согласились мужчины. – Но зеркало в ванной. Сначала надо встать.
Рихард подошёл к постели, помог подняться, придерживая со стороны спины под руки, помог пройти в ванную.  Рудольф увидел себя в зеркале. Произнёс:
- Красовец.
- Я бы сначала сфотографировался. На память. Когда ещё на вашем лице отрастёт такая…
- … волосистость, – Рудольф поддержал шутливо-ироничный тон Рихарда. Его ум ещё не мог позволить себе назвать человека, старше его возрастом, племянником, но и отрицать родственные связи мозг не собирался. – На ваших сородичей стал похож…  Техника имеется?
- Конечно, – ответил Рихард и сфотографировал возродившегося к реальной, кратковременной жизни. Затем спросил: – С кем… там… встречались?
- С твоим дедом, конечно. 
- А бабушку?
- Надира?
Рихард кивнул.
- Симпатичная особа.  Но уж больно нетерпеливая. Вновь куда-то рвётся.
- А ещё кто был?
- Все.
- Вы на кого похожи? Его портрет у нас есть?
- На Хила.
- О! Это так давно было… И это были очень жёсткие времена.
- Но дед обращается ко мне «Хил».
- Хорошо. Но всё-таки,  вы – кто?
В мгновение ока пространство вокруг Рихарда исчезло – он стоял на большой поляне, покрытой непонятно какого цвета растительностью и перед ним…чудовище. Змей – не змей, крокодил – не крокодил, коршун – не коршун. В чешуе, похожей на баранки, но твёрдых, что броня. И где-то колючих. Вдруг одно из них развернулось, и посвящённый увидел улыбавшегося жирного кота. Или нечто, напоминавшего его по форме. Рихард склонился, произнёс:
- Приветствую тебя, Отвечающий за Движение, Развитие, Обновление. Какую службу должен сослужить тебе наш род?
- Восстановить меня с  моею Цельностью, – не то рык, не то скрип услышал зритель.
-  А коты? Служки?
- Это моя чешуя. Моя броня. Мои баранки-барашечки… Моя защита… Слишком непредсказуем даже непроявленный мир.
- Вы всегда так выглядите? Это  постоянный ваш образ?
- Это? Сплетение энергий…
- А-а-а… Смертные бы сказали: плохое настроение.
- Встану на след своей Цельности – возможно, подобрею…
- Змеи и коты… Интересно… Были бы совы…
И видение исчезло. Они вновь были в ванной, двое молодых мужчин. Рихард усмехнулся и произнёс:
- Так вот откуда занудность вашего кота. Хотя с Рексом и другими псами и щенятами он сразу нашёл общий язык. Стали, как это сказать…
- Братанами.
- Скорее, паханами.
-  Громко, неточно – но верно.  А если я вас… подвину как наследника главы рода?
- Согласен.  В данной ситуации мне не хватит… ни сил, ни интуиции. А знаний, опыта маловато. Тем более при тех задачах, с которыми вы, герр… Рудольф, соизволили прийти.  И я рад вам помогать. Вдвоём будет… и веселее, и сноровистее. Да и эта подвижка для нашего рода временная ввиду вынужденной – и вневременной – ситуации. В целом - ничего не изменится. Грааль в нашем роде. И мы его сохраним.
- С таким решением того вопроса я согласен. Тогда начнём? С чего? Наверное, с моей причёски? Что будем делать с этой растительностью?
- Придадим форму и оставим. На неделю-полторы. Пока чуть-чуть не войдёте в тело. Вы сильно схуднули на лицо. Так что с фото на документы придётся повременить.
- Документы? Мои?
- Да, герр.  На ваше имя открыт счёт в международном государственном банке на каждом материке. Когда об этом стало известно отцу, он приказал оформить на вас документ личности. Он в его сейфе.  Хотя – без вашей фотографии, идентификации и подписи.
- Надо же… Удивлён. Хотя… этот… мой брат, твой отец всегда отличался прозорливостью. 


19-21.05.2020

ДВА БРАТА
«Где предел количества испытаний на Земле?
 Кто его установил?»
(Кинофильм «Укрощение огня»,
 СССР, «Мосфильм», 1982)

Прошли следующие десять дней. Рудольф и Михаил, которых разместили в доме президента страны господина Шнейдера, медленно поправлялись. Их мама тоже очень медленно обживалась. Каждый день она методично,  почти шаг в шаг обходила места в доме и саду, где некогда любил гулять её покойный муж Алекс Шнейдер. Её движения были настолько печальны, что при виде её листья, цветы, трава вяли, плашмя  падали на землю. Хотя лето было тёплое и в меру дождливое.
Зато в мире, так сильно изменившемся после последней бойни, как и в самой стране, недавние события дестабилизировали обстановку. Розовые объединились с зелёными против белых и коричневых, железяжки с оловяшками пошли на объединённый союз, всех стал давить «железный крест».  Репейники там или чашелистики  интригами натравили голубых на железный крест. Те со страху разделились на секты: железный, деревянный, водяной и воздушный. Словом, киша-миша. Нестабильная вулканическая ситуация планеты тоже раздражала социум и вносила свой хаос.
Недельная чехарда уже сильно напрягла нервную систему президента страны, и он, переступив порог дома, желал одного: отдыха.
Но десять дней здесь тоже была осада. Братья ждали от него сообщения о его женитьбе на муттер, сыновья Рихард и Ингрид тоже набычились на него из-за этого, в голове Рудольфа бродили озорные мысли бунтаря, Миша был охвачен яростью от сообщения, что из-за семейных традиций он не сможет жениться на Катрин, сестре Рихарда. Муттер удалялась от всех перипетий земного существования. Веселились только Вильгельм и Наталия: предоставленные сами себе влюблённые друг в друга и обворожительную Францию, они дерзко строили планы на будущее, не желая замечать насупленные брови герра Генриха, отца Вильгельма.
После смерти супруги Йогенн, он же Арнольд, переехал в комнату муттер. Какая-то мистическая любовь к этой женщине влекла его, удерживала его телесную оболочку в смрадной душной атмосфере планеты. Он существовал здесь, мысленно оживляя желания, которые сгинули в прошлом. И две недели назад эти мысли и желания вдруг выплыли из небытия. На самолёте клиники Ингрид привёз трёх пациентов: двух парней и женщину. С женщиной было всё просто: крайняя стадия онко. Селантию, её мужу и тестю Рудольфа, можно было только пособолезновать. Хотя – клиника порою делала чудеса. Может быть, и отобьют. А мальчишки – это чудный подарок из прошлого. Как и сама их мать. Поэтому Рудольфу, его младшему брату по отцу, сразу отвели комнату его отца. Мишеньку, приёмного сына муттер и молочного брата Рудольфа, поместили в бывшие шикарные покои кумары. Приставили к нему Катрин, дочь Арнольда (Йогенна) и сестру Рихарда, для ухода за ним. Мишаня открыл глаза, стал нормально дышать – и втюрился, устроив капризы на целый дом в течение нескольких последующих дней. Рудольф же возвратился в мир под бдительным контролем старших братьев и сестры, да и сейчас они с него глаз не спускали.
Йогенн вошёл в дом.
В коридоре стояли братья кругом. В центре  сцепились мальчишки, т.е. Михаил и Рудольф. И всё из-за того, что Миша сообщил, что переходит на фамилию Шнейдер, так как  непременно хочет жениться на Катрин, а главное – остаться с мамой.
Мужчина вздохнул: дурдом на планете, дурдом в стране, дурдом в семье.
- Успокойся, Михаил, – устало проговорил Йогенн, – благодарю за честь. Но это не сработает.
- Что?
- Это ничего не даст.
- А что даст?
- Миша, тебе нужен отдых на море. Длительное пребывание. Твои лёгкие… их почти нет.
- Я никуда без мамы не поеду.
- Хорошо, я с ней сейчас поговорю. – Мужчина было шаркнул в сторону лестницы, которая вела на второй этаж, в комнаты муттер, но остановился, посмотрел на младшего брата, сказал ему: – Тебе надо в полк. На ногах ты уже держишься, генерал тебя ждёт. Месяц в качестве рядового. Рихард, увези. И уже поздно. На улицах неспокойно. Переночуй или в полку, или в нашем доме. Всё, мальчики. Мне надо отдохнуть. – И обратил свой взгляд на старшего брата Альфреда: – Как муттер? Все бродит, как привидение?
- Её утром вызвал дед. Она возвратилась недавно. И как бы… не в себе.
- Создатель! Боже! Что он ей наговорил? Я к ней. – И вновь посмотрел на Рудольфа и сказал ему, словно приказал: – Тебе сшит камуфляжный костюм. Пожалуйста, будь в нём. И там, в полку, не выступай. Для всех ты – Ефремов, парень из чужой страны, который исполняет роль отца в эпопеи. Здесь – просто учишься.  Никакой о себе другой информации! Слышал? Понял? – Рудольф молчал, тупо смотря на говорившего. Мужчина строго посмотрел ему в глаза, и Рудольф услышал в своём мозгу: «Ты, как крол. У твоей женщины на костях только кожа осталась. Ей от тебя отдохнуть надо. Иди и займись более полезным делом. И для себя, и для семьи». От удивления зрачки  глаз Рудольфа превратились в блюдца.  Глава семьи продолжил: – В пятницу вечером приедешь домой.
Рудольф  тряхнул плечами, дотронулся до плеча Рихарда, указав на дверь ему. Двое парней отдали  честь по-партийному, точнее – уже по-семейному, и ушли. Миша опустил голову и смотрел на удалявшихся из-под лобья. Йогенн вздохнул, махнул братьям. Альфред подошёл к мальчику, Мишуне, погладил по голове и повёл в его комнату.
Слабая улыбка на сиг появилась на лице усталого главы государства: может быть, миру дан ещё один шанс спастись? Устоять? Развиться? Но по какому пути вновь пойдёт это дитя-человечество?
Подошёл к двери, толкнул дверь. Муттер сидела на полу, обхватив колени, и качалась из стороны в сторону.
- Что случилось? – спросил он её.
- Деду не понравилась моя холодность к тебе.
- Я устал от всех этих заморочек. Я в душ. Можешь приготовить что-нибудь?
- Хорошо. Надеюсь, меня это отвлечёт.
- От чего?
- От влечения.
- Что?
- Дед решил доказать, что я не фригидна. Что моя холодность – это мозговая установка.
- Согласен.
- С чем согласен? Я что не должна быть верна своему мужу?
- Мужу? Должна быть верна. Но жизнь продолжается. И как только наш дом официально подтвердит  ваше возвращение, здесь появится масса претендентов.
- Вы им все дадите от ворот поворот.
-  Интересы древних родов будут все равно превыше всего…  Муттер, ты не представляешь, какая карта разыгрывается.
- Иди в душ! Спинку не потереть?
- Я не в баню… А от массажа не откажусь, – буркнул в ответ мужчина.
- Массаж лучше делать на разогретое тело. Сауна, к слову, разогрета.
- Для кого? Сегодня только среда…
-  Мишенька захотел погреться.
- А что ещё он захотел? Не знаешь случайно?
- Что за тон?
- Извини. Хотя… я впрямь схожу в сауну. Хотя… одному не хочется.
- Позови братьев.
- Братьев?.. Может, и верно?.. Посидим, как раньше?
- Не обольщайся, как раньше не получится.
- Просто отдохнём.
- Хорошо, капризуля, иди. Я сообщу Альфреду и позабочусь о еде.
- Такая сговорчивость… Это подозрительно.
- Просто мне надо снять напряжение.
… Йогенн грелся. Нежился. Лег на полог, закрыл глаза. Начать мечтать? О чём? Всё вроде бы исполнилось. Младший жив. Вырос. Рядом. Жива и… Его сознание никак не поворачивалось обозначить её как… для себя… как муттер… Он потерял голову от неё, как только увидел много лет назад, когда возвратился в родное гнездо. Но она – вторая жена его отца. По её настоятельной просьбе он женился, быстро и без разбора. Родился сын, затем дочь. Жена ушла – и  как-то незаметно, без боли, без горечи. Он остался один. Один с грёзами… А теперь… она, его единственная уже десять дней рядом. И холодна, как айсберг, на который налетел «Титаник» где-то и когда-то… Лежит в постели рядом… Не обнять, не прижать… Не попросить для себя капельку снисхождения… жалости…
Он услышал, как дверь в сауну открылась. Мужские шаги… Братья пришли. Он хотел было выйти к ним навстречу, но передумал. И правильно. Альфред вошёл в отделение. За ним другие.
- Кумара, ты… как себя чувствуешь?
- Нормально.
- Между вами… холод?
- Да.
- Она злится, что ты носишь не своё имя.
- У меня много имён. Я могу выбрать то, которое хочу.
- Для чего ты с ней ссоришься? Ревнуешь? Но она любит, верна своему мужу. Напоминаю, он наш отец.
- Альфред!
- Нет, дослушай. Лично нам, твоим братьям, приятно, что есть женщина, которая помнит отца и любит его. Верна ему. И мы на её стороне. И любой её выбор поддержим. Но есть вопрос, как долго мы ещё сможем скрывать возвращение и её, и младшего брата от других родов, близких нам?
- Максимум ещё полмесяца. Если раньше времени братик не заговорит. Потом сюда нагрянет масса соискателей  святого грааля.
- И ты думаешь её отпустить?
- Предлагаете удержать силой? Обманом? Нет. Я для неё кто? Изнеженный шалопай.
- Согласен, – проговорил один из братьев. – Причем не просто изнеженный, а прохиндей.
- Экстра класса, – согласился другой.
- Неужели ты не можешь разжечь в ней женский интерес к себе? Ты любишь её. Мучаешься, – Альфред зыркнул на говоривших и вставил своё мнение.
- Брат… оставим эту тему… Всегда выбирает грааль.
- То есть ты… сдался? Но сейчас-то ради чего?
- Брат, я пришёл сюда отдыхать,  а не выслушивать ваши нотации.
- Глупец… мальчишка…
- Возможно.
Но Йогенн был разозлён. Точнее – нет. Самолюбие Арнольда было задето. Он поднялся со скамьи, обернулся простынёй, вышел.  Братья вышли почти следом. Они, как когда-то давным-давно, сели за стол. Пиво стояло перед ними, сыры, зелень… Муттер же возлежала на диване. Тончайшее полотно простыни предательски выдавало её набухшие сосцы, чуть-чуть приподнимавшийся и упускавшийся при дыхании живот.
Мужчина остановился над ней. Спросил:
- Значит, фрау, вам не нравится, что я откликаюсь на имя «Йогенн»?
И услышал в ответ:
- Да хоть на «козла» откликайся. Только какой  пример ты подаёшь сыну и младшему брату?
Братья замолчали. Все повернули головы в их сторону.
Женщина же встала с дивана, театрально сбросила с себя простынь на плечо остолбеневшего мужчины (другие раскрыли рты и переглянулись) и, покачивая бёдрами, поплыла в отделение. Теперь старшие смотрели на младшего: что дальше?
Тот в ответ фыркнул. Бросил её простынь на диван. Подошёл к столу. Сел. Подтянул кружку пива. Выпил. Все молча  наблюдали за ним.
- Я ей сейчас… – наконец он произнёс. Хотел встать – но Альфред  опустил свою руку на его плечо и этим прижал к скамье.
- Сделай ей лучше массаж, – тихо заметил Ганс, десятый по рождению в этой семье. Во время войны он был танкистом, горел. Так что его сейчас украшали не морщины, а шрамы. – Её давно не ласкали мужские руки. А стальной леди ей уже поднадоело быть. Детей она вырастила в гордом одиночестве. Теперь ей пора пожить для себя. И мы, мужчины её семьи, должны об этом позаботиться. – За два десятка с лишним лет это была его самая длинная речь, от чего братья остолбенели. Но в знак согласия дружно кивнули.
- Я не помню, чтобы она это просила, – буркнул младший. – Это мне нужен массаж.
- Муттер, – вдруг громко позвал старший, – наш младший просит массаж. Можешь ему сделать?
- Я греюсь. Ему надо – пусть сам сюда и идёт, – ответила женщина.
- Иди, брат. Женщину нельзя заставлять ждать, – заметил седьмой брат и поднял кружку пива.
- Иди, иди. Мы тебя охраняем,  – пошутил следующий.
- Чтобы мачеха пасынка не изнасиловала, – поддакнул постарше.
- Я представляю заголовки газет и тексты на билбордах: «Мачеха соблазнила пасынка».
- Круче другой: «Блудный сын наставил рога папочке!»
- Ну, знаете! – Арнольд-Йогенн поднялся со скамьи, перешагнул  её, ушёл в отделение.
- Ложись, – женщина указала ему на широкую скамью, – расслабься. И как говорят, получай удовольствие.
Осторожные ладони любимой женщины прикоснулись к коже спины – у него перехватило дыхание. Мужчина вцепился в доски скамьи. Она нежно гладила его спину – мышцы всё более напрягались. Вдруг он почувствовал на коже прикосновение её губ – он тихо застонал.
- Что с тобой? – где-то далеко услышал он голос любимой женщины.
Он не помнил, что ответил. Он пришёл в себя только тогда, когда огромная волна неги ударила в голову, вышибив, казалось, все мозги. Усилием воли он собрал  осколки ума – они на полу… И как теперь поступить?  Поцеловать? Молча встать и уйти? Или обнять? И сколько прошло времени? Видели это братья? Сразу вспомнились слова: «Блудный сын наставил рога папочке!». Боже! Какого лешего он попался на эту удочку…
Он оторвался от тела.  Женского тела, которое и сейчас его влекло. Как теперь к ней обращаться?
Дверь открылась. Альфред стоял над ними. Он бросил простынь брату.  Присел перед женщиной, помог ей подняться, нежно и участливо обернул тонким полотном фигуру женщины.
- Можно задать вам обоим вопрос, – лукаво спросил, – кто кому делал массаж?
- Я в душ, – ответила муттер. И выплыла из отделения.
Младший опустился на скамью, закрыл лицо руками и покачал головой.
- Что вновь? – спросил старший. – Тебе сейчас надо просто проставить приоритеты. Для Рихарда она всегда останется бабушкой. Для Рудольфа ты можешь быть только братом, старшим братом. Для нас для всех она была и будет муттер. А кто она для тебя была, есть и будет?
- Любимая. Я люблю её, брат. С того раза, как открыл глаза.
- Хорошо. Так и объяви другим братьям. Я думаю, такой вариант нас всех устроит. Особенно Ингрида. При вашем официально оформленных супружеских отношениях над ним не будет висеть клеймо мурашки.
- Твоими устами да мёд пить.
- В жизни всё просто. Люди сами себе создают трудности, затем с огромным усилием их преодолевают. Выходи. Мы тоже хотим  погреться.
- Да, конечно, – тихо произнёс Арнольд. Встал, вышел.
- Иди в душ, – навстречу ему шёл Ганс. – Выглядишь устало.  Поспать тебе надо. Или сегодня решил не идти на службу?
- Сколько времени? – глухо спросил младший.
- Час ночи.
Младшего качнуло: он прикинул, сколько времени они пробыли… Много. Арнольд обвёл глазами помещение: женщина, вытирая волосы полотенцем, выходила из душевой кабины. Её тело было молодо и сыто. Как впрочем, и его; оно наполнилось силой и крепостью. Святой грааль, хранимый в их роде, их племени, возродился, как феникс.
И призвал к жизни других.
- Я к себе. Спать. Утром меня не будить, – сказала, что промурлыкала. И удалилась.
Его рот открылся: и куда ему?
Пошёл в душ. Затем к столу. Вспомнил, что зверски голоден. Поел. Вышли братья. Тоже приняли душ, сели за стол. Пили пиво и ели молча. Наконец младший спросил:
- Молчите? Извините, если что не так.
- Что «не так»? Твоя любовь к женщине, которая была тебе изначальна предопределена? Или верность женщины и к своему покойному мужу, и к тебе, своему звёздному любовнику? Что «не так»? Лично я рад, что всё наконец закончилось и что начался новый день, – подвёл черту старший. – Теперь мы должны определить дату вашего венчания. А ты иди спать. Надеюсь, сегодня твой сон будет спокойным.
- Согласен. Но надо немного подбодрить ещё кое-кого, – заметил Иосиф. На него посмотрели. Он пояснил: – Мало;го. При таком заключении брака он на всех правах младшего входит в семью и брак с Катрин ему открыт.
- Точно. Альфред, ты старший. Иди, сообщай.
- Верно. Не стоит дожидаться рассвета. А то что-нибудь отчудит вновь.

Утром Ингрид направился к матери, чтобы сообщить ей о своём намерении жениться на Инге, так как считал, что она – вырастила его любимую, и он обязан официально попросить её руки. Подошёл к двери. Постучал. Вошёл. Родители занимались сексом. Парень закрыл глаза, развернулся, вышел, осторожно закрыл за собой дверь и прижался к стене. Когда он открыл глаза, перед ним стоял дядя Альфред. Он спросил:
- Что такое страшное ты там увидел? Секс родителей?
Парень кивнул.
- Иди. Сейчас, как ты понял, родители заняты. И, мальчик, мы думаем, что начало таких отношений между твоими родителями, для тебя… благо. – Ингрид кивнул, слабо, неуверенно улыбнулся. Альфред спросил его: – Что ты хотел?
- С муттер поговорить. Я хочу жениться на Инге. Она же сирота, а муттер её воспитывала. Разрешения спросить.
- Это хорошо. Принято. А ты пока займись здоровьем женщины, которую Рудольф привёз.
- Даши-Евдокии? А что с ней не так?
- Ты давно её видел?
- М-м-м… не было интереса. Её мать – да. Выхаживаем. А с ней что?
- Авитаминоз.
- ???

В спальне же шёл другой разговор.
- Какая ты голодная.
- Я? Хотя… да, я хочу сок. Подай. Пожалуйста.
- Обними меня.
- Как? Мачеха? Или Любовница?
- Сама решай. Главное – ты рядом. И знаешь, мы: я, братья – очень тебе благодарны, что ты помнишь и любишь нашего отца. Всё время хочу тебя спросить, как ты смогла в одиночку поднять брата. Он – Шнейдер. Наши дети могут вырасти… нормально вырасти только в семье.
- Я не была одна. Я всегда чувствовала присутствие… его.
- Не понял.
- Он всегда был рядом. Со мною, с мальчиками, девочками. Я не могу это объяснить. Рядом – и всё. Не физически. По-другому. Поэтому я сердилась, скучала… Потом привыкла… Пока какой-то чокнутый с этим фильмом не появился…
- И что случилось?
- Мальчишек как подменили. Оба стали одержимы. Секреты появились, разговоры шёпотом по ночам.
- М-да, мальчики выросли…
- Рудольф очень изменился. Он болен?
- Нет. Скорее всего у него есть дар ходить между мирами. Возможно, это будет часто. Главное, чтобы он был дома, в семье. Или под надёжной охраной.
- Я не видела здесь… женщин. Где жёны у мальчиков?
- Они отказались жениться. Закон семьи сохранён.
- Но этот дом без детей, что затхлая крепость.
- Хорошее сравнение. Но один малыш уже появился. Осмотрится, привыкнет – и будет наводить свои порядки. Появятся другие… Михаил, к примеру, на Катрин заглядывается. Ингрид потянулся к Инге. А Наталья…
- Что Наталья? Рудик же озвереет.
- Она крутит шуры-муры с Вильгельмом.
- С нашим малышом? Хорошо. Даже если у них ничего не сладится и родится ребёнок, он будет носить нашу фамилию. Обоим уже пора… разговеться.
- А мы когда… объявим наши отношения? Братья ждут.
- Ждут… Они… А что дальше?
- Согласно закону рода. Женщина дома, еда должна быть готова и обеспечен уют. Дети сыты и здоровы… Как всегда. Когда… объявим?
- А что этот закон требует?  А же тебе мачеха.
- Для рода ты – грааль. И мы не можем отпустить тебя из семьи. Или лучше позвать деда… для этой церемонии?
- Как чувствуешь… Если так торопишься, можете и за завтраком… А сколько времени? Не проспали? Тебе же на службу… Хотя можешь побыть и дома… А если официально, то когда  мальчики…  согласятся.
- Твой любимчик, думаю, уже на седьмом небе от счастья.
- Мишутка? С чего это?
- Мама рядом,  возлюбленная тоже.
- Конечно, он со мной. Я боюсь его куда-то далеко отпускать.
- А я не хочу отпускать Рудольфа.
- Придётся. Он рвётся к самостоятельности. К тому же… армия.
- Да, армия, – мужчина наклонился над любимой женщиной, поцеловал её в губы, лёг рядом: минут тридцать надо всё-таки поспать.
Она осторожно прижалась к нему, положив голову на его плечо.
В семье вновь восстановился баланс и гармония.
Дед вошёл неслышно. Детишки спали. Громко кашлянул. Внук резко открыл глаза, приподнялся. Дед кивнул ему на дверь душа. Тот подчинился. Дед нежно разбудил внучку-сноху. Та открыла глаза, проговорила:
- Дед, что ещё?
- Малыш сейчас оденется и первым выйдет к столу. Мы следом. Какое наденешь платье? Украшения?
- Не знаю. Мой халатик мне мал.
- Сошьём другой по твоему желанию. Мальчик уже в полку. Вставай. Душ. Я приготовлю одежду для выхода к столу?
… Начало завтрака задержалось. Хотя к креслу главы рода и приставили второе – но ждали. Была семья и те ближние, которые, в силу служебного положения, знали о возвращении муттер с детьми.
Обе створы тяжёлых дверей открылись одновременно.
Муттер вплыла, держась за локоть свёкра. Увидев её наряд, Наташа невольно толкнула под локоть Вильгельма. Её губки были надуты. Тот в ответ улыбнулся и кивнул головой. Дед подвёл  женщину к главе рода и передал её руку ему. Сказал, посмотрев на всех собравшихся:
- Мужчины! Я так старший по возрасту в данной семье выполнил волю женщины. Но прошу помнить, что  она для вас ещё и супруга вашего отца, покинувшего сей мир. Поэтому прошу относиться с должным почтением и уважением. Теперь о детях, которые прибыли с муттер. Желаете остаться под защитой нашей семьи – перейдите на нашу фамилию, приняв присягу верности нашей семье. И, мальчик,  – он обратился к главе семьи и рода,  – с меньшим, надеюсь, познакомились, общий язык нашли? – Мужчина кивнул. – Хорошо. А документы ему сделали?
- Да. Готовы. Но пока без его подписи. Лежат у меня в сейфе.
- Причина задержки?
- Пусть обживётся. Сейчас он в своей среде.
- Хорошо. После завтрака проведём церемонии сочетания главы рода и матки рода с возложением на них определённых обязанностей. Молодёжь, прибывшая с муттер, вы готовы к вступлению в нашу семью?
Михаил: Да.
Наталия: Да.
Инга: Да.
- Хорошо. Приступаем к завтраку. Приятного всем аппетита, – и дед не спеша прошёл к своему креслу, опустился в него. Следом за ним сели за стол и другие.
Церемония была пышная. На неё успели прибыть некоторые члены рода, которые хорошо держали нос по ветру. И то, что от их семей вновь ускользнула матка рода, некоторых опечалило…

…Появление вечером «вну;чика», так в полку называли Рихарда Шнейдера, с незнакомцем подняло полк чуть ли не по тревоге. Прибыл даже генерал. Странно, но незнакомца генерал встретил с радушием, поздоровался, обнял, как долгожданного родственника, сам проводил его в казарму, показал койку, на которой тот будет спать. По полку неслось: «Кто?» да «Что?». Новенький  сообщил солдатам на скверном немецком о себе  то, что его попросили сыграть роль Алекса Шнейдера. На съемки приехал герр Рихард. Ему многое не понравилось. И его, Рудольфа, решили кое-чему научить в этом полку.
- Хорошо заливаешь… И ты, случайно, неделю назад бороду не носил?
- Да, отросла за неделю. Жалко стало сразу сбривать.  Откуда вы знаете?
- Новости смотрим. Зоопарк наш понравился?
- Не только. Мы и в опере были.
- Что за малец был на руках?
- Сын. Рядом жена и сестра.
- И где их оставил сейчас? В гостинице?
- Нет. Там же, где живёт моя мама и сёстры.  И будут жить в дальнейшем. В доме президента, – Рудольф отвечал спокойно, но чувствовал, что ему не доверяют, его подозревают не в очень хороших намерениях и действиях.
- У самих Шнейдеров?
- Я же сказал, чью роль играю. Нужна достоверность. Даже скажу больше: я занимаю спальню и кабинет… генерала Шнейдера.
- Не знаю, насколько достоверно ты играл, но произношение скверное, – заметил один щупленький солдатик.
- Я не говорю. Роль немая. Только взгляды и жесты.
- Да и выправка не та, – заметил другой.
- И сколько тебе дали?
- Что?  Или на что?
- На переобучение,  – солдаты плотным кольцом окружили новенького.
- Не знаю. Думаю, что недели две-три есть.
- Хорошо. Утром начнём тебя учить. А профессия-то  у тебя какая? Кто по профессии?
- Военный. Но диплом, во всяком случае, получить не успел.
-  Не по зубам наука?
- По зубам. Во всяком случае, ваш генерал мою дипломную работу оценил.
- Так и оценил?
- Замечания внёс.
  - Смотри, какой прыткий! И с капитаном знаком, и с генералом. Даже за столом с президентом обедал. Шустрый парень. А за исполнение роли нашего вождя сколько платят?
- Я отказался от оплаты.
- Тебе не нужны деньги?
- Нужны.
- Ты молод и не очень похож на генерала. Случайно не… сочиняешь? Писателем по совместительству не работаешь?
- А грим для чего? Не верите – спросите у господина капитана.
- К нему не подойдёшь. Пёс задушит.
- Сомневаюсь. Рекс сам подошёл ко мне во время съёмки эпизода и лёг у моих ног. Его так и снимали. Можно ленту посмотреть. Она есть у господина капитана. Затем этот миленький пёсик съел все мои бутерброды.
- Заливаешь? Цену себе нагоняешь?
Солдаты переглянулись между собой. Но отступать не собирались. Наоборот, сжали круг. Теперь  можно легко провести захват. Притом – с летальным исходом. Рудольф усмехнулся.
И тут произошло неожиданное: тенью Рекс вошёл в помещение.  Нежный короткий его рык – солдатики попятились. Рудольф усмехнулся.  Пёс подошел к Рудольфу, сел у него ног, зевнул. Обнажились белые большие зубы. Рудольф наклонился к псу. Погладил его. Тот обошёл помещение, обнюхал предложенную Рудольфу кровать, лег около. Рудольф потёр шею. Подошёл к кровати. Разделся. Лёг. И уснул.
Проснулся он только через трое суток.
Днём следующего дня в авто «вну;чика» прибыл большой жирный наглый кот, который сразу же разместился около ног парня, который  лежал и почти не дышал. Только после этого пёс оставил свой пост.
В эти дни появились Пауль и Курт, офицеры, которые стажировались за рубежом. Их рассказ о незнакомце немного снял напряжение у служивых, но его длительный странный сон, наоборот, усилил страх. Где витал ум медиума, никто не знал. А будить его опасались: когтищи кота появлялись сразу около носа того, кто подходил к спящему. Поэтому солдаты вкусно кормили его, необычного стража с пронзительным человеческим взглядом.
Новый рядовой проснулся свежим, голодным, с большим желанием хорошо физически размяться. В казарме никого не было. Хотел встать – на груди лежал кот. Его кот Васька.
- Докладывай! – хозяин сказал коту.
Тот в ответ лениво привстал на задних лапах, размял позвоночник, лапы с когтями и спрыгнул.
Рудольф поднялся. Заглянул в тумбочку. В идеальном порядке лежали его приборы для личной гигиены, сменное бельё. Даже необходимые канцтовары. Привёл себя в порядок. Достал блокнот и кратко записал шифром то, чему стал свидетелем за время блуждания в сумерках. Иконостас в форме самовара со всеми выступами, разрезанного пополам, и масса свечей разной толщины и длины. Покойники перемешались в родственных связях: усопшая  свояченица стала почившей дочерью, а живые в черных официальных костюмах, в которых обычно кладут в гроб, улыбаются: мол, всё же они востребованы. Подметил и свербящую мысль о сыне…
Вышел из казармы, следуя за котом. Он вёл его в столовую. Но там в эту пору никого не ждали. Подошедшая дама при офицерских погонах  представилась ему:
- Обер лейтенант Шелестберг. Или Кристина Шелестберг.
 Рудольф уловил  исходивший от неё аромат самки, умело сдерживавшей свои потребности. Оценивая молодого мужчину, она спросила:
- Выспались? Покушать?
- Да, немного.
Она провела его через служебный ход. Повар словно ждал гостя. Лёгкий перекус: вода, сок, омлет, бутерброд, хорошо заваренный чай с молоком. Затем были поданы фрукты. Рудольф поднял глаза на повара:
- Что это значит?
- Это приказ министра, – ответил повар.
- Это только для меня? Или и для всех солдат?
- Герр, для вас. Вы спали трое суток.
- Много. Но я против отдельного для меня меню. Пожалуйста.
Повар кивнул. Новобранец приступил к еде. Кушал он сладко, чем очень порадовал повара.
- Благодарю за обед, герр, – ответил Рудольф. Но спешить вставать не стал. Наоборот. Пригласил присесть к столу повара, протянул кисть винограда даме и завёл разговор. О буднях полка, его традициях и обычаях. Но интересовались и им. Рудольф отвечал легко, вставляя весёлое слово и шуткою описывая сложную ситуацию. Он веселился и веселил других – только зрачки его глаз от минуты к минуте приобретали окрас тигровый, зловещий.
Когда внутреннее напряжение стало Рудольфу почти не подконтрольно, он встал из-за стола, поблагодарил за беседу и попросил показать ему тренажёрный зал или спортивный.
- Конечно, герр, это можно, – ответила дама. – Но сейчас идёт матч. Может быть, вас лучше провести к стадиону?
- Футбол? Пожалуй, это хорошее предложение, – согласился молодой мужчина,  жестом предложив женщине следовать впереди.
Она, идущая впереди, чувствовала ярость, исходившую от мужчины, шедшего следом. Ярость необычную.
Они подошли к полю. Дама заметила, как сузились веки мужчины. Она начала объяснять, какая команда, кто в ней.
- Благодарю. Я понял. Пожалуй,  заменю вратаря этой команды.
- И можете проиграть.
- Возможно. Зато немного разомнусь, не бегая по полю, во-первых. Во-вторых, слабое звено в армии – это поражение всей кампании, – с этими словами он спустился на поле, подбежал к воротам, жестом указал вратарю на смену. Короткая растерянность – игра продолжилась с тем же остервенением, но жестким  отражением атак у ворот. Притом такой подачей, что мяч разгорячённым ядром перелетал поле и уходил точно в цель – в ворота.
- Откуда он взялся? – игроки спрашивали.
- Из Сибири, – огрызался Франс, один из привилегированных солдат. Его отец  был одним из генералов в армии и умудривший проиграть идеально спланированные и подготовленные три битвы. И, когда матч закончился, взбешённый ничьей, он направился к незваному вратарю. Встал перед ним. С вызовом: – Тебя кто сюда звал?
- Меня? Мой долг. И обязанности. А ты что тут делаешь?
- Я? Это моя земля.
- Которую не смог защитить твой отец?
- Что?
И началась драка. Именно драка – пацанская, подростковая. Чего так не хватало Рудольфу в последний год, с началом этих долбанных киносъёмок. И парень решил размяться. Один вид боя сменялся другим, то один против одного, то два-три против одного, то шла группа… Рудольфу было вольно и весело, как жеребцу, застоявшемуся в стойле,  на просторе. Потом просто полил дождь и охладил пыл большинства драчунов. Остались те, кому подобное соревнование приносило удовольствие.
Когда все петухи удовлетворили свой азарт, к ним подошёл  генерал. Молодёжь вытянулась перед ним. Генерал обратился к Рудольфу:
- С личным составом вы, герр, весьма удачно познакомились. А теперь – умыться, переодеться и ужинать. И вечером занятия по уставу.
…В столовую солдаты ввалились толпою. Смеясь и шутя. Парни подвели Рудольфа к столу, за которым обедало подразделение. Он хотел было сесть, но к ним подошёл генерал и приказал проследовать Рудольфу к офицерскому столу. От удивления Рудольф было открыл рот, но генерал опередил:
- Мне понравилось, сынок, что ты быстро нашёл контакт с рядовыми. Но в отношении твоего пребывания в полку министр высказался по некоторым пунктам определённо. Одно из них: кушаешь за офицерским столом. И сидеть будешь рядом со мною.
Рудольф прошипел: «Ну, западно-европейская овчарка, встретимся». Генерал услышал – улыбнулся: конфликт поколений.
После ужина подразделение село за устав. И следующие три дня плотно чередовались теория (устав, история, язык, культура, этика) и практика (физподготовка и строевая, но никаких военных стрельб). А на утренних и вечерних построениях Рудольфу вновь, по приказу министра, приходилось стоять с командованием, что ещё более раздражало Франса и его друзей. Но любое их открытое выступление, даже разбор стратегии и тактики битв, оказывался провалом для Франса в его противостоянии с парнем из Сибири; «актёришко» спокойно показал и  явные просчёты в начале операции, которую некогда разработал отец Франса. Возмущённый сын злился. Как-то Рудольф подошёл к нему, панибратски хлопнул его по плечу и сказал:
- Успокойся. У вас псы есть?
- Чё?
- Собак разводите?
-  Тебе зачем?
- Для Миши. Он их обожает.
- Мне какое дело до твоего Миши?
- При встрече  он может и бока подправить тебе.  За деда. Подумай! А так собачкой откупитесь…
Так что между ними приятельские отношения не завязывались, наоборот разжигалось напряжение, неприязнь. Однажды обоих вызвал генерал и по-отечески отчитал их. Особенно Рудольфа:
- Герр, у вас какое образование?  Профессиональное военное? Я не ошибаюсь? Что вы до рядового докопались?
- Не могу знать. Просто интересно.
- Мальчишка! Оба,  кругом, шагом марш!
Вышли. Франс развернулся, прижал забияку к стенке и прошипел:
- Тебе в Сибирь свою не пора? Что ты здесь забыл?
- Немного терпения, Франс. Поверь, мне тоже уже невмочь.
- Что вам, герр Рудольф, «невмочь»? – за спиной раздался голос… министра. Военнослужащие развернулись лицом к герру Генриху.
Франс вытянулся. Один из офицеров, сопровождавших командование, жестом приказал Франсу исчезнуть. Тот смылся дипломатично. Хотя один из офицеров свиты вышел следом за ним, остановил его и спросил:
- Ты нашёл общий язык с наследником?
- Каким наследником?
- С Рудольфом.
- Он – задира и грубиян.
- Понятно. Смотри, недоросль, за языком.
- А то что?
- Скоро здесь Мишутка появится.
- Кто?
- Михаил. Он точно тебе может рёбра посчитать.
- С чего это?
- С того же, из-за чего с этим парнем подружиться не можете.
- Всё какие-то загадки, господин полковник.
- Лучше щенком Мишуню  заластите. Породу разводите  отличную.
- Какое дело вашему Мишустику до наших щенков?
- Он собак обожает. И заметь, совет бесплатный…
Парень косо посмотрел, отдал честь, развернулся и ушёл.
…«Вот и встретились, западно-европейская овчарка», – подумал Рудольф, хотя, для проформы, и встал по стойке «смирно», но взгляд его говорил о… мятеже.  Генрих, хорошо знакомый с его личным делом, с фото, видел его впервые в нормальном состоянии, не в постели, поэтому также долго рассматривал младшего и молчал. Наконец произнёс:
 – Наслышан, герр Рудольф, о ваших методах реорганизации военного подразделения. Поражён. Госпитализация пятнадцати солдат  после ваших забегов под дождём… в трусах впечатлило. На каком основании вы проводите подобные мероприятия без согласования с министерством, вышестоящим командованием, наконец?
- Реорганизации ещё нет, господин министр, – Рудольф продолжал стоять перед старшим по званию  по стойке «смирно». – Просто элемент боевой подготовки совмещён с закаливанием.
- Боевая подготовка. Это хорошо. Предлагаю спарринг. Заодно проверю вашу, офицер, подготовку.
- Близкий контакт? С каким оружием? Или без? Честно, мне его здесь не дают.
- Это мой приказ, – ответил Генрих.
- Можно вопрос? С какой стати? Если  так опасаетесь о том, что я узнаю… некоторые… моменты, то для чего  разрешать находиться мне в военном подразделении?
- Ты в качестве шпиона? Не смеши мои ботинки. Ты ведь знаешь, кто ты. И я знаю. И они, – он указал на офицеров, стоявших вокруг него, – знают. Только по этой причине ты, мальчик, здесь. А не дают потому, что мне не надо здесь… со стороны неоперившегося желторотика попытка самострела или другого членовредительства.
- Не понял…
Генрих наклонился к уху Рудольфа и прошёптал:
- Зато я помню, как повёл себя кумара, когда узнал, кто его отец.
Рудольф сверкнул глазами и ответил:
- Он – не я. И я – не он.
- Да, но вы оба от одного семени, даже в одной стране выросли. Хотя – с тобой муттер была.
- И кто мой отец, я мог и сам догадаться. Давно догадаться.
- Как?
- По фото, которое мы с Мишей нашли за открыткой с цветами. Эта рамка всегда стояла на маминой тумбочке около её кровати. Да и сейчас стоит. Только теперь здесь, – также шёпотом ответил Рудольф.
- Только по этому? Или ещё что-то было?
Рудольф тряхнул головой, как бы не желая продолжать разговор,  но Генрих держал хватку, и  тот произнёс:
- Дед с нами был всегда. Особенно с Мишей. Просто о себе не говорил. Учил. Подсказывал.
- А отец Михаила?
-  Батя? Тоже. Только батя на материальном плане. Дед… по-другому, – и вдруг Рудольф опустил голову.
Генрих понял: слёзы. Прорвались. И все эти конфликты с Франсом – это обыкновенные детские обидки. Старший усмехнулся, вплотную подошёл к младшему, прижал к себе, обнял:
- Полно, брат, полно. Всё уже позади. Ты дома. И мы рядом.  Давай знакомься с моими друзьями.
- Сейчас. Минуту.
Он поднял голову: увы, следы от влаги остались.
Генрих по очереди представил команду, мужчины пожали руки.
Любопытные солдаты наблюдали – переглядывались, но в толк ничего взять не могли. Сначала та страшная женщина, теперь пожатия рук старой гвардии.
- Пошли в зал. Посмотрю, чему ты научился, – Генрих сказал и пошёл вперёд. Рудольф за ним. Другие: офицеры и солдаты – следом. Одни – по требованию службы, другие – ради любопытства.
Это было очень красиво. Техника и сила, молодость и опыт – тридцать минут блистали, переплетались, создавая изумительные узоры в движениях. Зрители были очарованы. Видимо, бой подходил к концу, когда Генрих провёл «заветный» приём – Рудольф тут же его отразил.
- Так, герр Рудольф, приём мать показала?
- На то она и мать, чтобы сына защищать.
Генрих отошёл к своим, надел пиджак.
Рудольф наблюдал за его  движениями. И вдруг среди тех офицеров, тоже в штатском, он увидел… дядю Пашу. Да, их дядю Пашу, который влюбил Мишу в немецкий!   Да и в другие языки тоже. Рудольф сделал шаг в сторону службистов, к дяде Паше.  Спросил:
- Дядя Паша? Что вы здесь делаете? Как?
- Я? – улыбнулся дядя Паша. – Видите ли, Рудольф, время пришло объясниться, – мужчина вышел из-за спины других офицеров, подошёл к Рудольфу, обнял за плечи, отвёл в сторону к скамьям, они сели. Произнёс: – Всё очень просто, мальчик. Я – офицер внешней разведки. Был. Особый секретный отдел, который был подчинен… телохранителю. – Он кивнул на Генриха. –  От твоего отца мы получили особое задание: помочь госпоже вырастить тебя настоящим… офицером, верным нашему народу и отечеству. Как ты понял сейчас, я не один был… – Он положил свою руку на руку парня и продолжил: – Твой отец тебя очень ждал и любил. Не подведи, сынок, ни его, ни нас. – И встал. Козырнул. Отошёл к группе ждавших его офицеров.
Рудольф опустил голову. Покачал ею. Минута, две… Поднял голову. В его глазах стояли слёзы… Вновь слёзы…
Генрих смотрел на него. Затем его команда обменялась единым взглядом и кивком – и, встав один ряд, все гаркнули партийное приветствие в сторону Рудольфа. Эхо покатилось по казармам… Затем подошёл к младшему, встал перед ним и сказал:
- Мальчик, сроки подходят. А ты до сих пор не определился. В тебе целого нет. Отсюда ложь. Рихард это и почувствовал. Когда ты собой станешь? Чужой жизнью живёшь. Не твоя это вина. Судьба так распорядилась. Ладно, – он хлопнул парня по спине, – взрослей быстрее. Время поджимает. До встречи.
И министр с командой покинул зал.
Зато рядовые военнослужащие продолжали стоять, оторопев. Наконец Франс резко обратился к Рудольфу:
- Да ты кто? Кто твой отец?
-  Самому слабо догадаться? И твой отец моего отца хорошо знает. Можешь у него спросить.
- Да что ты к нему привязался? Что  он тебе такого сделал, что ты за него цепляешься постоянно?
- Твой отец жив? Что молчишь? Ты с ним когда последний раз разговаривал?
- Я? Почти каждый день, пока не ввели режим «изоляции». Случайно не из-за тебя это?
- Это – не могу знать! Знаю только, что и за твоего отца мой отец смерть принял на себя!
- Да ты кто такой? Прямо ответить не можешь?
- Я – Рудольф Шнейдер, сын Алекса и Розелины Шнейдер. Запомнил? Есть сомнения? Показать генетическую экспертизу?
- Ты сошёл… с ума?
- А за это можно и получить.
- Я? Ты хочешь сказать, что твоя мать – это муттер? Ты хочешь сказать, что она… Да… она и … этот… президент… вместе?
- Что «вместе»?
- Любовники.
Рудольф  захлебнулся воздухом и тихо проговорил:
- А ты и все остальные  какое к этому делу… их симпатиям… –  Он наступал. Его тихий голос переходил на шёпот, приближался к шипению. Роговицы его глаз желтели, и зрачки сужались и занимали вертикальное положение. Солдаты отступали. Оторопь и дрожь охватывали их… – имеете отношение? Даже если это и верно, то это дело моё и брата! Ещё, может быть, племянника. Это, во-первых. Во-вторых, только мой отец и муж мамы может распоряжаться её дальнейшей судьбой. А он, как мне известно, подобное развитие событий одобрял. В-третьих, лично мне около мамы  не нужен ни один посторонний мужчина. Она – только наша. В-четвёртых, такая партия нашей муттер с герром Арнольдом нас троих… устраивает. Миша остается с мамой, а Рихард  с бабушкой. Ещё раз спрашиваю: вы какое отношение имеете к этому делу?
Пауль мелкими шагами осторожно подходил к нему сбоку. Проговорил тихо и спокойно, произнося каждое слово отдельно:
- Рудольф, это – простые солдаты. А ты офицер. Высший командный состав.
Рудольф остановился. Замер. Закрыл глаза. Постоял так минут пять. Открыл глаза. Повернул голову в сторону говорившего. Это на самом деле  был Пауль. Спросил:
- Ты знаешь место расстрела?
- Да.
- Отвези. Сейчас.
- Уже вечер. И по инструкции о твоём выезде я обязан предупредить по команде наверх.
- Сообщи генералу. Достаточно. Старший брат, – Рудольф усмехнулся, – недалеко отъехал. Пошли.
- Хорошо. Курт с нами.
Рудольф кивнул. Пауль жестом подозвал Курта. Все трое покинули спортивный зал.

Их на самом деле перехватил герр Генрих со своей командой. Рудольфа Генрих посадил на управление своего мерседеса,  авто офицеров полка встало в колонну.
- Почему решил ехать на ночь глядя? –  старший спросил младшего. – Муттер за тебя и так волнуется. А этот твой шаг для неё – лишнее беспокойство.
- Сделать – и всё. Уже голова начинает болеть от этой тягомотины.
- Понял. Только там пустырь. Всё заросло. За все эти года там ни дома не отстроились, ни цветы не выросли. Чертополох, лопух да лебеда.
- Что ж, хорошие травки для военного времени. И мука, и лекарство.
- Умничаешь?
- Нет. Просто прикрываю мандраж. Извините.
Помолчали.
- А чего ты боишься-то? Или смущаешься? Своей настоящей фамилии? Отца? Матери? Ладно – это потом. Мал, видимо, ещё. Лучше скажи, как у тебя получается становиться похожим на отца?  В жизни ты не очень на него похож…
- Не знаю. Просто закрываю глаза, делаю несколько глубоких вздохов на живот, замираю. Всё. Говорить только его голосом не могу. Ни разу не слышал.
- А записи?
- Нет. Когда её включали, боль сковывала голову. Я  однажды чуть сознание не потерял.
- Поэтому и молчишь при игре?
- Да.
Замолчали. Ехали в полной тишине и темноте. Не считая света фар, которые вырывали куски дороги.
- Я позвонил Арнольду. Он сказал, что едет с братьями. А тебя с ним какие отношения?
- Нормальные.
- Ты знаешь, что отец хотел, чтобы твой старший брат по отцу и муттер были вместе? Поженились?
- Да.
- И как на это смотришь?
- Он – не чужой дядя. Спокойно. Но отцом я его называть не стану.
- Согласен. Он тебе брат. Брат по отцу. Это важнее.  А тебе сообщили, что их бракосочетание уже состоялось? И они… вместе?
- Я знаю. Дед, то есть отец сообщил. В ту же ночь.
- И как ты… к этому отнёсся?
- Отец сказал, что так надо.
- Удивительно…
- Что «удивительно»?
- Так легко, спокойно назвал… произнёс «отец».
- Если он мне отец. Главное – осознать и признать. И он мне ничего плохого не сделал. Наоборот. И мне, и Мише много помогал. Мишка от него вообще балдеет. И лучше предупредите как-нибудь смельчаков, которые оскорбляют племянника. Услышит Миша – в землю вобьёт.
- Уже.
- Что «уже»?
- Вбил. Кого в столб, кого в кирпичную стену, кого отдал на растерзание дереву…
-А-а-а. Бывает…
-  Бывает. А ты случайно не по той же причине спровадил забияк в госпиталь? Предлогом стал дождик?
- А почему бы и нет. Всем спокойнее так.
- А как вычислил?
- Трое суток наблюдал.
- А-а-а… А авто ты ведёшь прилично. Кто учил?
- Не знаю. Как-то всё само собой. Сел – и пошло. Водить танк мне больше нравится. С братом мы в тринадцать за рычаги сели. Этим летом, видимо, уже не удастся пошалить. Эти съёмки… Хотя, как посмотреть… Диплом не получил, но домой все возвратились.
- С дипломом не проблема. Осенью ускоренно пройдёшь весь курс. Да и есть время ещё раз над дипломом поработать. Тебе дадут документы, которые до сих пор имеют гриф «секретно». Те, кто жив, тебе помогут. Братья тоже. Как говорят, работы много – времени мало.  И сына генерала, пожалуйста, не задирай больше. Не всё от его отца зависело. Там кумара такую комбинацию провёл. Шиш подкопаешься. Головокружение одно. Когда отец этот манёвр разгадал, ох он и сердился! Выгнал любимого сыночка, баловня из армии, списал по состоянию здоровья. Неделю с ним не разговаривал. Хотя и страдал. Муттер отходила полотенцем кумару.  Братья ни слова не сказали. Затем женила. Но это он тебе сам пусть  расскажет. Так что можешь сразу выходить на диссертацию.
- Даже так? Круто.
- И генералу помоги закончить работу над энциклопедией. Возраст уже. Всё тебя ждал. Мы не верили – он верил. Уверен был. Знал, значит, старый лис. И ни слова за столько лет, ни намёка. Ладно – мне или кумаре. Но внучика-то он за что в чёрном теле держал? Ни разу не заступился.
- Играл по всем правилам.
- Мне интересно, как он тебя вычислил. Знать – это одно. Но из миллионов людей угадать точно – это другое.
- Может быть, Пауль с Куртом что-то засекли. Они у нас постоянно то ужинали, то обедали. Возможно, я или Миша что-нибудь спросили. Или попросили. Мы не думали, не строжились. Пауль вообще на Наталью заглядывался.
- Ты отшил.
- Да. Не пара. У девочки большие запросы, армейский офицер их не осилит.
- А то, что она сейчас с моим сыном, как?
- Никак. Им нравится болтать на французском, путешествовать по этой стране. Она неплохо разбирается в экономике, финансах. Он тоже в этой сфере сделал хорошую карьеру. Пока вопросов нет.
- Но между ними… интимные отношения.
- И что? Забеременеет, родит, я усыновлю.
- Даже так? Не спросив отца ребёнка?
- А ты, брат, возьмёшь в снохи дочь того, кто участвовал в расстреле отца?
- Сдаюсь. Вопрос в яблочко.
- Я так и думал. М-да…
-  Из прежних товарищей никто близко около тебя не появлялся?
- Как? Через ограждение перепрыгнут? За ворота я не выходил.
- Неужели ни одной попытки? Даже передачи сценария?
- Нет. Во всяком случае, я не видел. Мы с Рихардом договорились, что любая почта для меня сначала идёт к нему.  Чисто чтобы было. Чистый эксперимент.
- Хорошо. Я спрошу. Сам он не докладывал мне. Если только всё не ложилось на стол кумаре.  Он – ещё тот контрразведчик.
- А всё-таки интересно…
- Что?
- Неужели и Степана здесь нет?
- Кто это?
- Наш сосед. Тоже клеился к Наташе. Он  какой-то младший чин в разведке. Внутренней или внешней – не интересовался. Чекист – и всё. Когда съёмки начались, то и дело под ногами вертелся. То соль ему нужна, то мука. Мать у него хорошо печёт. Так нет, норовит на наши пироги напроситься. Особенно, когда Пауль с Куртом приходили. Тем то перевести, то объяснить. Я никак не мог понять, кто из нас: они или я – в академии учится. И этот Стёпка… Как шило в заднице…
- Рихард его знает? Видел?
- У Миши надо спросить. Меня уже… не было…
- Фамилия его как?
- Гаврилов Степан Борисович,  – Генрих что-то  кому-то написал.
 Вновь ненадолго прекратился разговор.
- А как вы дядю Пашу нашли? Его как зовут на самом деле? В каком он звании?
- Не загромождай свою голову пока для тебя лишней информацией. Всему своё время. Его никто не искал. Он сам нашёлся. Приехал по турпутёвке, пришёл к общим знакомым. И, мальчик, он приехал умирать на родину.
- Что? И ничего нельзя сделать?
- Завтра поместим в клинику. Договорённость с дедом уже есть. Вчера бы госпитализировали, но он захотел увидеть тебя в нашей форме, в нашей армии. Даст Бог – увидит  и с нашей женщиной.
- Что? Не понял. Хотя – неважно. А таких…  такие… ещё есть?
- Не знаю. Не я организовывал. Подождём.  А у тебя есть ещё люди, с кем бы вы так, особо, дружили?
- Подумать надо. Лучше у Миши спросить. Он просчитает.
- Хорошо, спрошу.  Мы подъезжаем. Фары пригаси.
Все авто замерли под углом в сорок пять градусов к тротуару, к поверхности которого была прибита и старая листва, и старая бумага, и старые лохмотья. Давно не хоженые тропы…
Минут через десять прибыли и братья. Миша вместе с ними. Без слов поздоровались. Без слов осмотрели пустырь.
Миша: Киносъёмочное оборудование установим так, – он стал водить руками. – От травы пустырь очистим. Лучше поджечь.
Рудольф: А если там сохранились снаряды?
Генрих: Утром запустим  сапёров.
Миша: На очистку площадки, подготовку, уточнение сценария, проб недели три. Рудик, ещё сможешь продержаться?
Рудольф:  Постараюсь. Но честно: устал. Очень устал. Постоянно какой-то морок. Сумерки, видения…
Миша: Мама вышла замуж за герра Арнольда.
Рудольф: Это ясно.
Миша: Я перешёл на фамилию Шнейдер. Девочки тоже.
Рудольф: Ты с батей  посоветовался?  Свою фамилию в скобках оставил? Это серьёзно, Миша!
Миша: Я люблю Катрин. И хочу быть с мамой. И дед согласен. Ты меня слышишь? Или вновь летаешь в медитации? И хватит на эту тему. Я замёрз. И хочу спать, – и направился к обочине пустыря.
Рудольф: Ты куда?
Миша: Свечку поставить деду. Ты со мной? Я для тебя тоже захватил.
Рудольф пожал плечом, пошёл за младшим.  Странно, но у других мужчин тоже нашлись предметы, которые можно поджечь как светильники. Так что через какое-то время перед местом, где некогда проходила тропа, по которой шёл к месту расстрела Алекс Шнейдер, отец и дед, зажглись десятка два свечей…
Вся компания уехала к дому президента.

Утром пресса взорвалась сообщением о том, что состоялось бракосочетание президента с дамой, матерью юноши, исполнявшего роль отца президента в новой кино-эпопее. Сообщили о том, что  приёмные дети фрау Михаил, Наталия и Инга перешли на фамилию Шнейдер и приняли гражданство страны, отказавшись от предыдущего.  Молодожёны Арнольд и Розелина (именно это имя было написано!) Шнейдер отправились в месячное свадебное путешествие на юг, на острова… подальше от забот и хлопот о стране и семье.
Через день в полку был переполох. Или день «открытых дверей».   На кухне готовили праздничный обед… Спозаранку прибыли офицеры и солдаты, некогда проходившие здесь службу, прибыли и те офицеры высших чинов, которые некогда служили под командованием генерала Шнейдера. Гости осматривали  помещения, фотографировались с новым составом. Вели светские беседы, дожидаясь кого-то.
Франс долго беседовал с отцом. Тот слушал его внимательно, не перебивал. Затем, отпустив сына, направился к коллеге. Оба о чём-то долго  говорили.
Сначала прибыл Генрих с командой и сыном.
Затем Рихард, за ним следовало несколько авто. Они плавно развернулись, остановились на площадках. Сначала вышел Рекс, затем его хозяин. Оба подошли ко второй машине и подождали, когда из трёх других вышли… старшие Шнейдеры. И только потом открылись дверцы второй. С места водителя… появился Михаил. Его лицо было архи не довольно. Он сразу узрел прессу и гаркнул, на каком основании?
Подошёл Генрих, сообщил, что с ним согласовано, что все отснятые материалы будут его службой сначала отсмотрены. Затем открыл заднюю дверцу, взял на руки из салона  мальчика. Только потом появился Рудольф.
Это был совсем другой человек. Посеревший, осунувшийся, с тяжёлым угрюмым взглядом.
Мальчик сразу потянулся к нему. Он взял его, поставил на землю, и вся компания неторопливо направилась к группе офицеров, которая  их ждала. Точнее – тоже шла навстречу.
Встретились. Отдали честь.
Мальчик захныкал: народа много, все чужие…
Выручила Шелестберг. Она бочком подошла к мальчику, присела перед ним, показала  ему на кота, который сидел на суку, точнее – на своём боевом посту.  Малыш посмотрел на кота и сказал:
- Тя, Вя…
- Герр, разрешите я займусь ребёнком.
Но мальчик отрицательно покачал головой. Тогда она ему сказала:
- Папа на службе. Мы будем рядом с ним.
Мальчик поднял голову на отца,  тот кивнул. Шелестберг взяла мальчика за другую руку и отвела  его в сторону.
Миша бдил. Как и Генрих. К последнему сразу подошёл Рихард и ответил на вопросы, касавшиеся биографии офицера Шелестберг. Генрих кивнул и приказал Рексу смотреть за ребёнком. И правильно сделал: офицеру вскоре пришлось вернуться к своим основным обязанностям. Рекс и Васька тоже недолго выполняли функции нянек. И, когда военные направились в кабинет командира, Генрих подозвал к себе мальчика, взял на руки. Малыш сразу произнёс: «Дедя» – и больше с его рук не сошёл, а затем и уехал в его авто.
…Ветераны и молодёжь знакомились. Генрих сразу представил Рудольфа как положено: сын… командир… полковник…   Познакомили Рудольфа и с отцом Франса. Но своих каверзных вопросов молодой человек в этот раз не задал, хотя рассматривал старика долго и пронзительно.
Затем старшие братья  открыли  дипломат, что был при них, и передали знамя полка генералу.
У того затряслись руки, побежала слеза… Полотно стало переходить из рук в руки, военные осторожно прикасались к нему губами и отдавали честь.
Знамя вернулось. Значит – эта боевая единица снова в строю.
Представили и Михаила как хранителя знамени. И это было верно: детское одеяло, которое было с ним даже тогда, когда он вырос, и всегда согревало и успокаивало его. Особенно в дни его болезни. Соответственно сразу молодой человек был зачислен в полк как почётный… Долго подбирали слово… Наконец кто-то пошутил «политрук».
- О, да, – засмеялся Генрих. – Это подходит. Учитывая, что он сам идёт по политической части!!! И в случае чего – замещаешь полкана. Семейная традиция. Генерал, оформите  по полку приказ, я подпишу. Сделаем исторический документ. Но обнародуем – после особой команды.
Но на лице Мишани всё равно было написано недовольство, хотя он и изображал в ответ улыбки, кивал головою.  Причина проста: его  одеяло, по приказу муттер, в семье распороли, выпотрошили... Хотя Михаил подыграл по-джентельменски моменту: предложил выпустить юбилейную медаль по этому случаю и вручить в последствии каждому здесь присутствующему как особый знак заслуги перед страной.  За идею ухватились, сразу назвали несколько фамилий дизайнеров, которым можно поручить заказ. А там конкурс…
Словом, шутили генералы…
 Затем все прошли в кабинет командира, и Рудольф записал своего сына в качестве военнослужащего в данный полк.  Как говорят, продолжил семейную традицию. Записал как Алекса Рудольфа Евдокию Шнейдера. В качестве подписи мальчика приложил его пальчик и расписался сам. Рихард, конечно, фотографировал. Присутствовавший узкий спецкруг офицеров был в восторге. По этому случаю открыли шампанское…  А генерал достал со дна сейфа старый журнал регистрации военнослужащих. И последней записью была строчка о том, что на службу зачислен  Шнейдер  родившийся 16 января. Рядом с отпечатком маленькой ручки красовалась размашистая, но каллиграфическая подпись генерала Шнейдера.
Миша аж захлебнулся воздухом:
- Это твоя дата рождения? Ты меня старше? Ты мне врал? И ещё моё одеяло разорвали из-за тебя!
Чем бы это закончилось, если бы не Вильгельм. Он подошёл к Михаилу, обнял за плечи и спросил:
- Хочешь собачку? У одного моего знакомого отличные щенята есть. Я уже ему позвонил, он ждёт. Поехали…
Рудольф не слышал и не видел этой сцены, он был выбит из колеи, опешил:
- Как… значит… отец  видел меня? Он держал меня на руках? Как?  И … ни слова… И мама ни слова…
Ему хватило сил сдержать своё потрясение, пока Миша с Вильгельмом, Генрих с его сыном и командой, Рихард с братьями, другие гости не уехали. Затем его просто начало трясти. Даже мурлыканье кота не могло его успокоить. Тогда  генерал поспешил увести его в свой кабинет. Оставшись один, у парня брызнули слёзы. Его трясло, колбасило, била дрожь.  Принесли горячий чай. Он ни выпил ни глотка: его зубы отбивали только чечётку по стеклу стакана. Генералу пришлось позвонить Рихарду и попросить медицинской помощи. Вскоре последовал звонок из клиники  профессора Асмурта, который определил состояние молодого человека как реакцию на продолжительный стресс, отсутствие нормального отдыха в течение нескольких  суток и предложил просто уложить в постель, тепло укрыть.
Быстро в комнате отдыха для дежурного офицера застелили постель новым бельём, отвели Рудольфа. Попытались раздеть. Не получилось. Тогда вызвалась помочь Шелестберг.
- Госпожа, – генерал обратился к ней, – вы всерьёз? Это мужчина. И очень сильный мужчина. И он… может потерять над собой контроль.
- Да, вы правы. Но сейчас ему нужна помощь. Я справлюсь, господин генерал.
- Как?
- Ласкою. Разрешите.
- А последствия? Его охраняют. Ваш шаг сразу станет известен наверху. Что с вами станет, вы подумали?
- Я… сама и отвечу. Разрешите.
Генерал кивнул, и она вошла в комнату.
Рудольф лежал плашмя на постели одетым и обутым. Его лицо уткнуто в подушку. Пальцы до побеления костяшек сжимали прутья спинки кровати.
Женщина подошла, присела на край кровати, осторожно прикоснулась к его волосам, погладила. Второй, третий… Мужчина напрягся, но тряска тела прекратилась. Женщина наклонилась над ним, прикоснулась губами к волосам. Голова мужчины чуть приподнялась – женщина медленно начала гладить плечи,  её рука прикоснулась к пояснице. Она приговаривала:
- Всё будет хорошо.  Позвольте вас раздеть и разуть… Привстаньте…  Лучше повернуться на спину. Или сесть.
Её голос завораживал. Он шёл на него, проникал в него.  Медленно Рудольф перевернулся на спину, присел, внимательно посмотрел  на говорившую. И позволил ей себя разуть, снять форму из камуфляжного материала,  расстегнуть нательное. Лёгкое прикосновение её пальцев начали  дурманить мужчину. Он поднял свою руку, поднёс к коже её лица, прикоснулся. Это была другая кожа, другая упругость… Не Дашина… Другая… И запах тела другой… Как обнажилось её тело, он не понял. Сколько длилось его сумасшествие, он не засёк.  Он просто уснул.
Она же встала. Приняла душ. Оделась. Подошла к мужчине. Он спал спокойно, дыхание его было ровное и глубокое. Она направилась к двери, открыла. Хотела выйти.
Дорогу ей преградили офицеры госбезопасности.
- Извините, фрау, но вам придётся остаться здесь до распоряжения герра Рихарда. Мы доставили вам личные принадлежности, смену белья и… – с этими словами мужчина протянул ей сумку и указал на дверь. Она кивнула. Взяла сумку и вернулась в комнату, в которую она заточила сама себя. Как надолго – никто не знал. Впрочем, и каково её будущее – тоже.

… А в этот день Даша не могла найти себе места,  ни к чему руки не ложились. Муж встал рано, даже не стал будить её, засоню.  Уехал сам, да ещё и сына уманил. Полк, видите ли, ему дороже… Так и мальчика с толку собьёт… Она бесцельно слонялась по саду. Её не могли успокоить  ни золовки, ни родители. К вечеру она уже еле сдерживала слёзы.  Села в ближайшее кресло около входной двери и стала ждать возвращения мужа с сыном. Они не вернулись. Приехал герр Рихард, его племянник, и один. Она к нему подскочила, преградила  дорогу:
- Где мой сын?
Тот растерялся, аж Рекс отступил на шаг.
Домочадцы быстро их окружили. Подошли и Селантий с Параскевой. 
- Где мой муж, мой сын? – у женщины начиналась истерика.
- Герр Рудольф, как и положено, остался в полку, – спокойно доложил Рихард, – а мальчик уехал с дядей, – затем достал телефон и показал Даше фотографии, на которых были отсняты моменты дня.
- Он ещё маленький… И кто эта женщина?
- Какая женщина? Эта? – Рихард сдвинул кадр, указал на лейтенанта, которая в то время развлекала  малыша,  и,  когда Даша кивнула, произнёс: – Это офицер полка. Прекрасные боевые характеристики. Я думаю её и ещё двух, – он также показал фото, – назначить  телохранителями  для муттер. Бабушка всё равно нет-нет да и будет сопровождать отца. Так что, госпожа, вам придётся принять ситуацию и смириться. И, пожалуйста, никакой бабьей ревности. Это армия. Это приказ.
- Но мой сын?
- Почему только ваш? – поинтересовался  Альфред. – Это и сын вашего мужа. Мой брат – его отец. И, сноха, наш закон соблюдён. У нас принято, что детей  часто воспитывают в других, родственных нам семьях, во избежание родительского потакания слабостям ребёнка. Герр Генрих нам брат. Наш племянник вырос в семье Генриха, а его сын и  крестник младшего брата, Вильгельм, в нашей. Всё нормально. Вы зря тревожитесь.
Но Даша не слышала его. Её начало трясти. Ингрид подошёл вовремя. Он взял руку женщины, чтобы проверить самочувствие. Улыбнулся. Кивком предложил дяде проверить пульс снохи. Альфред прикоснулся к пульсу на её руке. Брови мужчины приподнялись, он усмехнулся.
- Госпожа,  – Ингрид говорил на  своём языке, Рихард переводил, – у детей, заметьте, у всех детей, есть очень плохая черта. – Глаза Даши расширились,  и она уставилась на говорившего, ожидая какого-то страшного медицинского приговора. Но услышала: – Они  вырастают и становятся самостоятельными.  – Смысл слов пока плохо дошёл до неё, она скорее увидела, как заулыбались окружившие её.  Доктор же продолжал: – А вам, госпожа, теперь необходимо подумать о малышах, которых вы носите под сердцем.  Я смог заметить, что брат очень  любит детей и очень хочет, чтобы их было много… Пойдёмте, я провожу вас до вашей комнаты и нормально осмотрю. – И он обратился к Инге: – Прошу, фрейлейн, пойти со мной. Мне потребуется ваша помощь в переводе.
- Это верно, – согласился Альфред. – Вам сейчас надо заботиться об этих малышах. В противном случае ваш муж будет очень не доволен.
- Но мой сын? – Даше не унималась.
- Он под надёжной охраной. Накормлен, напоен, спит. Генрих только что сообщил. Идите с доктором. Всё будет хорошо. Вы дома, в семье, под нашей охраной. А что касается моего брата, то, Даша, я вас сейчас разочарую. У него есть одна единственная любовь на всю его жизнь. Назвать её имя? – Даша осторожно кивнула. – Армия.
Женщина вздохнула и ответила:
- Он мне это говорил. Я это знаю. Но я его тоже люблю. Таким люблю.

…Утолив потребность во сне, Рудольф проснулся. Открыл глаза, потянулся. Женщина сидела за столом при слабом свете  настольной лампы и что-то рисовала пальцем на пустой столешнице.
- Неужели там есть пыль? – спросил он.
Она вздрогнула от приглушённого мужского голоса. Знакомого и незнакомого.  Посмотрела в сторону звука. Он без слов, настойчиво, требовательно протянул руку в её сторону. Она, околдованная его взглядом, встала и подошла к нему, опустилась перед ним на колени, увлекая за собой на пол…
… Утром после построения полка генерал велел собраться  офицерам в его кабинете.
- Господа, – генерал начал без предисловия, – ситуацию вы все знаете. Мы все связаны приказом министра. Ваши предложения?
Офицеры молчали и переглядывались.
Зазвонил телефон. Генерал ответил. Звонил министр:
- Что у вас?
- Сон и секс.
- С кем?
- Обер лейтенант Шелестберг.
- Хорошо, держите в курсе. Как только они… там… расстанутся, фрау сразу увольнительную. На сутки. Пусть дома отоспится. И всё, что в полку, имеет гриф «секретно».
- Да, господин министр, – ответил генерал и обратился к офицерам, – Вы, господа, слышали. Гриф «секретно». Значит, набираемся терпения и ждём. Как говорят, не всё в жизни просто.
… Пара рассталась в обед. Стоило Рудольфу выйти из комнаты, как он попал в тиски Пауля и Курта.
- Ты не голоден, мальчик? – Пауль съязвил.
- Хотя можем сходить и в тир.  Сняли замок. Постреляем? – предложил Курт.
- Понял, господа, вы не довольны моим поступком.
- А ты как думаешь? Весь полк из-за тебя гудит. Она – офицер. Кто тебе дал такое право? Как ты посмел? Тебе, что, полк – дом терпимости? С кем в следующий раз свою депрессию будешь убаюкивать? Ты о чём думаешь?
-  Ни о чём. Но я бодр. И сыт. Можем и пострелять. Куда идти? Или Васька проведёт?
- За мной. Твой кот здесь и так всех кошек поимел. Жирдяй.
- Он? Всех? Надо же, как я отстал…
Друзья зыркнули на него. Тот сразу театрально поднял обе руки вверх: молчу, молчу…
Да, учебная зона для обучения владению холодным и горячим оружием была обустроена по высшему разряду.  Так что у Рудольфа загорелись глаза. Размялся он вволю. На огневой тоже уложил в десятку.               
- Отлично, – приговаривал, – отлично. Но кое-что переоснастить всё-таки надо и здесь. А где танк, на котором муттер… ездила… или управляла…
- В специальном ангаре. Отдельно от современного снаряжения.
- Прекрасно. Давно я хотел с ним познакомиться.
Они подошли к ангару. Некоторые военнослужащие, в том числе и кот, шли следом. Открыли. Рудольф вошёл в темень помещения.
Он, любимчик, стоял в стороне, ухоженный и оснащённый. Рудольф легко запрыгнул на броню, открыл люк, впрыгнул в танк. Завёл. Двигатели завелись дружно. И танк пошёл… Легко…  Покатавшись по плацу, Рудольф завёл его обратно, вышел, похлопал по броне… Осмотрел ангар. В противоположной стороне стоял другой. По запаху, от него исходившему, Рудольф понял, что это за техника. «И твой черёд придёт», – сказал ему.
- То есть с материально-технической базой полка вы познакомились полностью, герр Рудольф. И готовы нормально приступить к службе? – неожиданно он услышал за своей спиной весёлый голос генерала.  Обернулся. За его спиной стояли офицеры полка. Смотрели на него внимательно, кое-кто с удивлением, кто-то не мог скрыть язвительную улыбку.
Рудольф отдал честь и ответил:
- Так точно, мой генерал! Отличный полк. Благодарю за службу.
- Я рад. Полк сдан, – генерал взял под козырёк и отчеканил, чем удивил многих.
- Полк принят, – ответил Рудольф и добавил: – Но до особого распоряжения господина министра сохраняем секретность, оставляем всё, как есть.  Сначала надо закончить съёмки.
- Согласен. – И обратился к офицерам: – Господа, полковник Рудольф Шнейдер с этого часа – командир полка. – Те отдали честь. Удивлённые и ошарашенные. А генерал взял Рудольфа под руку, показал ему на выход и произнёс: – Ситуация с фрау несколько деликатная…
- Мой генерал, да. Но – мы сами разберёмся.
- Не кипятись. И ты меня прервал. Знаешь, я подумал,  сопоставил факты и пришёл к выводу, что мы допустили просчёт. Твоё здесь…  образование надо было сразу  начать с секса с нашей женщиной.
- ???
- Ты стал другим. Нормальным здоровым мужчиной. Из тебя ушла подростковая неустойчивость. Поэтому я подписал приказ о присвоении коллеге  очередного воинского  звания. Надеюсь, министр со мною согласится. Это мой последний приказ. Пошли. Надо оформить всё документально. А вы, господа, займитесь построением полка.
…Построение прошло почти по плану. Генерал сообщил свой  приказ о присвоение воинского звания фрау Шелестберг, затем попросил подойти к нему Рудольфа и сказал:
- Наш полк ведёт свою историю с того дня, когда три сотни лет назад его создал предок генерала Шнейдера. И с тех пор всегда во главе данного воинского подразделения стоял представитель этой военной династии. И сегодня я, согласно традиции и директивы генерала Шнейдера, передаю полк под руководство его младшего сына герра Рудольфа Шнейдера. Военное образование он получил на чужбине. Так что ему придётся в кратчайшие сроки подтвердить свой диплом на нашем учебном заведении. Что он, уверен, сделает быстро и на «отлично». Согласно сроку, выслуженному им со дня зачисления, а также специфики выполняемых им служебных полномочий, приказом  министра обороны нашей страны ему  присвоено звание  полковник. Так к нему и следует обращаться. Согласен – молод. Но уже сейчас он выполняет спецзадания министерства и командования по обеспечению безопасности нашей страны, которые в компетенции только высших чинов. Итак, господи полковник, подойдите! – Рудольф слегка тряхнул головой: спешка, спешка – но подошёл. – Командуйте! – приказал, а сам отошёл в сторону.
Теперь все: от офицера старшего по званию до вольнонаёмного – словно впервые видели! – разглядывали парня, недавно прибывшего в полк из чужой страны. Для учёбы, якобы…Метаморфоза!  А тот смотрел в одну точку, на знамя, которое все прошедшие года хранилось в Мишином одеяле у него под носом. Ну, муттер! Ну, мама, мамочка!..  И видел одновременно всех, собравшихся на плацу,  и ощущал одновременно  мысль каждого отдельно взятого человека. Ему надо было говорить. На чужом языке, ставшим родным в течение нескольких дней.
- Господа военнослужащие и вольнонаёмные! – Никакого акцента! Зычно и легко! С дикторской выдержкой пауз! – Полк и в дальнейшем  будет выполнять особые и специальные задания, порученные ему правительством страны. Учитывая современные условия и предстоящие задачи, материально-техническое оснащение полка будет реорганизовано  в кратчайшие сроки. Поэтому обращаюсь ко всем. Хотя – нет, следующие мои слова не относятся к солдатам, проходящим срочную службу. Обращаюсь к остальным. Всех, кто желает расстаться со службой в данном полку и перейти в другое воинское соединение или демобилизоваться, прошу подать рапорта мне в течение сегодняшнего  и завтрашнего дней. Такая же информация будет предоставлена и тем, кто в настоящее время находится в госпитале из-за простуды. Заявления принимаю лично. А теперь! Для кого-то это будет в последний  раз! Полк! Для прохождения под знаменем равняйсь! Смирно!..
И полк прошёл. А мистический ужас забирался в их тела, брал под контроль психику.
Затем Рудольф до позднего вечера сидел в кабинете, принимал заявления об отставке и благодарил за службу. Практически ушли все офицеры, капралы, подающие надежды сверхсрочники. Полк оголился на сорок процентов. Как во время ведения боевых действий.
Капитан Шелестберг зашла в кабинет, неся на подносе ужин.
- Господин полковник, дел много, но забывать об ужине…
- Все накормлены?
- Даже получили добавки. А теперь – вы покушайте. И что вас так напрягает? И откуда эти стопки журналов?
- Это только малая часть. Финансы. Ничего не понимаю. У меня дебет с кредитом не сходятся. А сальто вообще синим пламенем горит.
- Позовите полковника, и он ответит на ваши вопросы.
- Он пояснял целый час. В результате – я полностью отупел. Поступление и расход совсем не согласуются.
- Цифры изучите утром.
- Утром у меня будут другие дела.
- Поэтому надо вам, молодой человек, всё же выспаться. Если министр до сих пор не появился, то он прибудет спозаранку. Вы желаете выглядеть при нём помятым на второй день службы?
- Нет.
- Тогда кушаем – и в постель.
Рудольф было активно воспротивился, но… женские маленькие уловки сделали своё дело.

…Утром первой проснулась госпожа Шелестберг. Её мужчина  предпочёл  спать. Даже недовольно поморщился, когда дама слегка прикоснулась губами к его плечу. Она успела принять душ, надеть халат, заварить себе кофе – когда министр вошёл в комнату без стука.
- Доброе утро, – сказал. – Пожалуйста, и мне чашечку кофе.
Кристина на секунду замерла, но – улыбнулась и сварила вторую чашечку.
Генрих сделал глоток, второй.
- Вкусно, – сказал.
- Вы меня осуждаете? – словно невпопад спросила женщина.
- Я на это имею право?
- Возможно.
- Фрау, я очень беспокоюсь о вас. Вы не знаете, в какие игры вы начали играть, на что вы подписались, сами того не ведая.  Этот род, в том числе эта  семья, руководствуется только двумя принципами: стабильность и верность. Один ваш неправильный взгляд, одна ваша сбившаяся с пути мысль – и смерть.
- Честь уже не востребована?
- Это – одно и то же.
- Сложное арифметическое слияние. Главное, тому нет подтверждения.
- Точнее.
- Отец и сын.
- Отвечаю: зависит от того, с какого угла станете рассматривать ситуацию. Главное: цель. Их очень много. На поверхности: это просто политические плавные изгибы  в социуме якобы разумных существ. Но есть та, о которой знает только глава данной семьи.
- Но не вы?
- Да. Когда-то, фрау, я также просто последовал за своим названным братом…
- Разочаровались?
- Нет. Но за всё придётся платить. За его, – Генрих кивнул в сторону лежавшего на кровати мужчины, – ласки –  в том числе.
- Что за … мерзость? – послышался сонный голос Рудольфа.
Генрих мгновенно  обернулся на голос и сменил тему:
- Что ты, брат, подразумеваешь под мерзостью? Аромат утреннего кофе или твое бесстыжее нахождение в постели, спаньё в присутствие министра вооруженных сил страны?
- Присутствие здесь постороннего мужчины.
- Понятно, я прервал твой утренний моцион. Извини. Но, пожалуйста, постарайся уложиться в нормативное время с одеванием. Я жду тебя в кабинете. И хотя ты сын деда и муттер, не жди от меня никаких снисхождений. Здесь армия, брат, – с этими словами Генрих допил кофе, встал и вышел.
- Что это было? Уже дежавю? Я хочу к маме… – проговорил Рудольф и хотел повернуться на бок, лечь поудобнее, но вдруг вскочил, умылся, оделся и спокойным широким шагом покинул комнату.
Двери перед ним открывались сами собой, стоявшие рядом с ними люди в штатском отдавали партийное приветствие.
Вошёл в кабинет. Министр сидел в кресле генерала.
- Здравия желаю, – отчеканил Рудольф. – Что вас привело в такой ранний час?
- Ты считаешь, что увольнение из боевой единицы сорок процентов живой силы – это нормально?
- Да. Согласно концепции.
- Собираешься доукомплектовать полк биороботами?
- На какие средства? На эти? – он указал на  стопки журналов. – Если эти – то только нейроны и протоны.
- Но это ещё более дорогое оружие. Хотя – понятно, – Генрих встал, взял один из журналов, полистал, затем открыл верхний ящик стола, нашёл  штамп и прижал его к обложке журнала и бросил его к Рудольфу. Тот прочитал: «Секретно». Сказал: – Всё! Закрыто! – Кому-то махнул и приказал: – Опечатать, гриф «секретно» и в архив. – Затем что-то напечатал в телефоне и сказал: – Я попросил Вильгельма снять все остатки и, согласно твоему плану  реорганизации рассчитать риски и  первоначальные затраты. Этим вопросом займутся финансисты. Ты – только подготовкой к съёмкам. Мы подключаем институты, чтобы изучить данный феномен. Будь готов в любую минуту. И ещё! Я приказал Рихарду привести сюда сына госпожи Шелестберг. И – поговорить с её родственниками. – Странно, но Рудольф кивнул в знак согласия. Генрих продолжил: – Значит, договорились. В твоё отсутствие за полком, точнее – его остатками, присмотрят братья. Пусть разомнутся, старички. И ещё, Рудольф. Пока ты в физическом здравии, я хотел бы получить письменно и развёрнуто твоё видение развития не только вооружённых сил страны, континента, планеты, но и солнечной системы, – Рудольф удивлённо поднял глаза, но Генрих остановил его жестом. – Да, ты меня правильно услышал. Я знаю, что ты и кто ты, знаю твои возможности и знаю, где ты шатаешься сутками. Тебе будут предоставлены документы с грифом «секретно».  Поэтому при получении каждого документа будешь расписываться.
- Мне работать здесь? В этом кабинете?
- Да. Здесь полная изоляция. Но сами документы, в том числе и собственные записи, будешь держать в сейфе. Соответственно – здесь будет особая охрана. Терпи.
- Но одних документов мало. Нужна прямая консультация со… с… со специалистами.
- Хорошо. Связь проведём.
- Но, герр… брат… Это серьёзное задание. Техническое исполнение… сложно.
- Вильгельм всю аппарату закупил, скоро  прибудут специалисты и всё оснастят.
- Здесь? А как должен функционировать полк?
- А он разве существует сегодня? По-моему, только на бумаге. Что застыл? Иди завтракать. Надеюсь, у капитана хватило ума приготовить еду.
Рудольф козырнул, по-военному развернулся и вышел.
Статуею дошёл до отведённой ему комнаты отдыха дежурного. Переступил порог.
Женщина закончила накрывать стол. Не оборачиваясь, спросила:
- Господин министр тоже придёт?
- Не знаю, – голос мужчины был настолько не знаком женщине, что она резко обернулась: он был бледен. Спросила: – Что случилось?
- Всё нормально. Служба. Герр Рихард скоро привезёт сюда  твоего сына. Но режим не снят, поэтому мальцу придётся жить в полку. Видеться с ним будешь, нянчиться – нет. Кто из солдат будет над ним шефствовать, реши сама. Быстро. И…
- Ты жалеешь, что… это произошло?
- У меня есть сын…
- У меня тоже.
- И я женат.
- А я замужем не была, – и длинная пауза в течение двух-трёх минут. Она подошла к нему, встала за спину, погладила плечи, спину, сказала: – Я люблю тебя. Не думала, что со мной подобное может случиться. С той минуты, когда ты вышел из авто внучика… Я уйду, когда ты скажешь. Но прошу, не сейчас. Позволь мне остаться.
- Это очень опасная игра.
- Я знаю.
- И законы моей семьи очень жёстки. Ты ведаешь, кто я?
- Да. На первый. Да. На второй… Я могу уйти и сейчас и больше никогда тебя не потревожу. Но это будет неправильно. У тебя сейчас период… сложный…
- Что за чушь? – буркнул недовольно Рудольф и попытался отстраниться, но движение мышц спины выдало иное.
- У тебя сейчас пора перемен. Это очень сложное время, – она продолжала его гладить, но он молчал.
Вдруг вновь открылась дверь, и вошёл министр. Подошел к паре или к столу – непонятно. Спросил:
- Капитан, вы завтрак для этого малыша приготовили?
- Так точно. Уже всё накрыто.
- Почему только два прибора?
- Вам, наверное, надо поговорить…
- О службе мы и в кабинете поговорили. Ставьте третий прибор и садитесь, – быстро было всё исполнено, завтрак прошёл в угнетавшей тишине. После него министр сообщил: – Я должен, брат, повести до твоего сведения. Первое. Ввиду того, что президент женился и он может появляться в общественных местах с супругою, для первой леди требуется охрана. Её решено подготовить в этом полку. Второе. Племянник отобрал три кандидатуры, среди них – капитан Шелестберг. Третье. Спецподготовку будет проводить племяш. Четвёртое. Он же подготовит приказ по полку, ты его просто подпишешь. Пятое. В связи со всем высказанным, вынужден заметить следующее. Вам, господа, нужно отрегулировать свои отношения. Функции телохранителя особые, поэтому вы, капитан Шелестберг, можете начать тренироваться в специфике охраны на этом невинном создании. – У Рудольфа сразу округлились глаза. – И… разрешаю секс по обоюдному  согласию. Хотя – это против  правил. Всё. Я пошёл. Твои старшие братья прибудут через час. То есть у вас есть  минут сорок. Дверь лучше закрыть. Хотя… там пост. – Сказал – вышёл.
Рудольф откинулся на спинку стула и выдохнул: уф-ф-ф. Произнёс:
- Не было печали – черти накачали.
Встал. Его глаза уже приобретали неприятный жёлто-рыже-зелёный цвет. Прошёл к двери. Открыл. Охрана. Которая при виде противоестественного цвета зрачков резко подтянулась. Он сказал:
- Через двадцать пять минут стукните в дверь. А пока – никого.
- Да. Только сами на окне опустили жалюзи, – ответили офицеры госбезопасности.
Рудольф хотел закрыть дверь, но замедлил. Посмотрел на женщину и сказал ей:
- Это твоя последняя возможность уйти. Последствий не будет.
Офицеры услышали спокойный журчащий голос в ответ:
- Я уже ответила на это предложение. Во-первых, я тебя люблю и не стыжусь этого. Во-вторых, я остаюсь.
Он кивнул и закрыл дверь. Затем подошёл к женщине вплотную. Встал перед ней на колени. Снял с неё колготки. Приказал: «Не шевелиться. Стоять на месте». И медленно, как ритуал, стал прикасаться губами сначала к пальцам ноги, затем всё выше и выше. Женщину начала охватывать мелкая дрожь. Ей бы убежать – но она видела перед собой некое древнее чудовище с золотыми когтями, покрытое сверкающей шкурой, напоминающее тигровый окрас. Ещё она ощущала себя удивительной бабочкой, доверчиво сидевшей на спине этого ящера. Они о чём-то беседуют, воркуют. И вдруг перед ними чёрным смерчем появляется странная сущность. Он недовольно произносит: «Мара, твои попытки тщетны. Мы едины». Но гостья вспыхнула в гневе – и бабочка золотой пылью полетела вдаль, в темноту, в холод. И ящер встал…
В дверь громко постучали.
Мираж исчез. И она сразу забыла видение. Осталась только тоска от неудовлетворённого томления.
Мужчина поднялся с колен. Прошёл к столу, налил сок в стакан, выпил, спросил:
- Круто и страшно? Это было наше прошлое. Тогда нам помешали. Твоя сущность развеялась по миру золотой пылью. В тебе лишь малость её. Но и то притянулась… Хорошо. Пусть будет так, как должно быть. Но мне нужна целостность.
- Что? Ты о чём?  Я не поняла.
- О моем  звёздном притяжении. Хотя… Пора… Земная бренность... Значит, телохранитель мамы.  Не ожидал… Хотя в этом есть и положительный момент: с мамой познакомлю. В доме будешь ночевать только в моей комнате. Нахожусь я в доме или нет – значения не имеет. Внимательно слушать и слышать, что и как говорит герр Арнольд.
- Герр Арнольд? Кто это?
- Проще – мамин муж. Маму очень напрягает, что господин президент позиционирует себя по псевдониму. Только – герр Арнольд. И точка. И главное – это мой приказ – стрелять сразу на поражение.
- А ты встревожен…
- Ерунда.
- Тебе не нравится, что мама вышла замуж.
Рудольф хмыкнул:
- Кому это понравится? Хотя…  Мишу не коснулось. Он выиграл… И у меня есть родная сестра. Бану. Её не обижать.
- Я видела эту девочку. Она приезжала с муттер в полк. Но на кого ты обиделся? На маму или на Мишу?
- Я? На себя. Тотал контроль. Даже не понял, как оказался в удавке. Поколочу я этого отв. по подбору кадров. Ой, как поколочу. – Он встал со стула. Подошёл к женщине. Та чуть отстранилась. Повернулась к нему спиной. Он подошёл вплотную, обнял так, что его ладони легли на груди, прошептал ей в ухо:
- Это очень опасная игра. У тебя сын. Расти его. Потом внуков. А всё это… очень опасная игра.
- И потерять тебя? Нет. А сын мой вырос. И вырос без меня.
- Это глупость? Или расчёт?
-  Ты мучаешь меня. Я и так напряжена. Прекрати свою пытку. Я.. прошу.
- Я хочу, чтобы ты отказалась.
- От чего? От секса с тобой?
- Ты шутишь?
- Немного. Сейчас я тебе нужна. И я останусь. Когда моё присутствие станет лишним – я уйду.
- Я это слышал… в одной литературной сказке. Но давай договоримся на переправе.
- Слушаю, – она сделала попытки вырваться из его мучительных ласк.
- Если забеременеешь,  сразу сообщаешь мне.
- Я принимаю противозачаточное. У меня контракт. Ни замужества, ни детей.
- Я и говорю: бабы с дуба рухнули.
Дальше было то, чего добивалась дама.

…Рудольф появился на плацу за пятнадцать минут до общего построения. Старшие братья были там. И косо смотрели на младшего. Тот почесал затылок, выровнял шаг и строевым шагом подошёл к ним. Серьёзно доложился по форме. В ответ Альфред дал ему подзатыльник, второй протянул букет цветов и жестом указал за спину Рудольфа. Он оглянулся. К ним подходила капитан Шелестберг. Рудольф взял протянутый ему букет, помахал им, как веником.   И получил второй подзатыльник, теперь уже от второго брата. На глазах всего воинского подразделения. Военнослужащие улыбнулись, переглянулись и опустили головы: при  разборках братьев Шнейдер нескромно присутствовать. Рудольфу же пришлось, со вздохом, подойти к даме, галантно наклонить голову и протянуть букет. Та отпрянула на шаг, покраснела – но легкий жест мужской руки в сторону бдящих старших братьев, и она осторожно приняла букет. Затем к ним подошли братья. Представились. Старший протянул ключи от авто и показал на современное авто, стоявшее на площадке.
- Эту красавицу, – сообщил Альфред, – мы подготовили для младшего. Но в силу последних событий решили, что будет правильнее подарить её вам. Документы в бардачке.
Рудольф рассеянно, удивлённо, недоумённо  переводил взгляд с женщины на машину, с машины на женщину. Какие мысли  проносились в голове ошарашенного мужчины, трудно сказать. Машины ли, женщины ли…  Потом он помотал головой, развернулся на каблуках и всё своё внимание сосредоточил на своих прямых обязанностях.
Прошло построение. Даны команда «вольно» и «разойдись». Открылись ворота, и на территорию полка вплыла машина. Остановилась. Открылась дверца. Из неё величаво соскользнула на землю нимфа. Несравненное божество. Небесный гений чистой красоты. Стройная женская фигура под огромными полями белой шляпы направилась к Рудольфу. Тот на секунду замер, затем лёгким бегом поспешил навстречу. Та тоже побежала к нему.
- Кто это? – шепотом спросила капитан Шелестберг. Только кого, было неясно.
Рядом был Пауль. Также тихо ответил:
- Наталья, его названная сестра. Но любимица. У неё роман с Вильгельмом, – каким, он уточнять не стал. Ибо  молодой Шварцкопф  вышел из машины и внимательно наблюдал за сценой.
А Рудольф уже поднял  за колени вверх Наталью и кружил её. Она смеялась. Затем наклонилась к нему и что-то прошептала на ухо. Тот сразу замер, медленно присел, поставил небесное бестелесное создание на землю и строго посмотрел на неё. Та нетерпеливо притопнула ножкой и дёрнула его за рукав:
- Что ты молчишь? Не рад?
- Я? Удивлён. Мама знает? – Красавица отрицательно покачала головой. – А он? – Тоже жест отрицательный. – Очень мило.
- А вдруг я ошиблась?
- Верно. Таким не шутят.
- А если не ошиблась, что ты скажешь?
- Я усыновлю, и он будет носить нашу фамилию. Не дрейфь, сестрёнка, прорвёмся. Но лучше, пока мама путешествует, тебе пожить при мне.
- Где?
- В полку.
- В казарме?
- Для чего смущать солдат? В комнате, где я сейчас ночую.
- Я согласна. Это будет мило. Я буду готовить сама тебе еду.
- Но здесь так не принято.
- Но для всех я не рискну. Вдруг у кого-нибудь из-за каких-то эмоций произойдёт… расстройство кишечника. Обвинят меня. Не, не хочу.  Здесь должны быть свои повара.
- Согласен. Так что я немедленно делаю заказ на борщ и пельмени.
- Фи, какой ты предсказуемый.
- Это почему?
- Я всё  уже привезла. Не могла же я к своему любимому брату приехать с пустыми руками?
- Хорошо. Пойдём, я приставлю тебя господам. По-моему, она пожирают нас глазами.
Она кивнула, уверенно взяла его за локоть и пошла рядом. Гордая и счастливая. Любимая и желанная.
Рудольф представил  гостью ожидавшим его:
- Наталья. Моя сестра. Названная. И любимая. Приёмная дочь моей матери. И, чтобы не было никаких разговоров и толков за спиною, сообщаю сам. Отец Наташи полковник Румянцев Сергей Семёнович руководил расстрелом моего отца. Но она воспитана муттер и принята мною. Любой её обидчик будет иметь дело со мной. Я его уничтожу.
Офицеры переглянулись. Министр сузил глаза, но промолчал. Вильгельм подошёл к компании, поздоровался. Обратился к министру:
- Отец, я приехал посмотреть, где будут размещены сотрудники и оборудование. Все прибудут через два часа.
- Хорошо, – ответил тот. Подозвал офицера полка и приказал показать подготовленный для статистов корпус.
Рудольф же отвёл Наталью  в комнату. Принесли туда и сумки с провизией.
- А здесь роскошно, – оценила Наталья.
- Да. Видимо, недавно переоборудовали, предполагая развитие внештатной ситуации.
- Внештатная ситуация – это ты?
- Хотя в казарме мне нравилось больше.
- А женщина, которой старшие братья подарили цветы и машину, где? Она здесь?
- Ты не заметила её?
- Нет.
- Хорошо, располагайся. Я сейчас её позову, и вы познакомитесь.
Рудольф открыл дверь – женщина стояла напротив неё, прижавшись к стене. И была бледна.
- Что случилось? Рихард без твоего сына возвратился? – Она поморщила лоб, но промолчала. – Вы все договорились, сегодня меня свести с ума? Зайди и объясни, в чём дело? И познакомьтесь. Наташа о тебе уже интересовалась. Пока мама не возвратится, она поживёт здесь. Тем более, что и Вильгельм по несколько часов будет находиться здесь для контроля работы. Я пошёл.
- Куда? А кушать? Там и без тебя  много командиров! – возмутилась Наташа. – Мой руки. Посуду я тоже взяла. Здравствуйте, Кристина. Я – Наташа, – и она первой протянула женщине руку. – Вы не смущайтесь. Мой брат – нормальный  парень, – и уже хлопотала у стола, устраивая  быт на свой лад.
Рудольф посмотрел на обеих женщин, на часы, на дверь – и, махнув рукой, сел завтракать. Спокойно. Как дома. Кристина незнакомую еду боялась кушать. Наташа же, наоборот, уплетала в обе щёки. Словно соревновалась с мужчиной, кто больше съест. Они переглядывались, перемигивались. Словом, озорничали.
Когда Вильгельм вошёл в комнату, Наталья встала, вытерла губы и сказала по-французски:
- Садись. Твоя порция тебя ждёт. Брат сказал, что  ты теперь будешь работать здесь по несколько часов. Поэтому, я решила, что  останусь здесь.
У Вильгельма округлились глаза, и он посмотрел на Рудольфа. Тот на него.
- Нам надо поговорить, – произнёс Вильгельм.
- Да, надо. Садись. Сейчас и поговорим после еды, – согласился Рудольф.
Рудольф кушал спокойно. Глядя на него, Кристина тоже прикоснулась к еде. Ей понравилось. К ней пришёл покой, умиротворение. И просто очень захотелось спать. Рудольф это заметил. Он встал, расправил их кровать, подвёл женщину, помог ей раздеться и уложил в постель. Укрывая, поцеловал. Шепнул на ухо: «Спи. Слишком много суеты. Разбужу, когда привезут мальчика».
- А где будет спать Наталья? – поинтересовался Вильгельм.
- Для вас – вторая. Не нравится матрас – привези другой. Бельё – также. И вот ещё что. Наталья сказала, что она беременна. – Вильгельм удивлённо посмотрел на свою возлюбленную. – Понятно. Вызови сюда Ингрида. Пусть посмотрит. И как твой отец относится к вашим симпатиям? Если он против вашего венчания, то мой племянник или племянница будет носить нашу фамилию. Я его усыновлю.
- Честно и прямо. Не ожидал. Но это мой ребёнок, брат, и он будет носить мою фамилию. А Ингрида я сейчас вызову. – И по-французски обратился к Наталье: – Почему ты мне не сказала?
- Я сомневаюсь. Но что-то не так, – на том же языке она ответила ему.
- И  всё же надо было вначале сказать мне. Пожалуйста, больше так не делай. – Он вышел из-за стола, подошёл к ней, обнял.
- Ты рассердился?
- Да. Ты мне не доверяешь.
- Доверяю. Но мне страшно.
- Возможно, тебе тоже надо немного отдохнуть. Давай я помогу тебе лечь. И не бойся ничего. Здесь хорошая охрана.
Пока Рудольф убирал посуду, Вильгельм смог усыпить Наталью. Мужчины вышли. Охрана осталась снаружи.
- Ингрид уже высчитал удачный день нашей свадьбы. Через десять дней, – начал говорить Вильгельм. – Удачно и для нас с Натальей, и Миши с Катрин и Ингрида с Ингой. Но брак между Рихардом и моей сестрой Жанной нежелателен.
- Не понял.
- Ингрид толком не объяснил. Сказал, что он против, и что сообщит муттер. Да и, увидев тебя, моя сестрёнка…
- Что?
- Рихард для неё как брат… скорее. Они вместе с детства. Притёрлись.
- Ты уходишь от ответа.
- Влюбилась она в тебя.
- Вы с ума посходили? Я вообще-то женат. Здесь так… без обязательств… по дури… От… сам не знаю чего… Понеслось – и всё. Пусть выкинет меня из головы. Так и передай. Не для чего жить иллюзиями.
- Странно, я с тобой согласен. Но согласен и с тем, что говорят офицеры Генштаба.
- Что они говорят?
- Кратко: не та партия.
- Это моя семья. И я выбираю.
- Да. Пока ты считал себя Рудольфом Алексеевичем Ефремовым. Но мы оба знаем, что это – миф. Кто ты на самом деле, тоже знаем. Это уже реальность. И как твоя жена впишется в эту реальность, никто не знает.
Рудольф почувствовал, как раздражение от этих слов начало захватывать его. Но Вильгельм был прав, и крыть  было нечем.
- У нас женою сын. И всё, – резко подвёл он черту под разговор, отдал честь и пошёл… только бы уйти. И ушёл в спортивный зал.
…Вечером приехал Рихард и  привёз Амлета, сына Кристины Шелестберг. Женщина встретила его сама, сама показала место в казарме, точнее ту койку, которую некогда занимал Рудольф, сама сводила в столовую и накормила. А ночью прибыл Ингрид. Он подтвердил беременность Натальи, заодно осмотрел будущих трёх телохранительниц.
На следующее утро началась их подготовка для несения службы телохранителем. Рихард спуску не давал. Рудольф не вмешивался. Но тактику ближнего боя отрабатывал сам. Безжалостно и сурово. Наташа хозяйничала на полковой кухне. Странно, но жалоб не было. Да и вольнонаёмный повар оказался настолько чудак, что Наталья, отбросив свой негатив к языку, начала под его руководством изучать слова, составлять предложения. Но с французским акцентом. Что одновременно умиляло и смешило всех.
13-летний подросток же был приставлен к рядовому-срочнику, щупленькому и непригодному к военному мастерству, но любившему делать всякие безделушки из природного материала и играть на губной гармошке. Мальчишке сшили по его размеру военную форму, и он с удовольствием в ней бегал. Смышлёный и наблюдательный, дерзкий и находчивый, он быстро прижился среди солдат. Режим дня, строгая дисциплина, разговоры в свободное время с умными парнями, присутствие на занятиях в короткое время превратили шалопая и разгильдяя в нормального подростка.
Так что неделя пролетела быстро и с пользой.
По возвращению президента было объявлено о венчании трёх пар: Вильгельма и Наталии, Ингрида и Инги, Михаила и Катрин.
Вечор, накануне свадьб, Рудольф с Натальей и тремя телохранительницами покинули полк.
В доме женщинам было подготовлено отдельное помещение. Но в нём были расквартированы только две. Капитана Шелестберг Рудольф привёл в свою комнату, велев ей ночевать и жить здесь, независимо от того, в доме он или нет. Что очень не понравилось Даше, соскучившейся по мужу за две недели.
Сын же, увидев отца, повис на нём и не отпускал, пока не заснул на его руках. Рудольф отнёс спящего мальца в свою комнату, положил на кровать, велел удивлённой женщине присматривать за мальчиком, а сам ушёл в комнату супруги.
К капитану Шелестберг тоже с трудом пришёл сон: малыш  приник к её соску и тянул из женщины все жилы. На рассвете  его отец возвратился в свою комнату, принял душ и прилёг за её спиною. Когда Рихард пришёл её будить, его удивила данная картина, но он промолчал: его интересовала только способность к службе данной телохранительницы. А она была в форме.
Выехали все вместе. Рихард с Рексом впереди. Президентская. Арнольд-Йогенн сам за рулём, рядом с ним капитан, на заднем – муттер и Мишенька: последний без мамы никуда. В авто Катрин Инга и Наталья.
В авто Ингрида расположились Рудольф с женою и сыном. Следом братья.
Они проехали с километр, когда президент спросил капитана:
- Как спалось?
- Нормально.
- Ничто не тревожило?
- Нет.
- Но брат… ведёт себя, – он посмотрел в зеркало заднего вида, – порою, как молодой козёл.
- Господин, у нас по обоюдному согласию, – спокойно ответила женщина, хотя  глаза её сузились.
- Вы предохраняетесь?
- Я? К чему? Извините. Нет. В этом плане медики мне вынесли отрицательный приговор.
- Странно. Доктор нашёл ваше самочувствие  вполне удовлетворительным.
- Он может проверить мою медицинскую карту.
- Он не доверяет старым бумагам.
- Его право.
- Вы довольны, что сына привезли?
- Да. Благодарю. Но… он как-то… стал мешать мне… на службе. Расслабляет.
- Конечно, полк – это не место для детей. Но в данной ситуации – мера вынужденная.
- Я не соглашусь. Жил же он до этого у моих родственников.
- Сын вам так не мил?
- Сын и сын. Всё. Господин Арнольд, пожалуйста, следите за дорогой.
- Капитан, есть моменты, которые у меня вызывают беспокойство.
- Беспокойство? Из-за моей персоны?  Вы лучше, господин, побеспокойтесь о своей.
- Не понял.
- О своих интересах.  Чтобы какой-нибудь козёл не увёл у вас жену.
Водителю хватило реакции сбросить газ... В колонне слегка смешались. Рихард сразу поинтересовался, что произошло. Последовал ответ, что всё нормально, но скорость президент оставил минимальную. Мужчина внимательно посмотрел на жену, затем на другую женщину. Обе оглушительно молчали. Господин спросил:
- Такие… моменты… надо доказывать, капитан.
- А что доказывать? Причину? Спросите у муттер. Почему я вам должна подобное докладывать? Я и так много сказала.
Президент внимательно посмотрел на свою супругу в зеркало.
- Хорошо, – нехотя пожала плечами Розелина. – Я думала, что вы могли и сами догадаться.
- ?
- Если я ещё раз услышу, что к вам, молодой человек, обращаются по вашему псевдониму, а не по имени, которое  вам дали родители, я заведу себе  козла. Козла отпущения.
Миша открыл рот. Капитан слегка  отвернула голову к стеклу окна. Авто президента сбавляло скорость.
- Отец, что у вас случилось? – раздался встревоженный голос Рихарда.
- Да, кумара, что у вас? – это Альфред.
- Всё нормально. У муттер претензии к моему имени, – ответил мужчина.
- Согласен. Тебе давно уже пора  надрать уши, – послышался голос другого брата. – Наконец-то мужества набралась. Мы её поддерживаем. А сейчас держи строй и скорость.
- Сговор?
- Предупреждение, господин президент, – спокойно ответила за всех капитан. – Господину полковнику существующая нестабильность тоже не нравится.
- То есть это мнение офицеров?
- Это мнение большинства граждан страны, господин президент. Как долго вы ещё сможете  скрывать от людей своего младшего брата?
- Я не скрываю. Я защищаю, пока он сам не примет окончательного решения.
- Он принял полк, господин президент, значит, принял окончательное решение. Остальное – камуфляж.
-  Вы плохой разведчик, капитан.
- У меня другая военная подготовка.
- Покажите ваше оружие, – мужчина протянул руку в сторону женщины. Та спокойно  передала ему маленький аккуратный пистолет. Президент осмотрел его, вернул. Спросил: – Как в случае нападения собираетесь действовать?
- Приказ господина полковника: стрелять на поражение.
- Понял. Только не насмерть. Другим с ним надо будет тоже поработать.
- По ситуации, господин президент.
- Злюка вы, капитан.
- Служба.
Колонна подошла к собору. Авто застыли у отведённого места. Вышли из машин. Вильгельм подождал Ингрида и Михаила, кивнули остальным и ушли в здание. Генрих с супругой, перебросившись несколькими словами с приехавшими, тоже последовали за ними. Как и муттер в окружении старших братьев. Последовала за ними и Даша с сыном и родителями.
Охрана бдила. Рихард занял отдельную позицию.
Заиграл орган.
- Пора, – произнёс  Арнольд. Странно, но дерзкий выпад капитана заставил его задуматься. Он давно уже не придавал значения тому, как к нему обращаются. Но, видимо, зря. Младший-то думал по-другому. Сказал Рудольфу: – Ты за мной. Поведёшь обеих. Или одну отдашь Рихарду?
- Нет, я сам. А у алтаря с ними  будет Миша.
И вдруг кашлянул. Старший оглянулся. Младший поспешно снял со своей руки часы, кольцо,  резко протянул их в сторону старшего. Тот взял, с тревогой смотря на Рудольфа.  Тот отстегнул бабочку, сунул в карман брюк, расстегнул ворот,  ослабил ремень. Дышать ему становилось труднее, он то и дело кашлял. Вдруг замер, словно по команде. Расслабился, закрыл глаза и, видимо, перевёл дыхание на живот. Несколько секунд – перед Арнольдом стоял… отец. Мужчина отпрянул. Но Рихард тут же подскочил и поддержал его за локоть.
- Рихард…
- Я знаю, отец. Я это видел. Но сейчас что-то уже другое. Не как там. Отец, вы  сможете идти?
- Да.
- А вы… господа, – Рихард не мог найти подходящих слов, – следом. – Но неожиданно вскинул голову и спросил не-деда. – Кто сейчас передо мной?
И услышал голос дедушки:
- Я, мой  мальчик. Я решил сам передать приёмных дочерей своей  супруги их женихам. Они и мои приёмные дочери тоже, – и обратился к старшему: – Мы пойдём в двух метрах от тебя, Арнольд.
- Хорошо. Тогда я иду следом, – сказал Рихард. Рекс сразу сел к его ноге.
Арнольда качнуло. Но он собрался, сделал шаг вперёд, второй. Катрин, побледневшая, шла рядом. Что касается Натальи и Инги, то они подхватили мужскую фигуру с обеих сторон, подмигнули друг другу и тихонько, коротким шагом, попадая в ногу, последовали следом за первой парой.  Наталья по-светски улыбалась, но при этом шипела:
- Рудик, я тебя прибью.  Ты опять сляжешь на несколько дней. Я с тобой же сидеть не смогу. Я замуж выхожу.
Инга, слыша её, еле сдерживала смех.
Мужчина шёл молча. Прямо смотрел перед собой. Зато смолкла аудитория. Слышались только  лёгкий стук каблуков невест.
Так дошли до трёх женихов, которые перед алтарём ждали невест. Ингу не-деда отдал сразу. Что касается Натальи, то он  сначала оглянулся, посмотрел на Генриха и только потом протянул руку невесты жениху.
Зал молчал. Только видеокамеры издавали осторожные звуки.
Фигура не-деда повернулась к собравшимся. Вскинула резко голову. И взгляд её пополз по рядам. Офицеры вскакивали, вставали по стойке «смирно». Женщины закрывали рот руками и платочками. И вдруг всё это помещение одним горлом гаркнуло партийное приветствие. Зазвенели стёкла.
Арнольд поднёс руку к сердцу. Не-деда посмотрел на него, покачал головой. Затем подошёл, прижал к себе и сказал:
- Береги муттер. Помни, что и я её люблю.
Фигура не-деда сделала шаг в сторону, широко расставила ноги, закрыла глаза, чуть приоткрыла рот… Наталья потребовала жестом  Рихарда  подойти к фигуре не-деда и поддержать её.  Тот, преодолевая себя,  выполнил приказ. Внучек почувствовал, как вздрогнуло тело дяди, словно что-то покинуло его. Или соскочило с него. Рудольфа качнуло, но он удержался на ногах. Наклонился. Сделал несколько глубоких вздохов, Распрямился, сразу застёгивая ремень, воротник, поправляя волосы и протягивая руку в сторону Арнольда, требуя вернуть часы и кольцо. Часы он смог надеть, кольцо нет: пальцы были опухшие и тряслись. Тогда опустил кольцо в карман. Достал из него бабочку, надел. Ещё раз встряхнулся. Улыбнулся. Полуобернулся к священникам и произнёс:
- Продолжайте, господа, продолжайте. Молодые заждались.
Затем все трое спустились со ступенек, прошли к отведённым им местам и сели. Как только Рудольф взял сына на колени, тот обнял его за шею и на ухо спросил:
- Это кто был?
- Твой дедушка. Молчи. Служба.
Она прошла торжественно и стройно.               



4- 21 января, 20-22 апреля, 12 июля 2020г.