О мужской и женской гениальности, и жареном гусе

   Званный ужин, по моей задумке, обещал получиться творческим и веселым. Радость от встречи со старыми друзьями, должна была чередоваться с хорошим красным вином, песнями под гитару, сытными закусками и остроумными шутками, к которым я и мои друзья имеют особенную склонность. Апогеем этого гастроюмористического застолья, должен был стать гусь с яблоками, собственноручно запечённый мной по всем правилам кулинарного искусства.
   Застолье началось по намеченному плану. Но, увы, все рухнуло, когда после тоста за всех наших прекрасных девушек, Гена, мой близкий товарищ, предложил поднять бокал и за нас, мужчин творческих профессий, частенько жертвующих своей стабильностью и благосостоянием, ради искусства и творчества.
   Алла, молодая девушка лет тридцати пяти, совсем недавно вышедшая замуж за нашего друга Александра, мягкого и неконфликтного парня, демонстративно сделала большой глоток из бокала, до того, как все гости чокнулись, отдала его мужу и ехидно хихикнув, сказала:
- На, пей, дорогой, за двоих! Я, друзья, отказываюсь пить за творческих мужчин!
- Почему же?! –  дружно поинтересовались мы.
- Да, потому, что ваше время в искусстве подходит к концу! – игриво ответила Алла.
- С чего вы это взяли? – спросил я.
- Сейчас объясню! – ответила она и в глазах ее заиграли огоньки. -  Моя ближайшая подруга работает во ВГИКе. Так вот, на режиссерский и операторский факультет, дорогие мужчины, в этом году девушек поступило больше, чем парней. – Алла взяла у мужа свой бокал, сделала из него еще один глоток вина, и вернув обратно, продолжила. – Так что ваша песенка спета, господа мужчины!
- Хорошая шутка! – среагировал Гена. – Я, пожалуй, тоже не буду пить за творческих мужчин! – сказал он. – За них не надо пить, им надо устанавливать памятники! – и Гена поставил свой бокал с вином на стол.
Глаза Аллы сверкнули. А все мои гости, знакомые с основами драматургии, увлеченно следили за разворачивающимся сюжетом. Алла продолжила:
- Хорошая идея, Геннадий! – улыбнувшись сказала она. – Надеюсь, вы имеете ввиду исключительно памятники на могильной плите мужской узурпации в искусстве?! – сыронизировала она.
   Александр аккуратно дотронулся пальцами до плечика жены, но она резко скинула его руку. Саша, слегка смутившись, прошептал:
- Она у меня немного эмансипе… в тренде с модой…
- При чем здесь это?! – оборвала его Алла. – Просто свершается историческая справедливость. Мы выходим на главные позиции. Но… - ухмыльнулась она. – Женщины великодушны. Мы оставим вам несколько профессий. Что касается кино, то вам в нём будут доступны позиции гримеров, костюмеров, реквизиторов… ну и хлопушка, конечно же! – И Алла вызывающе обвела взглядом всех мужчин за столом.
 Мхатовскую паузу прервал тонкий смех Гены.
- Ой не могу! – начал он, резко прервав свой смешок. – Алла, вы находка! Очень смешно! – и Гена снова начал хихикать.
- А что тут смешного?! – слегка театрально приподняв бровь спросила Алла.-  Я абсолютно серьезно. Ваше время в искусстве закончилось, мальчики!
- Ну, перестаньте, Аллочка! Кино, поэзия, изобразительное искусство, музыка, и я уже не говорю уже о науке – это наша, мужская территория.  Вам, женщинам, придется с этим смириться или, по крайней мере, довольствоваться вторыми ролями.
- Ну-ну, продолжайте! – сказала Алла. – Только учитывайте в вашей речи тот факт, что вы, мужчины, до сегодняшнего дня просто выключали нас из всех престижных и прибыльных профессий. Вы всегда боялись конкурировать с нами на равных! Продолжайте… 
- О, нет! – начал Гена, отхлебнув из бокала в той же манере, что и Алла чуть ранее, иронично задрав подбородок, продолжил. – Я уверен, что если у человека есть талант, а уж тем более гениальность – они себя обязательно проявят, несмотря ни на что! Кино существует уже больше ста лет, между прочим… И что? Кто-нибудь из присутствующих может назвать мне хоть одну фамилию всемирно известной женщины-режиссера? А? – Гена сразу продолжил, не дав никому шанса вступить в полемику. – Такую фамилию, которую можно поставить рядом с Феллини, Тарковским, Де Сико и Хичкоком?! 
- Кэтрин Бигелоу! – выстрелила Алла, улучив момент! – Обладательница «Оскара» за лучшую режиссуру, между прочим.
- Бигелоу!? – переспросил Гена. – И кто ее знает, Алла? Подойдите на улице к людям и спросите, кто такая эта Бигелоу – уверен, вам никто не ответит!
- Но…
-  Тоже в живописи, также и музыке! – не унимался Геннадий. - Назовите мне женское имя, равноценное Да Винчи, Рафаэлю, Рембрандту или Мане?! Назовите хоть кого-то женского полу, кого можно хотя бы рядышком поставить с Моцартом, Бетховеном, Чайковским или Верди?! Ну, Алла! Называйте!
- Это ничего не объясняет! – ответила Алла, пытаясь выглядеть холодной.
Однако, я увидел, как она сильно надавила на вилку, которую держала в руке, да так, что вилка немного согнулась.
– Вы мужчины не давали нам развиваться в этих направлениях, вот и вся причина! К тому же, замечу вам, в поэзии, о которую вы упоминали, есть такие имена как Ахматова и Цветаева, между прочим! – сказала Алла, положив погнутую вилку на стол.
Мы все повернули головы в сторону Геннадия.
- Здесь я с вами соглашусь, - начал он, – но они скорее исключение, чем правило! Напомню всем, что европейская поэзия насчитывает более двух тысяч лет, если мы возьмем начало отчета со времен Гомера и Гесиода! И что? Две фамилии за две тысячи лет? А поэзии, друзья, между прочем, не нужно учится ни в школе, ни в университете! Где же великие поэтессы? Где они, а?! – всё сильней распалялся Геннадий. – Где ваши Пушкины, Шекспиры и Бодлеры в юбках, Алла?! Если бы женщины были предрасположены к поэзии, неужели же их гениальные стихи не стали бы известны на весь мир, несмотря ни на какие мужские препоны и преграды!?
-  Те преграды, которые вы, мужчины, перед нами ставили, были непреодолимы! В этом причины! – почти прокричала Алла и щеки ее немного покраснели.
- Ну уж нет, ребята! – немного повысив голос, продолжил Геннадий. - Весь вопрос и ответ в том, что талант, а уж тем более гениальность в тех сферах искусства, о которых мы говорим – это некая форма одержимости, которая вам, милые дамы, просто не доступна! Гениальный режиссер или поэт будет творить, несмотря ни на какие препятствия. Сумасшедший Ван Гог, в которого никто не верил или голодающий Пиросмани – писали картины, которые никто не покупал! Но они не останавливались, понимаете?! Писали картины вопреки здравому смыслу! Способны ли вы на такое, Алла? Способны как Моне потратить деньги на холст и краски, вместо хлеба? Бросите успешную карьеру и достаток ради творчества, как Поль Гоген?
- Вы впадаете в крайности, Геннадий! – ответила Алла. - К тому же, история знает тысячи примеров женской жертвенности!
- Согласен с вами! – подхватил Гена. – Вы, женщины, способны жертвовать собой ради детей, мужчины, Родины! Но у женщин нет того безумия, на которое способны мы! Вы не сможете поставить на карту всё ради того, во что никто не верит. Это против женской природы!
- А против мужской природы – признать за нами равные права и уступить дорогу! В вашей природе тысячу лет перекрывать нам кислород на любом поприще! – сказала Алла еще больше распаляясь.
- Ну уж, нет! – оживился Геннадий. – Несмотря на все угнетения нами, вы, почему-то, вполне смогли реализовывать себя, в политике, например! В своем стремлении к власти, вы нам ни капли не уступаете. Все ваши Виктории и Елизаветы, Царицы Тамары, Клеопатры, Екатерины и Маргарет Тэтчеры – прямое этому доказательство. На этом поприще, мы почему-то, не смогли вас остановить?!
 Александр грустно посмотрел на супругу. Алла взяла побольше воздуха в легкие и сказала:
- Ах, ну и на этом спасибо! Так, по-вашему, Геннадий… - имя Геннадий она произнесла нарочито сжав губы. – Это только потому, что цели в политике абсолютно понятные, не абстрактны, как в искусстве?!
 Гена утвердительно качнул головой.
- В таком случае, как вы объясните успех женщин на сцене?! Сколько великих актрис мы подарили миру, а?!
- Тут я с вами соглашусь, Аллочка! – также нарочито произнеся ее имя, ответил Гена. – Но, на мой взгляд, актерская профессия слишком уступает тем видам искусства, о которых мы говорили в начале!..
- Это почему же? – спросила Алла еще более язвительным тоном.
-Это потому, Алла, что актерская слава – скоропортящийся товар! Два три поколения, и актеров забывают, как мужчин, так и женщин…
- Это вы про Ермолову и Сару Бернар? – перебила его Алла.
- Во-первых, Алла, и Ермолову и Сару Бернар, уже почти никто не знает из юного поколения, во-вторых, – менторским тоном продолжил Гена, – никто уже не помнит где и что они играли, и в-третьих, глупо сравнивать их славу со славой Моцарта или Микеланджело! – закончил Гена, глядя на Аллу с вызывающе нагловатой улыбкой.
 Алла покраснела.
- Жанну д’Арк! – неожиданно вступил я в разговор.
- Что Жанну Д’Арк? – удивленно спросил Гена.
- Сара Бернар играла Жанну Д’Арк! – ответил я.
- Выпендрежник и сноб! – резко ответил мне Гена. – Всегда норовит вставит свои пять копеек! – улыбаясь, сказал он гостям. – Но, мы тебе это простим, так как знаем тебя уже много лет! Ведь так Алла? – и он иронично посмотрел на своего оппонента.
- Как по мне… – начала Алла, пытаясь взять себя в руки. – То вам больше подходят эти определения. И ещё… - продолжила она. – Я к ним с удовольствием добавила слово «индюк»! – отвернувшись, сказала она.
- Прекрасный аргумент в нашем споре, не правда ли? – произнес Геннадий, удовлетворенный тем, что вывел Аллу из себя.
-  Прекрасный аргумент для таких как вы, Геннадий! – холодно произнесла Алла.
Геннадий, судя по выражению лица, готовился ответить что-то очень едкое.
   Внезапно я, и все мои гости почувствовали, что назревает нечто большее, чем просто дружеская перепалка. Я встал из-за стола.
   В IV веке до новой эры гуси спасли Рим. Мой гусь, запеченный в яблоках, по всем правилам кулинарного искусства, появился на столе весьма кстати, и своими вкусовыми качествами, просто-таки спас наш вечер. Он отвлек внимание всех гостей от спора Аллы и Геннадия, сорвав драматическую развязку, к которой они скорее всего пришли бы через пару минут.
   Надо отметить, что им обоим по душе пришлось спасительное блюдо, от которого Гена оторвал ножку, а Алла крылышко.
   Доев гуся, спев несколько песен и рассказав десятка два анекдотов, гости, наконец, разошлись.
   Что же касается Аллы и Гены, то от моего взгляда, как и от взгляда некоторых моих гостей, не ускользнуло то, как в течение всего оставшегося вечера они смотрели друг на друга. Алла делала это с нескрываемой ненавистью. Гена – с нескрываемым презрением. И это, друзья, были сильные чувства: сильная ненависть, и сильное презрение.
   Как бы это не было бы парадоксально, но я предполагаю, что через какое-то время Алла уйдет от мужа. Уйдет к Гене. Уж очень они стали друг к другу не равнодушны.
И ещё. Ещё я весь вечер думаю о том, кого поставить рядом с Моцартом?!