Спина

С П И Н А

Близких знакомых нет, нигде нет, со всеми ровные, дружеские, деловые отношения.
Одиночки, как правило, гораздо более настроены изменить свой образ жизни, нежели "люди общества". Их, одиночек, образ жизни вообще гораздо более располагает к размышлениям, чем людей "компанейских".
А Глеб ведь, по сути собственной натуры, был предрасположен к анализу, "философствованиям"...
"...Господи, начал-таки думать о себе в третьем лице... Это, наверное, признак сумасшествия, крыша едет..."
...Бессонница, штука довольно-таки противная, мерзкая, надоедливая... Как алкоголик-зануда, которому не объяснишь, что он уже, опротивел, что сил уже нет больше его терпеть, рожу его пропитую видеть невозможно, слушать, его, алкоголика, речи, бессмысленные, тупые... Не-е-ет, алкоголик "гнёт" своё – главный "лейтмотив" – Ты меня уважаешь?!
... Мокрая от липкого пота постель, сбившаяся наволочка на подушке, вечно какое-то скомканное одеяло...
Как не ворочайся – всё неудобно, то нога подвернулась, то рука затекла. Неудобно... Странная, идиотская ситуация – безумное желание - уснуть, при полной невозможности его осуществить.
И усталость, усталость, психологическая и физическая.
Незваными гостями приходят мысли, тяжёлые, подлые.
В такие часы всё кажется мрачным, безрадостным, безнадёжным, бессмысленным. Одно слово – безысходность...
Ничего из ничего не возникает и не исчезает в "никуда". Всё имеет свои вполне конкретные причины.
И приход этой проклятой безысходности, тоже причины имел вполне конкретные, конкретней некуда. Действительность – прошлое, настоящее, будущее...
А она, эта самая действительность, всё время была у Глеба такой, как бы это выразиться, ну, необыкновенной что ли...
И семья, в которой он "взрастился", была необыкновенной. По-своему. ... И семья последующая, и друзья... какие-то они все... Не те...
... Патологический, "системный", если можно применить такое слово, неудачник...
Вечно всё теряющий, вечно предаваемый... Вечно-вечно обкрадываемый всеми и вся...
В метро, в поездах, в автобусах...
Долго-долго рассказывать, как он дошел до жизни такой...
Такой, такой...
Опущенной жизни, когда всё мерзко, когда опостылело в этой жизни всё.
Если не всё, то многое в этой жизни было...
Дурдом был, стройбат был, слёзы в подушку были...
Всё-всё было, всё, что ломает жизнь, было, было...
Жизнь эта его была сломана не сразу, он сопротивлялся...
...По большому счёту, очень большому – блажью жив человек, а чтобы легче было жить, в смысле - существовать - блажь названа НАДЕЖДОЙ, той самой, которая вроде бы последней умрёт...
Да и не надо говорить, какая это жизнь. Мало ли в этом мире поломанных жизней.
И вот теперь – новая блажь. Глеб вообразил себя писателем...
Не раз, не два он говорил, думал, замечал: сюжеты под ногами валяются. Такие коленца жизнь "откалывает". Да уж...
...Так вот, листая всех этих Марининых, Ульяновых, Донцовых, именно листая, а не читая, Глеб вообразил себе, что он может эти самые "лит¬произведения" штопать не хуже... Надо только "поднапрячься".
Что он, собственно, и делал. ...Сюжеты под ногами...
Глеб вообразил, что нашёл свою нишу.
Обнаружив в себе "ДАР", он писал, вроде как для себя, для самовыражения, как он говорил.
А потом, потом "творчество" стало проситься наружу, идеи стали просить¬ся, появились иллюзии, захотелось известности, света софитов захотелось.
Славы захотелось, денег захотелось.  Если учесть, что радостно-светло¬го в жизни его было немного, совсем немного, его можно было понять.
Глеб писал, писал и отправлял... На какие-то идиотские конкурсы, фестивали хрен знает чего, тщетно пытался публиковаться, как мог старался изменить, скрасить свою жизнь...
...И так, он думал, что нашел свою нишу, как писатель, нашёл свою стезю...
...И не перечислишь всех газет, журналов, разных прочих изданий куда
Глеб отправлял свою писанину...
Бесполезно!
...Бесполезно...
О чем писал...
О действительности, о бедных людях, о бомжах, о тех, кому в жизни этой счастье не улыбнулось, не обломилось, не повезло...
Что поделаешь, у кого что болит...
...А болело. Вся жизнь как история болезни...
Очень рассчитывал, что это будет востребовано.
Человек предполагает...
Неоднократно Глеб давал свои "шедевры" знакомым, друзьям, родственникам.
...Хвалили, но и только...
Раз встретил он старинную свою знакомую. Дней суровых подругу еще по институту.
Очень долго Глеб "разорялся" перед этим посторонним, абсолютно чужим человеком обо всем наболевшем.
...Душу изливал всячески. Излил-таки.
Катерина, как звали "объект" душевных излияний, прониклась "страданиями молодого Вердера".
...Через некоторое время в комнатушке Глеба раздался телефонный звонок.
- Глеб, это Катя, привет! Записывай адрес... Переделкино... У моего папы есть старинный приятель Кучаревский Андрей Андреевич, слышал наверно... "Шестидесятник" - Кучаревский...
...Ну поэт такой – Кучаревский...
"Седьмое небо"! Долго Глеб прыгал по комнате, размахивая руками и ногами... Вот она - счастливая развязка... Вот они софиты.
Киевский вокзал. Распечатки. Электричка. Дорога. Все как в счастливом сне...
На удивление быстро Глеб обнаружил нужный адрес.
Красочно, сочно представлял Глеб эту встречу, красиво представлял...
...Ах, мечты, мечты...
Он-то думал встретит его этакий старичок-интеллигент, весь из себя внимательный и благообразный.
А вышло... Вышло нечто...
Благополучная до безобразия, до идиотизма физиономия, полная чувства соб¬ственного превосходства.
Все очень ухоженное... Бородка, усики, пузцо, тоже сверхухоженное...
...И чувство собственного превосходства необычайное... Редкостное чувство.
- Чем я обязан Вам?
- Я пишу... Рассказы... Очень хочу, чтобы почитал кто-нибудь... Мне важно это, очень важно... Очень!
- Мм-да-а... А кто Вас прислал-то, а?
- Катя...
- Какая еще Катя? Глаша, проводи товарища этого.
Как из-под земли появилась упитанная тетечка.
- Глааа-ша...
"Бюстом" своим вытеснила Глеба с участка...
Прощальный, безысходный взгляд Глеб бросил в сторону "интеллектуала".
Тут он вдруг ясно, отчётливо осознал, всем своим нутром осознал, понял, что никогда более он не забудет этой спины, крутой, в буквальном смысле слова спины.
Спина удалилась.
Вытесненный Глашей Глеб, вытесненный с этой красивой, удобной, обжитой, благоустроенной территории, Глеб побрел восвояси.
...Спина, спина, спина...
Как часто он видел эту спину в своей жизни...
Раздавленный и угнетённый Глеб побрел к станции Переделкино.
Было нестерпимо тяжело. Мысли путались. Страшно тяжело вот так вот чу¬вствовать себя с ног до головы оплёванным.
... И на электричку опоздал...
Надо ждать еще минут сорок-сорок пять.
Он устал. Очень. Вот на платформе скамейка...
Скамья подсудимых, скамейка штрафников...
...Да Москва слезам не верит, хм - действительно не верит. Тяжело, по-старчески тяжко Глеб плюхнулся на скамейку. Он чувствовал себя очень устало. Сморило... Глеб задремал...
Сколько спал... Бог его знает. Когда открыл глаза - стемнело.
Первое, что увидел - тонкий, рогатый месяц на фоне чёрного неба.
...Не пил, ведь, совсем не пил, а чувствую себя совсем "готовым", не понимаю...
...Кто-то тряс Глеба за плечо...
Кто-то...
С месяца-красавца Глеб перевел взгляд на человека, склонившегося над ним... На лицо этого человека.
Замечательное, надо сказать, лицо...
На секунду Глебу показалось, что это ОН, сам он смотрит на себя...
Такая же безысходность во взгляде - в душе у него было это – это самое чувство ... Тяжёлый взгляд и какой-то холодный, колючий, до "печёнок" пронизывающий взгляд...
- Молод-до-о-ой человек, очнитесь...
Глеб встряхнулся, протер глаза, постарался открыть их как можно шире.
Почему, ну почему он чувствует себя таким усталым, разбитым...
...Старик, что он делает здесь?
- Гле-е-б, Вы проспали все на свете...
Непонятно, откуда он знает, имя откуда знает?
Глеб выпрямился, в смысле сел прямо, взглянул на часы.
Бесстрастный циферблат показывал - три часа три минуты.
Одиннадцать минут, как ушла последняя электричка. Одиннадцать...
И шесть секунд. Ушла, значит ночевать здесь, холодно, дико холодно, так холодно, наверное, в гробу...
И это лицо...
Это лицо, как та спина!
А старик всё тряс его.
- Да очнитесь Вы, наконец-то! Очнитесь!
- Я в порядке, в порядке я... Не трясите больше!
- Всё, всё, не трясу...
Дед уселся рядом, закурил трубку.
Причёска у него... Ну непонятная какая-то. Два бугорка надо лбом... Как смешные рожки...
Какой приятный, обволакивающий, завораживающий дым...
- Ну-у, Глеб... Полный "непер", задница, точно? Полное разочарование, да?
- Да...
- Вы хотите удачи, хотите везенья? Хотите доказать, что Вы ого-го -го-го...
- Да... Очень...
- Я так и думал. Мой клиент. Вы на все готовы?
- Да... Но кто Вы?
- Я-то? Старик сухо-сухо засмеялся... Я тоже писатель – как Вы...
В некотором роде... Меня все знают. Вы тоже... Я очень известен...
Электричка. Откуда она здесь?
Пустой, но очень ярко освещенный вагон возник перед Глебом.
Как-то необычно широко распахнулись двери.
- Идите, идите молодой человек, сделка произошла. Я позвоню Вам. Скоро.
Как-то без проблем добрался Глеб домой. Метро работало.
Вообще, все работало...
Придя домой, Глеб повалился на постель и забылся глубоким, здоровым сном...
Снились софиты... Снились какие-то презентации, красивые женщины, тёплые, страны, моря, пальмы... Это был не сон, это был калейдоскоп, так хотелось, чтобы он не кончался... Никогда не кончался.
Проспал Глеб долго, долго-долго...
Утро... Чувствовал он себя настолько бодро, ну как никогда в жизни...
Очень хотелось есть. Глеб сбегал в магазин. Взял пива, икры, печени трески, всего-всего, что ему нравилось, поел жадно с необыкновенным аппетитом...
Он сам себе не мог объяснить того подъема, который испытывал...
Как сирена, как визг, раздался телефонный звонок...
Глеб поднял трубку. Необычайно тактичный, учтивый голос поприветствовал Глеба.
- Доброе утро, Вас Кучаревский беспокоит простите за вчерашнее, я был не в духе... Простите... Привозите свои работы, я почитаю... Будем общаться.
Через два часа Глеб сидел на террасе с Кучаревским, мило беседуя, пил коньяк...
Они долго-долго говорили, общаясь как лучшие друзья.
Бывают, бывают-таки крутые изменения. И не только в худшую сторону.
Бывают и в лучшую.
После этой их встречи начались самые разнообразные телефонные зво¬нки. Много звонили. Нуждались в нём.
Честно говоря, он, Глеб, не понимал, чего, собственно, ради, его беспокоят, что такого уж Великого он представляет собой, но было до одури приятно, приятно, когда тебя просят о чём-то люди успешные, благополучные, "значительные", в конце концов, публично-известные...
...Были и "негритянские" подвиги...
Это когда те самые успешно-известные люди просят, настойчиво так, ненавязчиво, просят об услуге, маленькой услуге... Написать статью, очерк. Что поделаешь, угодничество и приспособленчество порождают лень. Даже не лень душевную, душа-то у этих "властителей разумов" отсутствует издавна, нет, лень деятельную, лень мозгов.
Зачем творить ночами, рожая в муках творчества конъюнктуристские "перлы-шедевры", когда вполне возможно, поглощая "нектар", божествен¬ный напиток жизни, млеть, ощущая все прелести действительности нашей.
...Естественно вкушать сообразно собственной сущности.
...Кому чё надо. А людям этим нашим богемным... Да много ли им надо.
Благополучие надо? Надо. В смысле хорошо поесть (пожрать), квартирку скоромную, ну комнат числом N, естественно обставленную "нехило", дачку достойную, достойную его несравненной ни с чем особы, с соответственно "нехилым" же участком.
... И ещё... Право - поучать! Поучать, в основном, "по ящику", выступая в виде говорящей головы...
Сколько же слов исторгают из себя эти говорящие головы...
...О чём? Да обо всём – от экономики, внутренней и внешней поли¬тики до искоренения или легализации (или лигализации) проституции.
Слова, слова, слова...
И какие слова, слова с большой буквы: Духовность, Соборность, Православие. И "Патриотизмом", так называемым "Патриотизмом", пропитано всё от первой до последней буквы. Пропитано, как бисквит ромом.
...Бомонд, каста, золотой фонд отечества.
Так же, как индейцы присваивают себе имена - "хитрый койот", "белый орел", "быстрый олень" – так и эта "интеллигенция" лихо присваивала себе Право на мораль...
Тем, что стал вхож к этим людям, Глеб счастлив был безмерно, ещё бы, такие люди...
Жизнь стала похожей на сон.
Одно сознание общения с людьми известными, успешными, много в жизни своей достигшими, состоявшимися как личности…
Более всего подкупала их способность к восприятию "ветров времени", точнее сказать, держать нос по ветру. Нос, который чутко ощущает "моду". Ведь мы с вами живём в стране "модной".
...Мода на... "Ленинские идеи", на "партийность", "на духовность", "на атеизм", "на борьбу с космополитизмом"...
Было время, очень, однако, короткое, когда существовала мода на демократию, на права человека, на гуманизм.
Была, да прошла... Нету более таковой. Стало другое.
...Каждый сам за себя! И ещё мода на любовь к Отечеству, на Православие (всё остальное Христианство – так, "хренотень мутная") ...
И ещё - мода на неприятие "иностранщины": всей этой "американщины", "неметчины", "японщины" и прочего "еврейства".
Всё это варево поглощается обществом, "пипл" всё хавает, такой у нас "пипл" – всеядно хавающий.
Для лучшего поглощения варева и нужны говорящие головы, исторгающие из себя лавину "официозской «нар*отической» дряни".
Когда-то, было такое время, которое Глеб теперь считал глупым, он приравнивал этих "вещателей" к торговцам нар*отиками.
Легко усвояемый, приковывающий к себе син*етический нар*отик.
Главный объект воздействия – мозги пипла.
И эффект от "дури" тот же – деградация.
Вот он, пипл, и деградирует... Не замечали?
Глеб вообще был, тогда ещё, до встречи с тем человечком на платформе, личностью противоречивой, одновременно сочетавшей в себе презрение, ненависть ко всему этому "искусствоведческому бомонду" с его высокомерным "поучательством", лицемерием, ханжеством, полным угодничеством перед власть придержащими. Принцип "чего изволите?" – вот то, что было и есть путеводной звездой "творческой интеллигенции" – слова-то какие – "творческая «интеллЕгенция»"…
...А за "чего изволите" полагаются те маленькие радости, которые составляют простое "счастье совка". То бишь квартирка, дачка, машина... Ещё, ещё...
Они ведь дето-любвеобильные, интеллЕгенты эти.
Посему чада их по полной программе обеспечены.
И детство такое всё счастливое: и образование за бугром, и возможность наследия "багажа предков". Да уж, наследия и приумножения...
Не ведомы им детские слёзы в подушку...
"Папле" с "мамле" гарантируют...
Ну а чё ... Всё схвачено...
Действительно, Глеб относился с презрением ко всей этой омерзительной "госчеляди", с другой стороны...
Все мы люди, все мы человеки...
Глеб с детства имел склонность к "писанинному сочиничельству", может быть, не без основания, считал он себя личностью неординарной, способной, заслуживающей много большего, нежели имел...
Каждый, или почти каждый, хотя бы раз да испытал чувство невостребованности собственной личности, собственных сил, способностей, возможностей.
Глянец, изящная красота красивой жизни...
Известность и как следствие телеэкраны, свет юпитеров, машины, презентации, фуршеты, женщины, вояжи за бугор... И прочее, прочее, прочее... Уж он-то этого ух как достоин!
...Противно всё это, особенно противно, если учесть, что презирал Глеб поголовно всю эту "общность лиц священных"...
Один, бывший когда-то Великим, русский писатель, назвал этот "сонм" резким и емким словом - "интеллегенщина"...
Эти люди, как крысы, отгрызающие собственную лапу, попавшую в капкан, отгрызают собственную совесть...
И вот, сбылась мечта великая – ОН СРЕДИ НИХ...
Всё-всё, что желал – обрёл, наконец!
Деньги, благополучие, известность, самое главное – право "поучать", право на мораль!
Мораль, как они, да теперь и он, себе представляют!
Вот! Стандартно-избитая фраза – "прошли годы!" Мокрая от пота постель. На ней – человек, оболочка, в которой покоится то, что осталось от его, человека, души...
...Голова на подушке, как моченое яблоко, беззубый оскал на прощание...
И всё!
Некролог-эпилог во всех центральных и не центральных газетах.
Вроде того: "...Искусство России понесло тяжёлую утрату..." ...Небо без звёзд... Очень низкое, грязно-серое...
...Какая-то близкая, ирреальная линия горизонта...
...Багровые всполохи света, света над этой самой линией...
Впереди спина низко-согбенной фигуры. Где-то видел он уже эту спину, где-то, когда-то...
Надо идти, идти, идти... Он оглянулся.
Старик...
Это лицо, как та спина впереди...
Причёска у него... Ну непонятная какая-то. Два бугорка надо лбом... Как смешные рожки...
- Иди-иди, ты уже почти у цели...
Пришёл!

Автор: Дудников Юрий Алексеевич (1956-2020)

Мой друг по институту (1987-1992). Получал образование, будучи несколько старше.

http://stihi.ru/2015/08/16/4179

- ссылка на мой стих, ассоциативно связанный с ним...